Александр Ермаков
Вермахт против евреев. Война на уничтожение
© Ермаков А.М., 2021
© ООО «Яуза-каталог», 2021
Введение
Истребление нацистами шести миллионов европейских евреев в годы Второй мировой войны было бы невозможно без активного содействия вооруженных сил Третьего рейха. Историки доказали, что германская армия представляла собой одну из независимых структур машины уничтожения евреев наряду с нацистской партией, гражданской бюрократией и монополиями. Вермахт не только вел боевые действия, но и распоряжался судьбами многих миллионов военнопленных и мирных жителей на оккупированных территориях. В Сербии, Северной Франции, части Греции и области военных операций на территории СССР военные командующие располагали всей полнотой власти. Учреждения вермахта имели значительные полномочия и в тех районах оккупированной Европы, где захватчиками была создана гражданская администрация.
Актуальность изучения в нашей стране роли немецких вооруженных сил в катастрофе европейского еврейства особенно велика потому, что именно на советской территории вермахт вел расовую и мировоззренческую войну, завоеванное восточное пространство должно было стать для евреев Европы полями убийства[1], жертвами нацистских преступников стали 2,8 млн советских евреев[2].
Зарубежная историческая наука обратилась к изучению роли вермахта в Холокосте более полувека назад. Первый этап ее развития охватил 50–60-е гг. и характеризовался изданием отдельных источников (приказов высших военачальников и документов участников военного Сопротивления), а также появлением статей и монографий об участии Вооруженных сил Германии в нацистских преступлениях, в том числе и в геноциде евреев. Указания на криминальные действия вермахта в годы Второй мировой войны содержатся в исследовательских работах британских историков Джона Уиллера-Беннета и Джеральда Рейтлингера, американского исследователя Александра Даллина – о политической роли вермахта в нацистской Германии, о немецком оккупационном механизме и оккупационной политике в СССР. Авторы среди прочего приводили отдельные примеры антисемитских настроений и действий немецких военнослужащих, обращались к некоторым сюжетам, связанным с преступными приказами генералов вермахта об истреблении советских евреев[3].
Только немецкий историк Ганс фон Краннхальс в специальной работе рассмотрел роль учреждений сухопутных войск в уничтожении польских евреев в Генерал-губернаторстве. Он сделал вывод о том, что геноцид евреев был делом рук карательных органов режима, а военные руководители в Генерал-губернаторстве предприняли безуспешную попытку воспротивиться этому преступлению[4]. Другой немецкий исследователь, Ганс Умбрайт, изучил политику немецких военных властей во Франции и выяснил, что военная администрация создавала юридические условия для действий гестапо против евреев, а также оказывала практическую помощь в мировоззренческой борьбе, которая была поручена службе безопасности (СД) и полиции безопасности. Ариизация собственности евреев осуществлялась почти исключительно органами военной администрации. Без ее помощи «окончательное решение» во Франции не было бы осуществлено в таких масштабах. Умбрайт пришел к убеждению в том, что военный командующий, офицеры и чиновники его штаба знали о судьбе депортированных ими евреев, но ничего не предприняли для их защиты, в то время как в других случаях они не боялись становиться в оппозицию Гитлеру и исполнителям его преступных приказов[5].
Военные историки ФРГ Манфред Мессершмидт и Клаус-Юрген Мюллер заложили методологические основы дальнейших исследований, разработав концепцию частичной идентичности целей офицерского корпуса вермахта и верхушки нацистской партии. Согласно этой концепции установление гитлеровского режима стало возможным только благодаря поддержке рейхсвера. Основой сотрудничества вооруженных сил с новым режимом стало совпадение многих целей офицерского корпуса и верхушки нацистского движения. В союзе консервативных сил Германии с Гитлером армия занимала особое место как организованный и вооруженный инструмент власти. Главной целью офицерского корпуса в Третьем рейхе было сохранение и упрочение своей профессиональной, социальной и политической исключительности, укрепление своего положения как элиты немецкого общества. Фюрер, подчиняя вермахт своей воле, непреднамеренно приспосабливал его к требованиям современного индустриального общества, модернизировал его, уничтожив средневековые сословные ограничения и лишив армию руководящей роли в общественной и политической жизни. Ради сохранения монополии армии на оружие военное руководство было вынуждено не словом, а делом доказать свою лояльность Гитлеру. Постепенные уступки: проникновение в армию нацистского мировоззрения, ухудшение деятельности католической и протестантской церквей в войсках, вмешательство партийных инстанций в сферу военной компетенции, увольнение неугодных генералов и т. д. – превращали вермахт в послушный инструмент диктатуры[6].
