Александр Лонс
Пентакль Соломона. Проза XXI века
* * *
У Фредерика Форсайта есть такой роман – «Мститель» («Avenger»). Главный герой – Келвин Декстер – скромный, тихий неприметный адвокат из провинциального городка где-то в штате Нью-Джерси. Ему было около пятидесяти, при этом он активно увлекался триатлоном, читал журнал «Самолеты прошлого» и вел вполне спокойное и безвредное существование, но, когда надо, он превращался в Мстителя, коему становились подвластны самые крутые и неразрешимые оперативные дела. Он мастерски, непредсказуемо, изобретательно справлялся с поставленной перед ним задачей. Как всегда у Форсайта, с первых и до последних страниц сюжет держит читателя в устойчивом напряжении и оторваться от текста если и возможно, то весьма трудно – палач, жертва, спаситель, добро и зло, свет и тьма – все переплетено. Дело автора – увлечь читателя приключениями героя, а наше читательское дело – отвлечься превосходно написанным триллером – последняя страница которого стоит того, чтобы неторопливо и с наслаждением до нее добраться.
Так вот, этот самый Келвин Декстер, кроме своей адвокатской практики, дома и офиса, которые он имел в маленьком городке Пеннингтон, владел еще и другим именем, под которым и снимал в Нью-Йорке вполне неплохую квартиру.
Раздвоение личности – совсем не обязательно следствие какой-то скверной душевной болезни. Имеется в виду личность как психическая, так и юридическая. Такая вот мысль. Скажете, что нечто подобное уже было и много раз? Конечно, но чего еще не было? Но ведь у нас не теорема, и здесь способ доказательства важней результата. Алекс уже давно не хотел быть привязанным к одному времени, паспорту, квартире и работе, его тяготила необходимость идти одной и той же дорожкой, не имея в своем распоряжении дополнительного выхода. Естественно, такое поведение не приветствуется очевидной логикой и не встречает должного понимания у других людей. В России середины девяностых годов незаконно получить настоящий гражданский паспорт было несложно – некоторая сумма в американской национальной валюте легко снимала эту проблему, а предстоящий обмен паспортов вообще упрощал процедуру. В том, другом мире все обстояло немного сложнее, но тоже вполне решаемо и практически осуществимо.
Однако один только гражданский паспорт всей погоды не делает, ведь нужна куча других документов, не менее, а в ряде случаев и более, важных. Начнем с метрики. Без свидетельства о рождении россиянину не получить шенгенскую визу и не устроиться на работу, например, во Францию. Без трудовой книжки не возьмут в нормальную организацию или в хорошую фирму, а без военного билета могут возникнуть недоразумения не только с военкоматом, но и с той же работой. Кроме этого, нужны карточки пенсионного и медицинского страхования, ИНН и документы об образовании. Но и это еще не все! Перечисленные карточки и корочки сопровождаются целым набором личных дел, к каждому документу привязанных. Личное дело есть на работе, в военкомате, по месту жительства и прошлой учебы. В полиции и госбезопасности личные дела тоже имеются. В поликлинике дело также присутствует, только тут оно называется медицинской карточкой или историей болезни. Так, например, в своем медицинском деле Алекс как-то с удивлением прочел: «больной практически здоров и психически нормален». Это к тому, что то, о чем здесь пойдет речь, было в действительности и на самом деле, а не в воображении какого-нибудь больного сознания.
Кроме всего этого, желательно обрасти если не близкими друзьями, то хотя бы хорошими знакомыми. Нужно прошлое – достоверная биография без пробелов. Неплохо бы завести семью, пустить корни и стать полностью своим. И самое главное – нужно хорошо знать эту свою биографию и разные ключевые события, в этой биографии происходившие.
На текущее время у Алекса было все: и семья, и корни, и биография, и паспорт, и квартира, и прописка в ней, все необходимые учеты с личными делами, соответствующие карточки и корочки. Правда – только в одном комплекте, но ему всегда хотелось пожить полноценной двойной жизнью. Одна беда – ритм современного существования настолько интенсивен и насыщен событиями, что времени не хватало даже на одну нормальную жизнь. Поэтому, когда ему предложили пожить двумя жизнями сразу, но в разных временных потоках, он, конечно же, согласился. Во-первых, все происходящее казалось очень интересным, во-вторых, запасной вариант еще никому не помешал, а в-третьих, живя в своей, основной реальности, он мог вполне спокойно, ничего не опасаясь, описывать действительность параллельную, позиционируя себя тем самым в качестве автора-беллетриста.
