Александр Леонидович Аввакумов
За последней чертой
– А разве их у вас нет?
– Есть, но мне надо на другую фамилию. Вот возьми фотографии….
– А это, кто?
– Женщина, Лохмачев, женщина….
– Товарищ…. Вам, что родная контора отказала в изготовлении «ксив»? Почему, я? Сегодня я вам их сделаю, а завтра вы меня повяжите? Зачем мне этот риск, если я «завязал»?
– Короче, это не просьба, а указание. Ты понял меня? Я не шутить к тебе пришел! Может мне напомнить тебе, как пахнет лагерная баланда? Срок изготовления – десять суток. Я сам приду за документами. Вот возьми, это тебе за работу, – произнес Костин и положил перед ним царский червонец.
Глаза Лохмачева замерли на золотом червонце. Александр встал и направился к двери….
***
Стоило лишь Костину покинуть дом Лохмачева, как тот стал быстро одеваться. Он вышел на улицу и, оглядевшись по сторонам, направился в сторону центра города. Темнота часто скрывала его фигуру от глаз Костина, но он уже знал, куда направляется этот человек. Мужчина пересек улицу и чуть ли не бегом, устремился к телефону-автомату, который находился около аптеки. Зайдя в будку, он стал шарить руками по карманам дождевика в поисках монетки. Наконец, он нащупал ее и, сунув ее щель автомата, облегченно вздохнул. Он стал набирать нужный ему номер, когда чья-то рука легла на рычаг телефона. Это было так неожиданно, что он вздрогнул. Трубка вывалилась из его руки и ударилась о металлическую стенку будки.
– Неужели, ты меня не понял? – тихо произнес Костин и уперся стволом пистолета в живот Лохмачева. – Куда звонил?
– В органы. Они просили меня позвонить, если вы придете ко мне.
Александр усмехнулся.
«Неплохо работают, – подумал он, – похоже, начали тотальную зачистку. Значит и в другие адреса лучше не соваться».
– И что ты мне прикажешь с тобой делать?
– Капитан Руставели сказал мне, что ты государственный преступник и тебя разыскивают органы внутренних дел.
– Говоришь, капитан Руставели…, – усмехнулся Костин. – Выходит, решил на мне заработать? Ты помнишь 1944 год, когда тебя привели ко мне? Забыл? А я, хорошо помню. Тогда наши товарищи подозревали тебя в сотрудничестве с гестапо. Я тогда помог тебе, по старой памяти. Именно, тогда ты клялся мне, что никогда не забудешь этого. Выходит, забыл.
– Вам хорошо, у вас детей нет! А, как быть мне?
– Это тебе решать. Я могу убить тебя прямо здесь, но я этого не сделаю. Мне нужны документы и пока я их не получу, твоя семья будет у меня в заложниках. Нет, они будут жить обычной жизнью, но я в любой момент могу прекратить их земную жизнь. Ты меня, понял? Чем быстрее сделаешь документы, тем раньше я сниму наблюдение за твоей женой и детьми.
Лицо Лохмачева было по-прежнему растерянным. Похоже, он отлично понимал, что оказался между наковальней и молотом и кто в этот раз был более опасным, не просто не знал.
– Что я скажу капитану Руставели? – спросил он Костина. – А вдруг он узнает, что вы приходили ко мне?
– Если сам не расскажешь, то откуда он узнает об этом? Меня у тебя никто больше не видел. Так что, жизнь твоя и твоей семье, у тебя в руках…
– Хорошо, – с трудом выдавил из себя Лохмачев. – Вы больше ко мне домой не приходите. Вы помните дом, в котором я вас увидел во время войны. Около него находится летняя беседка. Место там темное и малолюдное. Через три дня я буду вас ждать там в семь часов вечера.
Костин пристально посмотрел на Лохмачева. Он не верил ему, и этот червь сомнения и недоверия, сейчас шевелился внутри его.
– Договорились, – тихо ответил Александр. – Запомни, Лохмачев, второй попытки предать меня у тебя не будет. Сейчас ты пойдешь домой…. Ты понял, пойдешь домой…
Мужчина, молча, кивнул головой.
