Александр Котлер
Неизвестный С.
Глава 2
Грэм – дракон-строитель
Больше всего Грэм любил засыпать и просыпаться во времена северного сияния. Обычный сон дракона – почти всегда чёрно-белый, если, конечно, не вещий. А вот в этих краях, засыпая под сотни радуг, которые в грациозном танце вплелись в одно небо, он просыпался и не мог различить, продолжает ли смотреть необычный сон или же это уже явь.
С тех пор как сын Дракоши Коши осуществил свою мечту и поселился на самом Северном полюсе, он очень изменился – возмужал. Вот что значит быть на своём месте: и в росте прибавил, и крепче стал. Но всё же самое забавное и неожиданное ждало впереди, его кожа, обычного драконьего серого цвета, с каждым днём становилась светлей и бледней, так что через некоторое время Грэм, взглянув на своё отражение в зеркальных льдах, к своему удивлению, обнаружил, что стал настоящим Белым драконом. Он был настолько бел, что иной раз северные медведи принимали его за огромный снежный валун и чесали о него спину, даже не подозревая, что рядом дракон.
Постепенно Белый дракон стал привыкать к северным звёздам, висевшим так низко, что, если взлететь, их можно было коснуться крылом; к ледяному воздуху, от которого весело щекотало в носу, но стоило засидеться на одном месте, как коварный мороз пробирался почти до самых косточек; к бесконечной ночи и редкому солнцу, поглядеть на которое выползали все обитатели этих краёв.
Недобрые косатки мирно устраивались поудобней рядом с моржами и пингвинами, пушистый северный змей не замечал присутствия полёвок – все выбирались погреться в лучах солнца и насладиться мимолётным теплом.
Как-то раз, после таких вот почти весенних мгновений, Грэм загрустил. Ему захотелось увидеть свой дом в Милквее, прогуляться по тёплым улочкам, вдохнуть аромат только что испечённых булочек, побеседовать с отцом, валяясь на бархатной траве у озера.
Всё это представилось так подробно, что дракон выдохнул тонкую струйку льда и начертил на поверхности контуры дома, в котором родился и где жило семейство драконов.
«А вот здесь будут стены», – пробормотал Грэм, извергая лёд и вырисовывая точную копию стены. Он так увлёкся своей работой, что в скором времени перед ним поднимался ледяной дом, в точности похожий на родной дом в Милквее. Дракон даже немного приукрасил его, добавив узоры по бокам и побольше окон с расписными наличниками. Вспомнив о хижинах-иглу, которые он как-то рассматривал, путешествуя по бескрайним ледяным просторам, вместо двери он выкопал вход пониже, чтобы тёплый воздух не уходил.
– Ха! – дракон никак не мог налюбоваться своей постройкой, расхаживая вокруг и рассматривая её со всех сторон. Внутри же чего-то всё-таки не хватало.
– Ковёр! Здесь нужна шкура! – наконец-то сообразил Грэм. Когда-то, много лет назад, он читал книгу о пигмеях, зачем-то устилающих пол и стены собственного жилища шкурами и коврами. Кто такие пигмеи и зачем они это делают, он запамятовал – бывает же, что самое важное улетучивается из головы, не задерживаясь, а вот разные глупости остаются на долгие-долгие годы.
Дракон потряс головой и тут же вспомнил, что совсем недавно косматый снежный змей сбрасывал свою старую шерстяную кожу, меняя её на новую – яркую и утеплённую. «Вот сейчас мех и пригодится в самый раз!»
Взмахнув крыльями, дракон отправился на поиски старой пушистой кожи мохнатого снежного змея.
Вернулся только к вечеру, ни с чем. То ли бакланы растащили по гнёздам, то ли ещё кто, но, как он ни искал, ничего и нигде не нашёл. Подходя же к своей новой постройке, он ещё издали заметил, что с его ледяным домом что-то не так. Когда приблизился, то выяснилось, что в доме уже поселились жильцы: целая стая заносчивых пингвинов облюбовала его иглу, беспардонно расположившись в нём, как у себя дома. Не выгонять же их!