* * *
Момент истины наступил для Алекса довольно быстро, о чем он сразу же узнал… и, конечно же, согласился.
Глава 3. Билеты в Петербург
Само решение – съездить в Санкт-Петербург для того, чтобы встретиться с теми, кого давно уже не видел воочию, созрело у Алекса как-то спонтанно, в конце одного из серых будних дней. Вернее – в самом конце этого дня. День был самый обычный и ничем не выдающийся – скучный дождливый вторник. Рабочее время уже давно закончилось, и по работе делать ничего не хотелось категорически. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, Алекс решил продолжить один давно начатый и брошенный текст. Но тут работа тоже не заладилась, герои отказывались проявлять активность и вести себя совсем так, как хотелось автору. С отчаянием чертыхнувшись сквозь зубы, Алекс отодвинул клавиатуру и выключил свой компьютер. А ну его на фиг! Нет, лучше не насиловать себя, все равно ничего путного уже не получится. «Да идите вы все к черту! – подумал он. – Ну, хоть бы кто-нибудь сказал мне – в чем дело? Хоть бы какой-нибудь сукин сын смог объяснить, что сейчас происходит? Та же башка на плечах, вот эта дурацкая, те же руки шлепают по клавишам, и те же буквы, будь они прокляты, появляются на экране монитора! А вот в результате получается не то! Получается вообще черт знает что – дерьмо, графомания, нечто неживое и бездушное. Дохлятина, одним словом. Ну, да, так всегда и бывает, когда вкалываешь без всякого воодушевления. А теперь и новая работа накрылась».
Как сказал один очень умный человек, злость – отличное средство стимуляции творческих способностей. Однако у него сейчас не было ни злости, ни доброты, ничего. Никаких чувств – какой-то эмоциональный вакуум. Но не это еще было самым страшным. У Алекса уже просто не оставалось никакого желания что-либо делать. Возможно, это объяснялось последними обломами, а может быть, и наоборот – обломы объяснялись недавно возникшим нежеланием работать. Какой-то сволочной заколдованный круг! Общая идея не нащупывалась, даже сюжет стал как будто беднее – изменяет ему, что ли, фантазия? А может быть, и не было у него никогда этой самой фантазии? Кто-то ему рассказывал однажды про охотничьих собак: если спаниелю сунуть под нос бензиновую тряпку, то потом он надолго теряет нюх. Может быть, и с ним произошло нечто похожее после того проклятого неудавшегося романа? Или просто все дело в том, что он долго не писал ничего действительно стоящего? В свое время у него не случалось таких интервалов, а тут – без малого полгода творческого безделья. Раньше, впрочем, вообще все было по-другому.
Алекс подошел к окну и с великим отвращением воззрился на бегущие по стеклам дождевые струйки. «В такую гадостную погоду уже через час начнет темнеть, и день опять будет полностью потерян, – подумал он. – Идеальный день, чтобы сойти с ума или напиться. По крайней мере, не станешь себя жалеть – такого, какой есть, каким себя видишь в подобные моменты. Духовный импотент, возомнивший себя кем-то значимым. Что мне сейчас еще нужно? Материально вроде как обеспечен, и совсем неважно, какими путями этого достиг, у всякого из нас есть в биографии малопривлекательные страницы со скелетами в шкафах. Это, конечно, далеко не полное благополучие, но на фиг оно нужно, если с ним сколько проблем и хлопот?» Алекс никогда к абсолютному благополучию не стремился, но если уже есть возможность свободно жить и спокойно работать – то это как раз то, что он всегда хотел и почитал за счастье. «Вот и с новой работой вышел облом… ну почему? Это что, такая черная полоса в жизни? И уж совсем скверно выходит с Ольгой…».
