Александр Ермаков
Вермахт против евреев. Война на уничтожение
Глава 2. Война вермахта против «еврейского большевизма»
2.1. Подготовка германской армии к расовой и мировоззренческой войне против Советского Союза
«С нападением на Советский Союз Гитлер окончательно распрощался с национальной политикой силы, имевшей огра ниченные цели, и занялся расово-империалистической политикой завоеваний, интегральной составной частью которой было искоренение евреев», – пишет в своей фундаментальной биографии Гитлера известный английский историк Алан Буллок[123]. Немецкий исследователь Манфред Мессершмидт считает, что большевизм в восприятии Гитлера «был инструментом устремления еврейства к мировому господству, которое базировалось на миллионах евреев, проживавших в западных областях России. Тем самым планируемая им война на уничтожение напрямую связывалась с истреблением восточноевропейских евреев»[124]. Действительно, нацистский вождь полагал, что славяне были обязаны созданием и сохранением Русского государства немецкому ядру в его правящих классах. Большевистская революция уничтожила их, а место их было занято евреями, с которыми Гитлер отождествлял большевистское руководство. Поэтому «конец еврейского правления в России будет также означать конец России как государства», – писал он в «Моей борьбе»[125]. Таким образом, в мировоззрении нацистского фюрера под понятием «еврейский большевизм» объединялись два популярных в послереволюционной Германии образа врага – еврейство и большевизм, а антисемитизм неразрывно связывался с антиславизмом и воинствующим антикоммунизмом.
Главная гитлеровская цель Восточного похода состояла в завоевании «жизненного пространства» на востоке и создании для рейха неприступной и способной выдержать блокаду позиции в Европейской России. Но приобретение и защита этого восточного пространства были немыслимы без его систематической чистки от нежелательных в политическом и расовом отношении слоев населения, в первую очередь от евреев как предполагаемого биологического ядра и резервуара большевизма. Разгром СССР должен был дать власть имущим Третьего рейха полную свободу действий для «сведения счетов с евреями»[126]. Поэтому война против Советского Союза была главной целью Гитлера, а вооруженное нападение на Польшу, Францию и скандинавские страны служило только ее материально-технической, экономической, политической подготовке. Подход фюрера, а вслед за ним и военно-политического руководства Германии к войне как к явлению расовому и мировоззренческому предопределил планирование, подготовку и масштабы злодеяний вермахта на востоке.
Полководцы расовой и мировоззренческой войны: Кейтель, Рундштедт, Бок, Геринг, Гитлер, Браухич, Лееб, Лист, Клюге, Вицлебен, райхенау. Сентябрь 1940 года
Уничтожение евреев на территории СССР неотделимо от соучастия немецкой армии в других нацистских преступлениях. К их числу относится, во-первых, планирование завоевательной войны, целью которой была не защита Европы от большевизма и освобождение народов Советского Союза, а «захват жизненного пространства на востоке» и превращение его в колонию рейха, подчинение и жестокая эксплуатация проживавших здесь народов. Война против СССР была запланирована военным командованием как политическое, идеологическое и расовое столкновение, в ходе которого наряду с вооруженной борьбой против Красной армии должно было происходить уничтожение целых групп советского населения. Кроме того, немецкие войска, выполняя преступные приказы командования, истребили 1–2 тысячи попавших в плен политических комиссаров Красной армии, несколько сот тысяч коммунистов. Сотни тысяч советских граждан, попавших в оккупацию, были убиты как «заподозренные в партизанских действиях», как заложники или просто за то, что были цыганами или душевнобольными. Наконец, вермахт виновен в массовой смертности пленных красноармейцев. Выполняя приказ Гитлера, немецкие военнослужащие обращались с ними как с неполноценными в расовом отношении людьми, которых «незачем консервировать»[127].
