Александр Харников
Имперский союз. Лента Мёбиуса
Пессимисты, к числу которых Антон причислял и себя, наоборот, считали, что, с учетом тенденций развития земной цивилизации, ее в далеком будущем не ждет ничего хорошего. Государства и народы будут по-прежнему воевать между собой, голодный Юг будет ломиться на сытый Север, погрязший в извращениях и идиотизме. Именно поэтому-то Антон с большой осторожностью работал над перенастройкой канала машины времени для попытки заглянуть в далекое будущее. К тому же во время своих первых пробных попыток проникнуть туда, аппарат словно натыкался на некую упругую стену. Она мягко, можно сказать, даже вежливо возвращала не в меру любопытного изобретателя назад. Была ли эта стена рукотворной, или она имела природное происхождение, Антон так и не понял. Но сей феномен дал ему пищу для размышлений.
Для того чтобы обсудить все это с человеком, который, как и он, стоял у истоков межвременных переходов, Антон пригласил на приватную беседу своего старого коллегу Юру Тихонова. Тот окончательно перешел на работу в Управление «Х», где возглавил отдел по обслуживанию машин времени. Работы у него было навалом, и потому друзья виделись нечасто.
Юра с интересом выслушал Антона, пожал плечами, но не смог толком ответить на его вопросы. Похоже, что он и не пытался заглянуть так далеко за горизонт. Его интересовали больше чисто практические дела, коих накопилось много. К тому же, как человека, увлекающегося русской историей, Тихонова больше интересовало прошлое, а не будущее.
Любимым его временем было царствование императрицы Елизаветы Петровны, и между делом он пытался рассчитать параметры экспериментальной установки, с помощью которой можно было бы попасть во вторую половину XVIII века – ведь именно тогда в нашей истории происходили такие интереснейшие события, как Семилетняя война и начало колонизации Русской Америки.
Что же касается будущего, то Тихонов считал попытки попасть туда пока несвоевременными и потому без особого энтузиазма выслушал предложение своего друга совместными усилиями попробовать подобрать ключик к грядущим векам.
Антону ничего не оставалось, как отложить свою идею найти канал, который приведет его в будущее. Как говорится – всему свое время. Видимо, оно еще не подошло. Но его интуиция подсказывала, что у настоящего существует некая связь с будущим. Вот только с каким? Вмешательство людей из XXI века в дела XIX века изменили многое в истории. А не отразится ли случившееся на том, что должно было произойти в настоящем? Ведь люди из прошлого побывали в их времени и, вполне вероятно, внесли некоторые коррективы в развитие событий в XXI веке. Вспомнилась растоптанная бабочка из рассказа «И грянул гром» Рэя Брэдбери. Может быть, люди из прошлого уже успели раздавить не одну такую бабочку, и их история пошла совсем не тем путем, каким она должна идти?
Антон ломал голову, но так ничего не мог придумать. Лишь однажды ему почудилось, что за спиной у него кто-то тихонечко захихикал. Но мало ли что могло почудиться человеку, который и днем и ночью пытается решить проблемы вселенского масштаба…
* * *
После завершения похода на Хиву Владимир Даль откровенно заскучал. Войска генерала Перовского до икоты и холодного пота напугали азиатских деспотов, которые теперь пачками слали свои делегации в Оренбург и изображали полную покорность наместнику Ак-Падишаха. Разодетые в парчу и бархат вельможи бухались на колени перед Перовским и униженно молили пощадить их. При этом они хитро поглядывали на грозного русского генерала, пытаясь понять, подействуют ли их мольбы и причитания на того, кто смешал с песком пустыни доселе непобедимую хивинскую конницу. Рустем-хаджи посмеивался, называя поведение посланцев Хивы и Бухары постановкой «в позу ку». Что он имел в виду, произнося это, и что это за поза такая, почтенный Рустем-хаджи Далю не пояснил.
Но оружие складывать и почивать на лаврах пока было преждевременно. «Большая игра» походом на Хиву еще не закончилась. Англичане продолжали втихаря науськивать вождей кочевых разбойничьих племен на русские селения и караваны. Даже прибытие с дружеским визитом в Санкт-Петербург британской королевы Виктории не остановило работу спецслужб островитян. Даль продолжал внимательно наблюдать за пандитами[6], которые в составе восточных торговых караванов пытались пробраться в зону влияния России. А почтенный Рустем-ходжа с помощью своих силовиков обезвреживал этих самых пандитов, пополняя скорбный список британских шпионов, безвременно сгинувших в «кровавых застенках русского царя». Учитывая, что при их поимке использовались некоторые технические устройства из будущего, все больше и больше британских «рыцарей плаща и кинжала» под конвоем отправлялись в далекую Сибирь.
