Александр Князев
Джваний Периброкс
Джваний издалека заметил, что стол был завален документами. Это была сегодняшняя порция. Вчерашние и позавчерашние поступления, документы за прошлую неделю, а также за прошлый месяц и за несколько последних лет лежали высокими стопками на полу рядом со столом. Некоторые были выше стола и образовывали вокруг рабочего места архивариуса лес желтых сталагмитов, выросших в пещере за многие сотни лет.
Джваний со смешанным чувством радости и боли смотрел на эти бумажные завалы. С радостью, потому что он предвкушал удовольствие от разбора этих документов, их каталогизации, заполнения учетных карточек, распределения по секциям. С болью, потому что многие из этих документов, точно сироты уже много лет не могли получить свой дом, свое место в этом прекрасном архивном мире и, очевидно, страдали от этого.
К столу архивариуса бодро подкатила архивная тележка и резко затормозила у его края, документы с ее верхней полки соскользнули на столешницу и рассыпались широким веером. Джваний поморщился от неаккуратности своего помощника. Строго говоря никаким помощником он не был. Это была ошибка архивариуса, случайное стечение обстоятельств. Но вызвав однажды в тележке искру жизни, архивариус никак не мог ее погасить. Джванию было бы куда проще, если бы деревянный столик на колесиках так и остался столиком, чтобы он катился туда, куда его толкают, и стоял там, где его оставили. А этот деятельный предмет мебели за сотни лет работы так проникся идеями архивного дела, что на все имел свое собственное мнение. Джванию требовалась масса времени, чтобы убедить тележку отвезти документы в нужное архивариусу место. И то не было гарантии, что она в точности выполнит задание.
К счастью, с некоторых пор архивариус перестал думать о ней, как о работнике женского пола. Сначала он допустил такую ошибку, руководствуясь тем, что слово «тележка» женского рода. Но вскоре он заметил, что у тележки происходили неожиданные эмоциональные всплески. Она совершенно беспричинно начинала раскидывать сложенные в стопки документы, резко прокатываться по пачкам бумаг на полу, разбрасывать их в разные стороны. В такие моменты она с гордо вздернутой верхней полкой демонстративно проезжала перед архивариусом, чтобы скрыться в лабиринте стеллажей, а затем с возмущенным видом выкатывалась перед ним, очевидно, ожидая извинений. Самым удивительным в этом было то (хотя что могло быть еще более удивительным, чем одушевленная архивная тележка), что у самой тележки кроме колес не двигалась ни одна часть. Поэтому было совершенно непонятно, как ей удавалось выражать столько эмоций. В остальное время столик был очень аккуратным и педантичным: развозил документы, вырезал из картона карточки для каталога, подметал пыль в самых затерянных закоулках архива.
Но Джванию не нужен был помощник, к тому же совершенно неуправляемый. И архивариус начал думать о тележке, как о мальчике. Со временем это дало положительный результат: помощник потерял всякий интерес к работе, целыми днями слонялся по лабиринтам архива, с азартом гонял крыс по проходам между архивными полками. В угаре погони он на высокой скорости с заносом входил в повороты и сваливал на пол папки ударами по основанию стеллажей. Правда, и он время от времени начинал развивать бурную деятельность, активно, но бессистемно развозил по хранилищу документы, как бульдозер собирал сброшенные им с полок бумаги и свозил их в центр архива к рабочему столу архивариуса. Именно за этим занятием Джваний застал своего четырехколесного работника.
– Ах, ты опять за старое! А ну пошел отсюда! – Джваний в гневе от того, что помощник разметал по столу бумаги, замахнулся на него первой попавшейся под руку папкой.
Архивная тележка резко развернулся к архивариусу, грозно посмотрел на него, но решил не обострять отношения и, не торопясь, направился к одному из проходов, зацепив по дороге бортом и развалив высокую стопку документов.
Джваний взвесил на руке папку, чтобы поточнее метнуть ее в сторону строптивого помощника. При этом взгляд архивного работника упал на обложку, и старик увидел, что это были протоколы заседаний попечительского совета городского кладбища. Его рука опустилась. Он представил, сколько удовольствия ему доставит внесение в каталог этих протоколов, какой восторг он переживет, заполняя регистрационные карточки. Упорядочить хаос в документах – все равно что усмирить морскую стихию. Джваний захотел отбросить все и прямо сейчас сесть за подготовку описи, но тут же вспомнил, что ему предстояло сделать, и с сожалением положил увесистый том на вершину бумажного столба.
Архивариус занял место за своим столом на жестком деревянном стуле. Отсюда, из центра архива, ему была подвластна вся мощь мыслей, чувств, ожиданий людей, так неосторожно доверенных протоколам, актам, приказам, справкам. Они копились тысячелетиями в одном месте – в архиве.
Сейчас весь город с нетерпением ждал события, которого никогда не было. Никто не догадывался, почему летающий город Посталбит каждый раз, приближаясь к Вальценкранцу, вдруг менял направление и огибал его по широкой дуге. Никто в городе не интересовался историей, все смотрели только вперед. Даже когда раз в сто лет городская управа направляла запрос в архив, делалось это только для того, чтобы убедиться, что событие в будущем действительно уникально. Глупо было не использовать такой повод, чтобы не продлить еще на сто лет потребность городской управы в получении справки из архива, что никогда такого не было.