Однако на этом, первом этапе изучения роли германской армии в уничтожении европейских евреев на страницах исторической и общественно-политической периодики доминировала легенда о «чистом вермахте», согласно которой вооруженные силы негативно относились к нацистской партии и ее охранным отрядам (СС), саботировали преступные приказы Гитлера, генералитет ничего не знал о преступлениях карательных органов режима или не мог помешать совершению этих преступлений. Вопрос о соучастии солдат тыловых структур и тем более фронтовых частей в преступлениях против евреев ни у историков, ни у западногерманской общественности даже не возникал.
Второй этап изучения роли вермахта в убийстве европейских евреев (1970-е – первая половина 1980-х гг.) отличался в ФРГ падением интереса к исследованию Холокоста и других нацистских преступлений. В то же время на роль одного из центров изучения преступлений вермахта выдвинулось Военно-историческое исследовательское ведомство ФРГ. Работавшие в нем специалисты Вильгельм Краузник и Ганс Генрих Вильгельм создали классическое произведение о сотрудничестве армии и оперативных групп СД на советской территории в 1941–1942 гг. Авторы убедительно доказали, что воинские части и учреждения действовали совместно с опергруппами не только из-за слабости или беспомощности офицерского корпуса перед лицом неприкрытых злодеяний в тылу сражающихся войск, но и прежде всего потому, что солдаты и офицеры восприняли нацистскую идеологию и политические установки НСДАП. Если в период польской кампании еще имели место отдельные протесты генералов против бесчинств нацистских карательных органов, то накануне нападения на СССР сформировалось общее для партийного и военного руководства убеждение в том, что против Советского Союза надо вести расовую и мировоззренческую войну – крестовый поход против евреев-большевиков. Отдельные военнослужащие и целые воинские подразделения по собственной инициативе принимали участие в убийствах советских евреев, генералы сами настаивали на безжалостных действиях оперативных групп и позволяли карателям превышать свои полномочия. В результате в ходе войны против Советского Союза германские сухопутные войска превратились в соучастника гитлеровской программы и политики уничтожения[7].
В конце 1970-х гг. Военно-историческое исследовательское ведомство начало издание официальной западногерманской истории Второй мировой войны. Четвертый том этого труда посвящен агрессии нацистской Германии против Советского Союза. Сотрудник ведомства Юрген Ферстер, написавший разделы о подготовке и осуществлении охраны завоеванного «жизненного пространства», установил, что уничтожение еврейского населения в подконтрольных вермахту областях руками оперативных групп планировалось заранее. Отождествление еврейства и большевизма позволило военному руководству развязать руки для преступников в военной форме, освободив их от всякой ответственности. Была проведена и пропагандистская подготовка, которая соединяла антиславизм, антисемитизм и антикоммунизм и способствовала формированию у военнослужащих образа еврейского большевизма. Евреи с самого начала рассматривались как враждебные оккупантам элементы, а с осени 1941 года их стали считать главными инициаторами и участниками партизанского движения[8].
В это же время в Германии более чем с 20-летним опозданием было опубликовано классическое исследование американского историка Рауля Хильберга «Уничтожение европейских евреев» (1961). Ученый доказывал, что Холокост был совокупностью отдельных последовательных шагов, предпринятых различными представителями обширного германского бюрократического аппарата без заранее разработанного плана, и что подразделения и учреждения вермахта были соучастниками дискриминации, преследования и убийства евреев на всех этапах и на всех театрах военных действий, не исключая даже Северной Африки[9].
Кроме того, роль вермахта в геноциде евреев была отражена в работах историков Израиля и США, посвященных некоторым частным аспектам этой проблемы[10].