Довольно занятный диалог завязался у графа Перовского с афганцами, которые активно воевали с вторгшимися в их страну англичанами. Бывший эмир Дост Мухаммед готовился свергнуть с трона в Кабуле своего младшего брата Шах Шурджа, который считался послушной марионеткой британцев. Дост Мухаммед рассчитывал на поддержку Российской империи. Император Николай долго колебался перед тем, как решить – передать оружие бывшему эмиру или нет. Шах Шурджа, хоть и английская марионетка, но все же правящий монарх. И негоже царю вооружать мятежников.
А вот граф Перовский, наоборот, считал, что оружие Дост Мухамеду предоставить следует. Ведь разгром англичан в Афганистане будет только на руку России. Шумилин в данном случае был скорее на стороне Перовского, чем императора, однако он считал, что русскую помощь афганцам не следует афишировать и все надо сделать тайно. Как именно, Перовскому и должен был конкретно разъяснить капитан Султанов. В XXI веке соответствующие службы неплохо знали способы переброски вооружения тому, кто в нем нуждался, причем найти потом того, кто именно это оружие продал, было весьма затруднительно.
В общем, Владимиру Далю и Рустему Султанову в Оренбурге скучать не приходилось. «Большая игра» шла своим чередом, и англичане, несмотря на красивые слова виконта Палмерстона, которые он собирался произнести в Петербурге во время визита королевы, отнюдь не собирались уступать «русским варварам». Но и русские, в свою очередь, не желали, чтобы шайки кочевых разбойников, как и прежде, арканили людей у самых стен Оренбурга и продавали их на невольничьих рынках. Главная схватка за власть в Средней Азии была еще впереди.
Немного легче в Оренбурге стало дышать после того, как его покинул генерал Леонтий Дубельт. Императору изрядно поднадоела его подозрительная возня с иностранцами. В конце концов, Николай решил отправить окончательно скомпрометировавшего себя жандарма в отставку. При этом Дубельту откровенно намекнули, что его постоянное проживание в Петербурге нежелательно. Тот правильно все понял и укатил в имение своей супруги в Тверскую губернию.
Но агентура Дубельта осталась. По совету Рустема-хаджи, ее не стали трогать. Пока не стали. За агентами было установлено тщательное наблюдение. Они стали чем-то вроде маячка, на который слетались те, кто прибывал в Оренбург из-за кордона. Ну а далее начиналась обычная рутинная оперативная работа по установлению целей и задач британских агентов.
Генерал Перовский тем временем создал летучие казачьи отряды по борьбе с разбойничьими шайками, которые грабили торговые караваны и уводили в полон людей. При этом отряды эти использовали некоторые девайсы из будущего: рации, коптеры и пулеметы «Печенег». Казачкам удалось изрядно подсократить количество «романтиков с большой дороги». Как следствие – оживилась торговля, купцы с выгодой для себя стали сбывать свой товар, а цены на этот товар значительно снизились.
Русские ткани и изделия из железа теперь можно было купить на рынках многих азиатских городов. Стоили они гораздо меньше, чем подобные же товары, которые предлагали английские купцы, из-за чего последние стали нести немалые убытки. Все в этом мире оказалось взаимосвязано – удача одного становилась неудачей для другого.
Британцы привыкли быть первыми везде. Но, как оказалось, и другие имели полное право претендовать на первенство в этом мире. Эта истина стала горькой пилюлей для английских негоциантов. А посему, зная нравы джентльменов из Туманного Альбиона, следовало ждать очередной пакости. Какой именно, Перовский и Султанов пока еще не знали и потому с тройным старанием продолжали разведывательную работу, отправляя своих агентов в кочевья воинственных племен…
* * *
Английской королеве понравился дворец, который любезно предоставил ей русский император. Как объяснил ей служитель дворца, построен он был в начале XIX века для императрицы Марии Федоровны, вдовы императора Павла I и матери покойного царя Александра I, а также ныне здравствующего русского монарха. После ее смерти дворец сделали запасной царской резиденцией.
