Александр Накул
Наш сосед – викинг
4. Загадка, что не по силам даже епископу
Епископ смутился и посмотрел прямо на юношу. Но Ари не отвёл взгляд.
На собрании повисла тишина, и тишина была зловещей.
Холодный ветер тянул с залива, и всё чаще щекотали кожу холодные капли. Было ясно – скоро начнётся дождь и придётся расходиться.
Но все хотели сначала увидеть, чем закончится спор епископа Осмунда с шестнадцатилетним Ари.
– Что здесь делает этот ребёнок?– спросил епископ у ярла – тихим голосом, но так, чтобы услышали все.
Поселковые переглядывались. Они чуяли, что приближается время драки. Но пока не могли понять, кого будут бить.
– Это сын Гюрдира,– заговорил ярл, покачнувшись от внезапного приступа боли,– Его зовут Ари, он ещё не успел поумнеть. Понимаете, его отец сражался очень храбро, так храбро, что даже не успел принять крещения. Но в стычке возле острова Хлесей отважного Гюрдира зажали между щитов и взяли живым. А потом, уже в плену, он умер от гнилой воды.
– И сделал это без крещения и покаяния…– добавил епископ.
Ари уже подумал, что епископ сейчас просто вернётся к рассказу. Но тут заговорил Вёлундур, поселковый кузнец, самый лучший на всех островах.
– Вам надо ответить парню,– произнёс он так обыденно, что Ари показалось, что его собственный рост тут же увеличился не меньше, чем на палец,– Дело-то важное. Вы же сами говорили, что нельзя поклоняться ложным богам, потому что они ничего не могут. Надо узнать, что может этот, о чём его просят и какие кеннинги нужны для его имени. А иначе выкует человек вису – а вместо мира получится распря. Нехорошо это.
Епископ опять наклонился к ярлу.
– Кто этот человек с седыми прядями в бороде?– раздражённо спросил он.– Он кто-то из родичей этого мальчишки?
– Увы,– ответил ярл.– Посёлок наш мал, мы все тут друг другу родичи.
Но Ари не унимался.
– Почему вы говорите так тихо?– воскликнул юноша.– Почему шепчетесь? Боитесь, что вас услышат? Ярл Харольд – зачем вы прячетесь от тех, кого ведёте к славе и добычи? Епископ Осмунд – почему вы боитесь? Разве недостаточно могуч ваш безымянный бог, чтобы защитить вас, чтобы вы говорили открыто? Или у него тоже руки приколочены?
– Руки безымянного бога не приколочены!– взревел епископ.– Руки безымянного бога достанут всех! Сам конунг приказал ему поклоняться. Или ты враг мудрому Олафу? На поединок его вызвать хочешь? Да будет тебе известно – такие вызовы отныне запрещены. Теперь никто не отнимет имущество слабого, просто вызвывая его на бой. Отныне каждый на всех островах владеет всем, что имеет, – а конунг владеет всей страной.
– А причём здесь конунг? Я у вас спросил, не у конунга.
– Твои вопросы сложны,– с достоинством ответил епископ,– потому что заданы глупо. Здесь, в глуши, нет ни монастырей, ни епископов. Вот почему мальчики вырастают невежественными и дикими, словно волки, а на взрослого посмотришь и не поймёшь – человек это или тролль подколодный. Я же, выкупленный из рабства аббатом Бернардом, учился в Бремене – славном городе, где в живёт столько же людей, скоро в пяти таких поселениях. В школе меня выучили древним буквам и я даже читал книги. Я прочёл целых двенадцать книг и в каждой было не меньше сотни страниц – ты столько за всю свою жалкую жизнь не видел! И в каждой были новые секреты учения, изречения мудрецов и сведения о магии. Все тайны подлунного мира открылись мне! И только когда я овладел этими знаниями, мне удалось постичь могущество безымянного бога. Я пробуду у вас какое-то, очень недолгое время. За это время я не смогу поделиться с вами и десятой долей того, что я знаю. Кто действительно желает освободиться от проклятого прошлого – пусть принимает веру в безымянного прямо сейчас. А все прочие будут вынуждены рано или поздно за вами последовать. Я это знаю, потому что учился, пока вы воевали. Я мог бы поведать вам и том, как дракон совратил первую женщину, как первый земледелец убил первого пастуха и как началась с того часа кровная вражда между народами оседлыми и кочевыми, и как другие посланцы безымянного бога приходили на землю, вступали в брак с женщинами и породили гигантов, как строили гигантскую башню и как она погибла под огненным дождём, а конунг того города, спасаясь бегством, упал в яму с асфальтом и превратился в соляной столб. Также я мог бы рассказать, как изменить окраску овец, как появилась новая звезда и многие другие великие тайны. Но я не уверен, что вам это понадобится.