Начало третьего, современного этапа исследования соучастия вермахта в антисемитской политике германского фашизма связано с публикацией в 1987 году в газете Die Zeit тезисов сотрудника Военно-исторического исследовательского ведомства Вольфрама Ветте о войне Германии против Советского Союза и роли вермахта в ней. Автор утверждал: штабным офицерам вермахта было известно, что нападение на Советский Союз не имело превентивного характера и ставило целью завоевание «жизненного пространства», а не освобождение Европы от большевизма. Политическое и военное руководство германского рейха с самого начала планировало эту войну как расовое и идеологическое противостояние, поэтому на территории СССР намечалось не только вести вооруженную борьбу против Красной армии, но и осуществить массовое уничтожение целых групп советского населения: большевистского руководства, партизан, саботажников, «подстрекателей», значительной части славянского населения и всех евреев[11].
Современная историография проблемы вермахта и Холокоста отличается устойчивым интересом исследователей к проблеме участия армии в антисемитской политике нацизма.
Во-первых, открытие архивов в странах Восточной Европы и Советском Союзе позволило значительно расширить источниковую базу исследований, в частности, за счет документов отдельных частей и соединений вермахта, показаний очевидцев и протоколов допросов немецких военнопленных. Новые источники показали, что миллионы солдат и офицеров германских вооруженных сил были либо непосредственно вовлечены в преследование и истребление евреев, либо информированы об их массовом уничтожении.
Во-вторых, в центре внимания историков оказались менталитет рядовых исполнителей преступных приказов и мировоззрение высших военачальников. Образ мыслей войсковых офицеров и солдат исследуют главным образом американские ученые. Предлагаемые ими объяснения антисемитского поведения рядовых исполнителей Холокоста отличаются радикализмом и часто вызывают неприятие немецких специалистов. Так, Кристофер Браунинг утверждает, что мотивами превращения сотен тысяч военнослужащих в соучастников преступлений были повиновение приказу и страх перед наказанием, бюрократизация массовых убийств и господство в немецком обществе антисемитской идеологии, групповой конформизм и приспособление к поведению сослуживцев[12]. Омер Бартов считает, что война вермахта на Востоке отличалась возвратом к варварству, который был обусловлен техническим и численным превосходством противника, тяжелыми погодными и бытовыми условиями и вызван массовыми потерями, распадом первичных групп солдат, связанных между собой общностью языка, вероисповедания и обычаев. Ожесточение бойцов на фронте ускорялось под воздействием идеологии арийского превосходства, извращенной дисциплины – безжалостного обращения немецких офицеров с собственными солдатами и попрания норм международного права по отношению к местному населению[13]. Историк и политолог Дэниел Голдхаген назвал обыкновенных немцев добровольными исполнителями Холокоста. По его мнению, издавна распространенный в Германии элиминирующий антисемитизм позволил Гитлеру превратить миллионы немцев в убийц евреев[14].
Новые концепции Холокоста и криминальной роли вермахта в Третьем рейхе завоевывали свое место в германской исторической науке не без труда. Например, со стороны таких известных исследователей, как Ганс Моммзен, Юрген Кокка, Эберхард Йеккель, Норберт Фрай, в адрес Голдхагена было сделано множество упреков в поверхностной трактовке источников, упрощениях и скороспелости некоторых выводов, методологической несостоятельности. Весьма критически представители немецкого исторического цеха оценили концепции Омера Бартова, Кристофера Браунинга и американского историка Арно Мейера. Последний, рассматривая роль вермахта в «окончательном решении» еврейского вопроса, пришел к выводу о том, что Холокост был результатом не целенаправленной политики нацистов, а следствием неудачи стратегии молниеносной войны и материально-технических проблем германских вооруженных сил, обозначенных только осенью 1941 года[15].
Однако германская армия активно включилась в геноцид евреев до начала советского контрнаступления под Москвой, обозначившего провал блицкрига. Превращение вермахта в соучастника преступлений фашизма произошло не в условиях поражения, а было запланировано и осуществлено во время самых крупных побед. «Не зимой 1942 года, а в сентябре и октябре 1941 года вермахт сделал шаг от повседневного преследования к массовым убийствам, от облав к Холокосту», – приходит к выводу Ханнес Геер[16].