Дворец был просторным – в нем свободно разместилась королева со своей свитой и дипломаты, прибывшие на переговоры с «атлантами». Трехэтажный главный корпус был увенчан куполом, рядом с ним имелось три дополнительных павильона, а также Оранжерея, Кухонный и Конюшенный корпуса.
Викторию восхитил Овальный зал дворца высотой в два этажа, украшенный кариатидами и ионическими полуколоннами. Купол зала был расписан причудливым орнаментом, а стены большинства помещений дворца облицованы искусственным мрамором (так называемым стюком). В одной из комнат был использован стюк чисто-белого цвета, внешне очень похожий на фарфор, из-за чего эту комнату назвали Фарфоровым кабинетом. Королева решила поселиться именно в этой комнате. Мраморные стены других помещений искусные художники расписали цветами, орнаментами и сценами из античной мифологии, а на потолках изобразили группы резвящихся жизнерадостных купидонов.
По обе стороны от зала на первом этаже располагались Голубая и Малиновая гостиные, названные так в соответствии с цветом драпировки. Через Малиновую гостиную был проход в Столовую залу, оформленную светло-желтым искусственным мрамором, пилястрами и зеркалами. Из Голубой гостиной можно было попасть в Фарфоровый кабинет, который был отведен королеве Виктории. За кабинетом располагались опочивальня и туалетная.
Особенно восхитили юную королеву двери на первом этаже Елагина дворца, оформлением которых занимался знаменитый архитектор Росси. Каждую из двух десятков дверей можно смело назвать настоящим произведением искусства: они были облицованы ценными породами дерева с тонкой позолоченной резьбой. Дверь кабинета на втором этаже, в котором обычно останавливался император Александр I, была отделана украшениями из бронзы. За изысканное и совершенное оформление дверей, декор которых не повторялся, Елагин дворец часто называли «дворцом дверей».
В конце XVIII века на Елагином острове был разбит английский парк с каналами, прудами и гротами. Для прогулок по парку выстроили изящные мостики и беседки. Перед дворцом тянулся широкий Масляный луг, на котором в Масленицу устраивали катание на санях.
В 1818 году по указу Александра I началась перестройка дворцового комплекса. Архитектор Росси преобразил весь остров. Были построены новые служебные корпуса, летние павильоны, пристани. Все это обошлось российской казне в немалую сумму – стоимость работ составила 1588 тысяч рублей.
Королева, которую встретил на пристани Елагина острова сам император Николай, по совету виконта Палмерстона решила не торопить события и не спеша обосноваться в предоставленной ей резиденции. Люди виконта тем временем должны были провести рекогносцировку, повидаться с представителями столичного бомонда, которые с пониманием относились к британцам и политике, проводимой правительством королевы Виктории. Помня о зорком оке III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, все приватные встречи следовало проводить тайно. Об этом должен был озаботиться Майкл Робинс, который уже имел удовольствие познакомиться с майором Соколовым. Он заранее прибыл в Санкт-Петербург и провел с русскими предварительный инструктаж по поводу безопасности королевы и сопровождающих ее лиц.
Хозяева сразу же поставили условие – британцы могут делать все, что им заблагорассудится во дворце и отведенных для них помещениях. Им также будет дозволено гулять по парку, но при этом запрещалось без соответствующего разрешения покидать территорию Елагина острова и подходить к помещению, в котором расположится штаб и караульное помещение для русских.
– Запомните, мистер Робинс, – сказал майор Соколов. – Требования караульных должны выполняться беспрекословно. Не надо вам объяснять, что наши люди лучше подготовлены, чем ваши. К тому же руководить охраной королевы будут те, кого вы называете «атлантами».
Услышав последнюю фразу майора, Робинс насторожился. Ведь контакт с непонятными людьми, взявшимися неизвестно откуда, – это одна из основных целей, ради которых виконт Палмерстон покинул Лондон и отправился в Петербург.
– Скажите, майор, – спросил он, – а мои люди будут снабжены техническими устройствами «атлантов»? Мы уже говорили с вами об этом, но вы так и не сообщили мне о своем решении.
– А зачем они вам, эти устройства? – вопросом на вопрос ответил Соколов. – Вы ведь все равно не умеете с ними обращаться. Времени же для того, чтобы обучить ваших людей, практически не осталось. Впрочем, кое-какие вещи, необходимые для охраны королевы, мы вам, возможно, и дадим.