– Иди, я провожу тебя.
Лохмачев надел на голову кепку и направился в сторону дома. Он несколько раз оборачивался, стараясь найти глазами фигуру Костина, но темнота не позволяла ее разглядеть ее. Шел ли за ним этот сотрудник СМЕРШ он не знал, но свернуть в сторону и снова попытаться связаться с капитаном Руставели, он боялся. Он вошел в подъезд дома и быстро прошел в свою квартиру.
***
Утром следующего дня, Лохмачев проснулся от сильного стука в дверь квартиры. Он быстро оделся и направился к двери. Отодвинув засов на двери, он увидел в дверях капитана Руставели. Офицер был одет в коричневый костюм, белую рубашку и клетчатый галстук. На голове капитана была одета фетровая шляпа. Руставели, молча, отодвинул хозяина квартиры в сторону и прошел в комнату. Он снял шляпу и положил ее на стол.
– Докладывай! – произнес он и, достав из кармана пиджака папиросы, закурил. – Был Костин?
– Был, – коротко ответил Лохмачев. – Просит изготовить документы: паспорт, военный билет, трудовую книжку.
О том, что Костин попросил его изготовить документы для женщины, он промолчал,
– И, что? Мне, что из тебя клещами тянуть доклад? Я ведь могу и так, но тогда ты милый будешь визжать от боли.
– Просил изготовить к пятнице. Мне показалось, что он собирается куда-то уехать.
– Почему ты так решил?
– Я сослался на том, что у меня нет материалов, но он не поверил мне. Видно, я не убедительно говорил ему об этом. Товарищ капитан, помогите с бланками документов, их у меня нет.
– Хорошо, Лохмачев, мы обеспечим вас бланками. Когда и где вы должны передать документы Костину.
– Улица Пролетарская, дом 34. Там во дворе есть летняя беседка. Встречаемся в семь часов вечера.
– Почему именно это место?
– Он сам выбрал это место. Вероятно, он хорошо знает возможные пути отхода, в случае чего.
– Наверное, ты прав. Мы посмотрим, что там можно сделать, чтобы захлопнуть эту ловушку. С этого дня в твоей квартире будут дежурить два наших сотрудника. Твоих детей и жену мы отправим на время в местный санаторий.
На лице Лохмачева появилась довольная улыбка.
– Спасибо, товарищ капитан. Костин грозил мне, что уничтожит всю мою семью, если я не выполню его задание.
В глазах Руставели заиграли дьявольские огоньки. Он мысленно представил Костина, который закованный в наручники, сидел в его кабинете.
– Через час тебе привезут бланки. Делай документы на совесть. Костин человек опытный и моментально поймет, что ты суешь ему откровенную липу. Он должен поверить тебе. Ты, понял?
– Было бы совсем здорово, товарищ капитан, если бы печати были не мои липовые, а настоящие. Если можете, дайте команду, чтобы ваши люди из паспортной службы поставили настоящие печати. Что им стоит? Зато документ будет надежным и Костин никогда не догадается, что это «туфта».
Руставели улыбнулся.
«А, что? Хороший вариант. Вот Костин удивится, когда узнает, что я его переиграл. Что все эти документы были изготовлены под моим контролем», – подумал он.
– Хорошо. Подойдешь к начальнику паспортного отдела, он и поставит печати на паспорте.
Загасив папиросу, он направился к двери.
– Лохмачев! Если что-то не так – сгною. Ты, понял меня?
Хозяин квартиры кивнул. Он встал из-за стола и закрыл за гостем дверь. Подойдя к окну, он отодвинул в сторону занавеску и посмотрел во двор дома. Руставели вышел на улицу и, взглянув на дом, направился к машине.
***
Игнатьев читал рапорт, то и дело бросай недовольный взгляд на своего заместителя. Он отложил бумаги в сторону и словно, ставя точку, сунул их в кожаную папку с надписью на ней «К докладу».
– Я не доволен темпами чистки аппарата. Почему все так медленно? Что я буду докладывать товарищу Сталину? О том, что при повторном обыске на даче Абакумова, мы обнаружили большое количество пепла? Что он смог сжечь большое количество документов? Как он мог это сделать, если он был уже арестован?