Ольгу – свою жену – Алекс всегда очень и искренне, как ему временами думалось, любил. Но здесь вообще получалась какая-то подлость, с какой стороны на это ни бросить взгляд. Единственное теоретически возможное оправдание – сердцу не прикажешь и обстоятельства не изменишь. Можно было бы сказать самому себе, что у нее нет возвышенных интересов, что она не читает ничего, кроме женских романов, попсовой фантастики и глянцевых дамских журнальчиков. Ну и что, мало ли женщин вообще ничего не читают! Зато у Ольги есть то, чего не найдешь ни у кого другого. Красота, как правило, портит характер, но Ольгу красота не испортила, а в наше время редко можно встретить такую способность любить без, так сказать, всякого вознаграждения. Ведь она же видит, что Алекс, в сущности, ничего не может ей дать взамен. Ни настоящего, подлинного чувства, ни крепкого положения в обществе, ни даже – если уж на то пошло – хороших денег. Ничего, кроме благодарности, которую он ей время от времени предлагал. Но, черт возьми, благодарность – это еще далеко не любовь, и Ольга понимает это не хуже его самого.
С утомительной монотонностью по стеклу бежали изломанные струйки воды, перегоняли друг друга, сливались, снова раздваивались. Дождь не утихал – нудный, противный, всем надоевший весенний дождь. Через улицу, как и два года назад, на фоне свинцового неба четко выделялся огромный круг с вырезанным сектором – символ крупнейшего банка страны. Эмблема медленно вращалась вокруг вертикальной оси. Через час она вспыхнет зеленым светом и будет гореть так всю ночь, гигантским маяком указывая людям путь к их немудреному счастью – путь совсем легкий и недолгий, если уже есть деньги, и эти ваши деньги лежат именно в этом банке. Никогда еще жизнь человека не была такой простой и несложной, как в начале двадцать первого столетия. Пейте хорошо рекламируемый лимонад и не дайте себе засохнуть, брейтесь лезвиями прекрасно зарекомендовавшей себя фирмы или электробритвами другой отличной компании, смотрите на плоский экран домашнего кинотеатра и храните деньги в конкретном банке – и все ваши проблемы будут решены другими людьми, а у вас исчезнут всякие заботы и волнения…
Зазвонил мобильник. Вяло, как старик, передвигая ноги, Алекс подошел к своему столу и взял трубку:
– Да? Я слушаю! – звонила Ольга, и Алекс постарался прибавить голосу бодрости.
– Привет! – защебетала трубка. – Ты сейчас где?
– Привет. На работе пока.
– Что, все еще работаешь? А я сначала хотела сходить в кино, даже афишу посмотрела, но вспомнила, что в последнее время набрала немного лишнего веса и джинсы сидят как на барабане, и голова страшная стала. Более того, после вчерашней прогулки в лес мои любимые джинсы в стирке. Можно было бы одеть одни из новых брюк, но ни те, ни другие я еще не подшила. Можно, конечно, подколоть булавками, но это совсем идиотизм, на мой взгляд. Надеть юбку? Джинсовая – надоела, длинную – гладить надо, под третью надо колготки, так как к чулкам липнет, а антистатика сейчас нет, поэтому надела джинсовую юбку и отправилась делать стайлинг… Я, как всегда, все делаю не так как планирую, поэтому взяла и передумала. Сначала я ждала свою парикмахершу из отпуска, но сегодня просто сорвалась и пошла в другой салон и сделала стрижку горячими ножницами, обрезали около трех сантиметров – теперь у меня почти одна длина и нет каскада, и челку покороче сделала. Вот в следующий раз подстричься хочу, как Виктория Бекхем, и прокраситься в белый цвет… А ты все работаешь?
– Ну, типа того, – ответил Алекс. – Вернее уже заканчиваю и собираюсь уходить. А где сейчас ты?