По прибытии Виктории и Палмерстона русские действительно установили небольшую черную коробочку из неизвестного материала с красной кнопкой в прихожей королевы. Как объяснил хмурый и неразговорчивый человек в пятнистой униформе – Робинсу один из его агентов успел шепнуть, что так обычно одеваются «атланты», – на кнопку следует нажать лишь тогда, когда жизнь королевы окажется в опасности. К дворцу будут немедленно высланы вооруженные караульные, которые знают, как им следует поступать в таких случаях.
Робинс, естественно, в первый же вечер нажал на красную кнопку и стал ждать, что вслед за этим произойдет. То, что произошло, весьма удивило его и чуть не довело до апоплексического удара виконта Палмерстона.
Через пару минут к входу во дворец примчалась самодвижущаяся повозка, в которой сидели трое вооруженных до зубов «атлантов». Лица их были закрыты масками, на головах красовались сферические шлемы, обтянутые пятнистым материалом, а в руке старшего была небольшая продолговатая коробочка, из которой раздавался человеческий голос.
Выпрыгнув из своей повозки, «атланты» взяли наизготовку оружие. Старший бросился к двери и лихо сшиб на землю обомлевшего от изумления британского стражника. Наступив ему коленом на спину, «атлант» на довольно приличном английском языке спросил у перепуганного бодигарда, что произошло во дворце и почему была нажата кнопка тревоги.
Так и не дождавшись внятного ответа, «атланты» вошли во дворец и стали двигаться к покоям королевы, под угрозой применения оружия укладывая на пол всех встречных мужчин.
Мистер Робинс, не ожидавший подобного развития событий, поспешил к старшему «атлантов» и успокоил его, сообщив, что во дворце все в порядке, королева в безопасности, а кнопку случайно нажала одна придворная дама. Процедив сквозь зубы неприличное английское слово, пришельцы покинули дворец, уселись в свою повозку и уехали. Больше желающих проверять их бдительность не оказалось.
* * *
Таояте-Дута внимательно выслушал посланца родственного племени лакота и задумался. Когда-то давно его дед Четан Вахува Мани, «Ястреб, который охотится пешком», великий вождь племени мдевакантон народа дакота, посадил его к себе на колени и заговорил:
– Внук мой, когда-нибудь и тебе доведется стать великим вождем нашего племени. Да, это большая честь, но и огромная ответственность. Но ты всегда сможешь опираться на опыт твоих предков, как и я во многом следую заветам моего отца и моего деда. И главное, что я понял из их примера, это то, что белым людям нельзя доверять, ни французам, ни англичанам, ни тем более американцам.
– А другим индейцам?
– И им не всегда – многие из них наши злейшие враги. Даже с другими племенами нашего народа у нас порой случаются войны. Тем не менее, если вождь другого племени что-либо тебе пообещает, он почти всегда выполнит свое обещание.
Одиннадцать лет назад в их стойбище прибыли американские офицеры, и они потребовали самые их лучшие охотничьи угодья. Но они пообещали, что оставшиеся земли навсегда останутся домом племени мдевакантон и поклялись именем своего великого вождя, которого звали Эндрю Джексон. Тем не менее через три года повозки поселенцев появились и на других землях, когда великий вождь Вакинъятанка поехал к ним, чтобы напомнить о договоре, его попросту убили у Озера Духов. Тогда-то Таояте-Дута стал вождем племени. Но он понял, что его дед был абсолютно прав – что бы белые люди ни обещали, они обязательно обманут.
А теперь их братья рассказали им про других белых людей, каких-то русских, которым якобы ничего не нужно и которые хотят защитить его народ только потому, что они-де за справедливость. Он сначала сказал посланцу, что не верит белым, на что тот ему рассказал, что именно эти белые спасли их племя от полного уничтожения. И только тогда он решил, что нужно спросить у великого Вакан-Танки – так именовался самый главный дух у дакота и лакота. О чем он и сообщил посланцу.
В тот же вечер он велел растопить себе инупи[7]. Именно в ней можно было связаться с Вакан-Танкой и узнать его волю. При этом инупи представляет собой тело Великого Духа. Его округлая форма олицетворяет мир как целое, пар – видимый образ Великого Духа, совершающий очистительную и духовную трансформацию. Выйти на белый свет из этого темного помещения означает оставить позади все нечистое.
