Александр Лонс
Просьба не беспокоить. Фантастический роман
6. Дело Урусова
К себе в номер удалось вернуться поздно, и уже около двери столкнулся с Ингой. Девушка с рассеянным видом прохаживалась по коридору нашего этажа, разглядывая стены. Рискованно, на мой взгляд. Сегодня коллега облачилась в плотно обтягивающие, сильно не доходящие до щиколоток джинсы и в футболку с каким-то легкомысленным принтом. На ногах – кроссовки. Моя компаньонка походила сейчас не на дипломированного юриста, а на студентку-первокурсницу, гуляющую по первой в жизни общаге. Я пропустил девушку вперёд, ничего не сказал и сел за компьютер. Требовалось как можно побыстрее набить пришедший в голову текст, пока тот ещё не успел выветриться из памяти. Инга расположилась в кресле и стала молча наблюдать за мной. Я работал, она бездельничала. В конце концов, девушка не выдержала и заговорила сама.
– Труп видел? – Инга неожиданно обратилась на «ты», и мне это необыкновенно понравилось. Решил поддержать.
– Не успел, – с сожалением признался я. – Уже увезли. А ты?
– Тоже пропустила. Плохо. Пойдём ко мне, там поговорим.
– Почему не здесь?
– Ты конкурсант, – поморщилась девушка, – Мало ли каких жучков тут понатыкали. Тебе лучше не палиться, как мне кажется. Да, а чего это ты прихрамываешь?
Пришлось рассказать и объяснить, что подвернул ногу, но иду на поправку. Девушка посмотрела на меня с явным сомнением, но промолчала, и мы перебрались на другой этаж.
В комнате Инги оказалось душно и полутемно. Пришлось проветривать. Верхний свет не горел, на бра девушка набросила красную майку. Когда открыли окно, оттуда полился голубоватый свет от вечернего неба и синей рекламы магазина напротив. В результате половина комнаты освещалась красным, другая – синим. Там, где один цвет переходил в другой, возникала своеобразная игра освещения. Сам номер Инги ничем не отличался от моего, лишь картина на стене висела другая. Сильно крупнее, чем в моей комнате, метра полтора шириной.
– А у тебя тут очень романтично, – невольно брякнул я.
– Да не особо. Зато смотри, какая прелесть, – Инга показала на картину. – Будто окно в другой мир. Прям Куинджи! С другим освещением ни за что так не получится. А при дневном свете вообще не то.
И действительно. Неведомый абстракционист изобразил какие-то перетекающие и перемешанные окна, что производило удивительно сильный эффект. А ещё колористика. Необыкновенно сочные цвета оказалась подобраны столь талантливо и ярко, что картина будто светилась изнутри. Девушка вдруг приобняла меня, а я рефлекторно положил руку ей на плечо. В таких позах мы некоторое время молча разглядывали живопись.
– Так что скажешь? – прервала паузу Инга.
– Знаешь, – признался я, – хреновый из меня искусствовед, а уж арт-критик совсем никакой.
– Почему – «никакой»? Я тебя о впечатлениях спрашиваю.
– Вообще-то, нравится. Красиво, очень стильно. Есть настроение.
Девушка убрала свою руку и освободилась от моей.
– Да не об этом я, – Инга села в кресло, перекинув ногу через подлокотник. – О смерти того мужика что скажешь?
– Очень скверно и подозрительно.
– Это всё? Думаешь, убийство?
Я пожал плечами, а вслух согласился:
– Возможно. А может, и нет. Никаких доказательств. Вчера же все пили. Не повезло мужику. Первый день, человек перенервничал, принял лишнего. Нездоровое сердце. Ну и вот. В таких обстоятельствах инфаркт – обычное дело.
Инга посмотрела на меня как-то странно, после чего сердито поджала губы.
– Кажется, знаю, о чём сейчас размышляешь, – произнесла девушка. – Думаешь, зачем всё нам оно надо? Для чего в это ввязались вдали от домов и родного офиса?
– Ну-у-у, как бы да. Но это же наша работа. Заказчик всегда прав.
– Нет, – кратко возразила Инга. – Всегда бесила эта формула.
– В смысле?