Лицо Игнатьева стало красным от прилива крови. Заместитель хотел что-то сказать, но его остановил жест начальника.
– Все что вы привели в перечне изъятых у него вещей, просто смешно! Неужели Сталина будет интересовать его галстуки? Да, он меня….
Игнатьев тяжело дышал, и даже невооруженным взглядом было видно, что он с трудом сдерживает себя.
– Вот вы здесь написали, что при аресте начальника МГБ по Алтайскому краю генерала Карпенко в его квартире было обнаружено четыре золотых портсигара, тридцать дамских и мужских золотых часов, множество золотых колец… Ты мне скажи, как все это привязать к делу Абакумова? Не знаешь? Вот и я не знаю. У начальника секретариата генерала Карпенко, майора Зобова вы изъяли 100 золотых наручных часов, большое количество золотых и платиновых брошей…. И, что? Сейчас копни любого нашего генерала, и ты найдешь еще больше.
Он сделал глубокий вздох и, встав из-за стола, подошел к окну.
– Как ты сам думаешь, стоит нам докладывать вождю, что в Москве кто-то распускает слухи, о супруге Абакумова или нет?
– Что конкретно говорят?
Заместитель усмехнулся и достал из папки документ.
– Говорят, что жена Абакумова, со своей подругой ходила по домам и квартирам, арестованных МГБ людей, снимали печати с дверей и собирали оставшиеся ценности. Якобы, все это с его личного разрешения.
Игнатьев замахал руками.
– Это не цирк. Сталин не любит шутить. Какая жена, какая подруга? Антонина Смирнова совсем недавно родила, а ты ходила по квартирам. Здесь нужно, что-то другое. Кстати, почему Абакумов до сих пор находится в Лефортово? Срочно переведите его в Матросскую Тишину. Пусть проинструктируют личный состав тюрьмы, что больше у нас нет Абакумова, а есть заключенный под номером пятнадцать. Кстати, заместитель Генерального прокурора СССР, потребовал от нас, чтобы все следственные действия с Абакумовым согласовывались с ним лично.
– Интересно, удастся ли Мокичеву сломить Абакумова, – произнес заместитель. – Мокичев правовед высшей квалификации, профессор, а его противник неуч с четырьмя классами начальной школы.
– Абакумов не так прост. У него колоссальный опыт оперативной и следственной работы. Он – ас и сломать его задача не простая. Ну, Бог с ним, пусть работает.
Игнатьев открыл папку и, взглянув на документ, покачал головой.
– Что вас не устраивает Семен Денисович? – поинтересовался у него заместитель.
– Цифры. Уволили, а короче, изгнали 42 тысячи сотрудников, исключили из сети 600 агентов в основном из аппаратов Украины, Белоруссии и Прибалтики. Вам не кажется, что это огромные цифры? А вот еще – 3 тысячи уволенных за несоблюдение законности или нарушение дисциплины, 1583 сотрудника уволены за профессиональную непригодность…. Это, что получается? Мы выиграли эту войну и сломали хребет Абверу профессионально непригодными сотрудниками?
Семен Данилович поднялся из-за стола.
– Вот, что! С этого момента все материалы по разработки Абакумова мне на стол. Я хочу знать, о чем он думает и как он дышит в одиночной камере….
Заместитель поднялся из-за стола и направился к двери.
***
Костин шел по улице. Он несколько раз останавливался, стараясь заметить «хвост», но слежки за ним не было. По другой стороне шла Нина. Именно, она должна была дать сигнал Александру, в случае обнаружения за ним наблюдения. Он хорошо знал город, так как во время войны провел здесь несколько месяцев, очищая его от немецкой агентуры и бывших полицаев. За эти послевоенные годы он заметно изменился: уже не видно было развалин и разбитых взрывами домов, улицы стали шире и главное, появилось множество деревьев.