Вообще-то пингвины – странные птицы: птицы – не птицы! Нет чтобы как павлины были: перья цветные, крылья, пушистый хвост, летать умеют – пусть с горем пополам, но как-то всё-таки летают. А у этих крылья-шпильки, сами толстые, хвоста толком нет. Ходят себе важные, пузо вперёд, никого не замечают, все из себя себе на уме.
И Грэм решил, что на следующее утро он построит новое сооружение, ещё лучше прежнего. Но и назавтра, как только дом был готов, откуда ни возьмись вновь пингвины – тут как тут!
Сперва Грэм, конечно, разозлился, но затем старая пингвиниха вышла наружу и не спеша подошла к дракону.
– Спасибо тебе, Дракон-Строитель! Это спасёт наших новорождённых птенцов от холода, когда они вылупятся. Мы благодарны тебе, и нашей благодарности нет предела, конца и края. Мы сложим о тебе легенды и песни, которые будем петь вечность.
– Что-то я не припомню, чтобы пингвины пели… – заметил Грэм.
– Как умеем, так и поём, – резко возразила пингвиниха. Её тон, до сих пор возвышенный, сменился раздражённым, она отвернулась и, переваливаясь с ноги на ногу, пошагала прочь.
– У-у-у, какая обидчивая!.. Эх, видимо, не видать мне ни песен, ни легенд, – Грэм вздохнул, немного потоптался на месте, рассматривая подходящую площадку для нового иглу, чтобы впоследствии продолжить свою работу, от которой получал огромное удовольствие.
С тех самых пор у пингвинов и прочих обитателей Северных земель закрепилось за Грэмом новое прозвище: Белый Дракон-Строитель, а в снежных землях появился город из льда, точная копия городка Милквей, только обитали в нём не люди, драконы и разные привычные для Цветущих Земель существа, а пингвины, моржи, белые буревестники с бакланами, мохнатый снежный змей и прочие малоизученные жители холодных берегов.
Хищные рыбы Фуки
Насколько бы Грэм ни привык к обычным, ежедневным и ежеминутным чудесам, всё же были и такие диковинки, с которыми, живя в самых холодных землях, Белый Дракон свыкнуться никак не мог. Они поражали и удивляли его вновь и вновь. Одним из таких было рождение на небосводе бледно-лиловой звезды Аэстель – настоящего чуда природы, самого грустного и недолговечного ночного светила Северного полюса. Она появлялась всего на пару минут и затем исчезала на несколько месяцев. Но в те самые мгновения, когда её сиреневый свет озарял небосвод, даже киты выползали на берег, чтобы любоваться этим чудом и петь тихие песни на древних шелестящих языках.
У слушателей от восторга сердце замирало, душа почти покидала тело, становясь частью грустной звезды и негромкими словами песни.
В один из таких дивных моментов дракон неожиданно услышал ещё одну мелодию, совсем не похожую на песнь китов. Она родничком лилась словно откуда-то издалека, но в то же время казалось, что раздаётся совсем рядом. Грэм огляделся по сторонам, но так и не понял, кто же её поёт. Любопытный Белый дракон осторожно, чтобы не спугнуть, двинулся туда, откуда, по его мнению, доносился напев, – к холодным водам ледяного океана. И шаг за шагом слова песни стали набирать силу: они, словно ручейки, устремляющиеся в море, призывно журчали всё громче и громче. Наконец он остановился, впитывая в себя каждое слово:
На ухо ветер шепчет: ш-ш-ш, ш-ш-ш…
Под снегом дремлет морж.
В озябшем небе месяц спит,
И ты, как он, уснёш-ш-шь…
Под кожу прячется мороз: з-з-з, з-з-з…
Морской колючий ёж,
Над белым морем звёзды спят,
И ты вот-вот уснёш-ш-шь…
Зевок длиною в битый час: с-с-с, с-с-с…
Секунды не спешат.
Ты не покинешь больше нас!
Спи!.. Нет пути наз-з-зад…
– Эй, дракон, проснись! – кто-то выбивал чечётку у него на лице.
– Ты что творишь? – Грэм скинул на пол назойливого пингвина.
– Что я творю? Спасаю тебя, глупый громила! Ты попался на крючок хищным рыбам Фукам! Ещё немного, и ты совсем окоченел бы.
И точно, Белый дракон почувствовал, что замёрз не на шутку, даже пальцы его лап покрылись узорным инеем.