В-третьих, заметный импульс развитию историографии участия вермахта в Холокосте дала широкая общественно-политическая дискуссия в ФРГ о преступлениях вермахта. Она началась в марте 1995 года после открытия выставки «Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941–1944 гг.». В дебатах участвовали не только немецкие и зарубежные историки, но и граждане Германии, депутаты бундестага, представители министерства обороны ФРГ. Дискуссия показывает, что процесс преодоления прошлого в объединенной Германии еще не завершен. Такие маститые знатоки истории Третьего рейха, как Ганс-Адольф Якобсен и Вольфганг Бенц, признают, что части вермахта «прямо и косвенно участвовали в преступлениях национал-социализма в гораздо большей мере, чем это ранее признавалось авторами мемуаров, ветеранами и, следовательно, нами». Под влиянием нацистской пропаганды подавляющее большинство немцев, как военных, так и штатских, было убеждено в том, что они сражаются за правое дело, что они являются носителями культуры и могут устанавливать законы для других, «неполноценных» народов. Однако утверждение о преступном вермахте столь же ошибочно, как и прежде господствовавшая в научной литературе концепция «чистого вермахта». Ряд историков и многие генералы бундесвера в ходе дискуссии заявляли, что выставка несостоятельна в методологическом и содержательном отношениях, что она не может объяснить мотивы действий военных преступников, что «нельзя превращать 19 миллионов солдат вермахта в преступников», что эти солдаты ничего не знали о зверствах опергрупп на Востоке и т. д.[17]
Значительный вклад в изучение преступлений вермахта против евреев внесли историки Военно-исторического исследовательского ведомства Вольфмар Ветте, Герд Юбершер, Ганс Генрих Вильгельм, Клаус-Юрген Мюллер, Манфред Мессершмидт, Йорг Фридрих, Юрген Ферстер. В частности, Манфред Мессершмидт применил в оценке действий вермахта во время Второй мировой войны понятие «причастность к преступлению, основанному на разделении труда», а Йорг Фридрих показал, что антисемитизм не был обязательным условием геноцида евреев. Многие генералы вермахта не разделяли убеждений Гитлера, а руководствовались соображениями целесообразности, отдавая приказы об истреблении еврейского населения в СССР[18].
Выставка о преступлениях немецких солдат и офицеров ознаменовала собой появление в ФРГ нового центра изучения криминальной роли вермахта – Института социальных исследований в Гамбурге. Здесь под руководством Ханнеса Геера разрабатывался проект «Вермахт и нацистские преступления». Вокруг этого проекта сложилась группа молодых историков не только из Германии, но и из Австрии, Великобритании, стран Восточной Европы, Израиля и США. В результате работы международного коллектива авторов вышли сборники работ, в которых рассматриваются роль отдельных войсковых соединений и военных учреждений в нацистских преступлениях, антисемитская и антиславянская пропаганда в германской армии, участие вермахта в Холокосте на территории Латвии, Белоруссии, Сербии, а также мотивы действий некоторых немецких военачальников, отдававших преступные приказы[19].
В 1990-е годы в зарубежной исторической науке приоритет отдавался изучению роли различных организаций, учреждений и руководителей нацистской Германии в геноциде евреев. Так или иначе затрагивают роль вермахта в преследовании и уничтожении европейских евреев монографии немецких историков Дитера Поля и Томаса Зандкюлера о Холокосте в Восточной Галиции[20], Бернгарда Чиари об оккупации Белоруссии и Кристиана Герлаха о немецкой экономической политике и политике уничтожения в этой республике в 1941-1944 гг.[21] Неожиданные выводы о менталитете немецких солдат сделаны исследователями Мартином Хумбургом и Клаусом Латцелем на основании изученных ими писем полевой почты[22]. Кроме того, две работы последних лет рассматривают трагедию Бабьего Яра и несколько меняют сложившуюся картину, уточняя роль различных учреждений, подразделений и командиров вермахта в гибели евреев Киева[23]. В статье американского историка Юргена Маттхойса исследуется механизм и движущие силы массовых расстрелов литовских евреев в июне – августе 1941 года[24], а исследование немецкого историка Оливера фон Врохема посвящено ходу и результатам судебного процесса 1949 года против одного из организаторов и исполнителей геноцида евреев на Востоке генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна[25]. Многие из названных авторов приняли участие в издании сборника работ «Национал-социалистическая политика уничтожения (1939–1945): Новые исследования и споры»[26].