Он свернул за угол дома и направился дальше. Костин хотел перехватить Лохмачева до его появления на установленном им месте. То, что он его сдал, Александр не сомневался и сейчас, он не исключал, что там, в беседке его ждут люди капитана Руставели. Он остановился и, заметив хорошее место для наблюдения, быстро юркнул в темную пасть подъезда. Костин достал папиросы и закурил. С этого места было хорошо видно Нину, которая что-то выбирала у торговки овощами.
Лохмачева он признал сразу, несмотря на то, что на голове его была шляпа, тень от которой практически закрывала все его лицо. Мужчина шел спокойно, не оборачиваясь и не проверяясь. Так обычно ходят люди, которые хорошо знают, что за ним по пятам идут люди, в задачу которых входит их охрана. Когда Он поравнялся с подъездом, Костин свистнул. Лохмачев повернулся на звук и увидел Александра.
– Я здесь, – произнес он и махнул мужчине рукой.
Лохмачев замешкался и не сразу направился в сторону Костина.
– Принес? – тихо спросил Александр мужчину. – Давай, документы….
Тот полез рукой за пазуху и достал оттуда сверток.
– Вот возьмите. Здесь все, что вы просили.
Костин протянул руку и на какой-то миг потерял бдительность. Пуля ударила в стену чуть выше головы, осыпав его волосы и шею крупинками битого кирпича.
– Выходи! Сдавайся! – выкрикнул сотрудник госбезопасности и снова выстрелил в темный подъезд дома.
Из темноты раздался раздирающий душу крик. Пуля снова угодила в стену, а затем рикошетом поразила Лохмачева. Она угодила ему в пах, повредив артерию. Костин достал пистолет, решив, что сдаваться людям Руставели он живым не будет. Он попытался выскочить из подъезда, но пули сотрудника госбезопасности, снова загнали его обратно.
– Саша! Беги! – услышал он крик Нины, которая бросилась на сотрудника МГБ.
Костин увидел, как переломилась тело женщины, а затем рухнуло на землю. На какой-то миг, сотрудник госбезопасности оказался на линии огня. Александр выстрелил, тот схватившись за простеленную грудь, упал рядом с телом Нины. Выскочив из подъезда, он подбежал к телу Нины. Он моментально понял, что она мертва. В ее раскрытых глазах отражалось небо и яркое солнце. Не раздумывая, он бросился бежать, свернув в знакомый переулок, он заскочил в проходной двор и вскоре оказался далеко от места огневого контакта.
«Как же ты так? Зачем ты бросилась на сотрудника МГБ?» – думал он, шагая по улице.
Костин поднял руку. Рядом с ним остановился старенький грузовичок.
– Куда? – поинтересовался у него водитель.
– В Мамонтовку, – ответил Александр и посмотрел на водителя.
– Садись. Я как раз еду в ту сторону…
Александр забрался в кабину и машина, тронулась с места. За окном замелькал лес. Многие деревья уже сбросили свою листву и казались обнаженными на фоне зелени сосен и елей. Водитель закурил и посмотрел на Костина.
– Что-то лицо мне твое знакомо, паря, – произнес шофер.
– Я когда-то воевал в этих местах. Может, встречались…
– Нет. Я здесь до войны и во время ее, не был. Я воевал под Мурманском. Значит, спутал…
– Возможно. Вот еду к однополчанину. Куда деваться, раз пообещал…
– Ну, ну…
Машина резко вильнула в сторону, объехав большую яму на дороге. Александр, закрыл глаза. Он уже в который раз увидел перед собой неподвижное тело Нины, ее остекленевший взгляд…
***
Капитан Руставели, молча, слушал полковника Соколова. Его левая рука вытирала пот, который покрывал его лоб, разъедал глаза, заставляя его то и дело морщиться. Наконец, капитан положил трубку и, налив в стакан воды, выпил ее залпом. Он ослабил узел галстука и сел за стол. В дверь кабинета кто-то постучал.
–Да! – громко выкрикнул Руставели.
В кабинет заглянула секретарь.
– Товарищ капитан! Сотрудники ждут вашего приглашения.
– Хорошо, Валечка. Приглашай! Сделай мне крепкий чай.
Девушка исчезла за дверью. В кабинет, один за другим, стали заходить сотрудники областного аппарата госбезопасности. Они быстро расселись по местам.