Обыкновенно ритуал проводил один из шаманов, но вождь племени также имел на это право. И Таояте-Дута зажег священный огонь у входа в инупи, которая состояла из каркаса, сплетенного из ивовых веток и покрытого шкурами «татанка», как дакота именовали бизонов, спел необходимые в таком случае песни, станцевал лунный танец и уселся на земляной пол, скрестив ноги.
Неожиданно рядом с собой он увидел невысокого индейца, который явно не принадлежал к его племени – у него была более коричневая кожа, более грубые черты лица, волосы уложены совсем по-другому. Незнакомец чуть поклонился, прижав сложенные руки к сердцу, и сказал ему на совершенно незнакомом языке, который Таояте-Дута, к своему великому удивлению, понимал:
– Здравствуй, о вождь. Меня зовут Орлиный Коготь, я вождь индейцев помо, живущих далеко на закате, на самой кромке Великой воды, которая омывает мир. Или так мы думали до недавнего времени.
Таояте-Дута не показал своего удивления, также прижал руки к груди (но так, как это делают дакота) и приветливо ответил:
– Здравствуй и ты, Орлиный Коготь. Меня зовут Таояте-Дута, что означает «Его алая нация», а бледнолицые именуют меня почему-то «Маленькой вороной». Добро пожаловать в наше стойбище и в нашу инупи! Будь моим гостем, а после мы с тобой вместе поедим мясо молодого бизона, которого мои воины добыли вчера.
– Я бы рад потрапезничать с тобой, о вождь, но тело мое находится в нашей инупи, в многих лунах пути отсюда. Но если мы когда-нибудь встретимся лично, я буду рад откушать с тобой твоего бизона, либо нашей оленины с желудями. Но меня к тебе послал Великий дух, коего вы называете Вакан-Танка, другие, живущие далеко на востоке – Кичи-Маниту, а мы – Гуксу. И он мне повелел рассказать тебе про наш народ и про белых людей, именуемых русскими.
– Мой друг, я не доверяю белым людям. Ни французам, ни англичанам, ни американцам. Хотя больше всех, конечно, именно американцам.
– С этим я согласен, но позволь мне рассказать тебе о том, что произошло в землях, где обитает мой народ. Первые бледнолицые, пришедшие сюда, называли себя испанцами. Поселились они в основном на территории других племен – мивоков, чумашей и других. Они заставляли многих индейцев работать, а также переходить в их веру, но обыкновенно их не убивали. Иногда здесь появляются американцы. Когда их мало, они торгуют с нашим народом, но когда их становится много, они или превращают народы в рабов, или попросту их истребляют. Ты прав, они – самые худшие из бледнолицых.
Но около тридцати лет назад в земли, где живем мы, пришли русские. И они оказались совсем другими. Они возделывают землю, охотятся на зверя, ловят рыбу – но они заботятся и о нас. Если у нас не хватает еды, они нас кормят. Если наши люди болеют, они их лечат, и многие, кто раньше бы попросту умер, теперь живы и здоровы. Наши дети учатся в школах, где многое преподается на нашем языке; а для того, чтобы мы могли не только говорить, но и писать на нем, они создали для нас алфавит. Да, они прислали и своих шаманов, но в их городе Россе служит в их храме священник – так называются их шаманы, – который не белый, а похож на нас, и русские целуют ему руку. А еще он учит некоторых из тех, кто принял их веру, чтобы и они стали их шаманами. И никого насильно не заставляют переходить в их веру, хотя уже очень многие стали хоть иногда, но ходить в их храм.
Таояте-Дута задумался.
– Так, значит, ты считаешь, что русским можно доверять?
– У нас получилось. То же я слышал от нашего священника и про земли, откуда он родом, – туда тоже когда-то пришли русские, и люди стали жить лучше.
– Мне передал мой брат, один из вождей родственного нам народа лакота, что он считает, что русским можно доверять. И что русские их защитили. Я ему не верил – белые всегда приходят за своей выгодой.
– Ты знаешь, брат мой, я не скажу, что они не любят золота – конечно, все белые люди его любят. Но это для них не главное. Я говорил об этом с их священником, и он мне сказал, что для русских важнее всего справедливость. А еще для них важно, чтобы все подданные русского царя жили как можно лучше. И этим они отличаются от всех остальных… Ладно, брат мой, мне пора. Надеюсь, что мы с тобой встретимся и разделим трапезу. А пока прощай.