– Всё-таки, заказчик не всегда прав и это не обязательно наша работа. Работать с особо тяжкими мы не имеем права. И потом. Это не мы, это они нас сюда ввязали. Вернее – тебя. А ты – меня. Знаешь, зачем они тебя пригласили? Хотят уничтожить. Убить. Вопрос – зачем? А твоё убийство рассчитывают спрятать среди других, никак с тобой не связанных.
Так, приехали. Уже собирался поднять коллегу на смех, но потом быстро передумал, а что ответить не знал. У Инги что, паранойя формируется? Как следствие нелегкой работы, чрезмерных усилий и профессиональной деформации? Рановато, вроде бы. А девушка тем временем продолжала:
– Ты успел выяснить, кто такой этот Маэстро?
– В общих чертах успел, – кивнул я. – Писатель такой. Конкурсант. Уроженец этого города.
– Ничего ты не успел. Он не просто писатель, он – один из наших. Коллега наш. Маэстро работал частным детективом. Расследовал преступления в литературном мире и издательском бизнесе.
– О как! А какие бывают преступления в литературном мире? – с наивным видом притворился я, надеясь услышать что-нибудь новенькое.
Девушка промолчала. Я же пока просто не знал, что тут можно добавить. Поскольку разговор с Ингой выбил из ритма, настроение испортилось, и что-либо говорить, а тем более писать, совсем расхотелось. Муза улетела. Праздничная магия творчества рассеялась, зато начинались суровые будни сыскной деятельности. Похоже, конкурсантов действительно начали мочить одного за другим, и теперь придется как-то с этим разбираться.
– Нет, правда? – после паузы продолжил я. – Какие бывают литературные преступления? Скандалы о нарушении этических норм? Неуплата гонорара? Раскрытие чей-нибудь постыдной тайны? Причины для бесчинств?
– Будто сам не знаешь. Да сколько угодно. Воровство, обман, плагиат, подлог и нарушения авторских прав. Это не считая общечеловеческих. От оскорблений чьих-нибудь чувств до какой-нибудь дискредитации и фейков. Всё это – не считая убийств. Литераторы – те же человеки, и ничто людское им не чуждо. Подробнее у твоей заказчицы надо спросить. Это она у нас гендиректор издательского дома. А вообще, этот Маэстро прославился тем, что раскрыл дело Урусова. А ты не знал? Имени детектива открыто не называли, но я-то в курсе. Помнишь, какой шум тогда поднялся?
– Ни фига себе, – пробормотал я. – Помню, конечно. Такое поди забудь.
Дело Урусова запомнилось весьма хорошо ещё и потому, что краем оно задело мои личные, жизненно важные интересы. Удалось даже слегка поучаствовать.
Урусов, Денис Степанович, некогда являлся известным литератором. Сначала никто о нём не слышал и знать не знал. Потом сразу и вдруг везде началась яркая рекламная кампания романа Дениса Урусова – «Человек без каблуков». Все внезапно заговорили о нем. Пиар-акция проводилась удивительно мощно, продуманно и с необыкновенной агрессией. Рекламные объявления одинакового стиля и дизайна появились повсюду. Поп-артовский портрет самого Урусова на стикерах, наклейках и баннерах. Везде. На столбах и в подъездах, на сайтах, в соцсетях и на видеопанелях в городе. Даже – на дверях городских сортиров. Ролики в Ютюбе. Огромные плакаты на заборах, на остановках и на рекламных щитах. Наконец книга вышла. Тираж оказался такой, что при современных реалиях может только сниться. Книгу бросились покупать. А потом резко перестали. Она потом ещё долго валялась в магазинах, и никто её не брал. Критика её не пощадила. Дело в том, что читать роман оказалось практически невозможно. Трудно, скучно и, что самое главное, неинтересно. Когда Урусов изготовил следующий опус, прежний издатель отказался брать рукопись. Напечатало другое малоизвестное издательство, уже небольшим тиражом, но книга все равно не пошла. Получилась убыточной. Третью, последнюю книгу Урусова не взял никто, автор издал её за свой счет мизерным тиражом. В электронном виде её до сих пор можно скачать в интернете.
Потом Урусов исчез с литературного горизонта. Устроился в какую-то районную бесплатную газетку, замкнулся, начал пить и от большинства встреч отказывался. Лишь редкие старые знакомые иногда заходили к нему.