В современной Германии исследования преступлений вермахта продолжаются. В частности, Петер Лееб на основании дневников командира полка 707-й пехотной дивизии фон Андриана назвал его преступником по убеждениям[27], Феликс Ремер считает, что приказ о комиссарах занимает выдающееся место среди преступных приказов командования вермахта, поскольку именно он вменял солдатам и офицерам в обязанность совершение военных преступлений[28]. Рейнхард Отто и Рольф Келлер установили, что командования вермахта и СС были солидарны в том, что комиссары, интеллигенты и евреи представляют опасную в мировоззренческом отношении группу и поэтому подлежат уничтожению. «Командование вермахта и многие офицеры являлись не пособниками этих преступлений, а несущими полную ответственность убийцами», – считают исследователи[29].
Несмотря на достижения германской историографии преступлений вермахта, казалось бы, не оставляющие никаких сомнений в том, что вооруженные силы Третьего рейха были частью нацистской машины уничтожения, в ФРГ продолжает существовать и апологетическая версия истории вермахта. Ее сторонники пытаются доказать, что обвинения в адрес гитлеровской армии, в том числе и ее «мнимое» участие в Холокосте, были инспирированы Ханнесом Геером, а потом подхвачены другими историками и политиками. В отличие от отрицателей Холокоста отрицатели криминального прошлого вермахта не высказывают сомнений в подлинности документов и воспоминаний. Они используют другой прием – перекладывание ответственности за преступления с вермахта на карательные формирования нацистского режима. Например, Вальтер Пост утверждает, что 707-ю пехотную дивизию безосновательно обвиняют в убийствах евреев в Белоруссии, эти убийства якобы совершали только полицейский батальон и литовские националисты[30].
В нашей стране на изучение истории Холокоста и роли вермахта в уничтожении советских евреев долгое время оказывала определяющее влияние государственная политика памяти. Израильский историк Ицхак Арад считает, что в советской литературе доминировали попытки «подменить расовую сущность немецкого геноцида борьбой классов и социальных групп (нацистов, сионистов и еврейской буржуазии против еврейских трудящихся)»[31]. Действительно, в военное время И. В. Сталин в некоторых своих речах осуждал немецкий террор и говорил об уничтожении славянских народов – русских, украинцев, поляков, но ни словом не обмолвился об убийстве на оккупированной советской территории еврейского населения. Несколько строк посвящалось истреблению нацистами «безоружных и беззащитных трудящихся еврейской национальности» в четырех письмах наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова, направленных советским послам в западных странах с ноября 1941-го по май 1943 года. После войны советские политические лидеры и историки, говоря об убийствах евреев, применяли термин «советские граждане». Зарубежные авторы предложили несколько объяснений этому, основными из которых являются учет советским руководством антисемитских настроений части населения СССР и желание Сталина избежать обвинений в покровительстве евреям со стороны гитлеровской пропаганды[32].