– Сколько же я проспал? И кто такие Фуки?
– Хищные рыбы-коллекционеры, гадкие, мерзкие охотники. Раз в пять, а то и в десять лет они коварно выползают на сушу под покровом звезды Аэстель и поют свою песню, которую нельзя слушать! Только незнайки-разини типа тебя внимают ей развесив уши, засыпают и, сами того не замечая, замерзают. А после рыбы вновь выходят на берег и тащат новую ледяную игрушку в подземные пещеры Ситры – в свою коллекцию в музее замороженных фигур. И ты только что чуть было не стал новым экспонатом под номером тысяча-сто-двести-триста, – пингвин явно не умел считать, но напустил на себя ещё более важный вид, продолжая расхаживать взад-вперёд.
– Вообще-то сами по себе они абсолютно безопасны, но стоит им сбиться в стаю – берегись! И эта песня… брр… от неё веет холодом…
Грэм поймал себя на мысли, что запомнил каждое слово коварной колыбельной рыб Фук.
– Видишь, вон там? Это Мади, будущий новый экспонат в коллекции рыб.
Дракон посмотрел на Мади. Что-то в нём поразило Грэма.
– Может, его ещё можно спасти?! Выглядит он весьма странно. Мне кажется или он действительно улыбается? – дракон, отряхнувшись от снега, направился к неподвижному незнакомцу.
– Стой, поздно уже, замёрз наш старик… и да, он улыбается… Для него это большая удача: услышать пение рыб Фук. Он из тех старых глупцов, что верят, будто когда-нибудь здесь появится волшебник, принеся с собой тёплые времена. Лёд растает, и все экспонаты коллекции выберутся на поверхность как ни в чём не бывало… Ох уж эти моржи-фантазёры… истории о горячем воздухе и обжигающем солнце… Кто вообще верит в эти сказки про тепло?! Ясное ж дело, что ни весны, ни лета не существует.
Грэм промолчал. Сейчас было явно неподходящее время переубеждать пингвина-неуча и рассказывать ему о том, что всего в нескольких днях лёту существует не только зима, но и осень с весной и летом, а в жару можно прыгать в реку, где вода теплее парного молока.
– А рыбы когда придут? – поинтересовался дракон.
– Дня через два-три. А тебе зачем?
– Хочу на них поглядеть, любопытно же – раз в пять или десять лет…
– И ни капли неинтересно, – пингвин внимательно рассматривал собственные лапы-ласты, будто видел их впервые.
– Спасибо… э… – Грэм понял, что так и не спросил имени своего заносчивого спасителя.
– Не стоит благодарности, – нелетающая птица ещё пару мгновений потопталась на месте и вразвалку пошагала прочь.
План возник сам собой: спрятаться здесь, в снегах, и наблюдать, когда вновь появятся на поверхности рыбы-коллекционеры. А затем пробраться в их музей и поглядеть, что там да как. Наверняка это самое неизвестное и неизученное место на свете! Грэм окопался в снегу и замер в ожидании…
Фуки не заставили себя долго ждать. Уже на следующее утро они появились на берегу, издавая неприятные гортанные звуки и корчась от боли в моменты превращения их плавников в ноги и руки. Только последняя, самая большая, рыбина так и осталась в воде. Во рту она держала сеть, которую подхватили вышедшие на сушу рыбы и неуклюже, с непривычки хромая на обе ноги, побежали к обледеневшему моржу Мади. Как только они обмотали сетью свою добычу, рыбы бросились назад, изо всех сил таща за собой новый трофей для коллекции.
Грэм ждал, пока они полностью погрузятся в воду, и только тогда вышел из своего укрытия, последовав за ними. Дракон тихонечко окунулся в ледяную воду, стараясь не плескаться шумно и не упускать из виду рыб Фук, неторопливо тянувших свою добычу на дно океана, всё глубже и глубже.
Вот когда пригодились уроки плавания от милквейских уток, которые убеждали дракона: «Плавать – это как летать, только по воде, а не по небу. Греби себе ластами – вот так и вот так!» – демонстрировали они юному дракону свои навыки.