А дальше случилась трагедия. Знакомый Урусова по прежнему писательскому цеху, некто Панюкин Владимир Мстиславович, не то чтобы дружил, но регулярно заходил к Урусову и подолгу пил с ним пиво и другие, более крепкие напитки. Как-то утром Панюкин заглянул к приятелю и заметил, что дверь его квартиры открыта. Панюкин вошёл внутрь и обнаружил хозяина лежащего посреди кухни с ножом в груди. Из отрытого рта на пол вытекала полоска крови. Вид и положение тела не позволяли надеяться на сохранение в нём жизни. Панюкин тут же вызвал полицию. Полицейские провели осмотр и обнаружили массу отпечатков как самого Урусова, так и этого самого приятеля. Писателя Панюкина задержали в качестве подозреваемого. Его отпечатки нашли на дверце холодильника, на разных предметах, на ручках входных дверей, в ванной, в прихожей и даже на ноже – орудии убийства. Отпечатки, правда, выглядели смазанными, но вполне поддавались идентификации. Наличие следов Панюкин объяснял просто – только вчера заходил к покойному, вместе с ним выпивал, закусывал, а этим самым ножом резал хлеб с докторской колбасой. За всё хватался, отсюда и отпечатки. По словам Панюкина, Урусов хлебный нож в руки не брал – недавно решил сесть на диету, поэтому исключил из рациона не только хлеб и колбасы, но и многие другие вредные продукты. Держал в холодильнике для нечастых гостей.
По первоначальной версии следствия произошло обычное бытовое убийство. Во время совместного распития алкогольных напитков возникла пьяная ссора. Подозреваемый схватил нож и ударил Урусова в грудь. Всё.
Почти сразу у официальной гипотезы начались трудности.
Экспертиза установила что, с допустимой степенью погрешности, смерть наступила около двух часов ночи. В результате дальнейшего расследования версия следствия рассыпалась. В момент убийства подозреваемый Панюкин в городе отсутствовал. Алиби оказалось безукоризненным. После посиделок с Урусовым, через полтора часа Панюкин сидел уже на даче, причем приехал на общественном транспорте. Утром он обнаружил, что забыл у Урусова бумажник. Зачем вообще понадобилось его вытаскивать, материалы следствия умалчивали. Тем не менее, во время совершения убийства подозреваемый чисто физически не мог оказаться на месте преступления. Панюкин только утром вернулся к Урусову, уже на машине. Кроме того, его везде фиксировали камеры наблюдения. На улице, в метро, на вокзале, даже у подъезда. Кроме того, он всегда попадал на камеру соседей около квартиры Урусова. Когда же он увидел открытую дверь, то сразу же вошел и наткнулся на тело Урусова. Бумажника, правда, не обнаружил.
Тем не менее, освобождать Панюкина не торопились. Во время задержания к нему применили меры физической воздействия, а жесткость обращения требовала убедительных оправданий. В квартире Панюкина провели обыск. Там нашлись наркотики в количестве вполне достаточном для длительного срока заключения. Вещество обнаружили в обычном полиэтиленовом пакете, что и зафиксировала видеосъёмка в присутствии понятых. В результате приятеля Урусова приговорили по 228-й статье часть 2-я УК РФ к шести годам лишения свободы за хранение наркотического вещества.
Но не тут-то было. За него вступились друзья. Они-то в ту пору и обратились ко мне, как к независимому частному детективу. Наркотик, по мнению друзей, Панюкину подбросили. В мою задачу входило доказать, что Панюкин никак не мог хранить наркотики у себя дома, где их нашли полицейские. Мне тогда просто подфартило. Безумно повезло. Оказалось, что в деле фигурировал некий препарат, на который у Панюкина была сильнейшая аллергия, о чем существовала соответствующая запись в медицинской карте. Он просто задохнулся бы от астматического приступа, если бы пакет с этой дрянью оказался в том месте квартиры, где его обнаружили при обыске. Как я говорил, обыск проводили в отсутствие фигуранта, но в присутствии соседей-понятых, и всё фиксировалось на камеру. Для суда. Это-то и разрушило версию следствия. Дело хорошо освещалось в прессе, замолчать его не получалось. Прокол фальсификаторов в погонах оказался таким смешным, что их потом даже уволили со службы.