– А вот скажи, если всё знаешь,– слова рвались из Ари, словно языки пламени, обжигая горло изнутри,– что сказал Один на ухо своему сыну Бальдру, когда Бальдр уже лежал на погребальном костре?
– Что-о-о,– ошарашенный епископ всплеснул руками и уронил посох. Ярл быстро подался вперёд, поднял посох и почтительно подал Османду.
– Не всё он знает,– сообщил Ари, поворачиваясь к собранию,– Не всё. Что сказал Один на ухо своему сыну Бальдру, когда Бальдр уже лежал на погребальном костре он не знает. Вы тоже это услышали.
По толпе пополз тревожный шёпот. Все видели, что произошло – и не могли угадать, что будет. Но унижение епископа им понравилось.
– Ладно,– епископ Осмунд вцепился в посох двумя руками – так воин, свалившийся с драккара, хватается за спасительную верёвку. Ари заметил, что старик старается не встречаться с ним взглядом,– Сегодня нечистый день. Буря, видите, собирается. Разгул сил зла. В такие дни непросто положиться на Спасителя… Я не буду сегодня больше говорить о том, во что вам всё равно придётся поверить. Если кто-то из вас желает перекинуться словом – пусть ищет меня в тереме у ярла. Я остановлюсь здесь, в вашей глуши, пока морской путь не откроется. И буду говорить с каждым, кто пожелает принять веру.
Ари ожидал, что старик в странной шапке скажет что-то и для него или хотя бы намекнёт на то, что мальчики в посёлке ведут себя непочтительно. Но епископ как ни в чём ни бывало заковылял к терему, опираясь на тот самый кривой посох. Он даже не обернулся.
А ропот не утихал. Говорили, как привыкли на тинге,– вполголоса, чтобы было слышно, как обсуждают, но не слышно, о чём разговор. Ари как мог, напрягал слух, но не смог разобрать ни слова.
Почему-то он был уверен, что ещё не одну неделю в посёлке будут сейчас говорить про его спор с епископом. И почти все его осудят – не по обычаю в его годы, пусть он даже и совершеннолетний, нападать на старика. Даже если этот старик носит дурацкую шапку и таскает с собой странные предметы.
Хотя найдутся и такие, кого выходка Ари только позабавила.
А вот люди епископа совсем не веселились. Он хорошо запомнил их непроницаемые взгляды на суровых лицах, похожих на глиняные маски. Так смотрит на тебя охотничья лайка – за мгновенье до того, как набросится.
Дождь становился всё сильнее. Ари спрятал лицо в воротник, но холодные капли всё равно задевали его щёки.
(Возможно, вас тоже взбудоражил вопрос Ари. И вероятно, в вашем поселении не нашлось скальда, который помог бы его разрешить.
Дело это весьма мудрёное, потому что даже люди, считающие себя знатоками скандинавской древности, ищут ответ не там. Они обращаются к Младшей Эдде, её разделу Видения Гюльви, где есть главы “О Бальдре” и “Смерть Бальдра Доброго”. Увы, в описании гибели Бальдра не упомянуто, что Один говорил ему на смертном одре. Более того, там нет ни слова о том, что Один вообще говорил ему хоть что-то.
Дело в том, что Ари имел в виду совсем другое предание. Да и не мог он быть знакомым с Младшей Эддой, ведь в те времена, когда он рос, её автор Снорри Стурлусон даже ещё не родился.
Ари намекал на куда более древние “Речи Вафтруднира”, которые можно отыскать в составе Старшей Эдды. По сюжету этого предания Один отправляется к Вафтрудниру, мудрейшему и сильнейшему из великанов-ётунов, чтобы помериться с ним “в древних познаниях”. Самонадеянный великан, который знает все тайны мироздания, сперва испытывает загадочного гостя, а потом, убедившись в его познаниях, вызывает на соревнование: пусть пришелец задаёт вопросы, а он, великан, будет на них отвечать. А ставкой в соревновании пусть будут головы его участника. Если окажется, что он, великан, знает ответы на все загадки, то он имеет право убить пришельца. И напротив, если всё-таки найдётся загадка не по силам великану, то пришелец имеет право убить уже его.