– Все еще в салоне, – пояснила Ольга, – вернее уже выхожу оттуда. Я только сейчас выскочила, представляешь – высидеть почти три часа в этом курятнике! Ну и духота у них! У меня от жары, болтовни и сплетен голова уже распухла. А потом, когда уже сидела и смотрела в зеркало, пока меня стригли, я абсолютно не слушала, что мне говорит мастер. Наверняка о паршивом состоянии моих волос. Удивить думал! Я их каждый день по несколько раз расчесываю, уж как-никак заметила, что они как мочалка или пакля. А в зеркале я видела какую-то куклу вместо себя. Может, свет так падал? Но чем тогда объяснить равнодушную политкорректную и абсолютно вежливую полуулыбку-полуухмылку моего мастера? Еще раз вспомнила, что не стоит изгибать вопросительно или насмешливо, в зависимости от ситуации, бровь – уже немного разнятся изгибы, и морщить лоб – лет через десять для меня результат будет подобен атомной катастрофе, а может и нет. Интересно, а что в этой маске видят другие? Но стоит только снять косметику, и пожалуйста – далеко не идеальная кожа, синяки под глазами, безразличное, несколько раздраженное выражение лица или что там от него останется? Раньше было как-то иначе… Слушай, а ты не хочешь сейчас пойти в кино? Очень интересный фильм – «Сайлент Хилл».
– А про что фильм? – без особого интереса спросил Алекс.
– Это ужастик такой, по мотивам той самой компьютерной игры, я всегда хотела его посмотреть, – охотно продолжила Ольга. – Сюжет такой: одна баба, пытаясь спасти свою больную дочь, проходит вместе с ней сквозь портал реальности и оказывается в загадочном городе…
– Не надо, не рассказывай только. А где он хоть идет?
– Много где, например – в Бумеранге на Варшавке. Пойдем? Серьезно, приезжай сейчас, а я пока возьму билеты, а потом по магазинчикам пройдусь. Найдешь меня там.
– Знаешь, я что-то в данный момент неважно себя чувствую, – задумчиво и с опозданием ответил Алекс.
– А что такое? Что-то случилось? – голос Ольги прозвучал встревожено и настороженно.
– Да нет, ничего такого особенного не произошло, не беспокойся, просто голова немного побаливает. Дурная какая-то. Я сегодня весь день делал вид, что слишком много работаю, вот может поэтому… А ты сходи сама, только потом расскажешь мне. Ладно? Если понравится, купим диск.
– Ну, как знаешь, – Ольга помолчала, потом произнесла слегка обиженным тоном: – я тоже могу никуда не ходить, если тебе так уж не хочется идти со мной.
– Да ладно! – уверенно возразил Алекс. – Тебе-то зачем пропускать фильм, который уже давно хочешь посмотреть? Я бы тоже с удовольствием пошел, если б не эта проклятая головная боль. Только настроение тебе испорчу.
– Хорошо, если так… посмотрю одна, – Ольга действительно казалась расстроенной. – Я сейчас пойду, а то позже будет трудно с хорошими местами. Если захочешь обедать, поешь без меня. Возьми в холодильнике вчерашнюю курицу, только разогрей ее в микроволновке. А хочешь, можешь разогреть себе пиццу…
– Ну, нет, – перебил ее Алекс, – я тебя подожду, сейчас мне еще не хочется есть. Ты к восьми вернешься?
– Приблизительно. Хорошо, тогда подожди вместе и поедим. Голова сильно болит? Бедненький, как мне тебя жалко! Слушай – в туалете, на стеклянной полочке лежит спазган. Как придешь, прими таблетку, или лучше сразу две. Только не запивай соком, надо водой.
– Хорошо, приму, – послушно согласился Алекс. – Ты там не задерживайся, хорошо?
– Не буду! Я сейчас сразу в кино, а после – домой. А дождь и холодная погода не преграда моему хорошему настроению, и сегодня я буду улыбаться и радоваться жизни всему назло! И пусть это переходит на тебя – я же вижу, какой ты вялый. Ну, будь здоров. Я тебя поцеловала – слышишь?
В трубке на самом деле прозвучало нечто напоминающее на поцелуй.
– Слышу. С ответным чмоком я подожду, пока ты не вернешься.
– Угу. Ну, все. Не забудь принять спазган!