Тем временем в ведомстве Фемиды случилась смена приоритетов. Из-за вновь открывшихся доказательств суд принял решение заменить лишение свободы административным арестом на пятнадцать суток. Поскольку такой срок Панюкин давно отсидел в предвариловке, его освободили в зале суда. Да, не посадили, но добиваться правды он не стал и постарался забыть эту историю как страшный сон.
Как теперь выяснилось, основную работу по сбору доказательств невиновности Панюкина и подтверждения его алиби провел частный детектив под псевдонимом «Маэстро». Я его не знал и выступал лишь в качестве независимого подстраховщика. Основных действующих лиц даже не видел, выполнял лишь единственное отдельное поручение.
В результате, всё случившиеся привело к негативным последствиям для меня. Гонорар не заплатили – у заказчиков банально не осталось денег. Вместо оплаты наговорили множество комплиментов и добавили, что я должен гордиться тем, что помог спасению невиновного человека. Радоваться, что удалось внести толику добра в этот мир. Пришлось промолчать. Что действительно тогда удалось, так это крепко поссориться с полицией и судейскими. Они не смогли простить, что их постыдные фальсификации стали широко известны не без моей помощи. Ведь это я добывал выписку из истории болезни Панюкина.
Дальше начались странности.
За время работы с делом в который раз довелось убедиться, что факты и события, известные, казалось бы, наверняка, в итоге могут оказаться ложными. Более того, когда в один прекрасный день обнаружилось, что кто-то методично залезал в мой компьютер, никакого удивления у меня не возникло. Но, тем не менее, я решил кое-что проверить. И действительно: оказалось, что за несколько часов до моего прихода кто-то пытался скопировать информацию с жёсткого диска.
Вот после того самого случая я и начал требовать аванс сразу в момент подписания договора.
За этими событиями основательно позабылось то, с чего всё, собственно, началось. Убийство Урусова как-то отошло на задний план. И напрасно. Там выявились прелюбопытные факты и занятные подробности. Исчез весь бумажный архив убитого Урусова. Кроме того, пропала небольшая коллекция антикварных рукописей, которая, по словам немногочисленных знакомых Урусова, существовала. Пропал также электронный архив: жесткий диск компьютера оказался очень грамотно переформатирован, причем так, что восстановить данные не представлялось возможным. Внешними облачными сервисами покойный не пользовался. Не доверял им. А вот в социальных сетях, в «Одноклассниках» и во «Вконтакте», он вел весьма активный образ жизни. Его фото, видео, тексты, комментарии – всё сохранилось в архивах соцсетей. Но самое главное, что удалось обнаружить, покойный встречался сразу с двумя девушками, причем очень часто. Обе работали в сфере красоты и здоровья. Кроме этого, в доме нашлись следы пребывания какой-то третьей, неизвестной женщины. Она так ловко маскировалась, что по видеозаписям с камер опознать её не удавалось никак. Экспертиза постельного белья показала, что она и оставалась в последнюю ночь, когда Урусов был ещё жив. Более того, спала с ним в одной постели, где они предавались любовным утехам.
Упомянутый «Маэстро», которого я тогда и знать-то не знал, даже по нику, профессионально всё раскрутил. Он выяснил и предметно доказал, что Урусов убит совсем другими людьми, причем непосредственным исполнителем, возможно, являлась та самая девушка, с которой писатель постепенно развлекался в последнюю ночь. Только вот никаких результатов потом не воспоследовало. Насколько знаю, убийцу или убийц Урусова так до сих пор и не нашли. Подозрительную девушку так и не идентифицировали. Коллекция и архив пропали. Бумажник Панюкина, кажется, тоже испарился.
А теперь вот этот самый Маэстро умер или его убили в первый же день конкурса. Убийство (или всё-таки несчастный случай), случившееся чуть ли не на моих глазах, только добавило вопросов и непонятностей.
Зато сам первый день закончился тупо и бездарно. Вечером, когда я сидел за клавиатурой и пытался набивать текст, в номер постучали. Думая о чем-то своём, я открыл дверь. Там стояла коротко стриженая миниатюрная брюнетка мне примерно по плечо. Симпатичная. Несмотря на рост, она имела пропорциональное сложение, и везде у неё имелось столько тела, сколько нужно.