– Плохо работаем, товарищи! – произнес Руставели. – Наше государство делает все, чтобы его органы госбезопасности искали и обезвреживали его врагов. А мы, выходит с вами, не оправдываем возложенных на нас обязанностей. Враг государства свободно разгуливает по территории нашей родины, а мы ничего сделать с ним не можем.
Голос Руставели с каждой фразой становился все громче и жестче. Он на какой-то миг прервал свою речь и посмотрел на офицеров госбезопасности, словно призывая их к ответственности за упущение по службе.
– Я не снимаю с себя ответственность за то, что мы не смогли задержать Костина. Но, это не моя личная вина, а ваша. Кто отвечал за сопровождение Лохмачева?
– Я товарищ капитан, – тихо произнес офицер, поднимаясь со стула.
– Почему вы не обеспечили его безопасность? Почему в сопровождении принимал лишь один сотрудник? Я же вам здесь по-русски говорил, что Костин опасный преступник, что он всю войну занимался розыском и ликвидацией немецкой агентуры.
В кабинете повисла мертвая тишина. Все смотрели на капитана Руставели, ожидая, какие меры дисциплинарного воздействия ожидают старшего лейтенанта Володина.
– Пусть ваше руководство само решает, как вас наказать. Я уже доложил ему об этом. Сейчас главное другое, где нам искать Костина, как далеко он ушел. Железнодорожный транспорт он не рискнет использовать, следовательно, ему остается лишь один путь – автомобильный транспорт. Приказываю, закрыть все дороги области! Проверять каждую машину, каждую повозку! Задача ясна?
Офицеры молчали, все было ясно, как действовать дальше.
– Если вопросов нет, все свободны. К вечеру жду доклада.
Все стали расходиться. В кабинет вошла секретарь и молча, поставила на стол стакан чая и маленькую вазочку с вишневым вареньем.
– Валя! Что вы делаете вечером? – спросил ее Руставели.
Женщина кокетливо улыбнулась.
– У меня свободный вечер, товарищ капитан. Почему вы интересуетесь?
– Хочу вас пригласить в ресторан. Я уже вторую неделю торчу в вашем городке. Скучно, хочется тепла и ласки.
Валя засмеялась и игриво посмотрела на Руставели.
– Значит, договорились….
Женщина в знак согласия кивнула головой и, покачивая бедрами, направилась к двери.
***
День подходил к концу. Усталое осеннее солнце коснулось верхушек сосен и словно, повиснув на миг, задержалось на несколько минут на небосводе. Капитан Руставели, загасив папиросу, поднялся из-за стола и направился к зеркалу, которое было кем-то спрятано в одной из внутренних створок шкафа. Настроение у него было испорчено докладом подчиненных ему сотрудников МГБ, которым так и не удалось напасть на след исчезнувшего от ареста Костина. Он поправил узел галстука, который сбился в бок, пригладил свои волнистые черные волосы. Оставшись довольным внешним видом, он подошел к двери. На столе задребезжал зуммер телефона. Он поморщился от этого неприятного звука, как морщится любой пациент стоматологического кабинета при звуках работающей бормашинки. Выругавшись, он направился к столу.
– Капитан Руставели, – представился он.
– Я знаю, кто ты, – услышал он знакомый голос. – Это, Костин. Говорят, что руководишь группой, которая разыскивает меня? Это правда? Вахтанг! Я тебя просто не понимаю, зачем это все тебе? Ты же всегда был умным, а здесь…. Твоя расписка о сотрудничестве у меня и стоит мне шевельнуть лишь пальцем и тебя живым съест Лаврентий. Он не любит двурушничество, как не любит это твой новый начальник полковник Соколов.
Александр говорил достаточно тихо, и это заставляло напрягать слух капитана.
– Чего ты хочешь, Костин?
– Я хочу тихо и спокойно покинуть область. Я не хочу крови, ведь прежде чем ты меня убьешь, я убью многих твоих сотрудников, в том числе и тебя…. Но, я не хочу этого. Если что-то случится со мной, то конверт моментально окажется на столе Берии.
Руставели громко рассмеялся. Однако, смех его был таким не естественным, что трудно было поверить, что он действительно смеется.