Состязаются они долго. Великан безошибочно отвечает на вопросы об устройстве мира, об отношениях между богами, и даже о том, что ждёт мир в будущем, после гибели богов в сражениях Рагнарёка. Он знает даже о том, как погибнет сам Один – и это не гибель от рук великана.
Тогда Один задаёт последнюю загадку: что же поведал Один своему сыну (очевидно, имеется в виду Бальдр или его слепой брат Хёд – другие сыновья Одина живы), когда тот лежал на погребальном костре?
И великану только и остаётся, что горестно кричать. Потому что никто во всей вселенной, кроме самого Одина, мудрейшего в мире, не может знать ответа на этот вопрос.
Таким образом, Ари загадал епископу действительно серьёзную загадку. Что касается современной исторической науки, то она в этом вопросе мало продвинулась с тех времён. Те немногие исследователи, кто осмеливается соревноваться в познаниях с Вафтрудниром, говорят, что скорее всего это было стихотворение-виса.)
5. У лукоморья
Знакомый семейный дом, наполовину землянка, наполовину замшелый сруб. показался теперь юному северянину сырым и холодным, словно недра могильного кургана.
Уже за сотню шагов он почуял запах рыбой. Тётушка Астрид, здоровенная и белая, как приморский валун с другой стороны острова, варила похлёбку и это было добрым знаком. Значит, всё это время она была здесь и ещё не знает, что случилось на тинге.
Её глаза были сухими и красными. Но тщательно прилаженный платок на голове убивал всё впечатление скорби. Конечно, отец был сильный работник – но не особо умелый. Так что она оплакивала его для порядка.
– Есть чего-то не хочется,– буркнул Ари и пошёл вглубь. Он хотел забиться поглубже, как раненый волк, который забирается в нору, чтобы пережить рану – или умереть.
Дом казался ему теперь ужасно тесным, просто ступить некуда. Если бы он мог выбирать, то спрятался бы в лесу и всю там обдумал. Или уплыл на какой-нибудь островок.
Но проклятый дождь не пускал.
– Девчонка какая-то, да?– спросила тётушка Астрид, не отрываясь от похлёбки.– После первого твоего похода забудет, как насмехалась.
Ари повалился в свой угол, закрыл глаза и принялся размышлять. Он чувствовал себя невероятно усталым, как будто весь день таскал брёвна. Не хотелось ни есть, ни пить, ни разговаривать. Сейчас он мог только лежать и думать. И каждая мысль была острой, как отточенный нож.
Неужели его кто-то проклял? Но кто был этот гнусный скальд, который сложил против него хулительную песню? И зачем он это сделал? Неужели для обычного упражнения в мастерстве? Такая мысль казалась разумной. Ари почти нигде не бывал, кроме посёлка, и ещё не успел нажить достаточно смертельных врагов?
Но как определить, кто это сделал? Ари не сомневался, что сможет разрушить защитные чары проклятого колдуна. Он даже знал, какая лютая казнь ждёт подлого чародея. Однако самое главное – как его найти и разоблачить? Этот вопрос был самым трудным.
В сагах проклятия бросали прямо в лицо. И для скальда это всегда кончалось плохо. Видимо, с тех пор скальды поумнели. Не просто так они – самые лучшие знатоки саг.
Ари даже ощупал землю у изголовья. Вдруг там закопана рыбья кость с надписью злыми рунами? Но нет, ничего не нашёл.
Он услышал, как вернулся и лёг Бейнир. Нравы в доме царили простые и мальчики помладше и повыносливей спали прямо на полу, вповалку, накрывшись шерстяным одеялом.
Рыжий повернулся и дотронулся до его плеча.
– Ты хорошо говорил, Ари,– произнёс он,– Он на тебя разозлился, конечно. Но мы – твои друзья. Если что-то случится, мы все за тебя драться будем. Вот увидишь!
Слышать это было приятно. Но отвечать приятелю не хотелось. Наверное, он слишком устал. А может, из-за проклятия.
Но он знал, что дело не только в проклятии и усталости. Если бы что-то такое сказал кто-то из девчонок, – скажем, племянница ярла белокурая Сигрид, – он бы ответил. А сейчас даже отвечать не хотелось.