– Здравствуйте! – радостным голосом обратилась она ко мне, при этом подняла руку, на которой выделялся розовый браслетик с какой-то неразличимой надписью. – Не желаете приятно отдохнуть?
– Здравствуйте, девушка. Отдохнуть желаю, но не сейчас. Работать надо. Извините.
– Ну! – звонко возразила она. – Нельзя же всё время работать? Иногда и отдыхать надо. Составлю вам хорошую компанию, не пожалеете.
– Вы абсолютно правы. Отдохнуть надо, но потом. Как-нибудь в другой раз.
– Ладно, как скажете. Если надумаете, то вот, – девица всунула мне в руку карточку и направилась по коридору весёлой вихляющей походкой.
Потом, в номере, я рассмотрел визитку. На карточке имелся цветной портрет девушки, имя – Снежана и телефон. Ничего лишнего.
7. Вторая ночь
Всем известно, что справедливости в нашем мире нет. А ведь так хочется, чтобы была! Причём хочется почти всем, а если не всем, то очень многим. Много кто клянётся что сам, собственными глазами видел проявления чудесного. Уверяет, что лично сталкивался со сверхъестественным, мистическим и необъяснимым, что способствовало наступлению справедливости. Очень многие верят в это. Вот тут-то и возникает парадокс. Если значительное количество умов что-то видит и во что-то верит, это что-то просто обязано появиться в нашей реальности. Так и с древними богами, со старыми чудесами и с неистребимой магией. Пока все в это верили, оно было. Перестали верить – пропало. Поверили опять – снова появилось.
С чудесами у меня получалось как-то туго. Особенно на пороге сна. Где-то на грани засыпания терялась способность объективно оценивать реальность. Слышались отдельные реплики, обрывки чужих диалогов, чьи-то голоса. Перед засыпающими глазами мелькали смутные образы, проскакивали чьи-то тени.
В тот вечер всё было также, только потом виделись кошмары. Снилось, как меня преследует какая-то чернокожая голая баба необъёмных размеров и гигантского роста. Некрасивая и страшная. Особенно пугала её огромная голова с широким ртом, пышная грудь, сильные руки и толстые мускулистые ноги. Баба размахивала бейсбольной битой и бегала за мной по тёмным городским улицам. Пытался оторваться, но никак не мог. В результате баба меня обогнала, остановилась напротив и стала смотреть прямо в лицо. Она наклонялась всё ниже и ниже, сделалось совсем жутко, и я проснулся.
Вообще плохо засыпаю на новом месте, особенно в гостинице. Тут, вполне наяву, всё время слышались приглушённые звуки, стуки и глюки. Звукоизоляция оставляла желать лучшего. По коридору кто-то ходил, этажом выше что-то ритмично побрякивало и поскрипывало, а за стенкой трубно храпел сосед. Первая ночь не в счёт – сработали принятые алкогольные напитки, но сейчас-то что? Вероятно, это уже возраст. В юности мог засыпать, где попало, когда угодно, у кого ни попадя и как получится. Особенно во время учёбы. Самый кайф возникал, когда в очередной раз засыпал, стоя в битком набитой электричке.
Уснуть сейчас не получалось даже пытаться. Внешне ничего не мешало, но сна не осталось совсем. Молчал даже кулер в гостиничном номере, его приходилось выключать на ночь из-за того, что он заметно шумел. Спать не давало какое-то внутреннее беспокойство. Хотелось от всего отречься, всё прекратить, вызвать такси и уехать домой. Только вот фиг. В голове упорно засело твёрдое убеждение, что не смогу бросить данное дело. Невозможно оставить всё как есть и не довести до результативного финала. Не получится. Будет потеря лица и пятно на профессиональной репутации. Слишком многое вложено в эту самую репутацию и слишком долго она выстраивалась.
Пришлось включать свет и проверять время. Три часа. Выспаться бы успеть – днём работа. Я выключил свет, встал и подошел к окну. Думал немного померзнуть и поглядеть на светящиеся окна чужого города. Окон виднелось немного, всего два, но смотрелись они по-разному. Одно яркое, второе – значительно бледнее. Вглядываться в них не хотелось, просто стоял и смотрел. Темно. Временами почти совсем тихо. Только откуда-то издалека иногда доносился шум железной дороги. Город спал. Это вам не Москва и не Петербург, которые никогда не спят. Может, где-то там и есть люди, но здесь, на окраине, где стоит отель, их почти нет. Я, кстати, никогда и не стремился ни к каким людям. У меня своя дорога, у них своя.
