Александр Федорович Чебыкин
Стефан Пермский
Пришло Рождество, Стефан хотел вернуться в Усть-Вымь, но приехал Зосим и сообщил горестную весть, церковь сгорела, похоже, что подожгли. Вина падала на местного волхва. Он несколько дней крутился около часовенки. Запугивал зырян, чтобы не поклонялись новому богу, но люди приходили и каждый раз просили поведать о царстве небесном, где нет ни страданий, ни горечей, ни болей, а только радости райской жизни. Об аде и думать не хотели, говорили, что будут делать так, как велит Христос, чтобы попасть в рай, потому что эта жизнь слишком тяжелая.
Стефан решил ехать дальше вверх по Сысоле. Сказывали местные охотники, что по Сысоле можно добраться до Камы.
Прарусичи
На третьи сутки достигли большого селения. Удивило, что дома стояли рядком на высоких срубах, с добротными дворовыми постройками. У въезда в селение встретил караульный с бердышом. Остановил. Стал расспрашивать, кто такие и откуда. О поветрии в Усть-Сысоле они слышали, поэтому в ту сторону и оттуда никого не пропускали. Караульный снял с плеча рог и затрубил. Через несколько минут на смотровой вышке, посреди села, три раза ударили в колокол. Появился всадник в длинном зипуне и высокой бараньей шапке. Учинил допрос. Стефан обстоятельно объяснил, зачем приехали, и сам стал расспрашивать. Всадник сообщил, что селение в этом году будет отмечать 400 лет. В центре села живут новгородцы с Волхова, а по окраинам поселились зыряне. Стефан поинтересовался, какой они веры. Оказалось, поклоняются Перуну, Велесу, Дажбогу, Стрибогу, Мокше, Сварогу, Роду, Ладе, Коляде и Купале. Годы исчисляют от престолования Рюрика. Пришли сюда еще при Рюрике, не захотели варягам подчиняться. Гостей завели в огромную избу посреди селения, рядом со смотровой вышкой. Рядами стояли лавки, около входа огромная печь с дымной трубой из ствола дерева. В переднем углу за занавеской, похоже, был алтарь. В другом углу стояли широкие доски-плахи с зарубками-резами разной величины и конфигурации. Зашел огромный старик с посохом, седая борода «лопатой» до пояса. Старика поддерживал за локоть другой старик, помоложе, верткий, с бородой «хвостиком», которая была засунута за пазуху. Из-за ворота шубы выбивалась косичка волос, видимо, одевался торопливо. За ними вошли два высоких мужика в огромных шапках-треухах. Старик представился: «Выборный староста деревни». Пригласил к длинному столу, стоящему в передней части. Стол был накрыт льняной скатертью. На столе стояла огромная позолоченная чаша, накрытая сверху рушником. Через некоторое время народу набилась полная изба. К столу подсаживались старики, взрослые мужи, вперемешку с зырянами-коми. Входящие новгородцы вначале кланялись в передний угол, затем доскам-резам, потом старосте; а коми-зыряне кланялись на все стороны света. Зашли несколько женщин, уселись на левой стороне. После поклонения представились гостям. Больше всего Стефана удивили имена.
Старейшина – Сила Онежский (в быту Сила Онега), Заря Печорский, Слава Ильменский, Калина Гончар, Сиверко Соха, Садко Бык, Рожно Лесовик, женские – нежные и теплые: Весляна, Светляна, Любава, Лада, Радоница, Вера, Надежда, Смеяна.