И Орлиный Коготь поклонился, сложив руки на сердце, и растворился в воздухе. А Таояте-Дута вздохнул и запел песню, которую положено петь перед выходом из инупи, после чего затушил костер.
На следующее утро он вызвал к себе посланника лакота и сказал ему:
– Передай моему брату и своему вождю, что я благодарю его за его весточку. Пусть он передаст русским, что я с радостью и с благодарностью приму от них помощь. И если кто-нибудь из них наведается в наше стойбище, мы его примем, как дорогого гостя.
* * *
И вот наступил день, которого так ждали британцы. Точнее, вечер, так как по замыслу Шумилина и его команды, шоу для королевы следовало показать тогда, когда уже совсем стемнеет. Ведь лазеры и прочие световые эффекты лучше всего сработают тогда, когда на Елагин остров опустится ночная мгла. Лишь в этом случае королева Виктория может получить максимум впечатлений.
Правда, виконт Палмерстон встретился лицом к лицу с Шумилиным на день раньше. И произошло это в Большом Каменном театре[8], куда император Николай пригласил виконта и королеву.
Давали оперу «Жизнь за царя». Премьера ее состоялась четыре года назад, и она была принята с восторгом столичной публикой. Партию Ивана Сусанина исполнял знаменитый русский бас Осип Петров. А партию Богдана Собинина, ополченца и жениха дочери Сусанина Антониды – тенор Лев Леонов, чьим отцом был известный пианист и композитор англичанин Джон Фильд. Об этом Николай не преминул сказать королеве. Виктория заулыбалась и обещала прислать молодому тенору памятный подарок.
В театре император и его высокие гости расположились в Царской ложе. Александр Шумилин же с подполковником Гавриловым разместились в ложе для обычных зрителей. Они делали вид, что не замечают любопытных взглядов, которые время от времени бросали на них британцы. Ведь, кроме мистера Робинса, больше никто из них не имел чести беседовать с «атлантами».
Здесь же, в театре, во время антракта произошла первая встреча виконта Палмерстона с Александром Шумилиным. Она напоминала встречу бойцов смешанных единоборств, точнее, пресловутую «дуэль взглядов». Понятно, что в отличие от татуированных противников, ни виконт, ни Александр не рычали друг на друга, не скрежетали зубами, не бормотали ругательства, не делали неприличные жесты. Но взгляды, которыми они обменялись, красноречиво показали, что дальнейшее их общение станет поединком, в котором каждый из участников будет до конца защищать свою команду.
Внешне же все выглядело вполне пристойно.
– Хау а ю, мистер Палмерстон? – вежливо произнес Шумилин.
– Вери вэлл, мистер Шумилин, – буркнул Палмерстон.
На сем обмен любезностями был закончен.
Настоящая же «картина маслом» началась вечером следующего дня, когда, как пошутил подполковник Гаврилов, «атланты» должны были показать «товар лицом» гордым обитателям Туманного Альбиона.
Уже начало смеркаться, когда королева и ее свита вышли из Елагина дворца и направились в сторону заходящего солнца, на мысок, вдававшийся в Финский залив.
Виктория зябко куталась в меховую накидку. Апрельские вечера в Петербурге были холодными, и даже те, кто привык вполне комфортно чувствовать себя в сыром и промозглом лондонском климате, зябли и растирали замерзшие ладони.
Неожиданно росшие вдоль дорожки деревья озарились чудесным мерцающим светом. Откуда-то зазвучала незнакомая чудесная музыка, а огоньки на ветках деревьев, похожие на светлячков, стали переливаться и менять цвет в такт этой музыке.
Потом с небес (во всяком случае, так показалось англичанам) раздался странный и глухой рокот, от которого всем присутствовавшим стало не по себе. Звук, доносившийся до них, напоминал рычание голодного льва. А снизу, чуть ли не из серых вод Финского залива, в небо неожиданно ударили пучки яркого света. Они забегали, перекрещиваясь, и снова разбегаясь в разные стороны. Казалось, что разноцветные молнии, повинуясь невидимой силе, мечутся над головами испуганных британцев.
Рокот в небе неожиданно оборвался. Огоньки на деревьях замерцали и погасли, музыка замолкла. Лишь глухой рев продолжал, как и прежде, доноситься с небес.