– Кто передаст? Она погибла, защищая тебя….
– Я тебя никогда не обманывал, Вахтанг. Я не блефую…. Ты в любом случае труп, задержишь меня или убьешь. Тебя спасет одно, это моя жизнь.
Капитан задумался. Погибать ему в любом случае не хотелось.
– Область блокирована, не только сотрудниками МГБ, но и внутренними войсками. Ты в клетке… Я не могу отменить приказ и тем самым дать тебе возможность покинуть эту территорию. Выходит, мы с тобой Костин обречены….
– Ты, как всегда, бежишь впереди паровоза, капитан. Нет безвыходных ситуаций, есть лишь неприятные решения. Ты меня вывезешь на своей автомашине. Просто пришлешь ее по указанному мной адресу. Предупреждаю, если я или мои люди заметят наблюдение, это будет равносильно твоей смерти. Я не люблю предателей….
Они оба замолчали. Каждый анализировал сложившуюся ситуацию, ища в ней свои плюсы и минусы.
– Хорошо, ты меня убедил. Куда прислать машину?
– Я тебе сообщу об этом завтра….
Руставели услышал гудки отбоя, но он еще некоторое время прижимал к уху трубку, стараясь услышать в этих монотонных сигналах голос Костина.
– Вахтанг! Мы идем или нет?
Капитан положил трубку на рычаг телефона и обернулся. В дверях стояла Валентина и смотрела на мужчину. Взглянув на нее, он сразу понял, что она успела сходить в парикмахерскую и сделать себе прическу.
– Как я тебе? – спросила она офицера. – Как тебе моя прическа?
– Хорошо, – коротко ответил капитан, продолжая рассматривать женщину.
«Интересно, могла ли она броситься под пули, спасая его? Наверняка, нет, – подумал он. – А впрочем, зачем мне все это. Нужно жить…».
Он надел на голову шляпу и взяв ее под руку, направился на улицу, где под фонарем стояла его служебная автомашина.
– Ресторан! – приказал он водителю.
Машина, взревев мотором, помчалась в сторону центра города.
***
Александр стоял в подъезде разрушенного войной дома и внимательно наблюдал за улицей, ожидая автомобиль Управления МГБ. Он еще утром сжег документы на имя фамилию Костин. Теперь его фамилия была Михайлов, звали его Борис Иванович, сотрудник одного из научно-исследовательского института Новосибирска. Он смотрел на догорающие документы и словно, хворост бросил в огонь документы Нины. Пламя жадно глотало страницы паспорта, искажая в своем жаре фотографию Нины.
Черный трофейный «Опель» остановился около продуктового магазина. Костин передернул затвор пистолета и сунул его в карман плаща. Он еще раз посмотрел на автомобиль и, выйдя из укрытия, направился в сторону немецкой машины. Александр шел медленно, ожидая возможной засады. Он был готов в любое время открыть огонь по тем, кто попытается его задержать. Он подошел к машине и, открыв заднюю дверцу сел в салон, надвинув глубоко на глаза темную фетровую шляпу.
Водитель щелчком пальцев отбросил недокуренную папиросу и завел двигатель машины.
– Куда едим?
– За пределы области. Поехали….
Машина, урча мотором, покатила в сторону выезда из города. Шофер, что-то пытался спросить у Костина, но тот ему не ответил. На выезде из города их остановил заслон. Костин посмотрел на сотрудников милиции и солдат с малиновыми пагонами, которые проверяли, стоявшие в очереди автомашины. К «Опелю» подошел мужчина в черном кожаном пальто и посмотрел на водителя.
– Куда в такую рань? – поздоровавшись с шофером, спросил сотрудник МГБ.
– Куда послали, туда и еду, – с нескрываемым раздражением ответил водитель.
– Пропустите машину! – выкрикнул мужчина, обращаясь к офицеру милиции. – Это наша машина!
Старший лейтенант милиции махнул рукой, пропуская «Опель» без очереди. Выбравшись из «пробки» машина, словно выпущенная из лука стрела, устремилась вперед. Километров через сто, Костин заметил последний пост, который закрывал выезд из области. Здесь не стали останавливать легковушку. Дежурный офицер приветливо помахал рукой, разрешая им двигаться дальше.