Рыжий – он его родич и поддерживает, потому что так приказывает обычай. Это правильно – и только. Не нужно большой смелости, чтобы следовать за обычаем.
А вот сам Ари обычай нарушил. В посёлке не принято показывать, что ты умнее. Даже если ты умнее кого-то из чужеземцев. И даже если всё закончится хорошо, ему чыникогда этого не забудут.
Так что Ари лежал молча.
Бейнир тоже не произнёс больше ни слова. Он лёг, поворочался, словно медведь в берлоге, и очень скоро его сопение сменилось залихватским храпом.
Ари продолжал размышлять. Но загадка казалась настолько сложной, что сам владыка Хлидскьяльва не сумел бы найти разгадку. Юный викинг и сам не заметил, как с каждым вдохом он всё меньше думает о том, кто это сделал – и всё больше о том, что он с этим скальдом сделает, когда его наконец найдёт.
Даже епископ, этот старый дурак, раздражал юного викинга меньше, чем бессилие перед такой вот подлостью. Нужно было найти кого-то, кто сможет ему помочь, – но как это сделать?
Чем больше Ари размышлял, тем больше ему казалось, что ответа не найти ни в Сальсбрюке, ни на окрестных островах. Этот Осмунд учился далеко отсюда, в каком-то Бремене. Интересно, где это? Наверное, возле того самого Йорсалира… Именно там он обрёл свою власть.
А значит, оружие против этой силы тоже надо где-то искать? Но – где? Точно не в городе Йорсалиме. Может быть, в земле Гарадрике, Стране Городов? Он слышал, что несмотря на название, в чащобах, что окружают города страны Гарадрике, до сих пор встречаются великаны.
Эта мысль настолько ему понравилась, что он даже представил себе холмистые равнины Гарадрике, ленты лесов на пологих холмах и песчаные отмели, где среди скруглённых прибоем камешков сверкают драгоценные капельки янтаря.
Лодка скользила сама. Он даже не притрагивался к вёслам. И вода за бортами была непривычно спокойной и гладкой, как лёд.
Прибережные откосы расступились, открывая путь на приморские луга. Там кипела жизнь – волшебная, но не опасная. Какие-то существа шныряли в траве.
Лодка услышала его мысли и двинулась прямо в сторону берега. Ари уже мог видеть, что трава на берегу огромная – по плечо или даже выше. Сквозь такую человеку не пройти, придётся прорубаться. К тому же, земля там наверняка заболоченная и хлипкая, словно овечий сыр.
Что же делать, когда лодка достигнет берега? Он знал, что должен идти здесь. Но как это сделать? Разве что прорубать дорогу, но кинжал для этого не годится. Нужен лёгкий нож с широким лезвием, в крайнем случае меч. Или веслом попробовать?..
Ари повезло.– лодка справилась вместо неё. Небольшой поворот – и вот она скользит по траве с той же лёгкостью, как по водной глади.
Из-под ботов разбегались первые лесные коты и какая-то мелкая волшебная живность. Какие-то альвы и карлы, не выше травы. Он не обращал на них особого внимания. Только заметил, как неодобрительно посмотрел на него с дуба здоровенный чёрный кот с золотой цепью на брюхе.
По земле она ехала не хуже, чем по воде. Славная лодочка!
Ари опустил взгляд и обнаружил, что лодка превратилась в коня. Конь был ярко-красный, с жёлтой гривкой и глазами зеленее весенней травы. Но он по-прежнему был деревянным.
Сначала это казалось странным. Но позже. когда конь миновал холмы, Ари привык. Теперь было странно вспоминать, что люди ездят на конях и мяса, шкур и костей. Деревянный конь был не хуже и шёл на удивление гладко, словно лодочка по волнам.
И вот он летел всё дальше и дальше, а вокруг разбегались города и мосты, поля и перелески.
Он не знал точного маршрута. Из саг он помнил, что Асгард стоит в центре мира, а всякие чудовища живут по краям. На какой из сторон был посёлок Сальсбрюк, он не знал – но слышал, что дальше на запад, по ту сторону Фарерских и Оркнейских островов, в пещере под скалами Ледяного острова живёт сам чёрный Сурт. В час Рагнарёка он проснётся и двинется в сторону Асгарда, уничтожая всё на своём пути.
А значит, не так уж далеко от родного посёлка до края Круга Земного. Пусть Сальсбрюк и выглядит тихим местом – чудовища всегда рядом. Поэтому там и вырастают герои.