Почему же генералы вермахта претворяли в жизнь гитлеровскую концепцию расовой и идеологической войны? С начала XIX века в Германии существовали и конкурировали разные образы России. Так, часть немецкой интеллигенции высоко ценила достижения России в области литературы и музыки, но мало интересовалась политической системой царской империи. Социал-демократы негативно относились как к царизму, так и к большевистской диктатуре, КПГ (Коммунистическая партия Германии) идеализировала советский государственный и общественный строй. Правые, националистические силы, к которым относился и офицерский корпус, полагали, что огромное государство на востоке страдает от структурной слабости, немцы превосходят русских и славян вообще в политическом, экономическом, военном и культурном отношении; борьба между германцами и славянами за существование неизбежна – и Россия это столкновение непременно проиграет. Конечно, многие офицеры, в первую очередь молодые, больше, чем Советский Союз, ненавидели Версальский договор, Веймарскую республику и Польшу, выступали противниками западной демократической общественно-политической модели и либеральной идеологии. Но большинство представителей офицерского корпуса все же переносило ненависть к коммунистам, социал-демократам, евреям на СССР и поддержало гитлеровскую концепцию еврейского большевизма. Что касается зависимости советских вооруженных сил от евреев, то чаще всего она считалась опосредованной, ее проводников видели в политических комиссарах, большинство из которых якобы принадлежали к еврейской расе. Только некоторые офицеры пытались сопротивляться внедрению в вермахт нацистских пропагандистских клише. Например, генерал Отто фон Нидермайер, стоявший у истоков сотрудничества рейхсвера и Красной армии в 1920-е гг., считавшийся «махровым разведчиком германского штаба» и в 1930-е гг. готовивший книгу об РККА, в одном из докладов перед курсантами в 1935 году оспорил утверждение о том, что в советских войсках доминируют евреи. На генерала поступил донос с обвинениями в вероломстве и атушевывании еврейской проблемы»[128].
Для немецкого офицерского корпуса были характерны иные взгляды. Например, капитан рейхсвера Ганс Кребс в сентябре 1932 года так охарактеризовал одного из участников делегации М. Н. Тухачевского, побывавшей в Берлине: «Тертый, хитрый еврей… примесь еврейской крови… неискренний, недоверчивый и коварный по сути, видимо, фанатичный коммунист». Как эксперт вермахта по России и признанный нацист, Кребс в 1936 году был направлен в германское посольство в Москве. Там он получил должность помощника военного атташе генерала Эрнста Кестринга и внес значительный вклад в недооценку Красной армии, господствовавшую в руководстве вермахта накануне нападения. 29 марта 1945 года Гитлер назначил генерала Кребса начальником Генерального штаба сухопутных войск[129].
Военное командование Третьего рейха предприняло организационно-техническую подготовку к войне на уничтожение. 3 марта 1941 года Альфред Йодль сообщил штабу оперативного руководства вермахта устное указание Гитлера об «устранении еврейско-большевистской интеллигенции» силами СС и полиции при помощи военных инстанций[130]. Уже 26 марта между шефом СД Рейнхардом Гейдрихом и генерал-квартирмейстером сухопутных сил Эдуардом Вагнером было подписано соглашение о деятельности айнзацгрупп – оперативных групп полиции безопасности и СД. Они состояли из зондеркоманд и айнзацкоманд и достигали численности 1–1,2 тысячи человек. Сначала было создано три айнзацгруппы: «А» (Прибалтика) – для группы армий «Север» (16-я и 18-я армии, 4-я танковая группа), «Б» (Белоруссия) – для группы армий «Центр» (4-я и 9-я армии, 2-я и 3-я танковые группы) и «Ц» (Северная и Центральная Украина) – для группы армий «Юг» (11-я, 17-я, 6-я армии и 1-я танковая группа). Позднее для двух румынских армий и 11-й армии была сформирована айнзацгруппа «Д», сфера деятельности которой охватывала Южную Украину, Молдавию и Крым. Согласно достигнутой договоренности айнзацгруппы должны были действовать только в координации с крупными соединениями вермахта во всех трех полосах оперативной области: в тыловых районах сухопутных войск, в тыловых районах армий и в зоне боевых действий. Айнзацгруппы должны были сотрудничать с тайной полевой полицией вермахта и подчиняться приказам командующих тыловыми областями групп армий, командующих тыловыми райо нами и армиями[131].
30 марта 1941 года Гитлер посвятил в свои планы ведения войны на уничтожение против Советского Союза 250 офицеров и генералов, которых к началу агрессии предполагалось назначить на ключевые посты. Исследователи отмечают, что применявшаяся им терминология исключала непонимание со стороны слушателей. В свою очередь Верховное главнокомандование вермахта в обычном служебном порядке уведомило командующих группами армий и отдельными армиями о задачах айнзацгрупп и айнзацкоманд полиции безопасности и СД, включая «планомерное массовое истребление евреев, коммунистов и других элементов сопротивления»[132]. Хотя непосредственная ответственность сухопутных сил за террор против определенных групп советского населения охватывала только область военных операций, тыловые армейские учреждения тоже должны были стать соучастниками преступных действий карательных формирований[133].