Тогда у него очень даже неплохо получалось, но плавать в ледяной воде – совсем другая песня. Несколько раз ему приходилось выныривать на поверхность, чтобы сделать глубокий вдох, и тут же погружаться обратно, дабы не упустить из виду хищных рыб. Грэм уже начал уставать, как вдруг Фуки стали опускаться на самое дно, ловко прошмыгнув под огромную подводную скалу. Дракон прибавил ходу – в такой момент отставать было никак нельзя! Он так увлёкся, что совсем не подумал о том, что ему уже давно пора вдохнуть немного воздуха. Под скалой сильное ледяное течение подхватило его и понесло за собой, завертев будто крохотную щепку. Затем он почувствовал сильный удар о камни и потерял сознание…
Грэм и одинокий архивариус
«Рыба из меня никудышная, – пробормотал Грэм, понемногу приходя в чувство. – Да уж, поступок глупее надо было ещё придумать…»
Дракон очухался, перевёл дыхание, полежал, пошевелил крыльями, хвостом – всё было в целости и сохранности.
Водный поток выбросил его в гигантскую пещеру. Он осмотрелся – ни конца ни края не видать.
Когда же глаза привыкли к полумраку и силы окончательно вернулись, Грэм наконец-то обнаружил то, что искал. Его удивлению и восторгу не было предела: в пещере повсюду стояли ледяные фигуры древних существ разных эпох.
Кто бы мог подумать?! Среди моржей, мамонтов и даже динозавров величественно возвышались статуи первых древних драконов, которые были о двух головах, рогатые, как лоси, ростом в два раза больше него самого! Видимо, потому и не летали вовсе, а ползали на пузе, хотя за спиной предков всё же виднелось некое подобие крыльев.
Пройдя ещё сотню-другую метров, дракон наткнулся на сородичей Лохнесского чудовища, тех самых, что ушли и не вернулись. Теперь Грэм знал, что рассказать Несси при следующей встрече, если таковая, конечно, состоится.
Белый дракон-строитель не верил своей удаче. Его взгляду открылось невероятное зрелище: пристанище древних, бесследно исчезнувших существ, истории о которых обрывались в книгах и преданиях.
Тысячи вопросов рождались в его голове: сколько же лет существует эта пещера? Кто такие рыбы Фуки и зачем им эта коллекция? Как вообще они до этого додумались?
Жаль, получить ответы было не от кого…
«Цок-цок-цок-цок-цок…» – из глубины пещеры до него донёсся вначале еле слышный, но постепенно приближавшийся и усиливавшийся звук.
Дракон застыл на месте, как будто внезапно обледенел.
«Глупые рыбы! – прошипел в темноте недовольный голос. – Опять натаскали моржей! Что мне делать с этими моржами? Их и так тут целая стая!»
Голос и постукивание становились всё отчетливей, и наконец Грэм разглядел приближавшееся существо.
Огромный краб на тонких цокающих ножках семенил, направляясь прямо к нему. Он остановился около дракона и окинул его взглядом, всеми тремя глазами, два из которых были на продолговатых стебельках-нитках и крутились во все стороны, третий же находился в центре головы и смотрел только вперёд. Ко всем прочим отличиям от обычных крабов этот умудрялся ходить вперёд-назад, а не бочком, вправо-влево.
«О… дракон… А я думал, они давно вымерли…»
Краб обошёл Грэма со всех сторон, внимательно рассматривая. Дракон почти не дышал, чтобы не спугнуть неожиданного обитателя здешних мест.
«Давненько здесь не бывало драконов, – пробормотал краб, привычно разговаривая сам с собой. – Интересный экземплярчик, правда, мелковат… Видать, измельчали с годами… птички…»
– Кхы-кхы! – вдруг громко откашлялся Грэм. – Я не мелкий, я обычный.
– А-А-А! – в ужасе заорал краб и со всех своих восьми ног понёсся вглубь пещеры.
– Стой! Я не причиню тебе вреда, – бросил Грэм вслед убегавшему незнакомцу, – я пришёл поговорить.
Цоканье затихло. Краб остановился. В повисшей тишине дракон услышал шелест крыльев.
– Эти безмозглые рыбы вечно волокут сюда что попало… Но чтобы притащить разговаривающее существо – это уже чересчур, – услышал за спиной Грэм. Повернувшись, он увидел складывающего крылья, ворчащего краба: – Похоже, пора мне уходить с этой работы. Это уже не музей, а зоопарк какой-то!