Изданные в нашей стране в 1960–1980-е гг. монографии и сборники документов содержат только фрагментарные сведения об участии вермахта в геноциде еврейского населения на территории СССР и в истреблении советских военнопленных-евреев, они не предлагают обобщающих выводов по этому аспекту преступной деятельности немецких вооруженных сил[33]. В исследовании истории Холокоста в постсоветской России произошел настоящий прорыв: изданы многочисленные воспоминания, письма, сборники документов, статьи, несколько фундаментальных монографий[34] и энциклопедия «Холокост на территории СССР»[35], проводятся научные конференции, создаются места памяти жертв нацистского геноцида евреев, ежегодно отмечается Международный день памяти жертв Холокоста. Базовые знания по теме Холокоста включены в историко-культурный стандарт, школьные учебники и задания ЕГЭ. Автор надеется, что эта книга внесет вклад в мемориализацию Холокоста и дегероизацию гитлеровского вермахта, поклонники которого, к сожалению, есть не только в современной Германии. Почему нацистская военная верхушка вслед за Гитлером и другими партийными фанатиками восприняла Вторую мировую войну как войну против мирового еврейства? Почему германские генералы не возражали против превращения Польши в гигантский концентрационный лагерь? Почему повсюду вслед за немецкими войсками, а порой и рядом с ними шли отряды карателей, истреблявших мирное население? Почему генералы, офицеры и солдаты вермахта не сомневались, что на советской земле они ведут войну на уничтожение против «еврейского большевизма»? Почему партизанская война в Сербии и Белоруссии привела к поголовному истреблению местных евреев? Почему, испытывая острую нехватку всех ресурсов на завершающих этапах войны, вермахт нашел возможность для уничтожения евреев на оккупированных греческих островах? Почему обыкновенные немцы за короткий срок превратились в исполнителей преступных приказов и часто совершали убийства евреев по собственной инициативе, сопровождая их глумлением над беззащитными жертвами? Как случилось, что многие преступники из рядов вермахта избежали ответственности за убийства евреев или понесли минимальные наказания? Многие из поставленных выше проблем затрагиваются в предлагаемой вниманию читателя книге.
Осмысление роли германской армии в геноциде евреев проводилось на основании изучения многочисленных и разнообразных источников. В первую очередь речь идет о материалах, исходящих от фюрера и рейхсканцлера Германии, главнокомандующего вооруженными силами Третьего рейха Адольфа Гитлера, раскрывающих мировоззрение нацистского руководителя и те идеи, в духе которых он старался перевоспитать офицерский корпус и рядовой состав вермахта. К этим материалам относятся прежде всего книга «Моя борьба», тексты его выступлений и некоторые адресованные военнослужащим обращения и приказы[36].
Важную роль в изучении процесса превращения вермахта в одного из инициаторов и исполнителей программы «окончательного решения» играют законодательные акты Третьего рейха и официальные комментарии к ним. Эти источники показывают, как в период подготовки германского фашизма к войне евреи шаг за шагом превращались для вооруженных сил в объект травли и дискриминации – начиная от благожелательного нейтралитета по отношению к нацистским антисемитским мероприятиям первых дней диктатуры, увольнения евреев с военной службы, лишения евреев-ветеранов Первой мировой войны всех льгот и кончая насаждением в вермахте антисемитской пропаганды и расово-биологических критериев формирования офицерского корпуса[37].
Приказы, распоряжения и донесения командиров, штабов и военных инстанций различных уровней, военные дневники частей и соединений позволяют приблизиться к пониманию побудительных причин, логики действий, в силу которых офицеры и генералы стали не только исполнителями, но и отчасти инициаторами программы физического истребления евреев в Европе. Эти документы также дают представление о ходе преследования, помогают осветить роль отдельных представителей военной иерархии и место различных звеньев военно-административного аппарата в Холокосте – начиная от Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) и кончая местными комендатурами и комендантами лагерей военнопленных. Наконец, эти же материалы содержат сведения о количестве арестованных, депортированных, казненных, о том, как происходили облавы, депортации, казни, о поведении исполнителей преступных приказов[38].
О масштабах, содержании, эволюции человеконенавистнической пропаганды в германских вооруженных силах в период подготовки Третьего рейха к мировой войне и во время войны позволяют судить учебные и пропагандистские материалы вермахта. Следует учесть и то, что часть материалов, разработанных военными пропагандистами, предназначалась не для внутреннего использования, а для идеологической обработки населения оккупированных стран и подрыва боевого духа вражеских армий. Поэтому на их основании можно делать достаточно глубокие выводы об идеологии вермахта[39].
Большое значение в изучении нацистских преступлений имеют показания преступников, жертв и очевидцев событий, как правило, оформленные в ходе судебно-следственных действий во время и по окончании Второй мировой войны. Так, в Советском Союзе Чрезвычайная комиссия по расследованию нацистских преступлений, созданная уже в 1942 году, активно собирала показания не только советских граждан, но и пленных немецких военнослужащих[40].