Немного погодя загрохотали барабаны. От их ударов у британцев заложило уши. А потом зазвучала странная и грозная музыка. Победно ревели медные трубы, гремели литавры, отбивая ритм, варварский лейтмотив повторялся и казался бесконечным. Пучки яркого света упорядочили свой бег по небу и устремились в сторону залива. В ответ оттуда раздался рев какого-то механизма. В воздух взлетели сотни ракет и огненным букетом распустились в темном небе. А пучки света переплелись между собой, и изумленная королева увидела висящее в небе исполинское изображение бородатого воина в старинных доспехах с мечом руке.
Откуда-то донеслась музыка, похожая на рев штормового ветра и грохот волн. Потом зазвучал голос, от которого зазвенело в ушах. Мужской бас пел что-то по-русски. Виктория не владела этим варварским языком, но стоявший рядом с ней Робинс, наклонившись к уху королевы, перевел:
О скалы грозные дробятся с ревом волны
И, с белой пеною крутясь, бегут назад.
Но твёрдо серые утесы выносят волн напор
Над морем стоя.
От скал тех каменных у нас, атлантов, кости,
От той волны морской в нас кровь-руда пошла.
А мысли тайны от туманов,
Мы в море родились, умрем на море[9].
Изумленные и немного испуганные британцы увидели, как из вод Финского залива появились черные фигуры, у которых вместо лиц были странные маски и огромные стекла, заменявшие глаза.
– Это воины атлантов, ваше величество, – шепнул изумленной королеве мистер Робинс. – Видите, у них в руках чудесное оружие, которое может стрелять и на земле, и под водой.
Тем временем грозные фигуры в черном вышли на берег и выстроились в две шеренги, лицом друг к другу. Они словно приготовились встречать кого-то, кто должен был появиться со стороны моря.
Непонятный рев, доносившийся с запада, усилился, и королева с изумлением увидела странный корабль, без мачт, парусов и труб, который с огромной скоростью мчался по направлению к берегу. Скорость его была просто фантастической. Мистер Робинс, который в молодости служил мичманом на флоте, на глаз прикинул – не менее тридцати узлов. Но этого просто не могло быть!
Чудо-корабль тем временем летел над волнами к тому месту, где выстроились воины атлантов. Он словно хотел с разбегу вылететь на берег. Неужели там сидят самоубийцы?!
Но удивительное создание людей, живущих в подводном мире, подлетело к кромке воды и… выскочило на берег, после чего, подняв тучу песка и пыли, резко остановилось. Два крутившихся позади него крыла замедлили свое вращение. Сбоку откинулись вверх две дверцы. Из корабля атлантов вышел человек, одетый в странную форму, который помог выбраться из застекленного помещения императору Николаю, Александру Шумилину и двум молодым людям – юной девушке ослепительной красоты и ее спутнику, в черном мундире с золотым аксельбантом на груди.
– Это дочь императора Александра и ее муж – герцог Винетский, – шепнул королеве мистер Робинс. – Великая княжна полюбила этого атланта, и император дал согласие на их свадьбу. Молодые живут пока в Гатчине, во дворце покойного императора Павла I. Но время от времени они отправляются во владения герцога Винетского.
Двигатель странного корабля атлантов замолчал, но откуда-то сверху снова зазвучала странная варварская музыка. Опять победно ревели медные трубы, а огненные лучи, пометавшись, на небе сложились в силуэт парящей над морем птицы. Сбоку вспыхнул сноп огня, поднявшийся к облакам, и изумленная королева увидела, как сверху на мысок острова на огромных крыльях спускаются люди. И не просто люди, а воины. Опустившись на песок, они освобождались от распростертых над ними крыльев, поправляли висевшее на груди оружие и выстраивались перед высадившимся на берегу императором с его свитой, приветствуя русского монарха.
А потом, освещенный лучами мощных прожекторов, со стороны Кронштадта появился военный корабль. Увидев его, один из офицеров королевского флота вздрогнул.
– Смотрите, смотрите – это тот самый корабль-убийца, – воскликнул он. – Именно такой потопил наши фрегаты у Бергена!
Виконт Палмерстон поморщился. По негласной традиции, англичане не любили вспоминать свои поражения, как будто их и не было вообще. Увидев, что русский император направился в их сторону, виконт вежливо взял королеву под локоток и шепнул ей:
– Ваше величество, нам следует поприветствовать царя и атлантов. Со стороны будет выглядеть крайне невежливо, если мы не сделаем хотя бы пару шагов им навстречу.