– Послушай, любезный… э… э… я действительно тебе ничего не сделаю. Я хочу поговорить, хочу узнать…
Последняя фраза незваного гостя произвела на краба нужный эффект. Он перестал раздражённо бубнить себе под нос и пристально посмотрел на дракона.
– Что именно ты хочешь узнать?
– Всё! У меня от количества вопросов голова идёт кругом… Я даже не знаю, с какого начать…
– Поздоровайся, назовись, спроси, как меня зовут… Так это вроде принято у вас, на поверхности? Если, конечно, времена не изменились окончательно…
Грэм поклонился крабу, представился и поинтересовался именем собеседника.
– Я краб-архивариус Цельсиус, из семейства крабов-отшельников-тысячелетников, главный хранитель коллекции и смотритель музея ледяных фигур. Ты сказал «поговорить»? Если честно, то мне не с кем было поговорить уже, наверное, лет этак… – хранитель замер, явно подсчитывая года своего одиночества, – семьсот… – выпалил краб. – Пойдём, я покажу тебе мою коллекцию.
– Так это всё твоё? Это ты здесь хозяин? – Грэм был не на шутку удивлён.
– Нет, что ты, я всего лишь архивариус: слежу за порядком, веду записи, протираю экспонаты… Ну и, конечно, кое-что собираю помаленьку… Но не я это начал… И предшественник мой не знает, кто всё это затеял, и предшественник моего предшественника… Мы просто продолжаем делать то, что делали до нас… Коллекция растёт, пополняется – в этом и есть Цель нашего существования… А для кого и для чего – разве это имеет значение? Лично мне этого знать не полагается, – добавил архивариус.
Они медленно двинулись вдоль аллеи ледяных фигур. Краем глаза Грэм заметил исполинскую птицу Рух, широко расставившую крылья и хищно разинувшую клюв.
– Цельсиус, а ты представляешь, на поверхности ведь считают, что эти рыбы Фуки и есть коллекционеры-охотники за новыми экземплярами.
– Кто, рыбы Фуки? Куда им! – краб всплеснул клешнями. – Кто, кроме этих неумных существ, мог притащить сюда целого живого дракона?!
– Меня не притащили, я сам приплыл, – парировал дракон.
– Нет, они всего лишь обновляют нашу коллекцию, и это происходит уже много веков, – продолжил смотритель музея. – Я читал, что когда-то они заключили союз с самым первым архивариусом и он дал им возможность выходить на сушу и бродить по земле, взамен же они обязались приносить с каждой своей прогулки новые экспонаты. Так и получилось, вот только после эти пустоголовые рыбы напрочь забыли, зачем им даны руки и ноги, выходили только за добычей и тут же возвращались назад, в море.
– Так, значит, первый архивариус был великий маг?
– Возможно, но в летописях о нём мало что сохранилось. Известно только то, что он был не в силах подниматься на поверхность. А был он магом или не был – неизвестно. Именно он научил рыб сонной песне, а её, между прочим, слышит даже глухой северный змей. К тому же наградил их уникальной возможностью выходить на сушу, чувствовать, как плавники превращаются в руки и ноги. Нервущиеся сети, которыми они до сих пор таскают сюда свою добычу, тоже дал он…
– А это кто? – поинтересовался Грэм, рассматривая существо, одновременно обладающее руками, крыльями, щупальцами, чешуёй, колючими иглами и жабрами с плавниками.
– Какой у тебя острый взгляд! Это… – Цельсиус задумался, но уже через пару мгновений протараторил: – Понятия не имею. Чудик какой-то! Но это один из самых первых экспонатов нашей коллекции. А на вопрос, откуда он взялся, отвечу просто: в документации сказано – упал со звезды…
– А кто это? – Грэм остановился у следующей фигуры – обледеневшего могучего воина. Он был огромного роста, русые волосы опоясаны кожаной лентой, на могучих плечах – медвежья шкура. Одним словом, богатырь, самый настоящий. – Илья Муромец, что ли?
– Не подписано, – не задумываясь, ответил архивариус. – Хотя… – он уткнулся в потолок и замер на некоторое время. – Воин света, – словно считав ответ с потолка, произнёс он.