В соглашении Вагнера и Гейдриха евреи не были названы среди групп населения, подлежащих уничтожению, но в комментариях, устно переданных в войска, были причислены к представителям «враждебных государству и рейху стремлений», против которых айнзацгруппы должны были «действовать с крайней строгостью и жестокостью». Среди офицеров распространялось мнение о том, что многие комиссары нееврейского происхождения, вероятно, являются только попутчиками советской власти, а не убежденными сторонниками коммунистических идей. Все евреи, напротив, считались коммунистами. Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Эрих Гепнер 2 мая 1941 года в указаниях к выступлению и ведению боев по плану «Барбаросса» так охарактеризовал основы ведения борьбы против Красной армии: «Война против России является важным отрезком в борьбе немецкого народа за существование. Это – старая борьба германства против славянства, защита европейской культуры от московско-азиатского наводнения, защита от еврейского большевизма. Эта борьба должна иметь целью разрушение сегодняшней России и поэтому будет вестись с неслыханной жестокостью. Любые боевые действия по замыслу и осуществлению должны руководствоваться железной волей к безжалостному, полному уничтожению врага. В особенности нет никакой пощады для представителей сегодняшней русско-большевистской системы»[134].
На совещании в главном командовании сухопутных войск, проходившем 11 июня 1941 года, собравшимся юристам вермахта и офицерам разведки Генерального штаба было объявлено, что в будущей войне «при известных обстоятельствах» чувство права должно отступать перед военной необходимостью и что представителей враждебных настроений надо «не консервировать, а уничтожать». На совещании не было никакого обсуждения новых установок, прозвучало лишь несколько формальных вопросов[135]. Уже на следующий день командир 56-го танкового корпуса Эрих фон Манштейн (группа армий «Север») приказал своим войскам принимать беспощадные меры против «большевистских подстрекателей, партизан, саботажников и евреев»[136].
Руководитель отдела военной администрации в штабе генерал-квартирмейстера майор Ганс-Георг Шмидт фон Альтенштадт 5–6 июня на совещании офицеров абвера объяснил, что для обеспечения политической безопасности оккупированных советских областей будет необходимо создать «основы для окончательного устранения большевизма». С этой целью офицерам разведки и контрразведки следовало не только изучать все «враждебные государству и рейху стремления», но и регистрировать как «политически опасных лиц» евреев, эмигрантов, террористов, «политизированные церкви». Альтенштадт потребовал от слушателей действовать с «крайней жестокостью»[137].
В период подготовки вермахта к нападению на СССР среди военнослужащих была активизирована пропаганда концепции «еврейского большевизма», о которой военное руководство не упоминало со времени заключения пакта Молотова – Риббентропа. В феврале 1941 года был переиздан учебник «Новая Германия в становлении», предназначенный для национально-политических занятий в военных училищах. Значительное место в этом новом, десятом издании занимала антисемитская пропаганда. Текст был снабжен обильными выдержками из «Моей борьбы», нацистской партийной программы 1920 года, речей министра народного просвещения и пропаганды Иозефа Геббельса, Альфреда Розенберга, министра внутренних дел Вильгельма Фрика, а также комментариями к антисемитскому законодательству Третьего рейха. Знакомство курсантов с сутью еврейского вопроса завершалось цитатой гитлеровского «пророчества» о неизбежном «уничтожении еврейской расы в Европе»[138].
В первом июньском выпуске информационного бюллетеня «Информация для войск» было дано определение большевизма, отождествлявшее его с еврейством: «Мы знаем, как выглядит большевизм. В России он связан с близкими русской душе воззрениями так называемого нигилизма… Нигилист не верит ни во что, не признает никаких обязательств, не имеет ценностей, которые связывают его… Этот русско-еврейский большевизм основывает свое господство на терроре и разрушении всех духовных ценностей… Что такое большевики, знает каждый, кто однажды бросил взгляд в лицо красного комиссара. Здесь больше не нужны теоретические выкладки. Было бы оскорбительным для животных называть животными этих людей, принадлежащих большей частью еврейской культуре. Они воплощают адскую, бессмысленную ненависть ко всему человечеству. В лице этих комиссаров мы видим восстание недочеловека против благородной крови. Массы, которые гонят на смерть всеми средствами холодного террора и бессмысленного подстрекательства, положили бы конец всей осмысленной жизни, если бы этот прорыв не был сорван в последнюю минуту»[139].