Завтра поброжу по городу, немного понаблюдаю за отелем, за его постояльцами и, может быть, что-нибудь пойму. А вообще, на улице как-то слишком спокойно для областного центра. Разве что шум поездов изредка напоминает, что где-то есть жизнь. Вон там магазин, который закрыт, но витрины светятся. В детстве меня всегда удивляло, зачем ночью так ярко освещены закрытые магазины? Кто-то из взрослых объяснил – чтобы не залезли воры, их сразу же станет видно. Теперь я давно уже вырос и сам разыскивал всяких жуликов и воров, прояснял разные мутные истории, выслеживал неверных жён и блудливых мужей. Сейчас изменилось многое. Став частным детективом, стал пить и спать с разными женщинами. В постели они становились болтливы, что бывало весьма полезно для моей работы. Ничего личного, только бизнес, как говорится. Если женщины спят за деньги, то это мерзко, но вполне объяснимо. Если из-за какой-то иной выгоды, то почти нормально. Частенько они имели обыкновение напиваться в хлам и вели себя отвратительно. Радовало лишь то, что они не любили меня, так же, как и я их. Так что правило «не пей один» применительно не только к водке: связанное с ней опьянение бессмысленно без общения.
От созерцания ночного пейзажа и от унылых дум отвлек тихий мягкий стук в дверь. Прямо босиком, медленно и неслышно подкрался к выходу из номера. Только у человека с той стороны слух оказался острее.
– Открой, – прошелестела Инга.
Как мог тихо, открыл дверь, и девушка ловко проскользнула внутрь. С моей компаньонкой мы временами пересекались в лифтовом холле и в кафе, но на людях делали вид, что незнакомы. Такое поведение казалось обоснованным и правильным.
– Никто не видел? – на всякий случай осведомился я. – Вчера ты боялась засветиться.
– А, ерунда. Я же перестраховщица, на меня иногда находит. Если бы кто и увидел, то что с того? Я же не конкурсантка.
Имею право ходить, где вздумается. Что хочу, то и делаю. Заглядывать к кому пожелаю. Проснулась вот и никак уснуть не могу.
– Знаешь, я тоже.
– Знаю, – так же шёпотом подтвердила девушка. – Заметила, как свет зажигал. Из моего номера, если выглянуть, виден краешек твоего окна. У тебя есть чего-нибудь выпить? Не попить, а выпить?
– Ты знаешь, к сожалению, нет. Завтра рано вставать, надо выспаться и встать со свежей головой.
– Ну, нет, так нет. Придётся так, всухую. Сейчас мы всё поправим, уснёшь как миленький.
Не успел ахнуть, как Инга оказалась у меня в объятиях. Девушка была очень привлекательна, но в такие моменты предпочитал думать о ней как о коллеге, не более того. Поэтому осторожно взял и отстранил её от себя.
– Извини, – пробормотал я.
– Ты тоже, – ничуть не обиделась девушка. – У меня бессонница, а тут ты с этим светом. Вообще-то, я по делу к тебе.
Я кивнул. Прекрасно понимал, что Инга затеяла разговор не просто так. Обычно не лезу в её дела, но тут стало интересно, что она задумала.
– Да ладно? Среди ночи по делу? – пришлось изображать удивление. – И в чем же оно заключается?
– Ты не мог бы помочь? – Тихо-тихо произнесла Инга. Почти прошептала.
В её голосе звучала просьба. Не вопрос, не требование, а именно просьба. Даже мольба. А что тут можно ответить? Только согласиться.
Я помог. Не могу сказать, что это получилось очень красиво и оригинально, но чрезвычайно приятно. Чертовски здорово. Наверное, именно за такие ощущения и люблю секс с этой девушкой. Это в сотни раз круче всего, что могу себе представить. С ней как-то всё по-другому. Интересно, зачем это ей?
Момент засыпания, как это обычно бывает, не запомнился.