Ольга отсоединилась, и Алекс осторожно положил трубку в карман. Походив по комнате, он снова уселся за стол и закрыл глаза. За такую женщину, как Ольга, любой нормальный мужик пошел бы в огонь и в Ад, как Орфей. А вот он… Впрочем, если бы понадобилось, он тоже отправился бы за ней в Ад. Или в Сайлент Хилл. Но – это уже только из чувства долга и обыкновенной благодарности, а не ради любви. Алекс передернул плечами, зябко вжимаясь в спинку кресла. В комнате стало довольно-таки холодно, – из экономии дирекция отключала отопление в начале апреля, – но для того, чтобы повернуть выключатель калорифера, нужно еще встать и сделать пару шагов. Делать это было крайне лень. Работать тоже уже не хотелось, а думать – еще меньше: все равно ни до чего полезного он бы не додумался. Но и не думать тоже нельзя, человеческий мозг устроен не так, чтобы можно было отключить его нажатием на клавишу блока питания или ведением специальной команды посредством меню. Вот разве что нажатием на курок или принятием чрезмерной дозы какого-нибудь лекарства… Алекс усмехнулся, не открывая глаз. Вот черт! Опять всякая дрянь в голову лезет. Нужно все бросать, и махнуть в Питер, недаром старые друзья и знакомые давно уже зовут приехать к ним.
Все-таки мысли наползли и Алекс задумался.
Старые друзья, прежние знакомые, люди из прошлого… Они сотавляют часть наших жизней и факты наших биографий. Без них уже никак, хотя они уже совсем не те, что раньше, они изменились и стали другими. Но мы этого не знаем и не замечаем. Когда-нибудь потом, когда человек из прошлого устанет доказывать свои изменения и просто уйдет в сторону, мы, может быть, и допустим мысль, что что-то не так, что что-то уже изменилось. Но нам будет настолько трудно представить наши воспоминания, что мы этого не сделаем – все равно наши мысли и интерпретации на их основе окажутся ложными. Почему же так трудно примирить нас изменившихся, обновленных, со слишком знакомым, казалось бы, далеким прошлым, вчерашним днем, который так сильно повлиял на наш сегодняшний день? Нужно не сидеть, а действовать. Если же мы действительно захотим позвать или впустить человека из прошлого в наше настоящее, то нужно всего лишь протянуть руку для повторного знакомства и потом, уже позже, это знакомство не прерывать. Ежедневное общение спасает дружбу с одним и тем же человеком. Ведь даже ночь может нести в себе перемены, не говоря уж о более долгих сроках. Вопрос лишь в том, найдутся ли силы отсечь былые представления, смотреть на, казалось бы, знакомого человека, как на непрочитанную книгу. Ничто так не отдаляет людей друг от друга, как ощущения прочтения книги – прочтения того, кто рядом. А, научившись отличать выросшую новую кожу на месте сброшенной старой, можно этого избежать. Только всем ли такое под силу?
Он уже хотел идти домой, когда снова позвонили. На этот раз звонил линейный, стационарный телефон.
– Я слушаю, – привычно сказал он, взяв трубку.
– Здравствуйте. Можно попросить Алекса? – проговорил молодой мужской голос.
– Да, это я.
– Это, – говорящий назвали имя-отчество Алекса, – да?
– Он самый. Чем могу?..
– С вами говорят из корпорации «Экспертные системы». Вы получали наш ответ на свое резюме, и наше приглашение на работу?
Алексу этот вопрос очень не понравился. Похоже, его передумали принимать на работу в ту самую фирму, куда обещали взять без испытательного срока.
– Да, и я даже у вас почти работаю – написал недавно малненькую программку по просьбе вашего…
– Извините, но произошли некоторые изминения. Вы же еще не подписывали с нами трудовой договор? У нас поменялось руководство и, как следствие, кадровая политика.
Алекс уже почти не сомневался, что ему скажут дальше.
– Слушаю вас.
– Случилось досадное недоразумение. Мы весьма сожалеем, но сейчас пока не имеем возможности принять вас на постоянную работу…
Не дослушав, он молча повесил трубку.
Затем Алекс оформил неиспользованную неделю отпуска и купил билеты в Петербург. Потом, уже дома, он сел за свой комп и начал писать ту самую историю, что позже активно продолжал уже в петербургской гостинице.