Намерения военно-политического руководства вести войну не только против Красной армии, но и против «еврейского большевизма» были доведены до рядовых исполнителей незадолго до начала агрессии. В директивах ОКХ «О поведении войск в России», вышедших 28 апреля 1941 года, евреи вместе с «коммунистическими подстрекателями» и партизанами упоминались как объект «безжалостного и энергичного обращения». А директивы, изданные отделом ОКВ «Оборона страны» 19 мая 1941 года, гласили, что война против Советского Союза потребует от войск «безжалостных энергичных действий против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного устранения всякого активного и пассивного сопротивления… СССР – образование государств, которое объединяет в себе множество славянских, кавказских и азиатских народов и удерживает их вместе насилием большевистских власть имущих. Еврейство сильно представлено в СССР»[140].
Тенденция войны на уничтожение против «еврейского большевизма» усиливалась разработанными начальником отдела пропаганды ОКВ Хассо фон Веделем «Указаниями о методах пропаганды в период осуществления плана «Барбаросса»». Накануне нападения они были распространены в группах армий, армиях, танковых группах, воздушных флотах и военно-воздушных корпусах, пропагандистских ротах и отделах военных корреспондентов люфтваффе. Главная линия пропаганды гласила: противниками Германии являются не «народы Советского Союза, а только еврейско-большевистское советское правительство с его функционерами и коммунистическая партия, которая работает над мировой революцией». Вермахт приходит в эту страну как освободитель и «избавит население от тирании Советов». В то же время любое сопротивление будет безжалостно подавляться[141].
Апогеем антисемитской и антисоветской пропагандистской кампании в вермахте стал призыв фюрера и Верховного главнокомандующего вермахта Гитлера «К солдатам Восточного фронта», с которым немецкие военнослужащие были ознакомлены 22 июня 1941 года. Гитлер убеждал солдат Восточной армии в том, что они – «защитники всей европейской цивилизации и культуры», от которых зависит не только будущее Германии, но и судьба всей Европы. Евреи, демократы, большевики и реакционеры в Германии и за ее пределами якобы вступили в заговор «с одной-единственной целью – помешать созданию нового немецкого народного государства, вновь ввергнуть рейх в бессилие и нищету». Военнослужащим внушалось, что еврейско-большевистское руководство Советского Союза пытается навязать немецкому народу свое господство и теперь «пробил час, когда становится необходимым выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и еврейских власть имущих большевистского московского центра»[142].
Эти сведения позволяют согласиться с выводом немецкого историка Вольфрама Ветте о том, что «руководству вермахта в 1941 году для идеологической обработки доверенных ему солдат не нужны были политические комиссары, как в Красной армии. Их роль взяли на себя немецкие генералы». Причиной этого были не принцип безоговорочного повиновения, недостаток гражданского мужества или «демон» Гитлера. Дело в том, что в этой войне на уничтожение против «еврейско-большевистского» Советского Союза национал-социализм и руководство вермахта окончательно слились в мировоззренческом смысле». Для вермахта «еврейский большевизм» стал самым простым и быстрым способом уничтожить большевизм, убивая евреев[143].
Обращает на себя внимание тот факт, что командование вермахта давно планировало использовать антисемитскую пропаганду как инструмент разложения советских войск. Военный атташе в Москве генерал Эрнст Кестринг в предвоенные годы сообщал, что ненависть по отношению к евреям всегда имелась в Советском Союзе и даже И. В. Сталин был вынужден считаться с ней. Еврейские функционеры и врачи демонстративно заменялись, еврейские левые интеллектуалы, которые искали в СССР убежище от Гитлера, встречали торжественный прием, «но потом бесследно исчезали». Имперская хрустальная ночь, которая подняла в прессе всего мира волну возмущения, согласно Кестрингу, не вызвала никакого осуждения со стороны русских[144].
