Александр Куприн
Ницца
– Pardonnez, monsieur, ce nést pas une ville, cést un marécage et cloaque. Mais je vous pris nén parler à personne…[1]
И это еще ничего, что благодаря моей привычке вставать рано я застал моих ниццких друзей за наивным занятием: они трудолюбиво спускали в море все городские нечистоты. Но когда пришло время пробуждения города, они тщательно забросали свое преступление гравием, и замечательно то, что они это проделывали каждый день в продолжение трех месяцев.
Но что меня оскорбило до глубины души, это то, что одна девочка двух лет вздумала искупаться голой, без костюма. И тотчас же наши пылкие друзья, пятидесятилетние французы, коллективно заявили о том, что их целомудрие не допускает такого гнусного зрелища, как вид голой женщины.
К счастью, мне в Ницце повезло. Я обедал в простом кабачке, на вывеске которого было написано: «Rendez-vous des cochers et des choffeurs»[2]. Этим милым, простым, как все труженики, людям я обязан моим знакомством с Ниццой. А надо сказать, что попал я туда в разгар выборов мэра. Трудно было предвидеть, кого выберет Ницца: генерала ли Гуарана, нового кандидата, или старого мэра Суванна.
По этому ничтожному поводу волнение в городе было необычайное. Процессии, флаги, экипажи, и повсюду венки из разноцветных роз с инициалами обоих кандидатов, и оглушительный шум на улицах: «Vive général Goiran! A bas Souvan! Vive notre papa Souvan! A bas Goiran!»[3]