Глава 4. Ночной поезд
Алекс очень любил Петербург, но не был там уже давно. Так получилось. Все время что-то мешало: то неожиданная простуда, то перелом большого пальца на ноге, то еще нечто непреодолимое. Причем все эти форс-мажорные обстоятельства возникали уже тогда, когда билеты были давно куплены, вещи собраны, а все друзья оповещены. И вот в самый последний момент отъезд приходилось срочно отменять, билеты сдавать, а друзей информировать о безотлагательном изменении планов. Срывы следовали один за другим с банальным повторением. В этом было нечто мистическое, несоответствующее жизненной логике, что-то нарушающее привычное течение событий.
А хороших друзей в Городе-на-Неве у Алекса имелось несколько. Эти совершенно разные люди друг о друге не знали и ничего общего между собой не имели. Хотя – нет. Нечто общее все-таки наличествовало: все они были коренными петербуржцами, достаточно хорошо знали самого Алекса и сравнительно неплохо к нему относились.
На этот раз подвернулась оказия – пожить неделю в Питере в гостинице Академии Наук за счет госорганизации – кто ж от такого откажется? Правда, халява предусматривала доклад и участие жены Алекса на некоей научной конференции, но это казалось обстоятельством несущественным. Да и какая-то окололитературная тусовка совпала очень кстати. Алекс получил приглашение по электронной почте и долго думал – идти туда или не идти? Решил – идти, вернее – ехать. Главное – приехать вместе с женой в Питер, а уж там – как-нибудь все и образуется. Каждый будет ходить куда хочет, заниматься своим делом и ни в чем не станет зависеть от другого. Но некая мистическая сила, не допускавшая Алекса в Петербург последнее время, за четыре дня до отъезда снова начала напоминать о себе: у Алекса вдруг сильно заболело горло – задняя стенка глотки воспалилась, и стало больно глотать. Алекс шарахнул по своему бренному организму антибиотиками в комплексе с противовирусными препаратами и витаминами. Горло болеть перестало, но появился кашель. Алекс применил специальный спрей. Кашель стих, но возник насморк. Алекс подавил и его. Тогда охрип голос – процесс затронул голосовые связки. Решив, что это уже ерунда, и с проблемой можно справиться по ходу дела, Алекс взял все необходимые лекарства и вместе с женой поехал на вокзал.
Ночной поезд отходил в ноль пятьдесят, и носил имя хорошо известного на российской земле путешественника – Афанасия Никитина. Что было общего у этого неудачливого бизнесмена средневековой Руси с соединяющим две российские столицы маршрутом, Алекс не знал. Да и никто, вероятно, не знал.
Алекс спал в ту ночь плохо – ему снились тягучие и нелепые сны, от которых он часто просыпался.
В современной традиции считается, что человеческий сон – это отражение того, о чем спящий замышлял, что когда-то уже видел и что делал. Так ни для кого не секрет, что люди, незрячие от рождения, зрительных образов во сне не видят. Говоря по-другому, во сне возможно только то, что уже когда-то было, однако события видятся в абсолютно искривленном облике. Часто человек наблюдает совсем даже невообразимые сны. В мозгу спящего субъекта, как в фильме, за короткое время может проходить вся человеческая жизнь. Но какие бы удивительные зрелища ни разворачивались в сновидении, перед мысленным взором, все они кажутся спящему человеку настоящими и истинными.
Алекс не любил ночевать в поездах. И вообще поезда не любил, особенно ночные, те, где нужно спать.
Почему-то считается, что прогресс человечества невозможен без развития агрессивной техники. Однако всегда и рядом был совсем иной путь. Временами отдельные люди, или даже целые группы, пытались идти по этому пути – объективная история знает много эпизодов, когда некоторым народам такое даже удавалось, но так уж сложилось, что технология забила их, вытеснила и стерла. Почти. Поэтому создание разнообразных искусственных монстров почитается за великие достижения, а эти самые монстры, встав на службу человеку, якобы помогают ему на неправедном пути искажения природной реальности.
Железные дороги – одни из таких рукотворных чудовищ.