Утром, когда сработал будильник, девушки рядом уже не было. Не знаю как Инга, а я спал просто замечательно. У нормальных мужиков потребность в сексе так же естественна, как потребность во сне, в воде или в воздухе. С помощью этого древнейшего удовольствия можно преодолеть любые комплексы, любой барьер. Вот и сейчас, чувствовался прилив сил, бодрости и позитива.
Потянувшись, я вылез из кровати и, шлёпая по полу босыми ногами, поплёлся в санузел. Там, под струйками душа, несколько минут наслаждался бодрящими ощущениями. Старался систематизировать случившееся вчера вечером и этой ночью. Потом довершил все необходимое, почистил зубы, оделся, вышел в коридор, а затем на лестницу.
Всё как вчера: приглушённый шум, суета, кто-то куда-то спешил. Оказывается, эта лестница – необыкновенно популярное место. Где-то рядом играла музыка, а вокруг происходило черт знает что. Я присел на ступеньку и принялся наблюдать. Мимо проходили люди. Одиночно, парами, реже группами, абсолютно не интересуясь типом, сидящим на лестнице у них на пути. Может, хоть сейчас произойдёт нечто интересное. Сверху танцующей походкой спустилась незнакомая девушка в топике, мини-шортах и чёрных колготках. Она улыбнулась, стрельнула глазками в мою сторону и исчезла за поворотом. Проводил её взглядом и задумался. По-моему, она единственная, кто обратил на меня хоть какое-то внимание. Почему-то вдруг вспомнился жуткий американский роман, который недавно читал. В нем, кроме всего прочего, речь шла о насилии. Все виновники находились в очень странном изменённом состоянии сознания и о своём преступлении не помнили совсем. Они вели себя так, будто ничего необычного не случилось. Их всех потом осудили на значительные сроки.
Внизу, в кафе, народу оказалось мало, в основном люди уже позавтракали. Несмотря на время и шведский стол, из еды кое-что всё-таки осталось. Взял омлет, пару бутербродов, кофе и двойной салат. А ещё воды без газа. Сразу увидел Ингу. Девушка сидела одна за дальним столиком и со скучающим видом ковырялась в тарелке. «Ну, конечно, где ей ещё быть? – подумал я. – Только здесь, за завтраком». Чем-то она напомнила одну мою знакомую, которая так же, сидя за столом в одиночестве, в то же самое время разглядывала лежащую перед ней еду, в которой вроде бы даже можно было различить кусочки мяса. Выглядело завораживающе. Ещё я подумал, что обо всём склонен судить по аналогиям. Часто неуместным и глупым. Взять хотя бы тот взгляд, которым меня одарила девушка на лестнице. Он ничего не обещал и вообще был абсолютно бессмысленным.
– Доброе утро.
– Привет, – хмуро ответила моя компаньонка. – Не такое уж оно и доброе.
– Что не так? Настроение плохое?
Я подсел к ней за столик.
– Нормальное. Спать хочу, – с отвращением ответила девушка. – Да и вообще не в форме.
«Ну да, она же мало спала, как и я», – подумалось тогда. Инга ела вяло, нехотя, явно через силу. Еда ей откровенно не нравилась, и лишь суровая необходимость заставляла принимать нужное количество белков, жиров и углеводов. Да и сама девушка выглядела плохо. Под глазами тени, лицо осунулось и побледнело. На щеках, под скулами появились вмятины. Тут мне её стало искренне жаль. Инга мне всегда нравилась, и сейчас захотелось сделать ей хоть что-то приятное. Поэтому заказал:
– Если бы не ты, я бы не выспался. А так здорово получилось. Спасибо тебе.
– За что?
– Ну, как! За эту чудесную ночь. С тобой классно.
– Чего? – девушка прекратила ковыряться в тарелке и сердито посмотрела на меня. – До трёх ворочалась. У меня была сувенирная бутылочка коньяка. Опустошила её и только тогда уснула. Вот на завтрак едва приползла.
– А как же это?
– Не знаю, с кем ты там «это». Тебя у меня не было.
– А из твоего номера виден край моего окна?
– Понятия не имею, – передернула плечами Инга. – Вообще в окно не смотрела.
Похоже, моя компаньонка страдает лунатизмом или чем-то таким, что сопряжено с потерей памяти о ночных деяниях. Вот новость-то. Раньше такого за ней не наблюдалось, но сейчас это не самое главное, на мой взгляд.