– Какого такого света?!
– Я не в курсе… Этого света, наверное… а может быть, того… а может, и вовсе лунного…
Дракон уже двинулся дальше, как вдруг заметил на груди богатыря необычный амулет в форме солнца. Внутри первого солнца было ещё одно, в середине ещё… и ещё… Как заворожённый Грэм оцепенел, разглядывая причудливую вещицу.
– Чего застыл-то? Тут вот сноска у экспоната, написано чёрным по белому: долго на оберег не смотреть – глаза обожжёшь. Идём, ещё кой-чего покажу.
Насилу оторвав взгляд от пленительного талисмана, Грэм последовал за крабом.
Следующая зверюга, которая попалась на глаза Грэму, была ещё необычней предыдущих: из огромной головы торчало множество рук и ног, ни глаз, ни рта не было, только длинный лохматый нос.
– Какое странное существо: ни ноздрей, ни ушей, ни лица. Очень необычная у него голова.
– Это не голова, – Цельсиус прокашлялся, – то, что ты видишь, – это хвост.
– То есть это-о-о…
Краб моргнул всеми тремя глазами:
– Да, это попа. Головы здесь, как я понимаю, в наличии не имеется.
Они бродили между ледяными статуями, и Грэм не переставал удивляться. Зато Цельсиус, быстро привыкший к новому знакомому, ни на минуту не умолкал.
– …А в свободное время я пишу воспоминания, – делился краб со своим собеседником, – много воспоминаний. А ещё стихи.
– Стихи? – переспросил Грэм.
– Да! И очень хорошие! Хочешь, я прочту тебе что-нибудь из новенького?
Белый дракон кивнул, ведь отказать свежеиспечённому приятелю было бы крайне невежливо.
Цельсиус замер, поднял в воздух левую клешню и застрекотал.
Так Грэм прослушал две поэмы: первую – о том, что время идёт медленно, а вторую – про то, что, если ходить по музею, время идёт немного быстрее.
Дракон никогда не был большим знатоком и любителем поэзии, из раннего творчества краба он тоже ничего не слышал, но поэзия на древнем крабьем языке, где в основном слышны поцыкивание, посвистывание и гортанные звуки «хах», произвела на него глубочайшее впечатление.
К тому же хранитель музея читал стихи очень вдохновенно, с выражением.
Неожиданно краб умолк. Потом наконец решился и шёпотом, явно смущаясь, обратился к дракону:
– Тебе понравилось?
– Э-э-э… это самое необычное и непохожее ни на что из всего, что я когда-либо слышал, – честно признался Грэм.
– Как приятно! Как приятно! – архивариус радостно заклацал клешнями. – В наши края так редко заходят ценители настоящей поэзии!
«В ваши края вообще никто не заходит», – заметил про себя дракон, но вслух ничего не сказал, тем более что Цельсиус принялся читать очередное стихотворение о том, как долго течёт время, когда ты краб-архивариус, работающий в хранилище музея, расположенного в ледяной пещере.
Пытка творчеством продолжалась битый час, и всё это время Грэм внимательно слушал, не перебивая поэта.
А краб был в ударе! Он воодушевлённо жестикулировал, переминался с ноги на ногу, запрокидывал голову и драматически закатывал средний глаз, пока не выбился из сил.
– Пора и честь знать, – он опустил клешню и поклонился дракону. – Спасибо тебе, слушатель, ты прекрасен!
Дракон в ответ отвесил вежливый поклон.
Цельсиус на пару секунд задумался.
– А хочешь, я тебе покажу одну диковинную вещицу, подобной которой более нет на всём белом свете?
– Конечно, – Грэм был рад немного отдохнуть от поэзии.
Краб расправил крылья и в мгновение ока исчез. Грэм облегчённо вздохнул: встреча с высоким искусством – дело непростое.
Архивариус появился так же неожиданно, как и исчез. В клешнях он держал обычную тарелочку с голубой каёмочкой.
– Смотри, дракон, – с важным видом краб положил на тарелку серебряное яблоко.
Как только яблоко коснулось посудины, дно её покрылось дымкой. Она заклубилась, зашевелилась и растворилась. Вместе с истаявшим маревом исчезло и дно тарелки, а взамен Грэм увидел птиц в синем небе и далёкий-далёкий вечнозелёный лес.