Эти документы дополняются источниками личного происхождения, к которым относятся дневники, частная переписка и воспоминания. При работе над книгой были использованы «Военный дневник» начальника Генерального штаба германских сухопутных войск генерал-полковника Франца Гальдера, в котором им было сделано несколько записей о геноциде польских и советских евреев на первых этапах войны, дневник офицера немецкой военной разведки и контрразведки (абвера) подполковника Гельмута Гроскурта, рассказывающий об одном из фактов зверского обращения вермахта с советскими евреями, и дневник начальника одного из лагерей для советских военнопленных подполковника Иоганнеса Гутшмидта, содержащий сведения о положении польских евреев весной – летом 1941 года и об обращении вермахта с советскими военнопленными-евреями[41].
Частная переписка представлена, во-первых, корреспонденцией командующего сухопутными войсками Германии в 1934-1938 гг. генерал-полковника барона Вернера фон Фрича и генерал-полковника Готтгарда Хейнрици, который в годы войны командовал различными корпусами и армиями. Оба этих военачальника принадлежали к немецкой военной элите, распоряжались судьбами тысяч солдат и гражданских лиц. Их письма позволяют сделать некоторые выводы об отношении верхушки вермахта к еврейскому вопросу и антисемитской политике нацизма, судить о том, какими глазами германские генералы смотрели на евреев в Германии, Польше, Советском Союзе. Другой блок частной корреспонденции, авторами которого являются солдаты и офицеры фронтовых и тыловых частей, открывает перспективу снизу, показывая отношение к евреям тех 19 миллионов обычных немцев, которые надели военную униформу, чтобы поработить или истребить другие народы[42].
Важная информация была почерпнута автором из воспоминаний генералов Эриха фон Манштейна, Хайнца Гудериана, Ганса Фриснера, Хассо фон Веделя, адмиралов Эриха Редера и Карла Деница, а также гитлеровского министра вооружения и боеприпасов Альберта Шпеера. Их мемуары принципиально не отличаются от сотен им подобных, изданных в ФРГ в 1950–1980-х гг. Бывшие генералы, офицеры и солдаты гитлеровской армии, старательно доказывая концепцию «мы были только солдатами», тщательно обходят вопрос о нацистских преступлениях, а если и касаются его, то отрицают не только соучастие вермахта, но и свою информированность о нацистских зверствах. Авторы названных выше воспоминаний хотя и скупо, но пишут о нарушениях норм международного права, в том числе и о преследованиях евреев, одни – в связи со своим мнимым неведением, другие сообщают о неприятии нацистских зверств, а третьи – даже о попытках противодействовать Холокосту. В любом случае их тексты показывают: сама концепция «чистого вермахта» является лишь неуклюжей попыткой оправдаться, взвалив всю вину за ужасы войны на Гитлера[43].
Другая группа воспоминаний показывает роль вермахта в Холокосте с точки зрения его жертв и свидетелей – советских военнопленных и узников гетто. Современники трагических событий рассказывают о том, как функционировали низовые звенья нацистской военной машины на оккупированной территории, в лагерях и гетто, как вели себя по отношению к евреям «плохие» и «хорошие» немцы, одетые в военную форму. Авторов этих воспоминаний объединяет стремление сохранить для потомков память о нацистском новом порядке и подвиге тех, кто противостоял германскому фашизму[44].
Анализ указанных источников дает возможность приблизиться к пониманию того, как и почему армия, гордившаяся своими многовековыми традициями и кодексом офицерской чести, превратилась в палача европейских евреев, какую идеологию исповедовали генералы, отдававшие преступные приказы, во что верили офицеры и солдаты, передававшие евреев СС, СД и гестапо «для особого обращения» (уничтожения) или сами спускавшие курок. Осмысление этих аспектов истории позволит понять, почему XX век стал не только веком духовных и научно-технических достижений человечества, но и столетием невиданных катаклизмов – революций, мировых войн и геноцидов.