– Скоро узловая станция, – произнес Александр. – Вот тебе деньги, купи мне билет до Минска.
Костин положил деньги на сиденье и закрыл глаза. Почему-то он снова вспомнил погибшую Нину. Сердце Александра сжалось, вызвав боль за грудиной. Во время войны ему часто приходилось видеть смерть, но там были враги, а здесь близкий ему человек. Стараясь успокоиться, он открыл глаза и стал наблюдать за местностью, которая стремительно исчезала от него за спиной.
«Скоро зима, – подумал он. – Деревья все голые».
Впереди показались станционные постройки. Миновав железнодорожный переезд, машина остановилась. Воитель, не спеша выбрался из салона и, слегка прихрамывая на правую ногу, направился в здание станции. Костин, проводив его взглядом, вышел из «Опеля» и, закурив, отошел в сторону от легковушки. Он не доверял этому угрюмому на вид человеку, так как не исключал, что тот по приказу капитана Руставели мог сообщить о нем местным сотрудникам милиции. Заметив, как из здания станции вышел водитель, он направился в его сторону.
– Вот, возьмите. Плацкартных мест не было, пришлось купить в общий вагон. Здесь не так далеко, как-нибудь доберетесь.
– Спасибо, тебе. Больше не задерживаю…. Счастливой дороги.
Водитель, молча, кивнул и сел в машину. Александр направился на перрон. До прибытия его поезда оставалось чуть больше часа. Он сел на лавку и стал наблюдать за ребятишками, которые что-то мастерили из палок. Его отвлек гудок паровоза, который пыхтя, медленно двигался по путям. «Минск Москва», прочитал Костин. Решение пришло мгновенно, он вскочил на ноги и устремился к вагону. Вскочив на подножку, он прошел внутрь. Проводник удивленно посмотрел на Александра.
– Билет есть?
– Нет. Зато есть деньги, сговоримся?
Проводник улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы.
– Проходи, договоримся….
***
Виктор Семенович с трудом поднялся с пола. После перевода его из одной тюрьмы в другую, его длительное время содержали в одиночной камере в специальном блоке ЦК партии. Арестованных, содержавшихся в этом блоке, наряду со следователями госбезопасности и прокуратуры, допрашивали еще сотрудники комитета партийного контроля. Абакумову помог подняться и сесть на табурет конвоир. Убедившись, что он не свалится с табурета, он, молча, отошел в сторону и застыл у двери, ожидая команды следователя.
– Виктор Семенович! Мне кажется, что вы только вредите себе своим молчанием, – тихо произнес генерал-майор юстиции.
Этим следователем был один из заместителей военного прокурора Советского Союза Катаев.
– Вы же хорошо знакомы с системой – она выдавит из вас даже то, что вы никогда не делали. Неужели вы не понимаете этого? Поверьте мне, если вы подтвердите, что занимались вредительской деятельностью, вы спасете себя от ежедневных допросов и физического воздействия.
Лицо Виктора Семеновича исказила гримаса, и трудно было понять что это, гримаса боли или презрения.
– Не утруждайте себя красноречием. Вам, абсолютно без разницы, в чем мне признаться, в организации подпольной антиправительственной организации или покровительстве агентов, которые готовили покушение на Маленкова. Я не пойму лишь одного, в чем вы меня пытаетесь обвинить? Одни требуют от меня показаний о том, как я тормозил так называемое «Ленинградское дело», вы вообще, глобальное признание в антигосударственном вредительстве…
Заместитель прокурора усмехнулся.
– Скажите, почему рассмотрение дел и сроки следствия МГБ недопустимо затягивалось?
– Вы же бывший следователь, – с трудом произнес Абакумов. – Вы же знаете, что были такие дела, которые затягивались. Делалось все это по специальному указанию ЦК партии или же диктовались оперативными соображениями. Вы, помните дело генерала Телегина? Там же восемь фигурантов было…. Дело было весьма важным и его приказали придержать. Оно на прямую было связано с маршалом Жуковым….