Стефан рассказал о себе и цели приезда. Старейшина кивал головой и внимательно слушал с приоткрытыми глазами, изредка раскрывал их и смотрел на Стефана недоверчиво. Из беседы выяснилось, что в молодости Сила бывал в Устюге, на Печоре, ходил за Камень. О Христе слышал, но не принял его. В селении верили своим древним богам. Они пока несли им удачу, поэтому в селении жили замкнуто, больше общались с коми-зырянами, чем с русскими. Необходимости выезда не было. В селении было все свое: кузня, плавильная печь, мельница на реке. Сеяли лен, ткали каждый в своем доме, валяли валенки, пимы. Были свои портные, которые умело шили из шкур шубы, штаны, кожушки, рабочую и выходную одежду. Были свои бондари, которые умело делали все, от ложки до кадки. Были свои гончары, лепили, что закажешь. Охотились на зверя с луками, копьями, капканами, силками, сыромятными петлями. Жители поселения владели языком коми, а коми, живущие в селе, толково говорили на русском языке. Стефан надумал обосноваться тут серьезно и надолго, чтобы вовлечь и новгородцев, и коми в православную веру, научить их познавать истину. Долгими зимними вечерами беседы заходили за полночь.
В посиделках участвовали и русские, и коми. Стефан убеждал, два народа живут в мире и дружбе, а молятся разным богам, когда на земле есть единый бог. Решили остаться до следующей зимы. Срубить тут обитель. Создать свою школу православия из новгородцев и коми. Определились, что возницы могут остаться с ними или вернуться в Устюг. Двое постарше решили возвратиться домой, там ждут семьи, а двое неженатых молодых парней остались. Стефан пригляделся к поселку, дома стояли на фундаментах, огромных камнях. Сила посоветовал камень заготавливать сейчас, пока морозы. Находили на берегу реки расщелину, раскладывали огромный костер из сушняка. К вечеру сметали угли. На морозе раскаленные камни быстро остывали и лопались на куски, которые вытаскивали. Стефан попросил Силу найти работников, которым он будет платить деньгами. Оказалось, жители деньгами не пользовались. В селении был товарообмен или отработки. Меной были шкуры векш, соболей, куниц, бобров, рысей. В дни солнцестояния таскали по насту бревна из леса.
Обитель решили строить за поселением, на излучине реки, на взгорке. После праздника Сварога развернули бурное строительство. До посевной воздвигли большой храм на полтысячи прихожан. Срубили два жилых дома – для Стефана и Зосима и для иноков со служками. Люди жили по седмицам: шесть дней труда, а седьмой – банный день, день отдохновения. В середине лета, в день Купавы, когда луга покрываются ярко-желтыми головками цветущей купавы, состоялось открытие храма. По православию день совпал с Духовым днем – заговеньем, а у коми – днем Иомалы, богини лугов, трав и домашних животных.
В селении стало три молельных дома: курня коми в березняке, дом Перуна в центре и божий храм на Яре. Народ в храм не вместился, многие стояли во дворе. В храме, украшенном зелеными ветвями, было чисто и благостно. Ярко горели свечи, позолоченная купель излучала благодать. Иконостас украшали вырезанные из дерева святые, которые напоминали новгородцам славянских богов, а зырянам – своих. Небольшой колокол, который привезли с Устюга на Пасху, звучал над рекой, лесами, лугами звонко и задиристо, бум-бум-динь-динь-дон. Хор сладко и нежно пел псалмы. Стефан басом славил Господа Иисуса Христа. Местные женщины торжественно и величаво вели песнь. Был праздник, была благодать и радость. Стефан поладил с волхвом из дома Перуна и хранителем курницы. О храме узнали селения вверх по Вычегде. Приплывали семьями на лодках к воскресным дням.
Осенью Стефан открыл школу обучения грамоте. Занятия проводились вечерами в храме» Русские грамоту осваивали быстро, а с коми приходилось трудно. Многие звуки отсутствовали в их языке. Вторая зима ушла на доработку грамоты для коми-пермяков. Сила помогал Стефану, но возраст давал о себе знать, шел второй десяток нового столетия. Сила страдал, что не успеет передать знания резов и переложить их на буквы. Он один ведал записи сложных резов, где были записаны история, поучения славянского народа. Простые резы знали его ученики, но тоже уже старики, где отмечались дни празднеств, важные даты в селении, рождения и смерти односельчан. В ранних резах, которые привезли из Новгорода, многие значения знаков он не понимал и по старости забыл. Простые резы решили пока оставить, а сложные переписывали на выделанную телячью кожу и бересту.