Алекс всегда завидовал черной завистью тем счастливчикам, которые, заняв свое законное место в вагоне, почти сразу же отрубались и мирно дрыхли на своей полке до самого места назначения. Но от дневных поездов уставала пятая точка, да и весь день пропадал полностью, а самолеты теперь подорожали до такой степени, что уже мало кто из простых смертных летал на них из Москвы в Петербург.
Когда по срочному делу неожиданно и вдруг едешь в иной город, и едешь всего-то на один или два дня, и когда времени в обрез, а ресурсы крайне ограничены, то никогда толком не знаешь, сообщать кому-то или нет. С одной стороны – вроде бы надо: неприлично и неудобно перед теми, кого знаешь ты, и кто знает тебя. Вроде как, скрываешь что-то или прячешься от кого-то. А с другой стороны – зачем? Времени на общение все равно нет, все расписано по минутам, и если позвонишь, то почувствуешь некоторое неудобство – а вдруг объект твоего потенциального внимания занят, а ты сваливаешься, как снег на голову: «Привет! А я в твоем городе! Ля-ля-ля, ля-ля-ля! Как дела?» Вдруг твой знакомый не в настроении, не желает тебя сейчас видеть, у него другие дела, иные планы, в которых тебе нет места? А вдруг твой звонок или сообщение поставят твоего приятеля в крайне неудобное, сложное или двусмысленное положение?
Поэтому Алекс в таких случаях всегда молчал, друзьям не звонил и ничего лишнего никому не говорил. Ночь туда, ночь обратно. День там.
Но поездка на неделю – дело совсем иного порядка.
На ту самую литературную тусовку, куда его, собственно, и приглашали, Алекс не пошел – почему-то в последний момент резко расхотелось идти туда. Было решено просто побродить по городу и повидаться с теми, кого он давно уже не видел.
Имелось и еще одно потаенное желание – в Петербурге он хотел найти себе новую работу.
В первый же день, сразу после вокзала, Алекс отзвонил почти всем своим питерским друзьям, только с одним номером вначале возникли некоторые заминки – телефон оказался полностью заблокирован. Отправив жену на ее совещание, Алекс безуспешно пытался связаться с владельцем телефона. Такому упорству существовало простое объяснение: в свое время обладатель этого номера, вернее обладательница – эффектная медно-волосая девушка – пообещала Алексу всякие проклятия и беды на его голову, если по приезде в Петербург он сразу же ей не позвонит. Вот он и звонил. В конце концов, после ряда усилий, пробилась смс-ка, связь установилась, и встреча была назначена.
На встречи с отдельными друзьями желательно приходить без жен и вообще без дополнительных людей. И не надо думать ничего такого непристойного! Все намного проще – ведь у каждого человека своя область интересов и свой круг личного общения. Чем больше людей, тем меньше зона пересечения этих кругов и областей. И далеко не всегда можно и возможно найти темы для общих разговоров. Каждый раз кто-то быстро начинает скучать или чувствовать себя чужим и лишним, кто-то вообще не понимает смысла бесед, для кого-то недоступны употребляемые в компании шутки, а кто-то просто не знает, как себя в данном обществе принято вести. Поэтому всегда хорошо, если компания собирается неслучайная. Тусовка.
Ехать предполагалось на метро, ибо на такси тратиться не хотелось. Да и не требовалось.
Питерское метро отличается от московского очень сильно, и дело даже не в том, что сразу бросается в глаза – станции закрытого типа, другая схема, другая эмблема, другая реклама и иное ее оформление. Есть много такого, что полностью меняет ощущения пассажира, и вы никогда не забудете, что сидите именно в питерском, а не в московском метро. Кстати, в электричках этого нет. Электрички (кто еще помнит, что это такое) все примерно одинаковы.
В питерском метро нет вони и нет духоты. Нет того убийственного скопления народа, когда толпа сминает вашу личность и несет куда-то туда, куда движется сама. И дай бог, чтобы ее направление совпадало с вашими жизненными целями.