– И кто вам дал это указание?
– Сталин….
Заместитель прокурора кивнул головой.
– Вашими сотрудниками ведомства постоянно нарушались постановление ЦК, согласно которому необходимо оформлять каждый протокол допроса. Скажите, Виктор Семенович, ваши люди умышленно нарушали это постановление. Разве это не вредительство?
– Странно слышать от вас подобное умозаключение. Данное постановление ЦК устарело и его нужно отменять.
Заместитель прокурора, словно не слышал ответа Абакумова.
– Ответьте, почему на допросах следователи МГБ делали лишь черновые заметки, а впоследствии составлялись «обобщенные» протоколы.
Виктор Семенович в очередной раз усмехнулся.
– Вы же хорошо знаете, гражданин генерал-майор, что в следственной части по особо важным делам есть хорошие следователи, но отдельные из них не умеют грамотно писать. Ну, нет у них должного образования. Есть, напротив, грамотные следователи, которые не умеют допрашивать. Отсюда и «обобщенные» протоколы. Я ответил на ваш вопрос?
– Кому поручалось составление «обобщенных» протоколов?
– Вы же сами это хорошо знаете. Это делал начальник следственной части Леонов и его заместитель – Шварцман. Насколько я знаю, они уже арестованы вами….
Генерал посмотрел на конвоира.
– Уведите арестованного.
Следующие допросы Абакумова были более жесткими. Его постоянно избивали. Однако избитый в кровь, измученный бессонницей, он ни в чем не признавался.
***
Александр вышел из поезда, не доезжая до конечной станции. На улице шел дождь и его плащ быстро намок. Поговорив с вокзальной торговкой, он направился в сторону небольшой гостиницы. Он снял с головы шляпу и направился к администратору, которая сидела за столом и читала газету.
– Я хотел бы у вас снять номер на трое суток, – произнес Костин.
Администратор отложила в сторону газету и с интересом посмотрела на Александра. Он протянул ей паспорт.
– Заполните анкету, – ответила администратор и протянула ему анкету.
Он сел за стол и быстро заполнил все графы.
– А, где ваши вещи? – поинтересовалась женщина.
– В камере хранения на вокзале. Завтра заберу….
Женщина ухмыльнулась и протянула Александру ключи от номера. Поблагодарив ее, Костин поднялся на второй этаж. Комната была небольшой, но довольно уютной. Он подошел к окну, оно выходило во двор за забором, которого были какие-то постройки напоминающие собой склады. Он задернул шторы и стал раздеваться. Выложив на стол все свои личные вещи, он быстро сосчитал оставшиеся у него деньги.
«Мало денег, на неделю не хватит, – решил он. – Где взять?»
Он развернул завернутые в тряпицу ценности. Золотые изделия сверкнули в лучах заходящего осеннего солнца.
«Завтра нужно сдать в скупку, – подумал он, перебирая пальцами золотые монеты. – Костин! Это же опасно, можно сгореть без дыма! А, если сдать все оптом?»
В коридоре раздались шаги. Он быстро смахнул ценности со стола и, достав из-за пояса пистолет, загнал патрон в патронник. Он подошел к двери. Там, за этой деревянной преградой, отчетливо слышалось чье-то дыхание. Раздался стук в дверь, Костин повернул ключ.
– Кто?
– Сосед, – услышал он мужской сдавленный голос.
В какой-то миг он мысленно представил сотрудников госбезопасности, которые стоят за его дверью.
«Если бы это были оперативники, то они бы не стали так долго стоять под дверью номера, а просто бы выбили ее ногами», – подумал Александр и сунул пистолет за ремень брюк, открыл дверь.
Перед ним стоял мужчина средних лет. Его рыжеватые волосы были аккуратно зачесаны назад.
– Извините. Я ваш сосед. Моя фамилия Мигунов….
Костин выжидающе смотрел на него, ожидая от него, что он сообщит причину его посещения его номера.
– Вы знаете, я в этой гостинице уже целый месяц. Хотел вернуться домой, но руководство предприятия просит меня закончить здесь работу по наладке немецких трофейных станков.