Но раз Сальсбрюк был на краю обитаемого мира, то сейчас Ари должен был двигаться к середине Круга Земли. А значит, окрестности должны были становиться всё более обжитыми.
Однако чем дальше он ехал, тем больше начинал подозревать, что и на палец не приблизился к Асгарду. Совсем наоборот – он движется по странным местам, куда сами жители Гарадрике не рискуют заглядывать.
Где-то здесь был Чёрный лес, что разделяет земли готов и гуннов. А рядом – крепость грозной Хервёр, девы-воительницы. Но сколько Ари не оглядывался, – так и не смог разглядеть этой крепости.
И всё равно что-то подсказывало Ари – он двигался правильно.
На горизонте показалась синяя полоска. Приближаясь, она разрослась в огромную стену гор от горизонта до горизонта. Неприступные скалы, казалось, доходили до самого небо. Ари не смог бы их перемахнуть даже на лодке-коне.
Но к счастью, он быстро различил проход. Узенькая расщелина рассекла пополам горную цепь, словно кто-то из асов рубанул боевым топором. Ари с облегчением направил туда лодку. Ему уже не терпелось узнать, что его ждёт по ту сторону каменной стены.
Конь сбавил ход, словно обходя невидимый воздушный водоворот и свернул в проход. Ари попытался прикинуть, сколько им скакать по этой щели – и вдруг увидел, что на самом деле пути вперёд нет.
В проходе стоял великан – огромный и замшелый, похожие скорее на гору, чем на человеческое существо. Руки и ноги спрятались в складках грязного балахона, кое-где поросшего мхом и с молодой берёзкой на левой плече. Борода была похожа на кору, глаза – на лавовые озёра.
Ари никогда не видел великанов. Только слышал о них в сагах. И хорошо усвоил – великаны яро ненавидят людей.
6. Валькирия Регинлейв, дочь Одина
Великан тоже заметил юного северянина. Радостно урча от предвкушения убийства, чудовище двинулось на него.
Даже сейчас Ари не мог разглядеть его ног. Казалось, огромный валун ползёт на него по расщелине. Но у этого валуна было лицо и тысячелетний ум. И когда великан будет достаточно близко, Ари увидит и его руки.
А ещё юный севернян понимал, что свернуть нельзя. Если Ари свернёт, то ему никогда уже не преодолеть этих гор.
Великан приближался, чудовищно живой под слоем грязи и зарослей. Он собирался сожрать юношу – но не потому, что был голоден. Как и все в его роду, он ненавидел людей. Они были для него чужды и непонятны – точно так же, как чужды и непонятны для людей великаны.
Нет, не таким Али представлял себе первый поход! Он знал, что враги беспощадны – но был уверен, что враги будут хотя бы людьми…
А ещё он вдруг понял, что здесь его не ждёт даже богатой добычи. Потому что если велика и хранит какие-то сокровища, для человека они будут бесполезны – а скорее, смертельно опасны.
Надо было отступать, приземляться, прятаться. Стены из серого камня поднимались справа и слева, похожие на окаменевшие волны, готовые в любом момент сомкнуться над головой. И сама смерть неслась навстречу.
Ари успело подумать, что так, наверное, будет выглядеть чёрный Сурт, когда двинется с края земли. И люди не успеют ни увидеть огня, ни почувствовать жара, потому что смерть заберёт их раньше. Вот почему Сурта называют чёрным, не огненным.
Но перед ни был не Сурт, а другой великан, обычный.
И Ари пустил лошадь вперёд. Он летел навстречу живому чёрному валу, словно крошечная стрела.
Хорошо, что его лошадь была из дерева. Живая наверняка бы испугалась и скинула буйного седока.
Великан заворчал – видимо, от предвкушения. Ари даже смог разглядеть его ноги – толстые, еле гнущиеся, они переходили в огромные, как лыжи, ступни.
Ари направил послушную лошадь-лодку прямо в пылающий левый глаз великана. Но чудовище легко разгадало его план. Огромная ручища вырвалась вперёд, брызнув комьями земли. Великан собирался схватить его и размозжить, как надоедливую муху.
Тень огромной ладони уже накрыла его, когда Ари вдруг прыгнула в сторону, прочь из седла и покатился вниз по каменной великанской шкуре.