Еще в ноябре 1935 года военное министерство предлагало в случае вооруженного конфликта с СССР пояснить солдатам Красной армии бессмысленность их борьбы следующими аргументами: «Вы сражаетесь не за Россию, а за господ комиссаров и партийных функционеров, большей частью грязных евреев, которые никогда в своей жизни… не работали честно. Раньше вы, русские, были господами в собственном доме. Теперь вами управляют евреи и бывшие преступники и толкают вас на войну и смерть ради расширения своего господства над другими народами. Кто же у вас в армии политические комиссары? Почти все они – евреи… Убивайте их… Поворачивайте штыки и сражайтесь с нами против окаянных еврейских комиссаров! Сделайте из Красной армии русскую армию, и у вас будут мир, свобода, хлеб и земля!»[145]
Накануне нападения сухопутным войскам было придано 12 пропагандистских рот (по одной в каждой армии и танковой группе), люфтваффе – 3 (по одной в каждом воздушном флоте). Они были оснащены машинами с громкоговорителями, а для распространения изготовленных ими листовок предполагалось использовать самолеты или специально сконструированные снаряды для гаубиц[146]. Главными лозунгами были: «Бей политруков! Бей жидов!», «За освобождение от кровавого сталинского гнета и жидовской эксплуатации». Часто встречалось сочетание «Сталин и его жидовская свора».
Пропаганда, рассчитанная на Красную армию, парадоксальным образом сочетала в себе мировоззрение Гитлера и представление об СССР как славянской стране, управлявшейся евреями, с пониманием популярности среди красных командиров и красноармейцев некоторых мероприятий и достижений советской власти. Так, листовка, подготовленная в середине июня 1941 года и отпечатанная тиражом не менее 300 тысяч экземпляров, обвиняла в развязывании войны «жидовско-коммунистическое правительство, возглавляемое Джугашвили-Сталиным» и «жидовскую клику». Объяснялось, что «коммунисты мучают и эксплуатируют народы СССР», а «вооруженные силы Германии являются освободителями всех честных трудящихся сынов своей родины от жестокого деспотизма, произвола убийц и лгунов». Царский режим характеризовался как продажный и как самоуправство, что, видимо, учитывало многолетнюю советскую пропаганду. В то же время говорилось, что коммунисты не дали обещанные землю и свободу: «Вместо земли они дали вам непосильную работу, вы стали крепостными рабами Сталина и его жидовских комиссаров, которым, конечно, не жалко, как вы надрываетесь в колхозах, гнетесь под тяжестью стахановщины или гибнете в концлагерях». Специально подчеркивались сталинские репрессии в РККА: «Патриотов своего отечества жидовская власть безжалостно расстреляла. Лучших краскомов сгноили в тюрьмах». Листовка заканчивалась призывами: «КО ВСЕМ ЧЕРТЯМ ЖИДОВ И КОММУНИСТОВ! Вместе пойдем на Москву и Киев. Дружными совместными усилиями освободим все народы СССР от коммунистического ига, от проклятых жидов, кровопийц и угнетателей крестьянства и рабочего класса. Мир в Европе и на вашей родине настанет только тогда, когда будет отрублена голова жидовского Коминтерна»[147].
Другая листовка, распространявшаяся в первые дни войны сотнями тысяч экземпляров и подготовленная, очевидно, еще накануне агрессии, делала акцент на военных успехах германского оружия в Европе и подсказывала конкретные способы саботажа и порчи военного имущества. Далее говорилось, что «жидовско-коммунистическое правительство» «гонит вас на верную смерть»: «Разве жидам-комиссарам и их прислужникам дорога жизнь красноармейца?» В листовке предлагалось переходить на сторону оккупантов с оружием и военным снаряжением, за что было обещано щедро заплатить. В завершение красноармейцев призывали к изгнанию евреев, коммунистов и строительству «подлинного социализма»[148].
Итак, вермахт безо всякого сопротивления согласился с предложенными Гитлером целями войны против Советского Союза. Одной из важнейших составляющих грядущей борьбы должно было стать искоренение евреев на оккупированной территории при помощи вооруженных сил. При активном участии военных инстанций в первой половине 1941 года была осуществлена организационная подготовка к расовой и мировоззренческой войне. Массовое истребление советских граждан, в том числе евреев, в оперативной области должно было совершаться не просто с ведома, а по приказу германских генералов. Благодаря директивам, приказам и антисемитской пропаганде евреи являлись для военнослужащих одними из главных врагов – комиссарами, саботажниками, подстрекателями. Солдаты и офицеры были в морально-психологическом отношении заранее подготовлены к жестокому убийству беззащитных людей. Наконец, по мнению руководителей военной пропаганды, разжигание антисемитизма должно было стать одним из факторов ослабления боевой мощи Красной армии, ее разложения и деморализации.