– Ух ты! – таких чудес дракон здесь увидеть не ожидал.
– Да, – краб затаив дыхание смотрел всеми глазами на открывшийся пейзаж.
– А как это работает? – спросил дракон. Не получив ответа, он посмотрел на архивариуса. Тот же стоял в полном оцепенении, как ледяная фигура из собственного музея. – Цельсиус! – Грэм окликнул краба и даже легонечко его толкнул.
– Что?! – краб помотал головой, будто сбрасывая снег с макушки. – Иногда мне кажется, что эта штука ворует у меня время… или я теряю сознание и больше не могу его найти…
– Так как это работает? – переспросил дракон.
– Загадай что-нибудь и прикоснись к яблоку. Оно покажет тебе именно то, что ты пожелаешь увидеть, не сомневайся.
Грэм подумал о маме и папе, по которым не на шутку соскучился, и легонечко подтолкнул яблоко. Как только пелена над тарелкой развеялась, дракон увидел Дракошу Кошу, удобно развалившегося в своём драконьем логове с книжкой в руках. Он что-то вслух читал Насте, и та, улыбаясь, качала головой.
– Они тебя не услышат, – буркнул краб, будто прочитав его мысли, – просто смотри.
Через некоторое время дракон вновь коснулся яблока, но на этот раз увидел на арене цирка Глашу и бабушку с дедом Хью. Они что-то бурно обсуждали, а рядом расхаживали странные цирковые создания. Всё то время, что Грэм смотрел на родню, Цельсиус как заворожённый не отрывал взгляда всех своих трёх глаз от чудесного, так странно влиявшего на него блюда.
Яблоко снова покатилось. Вот и показался родной Милквей. Грэм невольно заулыбался и подумал, что, пока он отсутствовал, город стал ещё ярче и краше. А вот и озеро. На берегу мирно беседуют Грум и какой-то зелёненький невысоклик, который что-то рассказывает дракону, энергично размахивая руками.
Неожиданно Грэм увидел высокого худощавого человека, издали внимательно наблюдавшего за драконом и его собеседником. Долговязый был в чёрной поношенной одежде, его видавший виды потёртый, вылинявший плащ слегка развевался на ветру. Сухое морщинистое лицо чужака было недобрым.
На какое-то мгновение Грэму показалось, что их взгляды столкнулись и они видят друг друга, но тут тусклые глаза незнакомца налились кровью и вспыхнули яростной злобой. Он щёлкнул острыми зубами и резко выбросил руку вперёд. Яблоко, до этого мирно катавшееся вдоль голубой каёмочки, с грохотом упало на пол.
– Ай-яй-яй! – заверещал краб.
– Прости, Цельсиус, мне нужно срочно возвращаться домой. – Грэм передал архивариусу волшебную тарелку.
– Кто этот страшный тип? У меня в коллекции такого нет…
– Не знаю. Прощай, хранитель музея! Похоже, моему брату Груму грозит опасность! Жаль, столько вопросов – и ни одного ответа… Э-эх… – Грэм направился к выходу из пещеры.
– Задай один вопрос, самый главный! Я отвечу. А на прощание открою тебе ещё одну тайну, – Краб семенил за драконом, стараясь не отставать.
Грэм остановился и окинул взглядом ледяные экспонаты:
– А что с ними будет?
Цельсиус улыбнулся:
– В писании сказано, что они могут проснуться и оттаять в любой момент. Но не каждому дано их разбудить.
– Ну вот, ответил на один вопрос, а загадок только прибавилось… Ну а секрет-то какой? – уже на бегу полюбопытствовал дракон.
Краб придал морде торжественное выражение и тихонечко проговорил:
– Это музей номер четыре.
Грэм так и ахнул, застыв в изумлении:
– Ты хочешь сказать, что есть ещё три?
– Да, это если считать с единицы.
– Час от часу не легче! Прости, мне нужно бежать, – Грум расправил крылья.
– Возвращайся, дракон, я буду тебя ждать! У меня в запасе ещё целая поэма и три тома стихотворений!
Но Белый дракон его уже не слышал, он нырнул в холодную воду, направляясь домой, выручать брата, за которым следит странный и опасный незнакомец.