Рука великана сомкнулась, но схватила лишь воздух. Лишённая всадника деревянная лошадь-лодочка сразу стала легче, и рванула вверх, словно жаворонок из гнезда. И прежде, чем великан успел сообразить, что случилось, лодочка врезалась ему в левый глаз.
Ари успел скатиться, обдирая локти, на дно. Он вскочил на ноги и уже бежал, когда истошный рёв ослепшего наполовину чудовища захлестнул расщелину, словно мутный горный поток. Вопль был настолько ужасен, что казалось, будто он толкает сзади и буквально несёт его между тесными голыми стенами.
Но даже с этим подспорьем он бежал недостаточно быстро. По сравнению с лодкой-лошадью, ноги были безобразно медленны и ими нужно было отталкиваться от земли. После волшебного полёта это ни на что не годилось.
Прохладный ветерок скользнул по щекам. Прямо впереди открылся проход, за которым можно было разглядеть краешек цветущей лужайки.
Неужели он преодолел эту границу каменного пояса? Но Ари уже понимал, что у него нет шансов успеть.
Капля крови – колоссальная, больше его головы, – упала рядом и тут же засохла алым валуном. От валуна пахло солью и мясом. Ари успел догадаться, что это из отныне мертвой глазницы.
Огромная масса плоти, камня и земли неслась за ним, чтобы растоптать и уничтожить. Широкие ступни – не проскользнёшь. А летать он больше не мог.
Оставалось бежать и надеяться. А великан уже нависал над ним, словно огромный грязный вал. Комья земли сыпались на него, словно льдинки града.
И вдруг он услышал знакомое фырканье лошади. Лошадь была где-то рядом, но над головой. Так что не мог её видеть, хоть и чувствовал.
Неужели кто-то гонит лошадь прямо по краю этой расселины, – и ему нет дела до разъярённого великана?
Странно, очень странно…
И ещё одна странность – Ари не слышал стука копыт. Только хлопки, словно от паруса.
Что за тихая эта лошадь? Или ей солому на ноги подвязали?
Сжатая в кулак рука врезалась в землю прямо перед ним, не дальше десятка локтей. Ари попытался проскользнуть сбоку от колоссального кулака, но его ноги вдруг сделались словно мешки, набитые овечьей шерстью.
Он сделал шаг, другой – и повалился. И уже лёжа на спине, на пороге смерти, увидел небо – и то, что в нём происходило,
Прекрасный конь, белый, как молоко, с огромными лебедиными крыльями, раскинутыми, как у орла, бесстрашно пикировал прямо в макушку озверевшего великана. А на коне восседала грозная девушка в длинном, чуть не до копыт плаще и изысканном шлеме тонкой работы, с медной оковкой и крылышками. Великолепная кольчуга сверкала, как недавно пойманная сельдь, а лёгкое копьё из ясеня венчал наконечник из закалённого булата.
Великан даже её не заметил. Он замахивался кулаком, чтобы нанести последний удар и в его единственном глазе отражались все огни подземного мира.
Кулак уже падал вниз, когда копьё девицы обрушилось на великана.
Зелёная молния, запах металла, грохот, словно вниз покатился целый мириад валунов и хлынули сотни потоков. Великан содрогнулся и принялся рассыпаться на куски плоти, словно подсохший хлеб, который раскалывают палкой. Кроват лилась из трещин и моментально застывала на земле, а следом летели камни, глина, дёрн с цепкими травами.
Целый шквал горячего воздуха, колючего от песка, обрушился на него. Ари вжался под скалу, закрывая лицо руками.
Ари вытер землю с лица, поднялся и вдруг увидел, что сверкающий, как снег, конь стоит здесь, рядом – прямо возле выхода расщелины.
Конь сложил крылья на спине и выглядел совсем обычным. Только грива была похоже на морскую пену.
А рядом стояла хозяйка и с ласковой улыбкой смотрела на юного викинга.
Это была валькирия – никаких сомнений. Теперь он мог разглядеть узорчатые сапожки из мягкой кожи, серебряную застёжку плаща в форме узла Валькнут – священного знака Одина – а еще замечательные светлые волосы и самое благородное и изысканное лицо, которое он только видел.
Крылышки на шлеме тоже опустились и только едва заметная дрожь напоминала – они живые, они настоящие.
Он не знал, как взрослеют валькирии. Но эта выглядела лет на шестнадцать. Она могла бы быть его ровесницей.
– Как мне называть тебя, бесстрашный герой?– спросила валькирия приятным звонким голосом.