Приобщение к Вере
Когда Стефан убедился, что вера окрепла в людях, стал готовиться к продвижению в верховья Камы.
При храме оставил сподвижника отца Никифора, а помощниками двух местных новгородцев. Открыл мужской монастырь, куда набралось около сорока человек. Это были немощные старики и молодые люди, уверовавшие в святость своей жизни. Собирались основательно. На больших лодках привезли утварь для новых храмов, облачение. Монахи наладили свое производство. Как только встала Сысола, Стефан отправил местных охотников разузнать, есть ли на Каму дорога. Вернувшиеся донесли, что до последнего поселения Вотча два дня пути, а дальше дороги нет. На Каму только по реке Порыш, и то на лыжах. Стали обдумывать как переправить утварь. Старики предложили из коры липы сделать короба и тянуть их веревками. Смастерили шесть низких и шесть высоких коробов. В низкие нагрузили скарб, утварь, пропитание, а высокие для ночевки. После дневного перехода расчищали снег до земли, разводили костер, прогревали землю, сметали золу, настилали лапник, опрокидывали короб и забирались спать.
Тащило человек сорок. Переход занял две недели. Стефан поблагодарил прихожан, попрощался, благословил на обратную дорогу. С ним остались пятеро: трое русских и двое зырян. Стефан пожалел, что отпустил людей. По реке Порыш была только укатанная лыжня. Оставили короба на берегу. Одели лыжи. Взяли в перекидные сумы провиант и двинулись по реке. К вечеру увидели на берегу жилье. Дымились три чума. Подошли ближе, чумы были обложены сверху корой и до половины присыпаны снегом. Залаяли собаки. Из чумов высыпали люди.
Обрадовались пришельцам. За коробами решили сходить на другой день. Стефан сносно владел языком зырян и пермяков. Стал расспрашивать, почему живут в чумах, не в рубленых домах – кругом лес. Пояснили, так жили тут деды и прадеды. Места здесь сырые, дом на болоте не поставишь. Хотя и рыбы в реке много, хочется поохотиться, потому что зимой требуется мясо. Избу за собой на охоту не потащишь, а чум разобрал, погрузил на сани или лодку – и на новое место, где в течение дня жилье готово. Условия для жилья были отвратительные. Шкурами обвешивали остов изнутри, в несколько рядов клали на землю. Посередине очаг из камней. Вверху дырка для дыма. Ни дверей, ни окон, только щель, закрываемая шкурой, для входа и выхода. Одежда из шкур. Вши ползали по шее и рукам. Зимой не мылись, только летом в реке. Стефан узнал, что вниз по течению живут несколько семей также в чумах, а дальше есть поселения из рубленых домов, те жители живут оседло, занимаются рыболовством, разводят скот. Ездили к соседями на собачьих упряжках.
Пробовали короба тащить собаками – не получилось. Снег был рыхлый, запруживал движение. Запрягались сами по двое в санки и перетаскивали имущество. Упросили пермяков-охотников сходить в селение, чтобы приехали на лошадях за ними. Дороги не было и лошади с трудом пробирались по переметам. Добравшись до селения Усть-Порыш, решили ждать весны, а потом двигаться дальше. Намучавшись в дороге, Стефан приболел. Хозяева, где остановился Стефан, отпаивали его настоями из трав и соком брусники. Молодой волхв, отец которого недавно умер от лихорадки, ухаживал за Стефаном. Он знал целебные свойства трав. Стефан убедился, что устюжане пользовались при болезнях такими же травами. Волхв пробовал камлить над Стефаном и читать заклинания. Стефан не мешал ему: «Если один человек желает другому добра от души, пусть делает». Своим помощникам: Герасиму, Питириму, Ионе запретил заходить в его жилище, вдруг поветрие какое-нибудь. Легкие хрипели как меха в кузне, душил кашель, тело горело. Волхов говорил, что так надо, болезнь скоро отступит. Через неделю жар спал, стала отходить мокрота. Три недели он провалялся в постели. Стефан обрадовался, что никто не заболел. В чум набивалось до двух десятков человек послушать Стефана.