Московское метро переполнено. Люди едут в скотских условиях. Из-за тесноты все озлоблены, раздражены и страдают от всеобщего хамства. Ехать в час пик вообще невозможно – кромешный ад, люди готовы убить всякого… Личное авто проблемы не решает, поскольку на дорогах вечные пробки.
В питерском метро много местного колорита и оформления из туземных материалов. Если в Москве метро сплошь какой-то гранит, габбро и скучный мрамор, привезенные из неизвестного далека за безумные деньги, то в Петербурге мы часто видим великолепный местный «путиловский» известняк, из которого сделаны все фундаменты Северной Столицы. В окрестностях Москвы местных строительных материалов тоже предостаточно, но не строят из них последние лет сто. Не престижно.
Московское метро переполнено спамом. Листовки и стикеры налеплены буквально всюду – они украшают и эскалаторы, и вагоны, а местами даже мраморные стены. Но помимо традиционного «Дипломы, аттестаты» и «Компьютерная помощь» встречались и листовки, агитирующие не покупать шубы из натурального меха, потому как жизни хорьков важнее здоровья людей.
В питерском метро нет всяких нелепо одетых личностей, у которых зеленая юбка соседствует с красной кофтой и белыми колготками. В петербургской подземке реже натыкаешься на кого-то вдруг неподвижно вставшего столбом среди пассажиропотока. И в питерском метро никто не говорит по громкой связи ту глупую ложь, что постоянно твердят в Москве – «Наш метрополитен самый красивый в мире»…
* * *
Пока Алекс шел к Удельной – ближайшей станции метрополитена, решил отзвонить своей жене и просто сказать, что уходит и придет позже. Без уточнений, просто позже.
– Ты сейчас где? – спросила Ольга. Она вообще любила во всем ясность и правильные формулировки.
– Ну, иду к метро. Сейчас сворачиваю с Энгельса…
– А, все! Я уже вижу тебя, – ответила она и отключилась. Оказывается, что все дела на конференции на сегодня у нее завершились, она возвращалась в гостиницу и уже шла навстречу Алексу.
И бедняге ничего не оставалось, как поехать со своей женой. И все случилось так, как и должно было случиться. Посидели, поговорили… ушли. А еще Алекс безумно хотел жрать, поэтому он один все время что-то ел, чем еще больше испортил вечер. В другие дни Алекс, когда мог, шатался по Городу, щелкал все подряд, встречался с теми старыми знакомыми и друзьями, с кем он хотел встретиться и избегал тех, с кем столкнуться не хотел. Погода не радовала – солнечные и ясные «окна» резко сменялись тучами с дождем и снегом, штормовые предупреждения следовали одно за другим и действовали пугающе, а холодный ветер с залива продирал до костей. Но Питер – есть Питер, и Алекс впитывал всем своим телом его положительную энергетику. Вернее – ему так казалось, что он чего-то там впитывал, а на самом деле просто наслаждался знакомыми местами, приятными встречами и отсутствием обязательных дел на этой неделе. Дела появлялись сами, как всегда без предупреждения и вдруг. Дни в Питере (а иногда и не только дни) оказались забиты до предела, и только вечерами Алекс садился за свой ноутбук и продолжал писать ту самую историю, что начал еще в Москве. Если бы его кто-то сейчас спросил, зачем он вообще это делает, то он бы не нашел, что ответить. Хотя ответ был простой – он писал просто так, для души. Возможно, что где-то в глубине сознания было еще какое-то желание, хорошо скрытое от чужих глаз, но в нем Алекс бы не признался никому, даже себе. Писать любой текст – до определенной степени игра. А писал он для себя, для друзей и для тех, кто соглашался читать его писанину. Алексу нравилось, что выбранный им жанр фантастического детектива разрешает практически все и дает полнейшую свободу для мысли и фантазии. Ему нравилось создавать героев и наделять их интересными для него поступками, заставлять совершать какие-то безумства, творить то, чего он сам никогда бы себе не позволил. Ему доставляло удовольствие следить за своими персонажами, за тем, как они отрывались от приготовленной им судьбы и начинали вести себя как-то иначе, принимались своенравничать и жить уже своей собственной жизнью, и было совсем уже странно осознавать, что эти люди где-то действительно существуют в другой реальности.