Юный викинг (он был в походе и мог себя так называть) улыбнулся и даже пригладил волосы.
– Моё имя – Ари, сын Гюрдира из Сальсбрюке,– произнёс он,– И до сегодняшнего дня я не знал, что в стране Гарадрике бывают валькирии – особенно такие красивые.
– Теперь ты убедился. Зовусь я Регинлейв, дочь Одина. Дочь одного из здешних конунгов страдала от беспричинной печали, а Один, когда блуждал по земле, вызвался её вылечить. Ведь он знаменитый маг и лекарь. Сложно сказать, исцелилась ли мама, но как результат лечения на свет появилась я. И летаю теперь, куда захочу.
– Я про тебя никогда не слышал,– ответил Ари,– Но и так могу сказать – ты прекрасна и я счастлив с тобой познакомиться.
Ари всегда старался быть вежливым с девочками. Так они меньше скандалят. И пускай женский гнев это не самая грозная из всех опасностей мира – но точно одна из самых раздражающих.
Регинлейв улыбнулась, подошла ближе и вдруг положила руки ему на плечи.
Ари почувствовал в груди холодок. Это чувство было ему знакомо. Юный северянин ощущал его всякий раз, когда предстояло нечто незнакомое и немного опасное – и этот холодок был верным знаком, того, что он бросится в это нечто очертя голову.
От поверженного великана тянуло солоноватым ароматом крови. И этот запах победы пьянил не хуже любой медовухи.
Юноша улыбнулся. Валькирия улыбнулась в ответ – так широко, что он увидел, как сверкнули её зубы.
А потом вдруг начала триста юношу – так женщины трясут выстиранную сорочку.
– Эй!– почти смеясь, крикнул Ари и попытался вырваться. Но чем больше он выворачивался, тем крепче держали его цепкие пальцы и тем задорней тряслись её золотые кудри. Сильные, крепкие руки мотали его, как морские волны мотают утлую лодочку.
А тем временем какая-то сумеречная тень легла на них и начала сгущаться – словно сама ночь вырвалась из убежища. Встревоженный Ари попытался перехватить белоснежные руки девушки, но не успел – тьма накрыла его, как покрывало.
С валькирией тоже происходило странное. Её золотые кудри потускнели и начали разрастаться, закрывая прекрасное лицо.
Ари дёрнулся в последний раз – и наконец открыл глаза.
Ярл Харальд, по прежнему в пропитанном кровью подшлемнике, склонился над лежанкой и тряс его за плечи. Его светлая борода торчала, едва не задевая лицо.
– Пошли во двор,– сказал ярл, поднимаясь.
Ари потер глаза, тряхнул головой и последовал за Харальдом, переступая через спящих.
Он снова оказался дома – и возвращение не обрадовало. Здесь не было ни великанов, ни валькирий, ни волшебной лодки. Зато был епископ Осмунд. И его едва ли получится убить в честном бою.
Ночь едва перевалила за полночь. Дождь закончился. Во дворе было темно и сыро, словно они спустились в колодец.
– Зачем вы пришли?– спросил Ари.
– Пришёл,– ярк говорил медленно, словно брёл через болото,– потому что хочу узнать: что ты собираешься делать?
– Вы про епископа?
– Про епископа. И про тебя.
– Он теперь меня ненавидит? И хочет наказать? Я ведь испортил его историю и разоблачил малознание. В посёлке его будут бояться, но уже не начнут уважать. Такое уже не исправишь.;
– Нет, всё намного хуже. Епископ Осмунд собирается тебя убить.
– В честном поединке? Пусть попытается.
– Нет, он будет пытаться убить тебя тайно. Но не потому, что ненавидит. Ему до тебя вообще нет дела. Епископ просто знает – убийство дерзкого язычника вернёт его словам вес. Ему важно, чтобы его слушали и слушались.
– Да, порядочно я его. Не у каждого так получится!
– Да, Ари, я согласен. Нужна великая удача, чтобы совершить настолько грандиозную глупость?
– И какую виру я должен выплатить за оскорбление? Я не хочу умирать. Я ещё в походе ни разу не был!
– Безымянный бог не признаёт выкупа головы. Своих врагов он карает огненным ливнем, а верных слуг – одаривает богатством, силой и великой удачей.
– И что же мне теперь делать?
– Я пришёл, чтобы об этом спросить. Что ты собираешься теперь делать?
