Александр Плетнёв
Виражи эскалации
– Да нет, – подал голос со своего места Терентьев, – скорее те старые события с «Петром Великим» в «восемьдесят втором» они помянули, чтобы – глаз вон Рейгану – под импичмент подвести.
…Подал и переключился на додумки: «Конечно! Есть реальные факты списанных боевых единиц и личного состава, на что пентагоновские адмирало-генералы ещё не скоро успокоятся, если вообще успокоятся. Но очередное обострение рецидивом у них началось после так называемого „Договора по РСМД“, который, разумеется, вступил в силу уже в нашей, правленой редакции (и на полтора года раньше)[55].
Истерика вокруг Кубы, дислокация там советских ПЛАРБ[56] и авиации, в варианте носителей ядерного оружия, до сих пор не утихает. Нас обвинили в новом Карибском кризисе – „поставить мир на грань“, а мы пригласили Рональда разделить ответственность… И „Першинги“ уехали из стран европейского НАТО.
Хотя и СССР пришлось согласиться на некоторые коррекции, чтобы унять беспокойство Западной Европы и подавно американских обывателей.
Новая прямая угроза „благословенной Америке“ настолько всколыхнула их там всех – от Майами до Сиэтла, что переход к переговорам по „ограничению стратегических наступательных вооружений“ (это будет здешний ОСНВ-1) был предсказуем и обоснован.
Разрядка при Горбачёве смогла реализоваться только благодаря значительным уступкам экономически „просевшего“ СССР. Уступкам в том числе и по некоторым пунктам и видам боевых комплексов, которые американцам были как кость в горле.
Сейчас ситуация иная… нынешний Союз стоит крепче. Даже углеводороды потеряли в цене не настолько, чтобы при всех обстоятельствах, сидючи на нефтяной игле, поднимать лапки кверху.
Впрочем, прошёл только первый предварительный тур ОСНВ, и не всё там, на переговорном поле, было однозначно и безоговорочно. Что уж говорить – соглашения по некоторым подписанным позициям в Вашингтоне воспринимались с откровенной оговоркой „после дождичка в четверг“… иначе после ратификации, которая не факт, что и произойдёт.
Так что не будем наивно хлопать глазами. Для нас, для СССР, всё по-прежнему держится на трёх столпах ядерной триады… И удар возмездия – это мера того страха, которая наверняка всякий раз потряхивает сидящих там, за океаном, за тысячи километров пентагоновских „ястребов“, когда они начинают планировать свои очередные „дропшоты“»[57].
На далёких вражеских берегах…
Там, за тысячи километров, за океаном, в Белом доме, на американские внутриполитические проблемы во многом смотрели с очень похожими оценками.
Избежав угрозы импичмента, чуть было не инспирированного конгрессом, Рейган действительно столкнулся с недовольством ряда военных, которые, будучи не посвящёнными в истинную подоплёку дела «крейсера-пирата», не понимали, почему русские остались без должного ответа-возмездия? Для офицеров флота это стало особо болезненной темой, в результате «выстрелив» чрезвычайным происшествием! «Выстрелив» в переносном, да и почти в прямом смысле слова.
Подписанное тремя годами спустя соглашение о выводе из Европы «Першингов», в комплекте с наглым (очередным) шантажом Кубой – всё это только подлило масла в огонь и почти подсыпало пороху.
В службу безопасности президента поступила информация о каких-то тайных приготовлениях и непонятных движениях в военной среде. В сговоре были замешаны радикальные во взглядах сенаторы и конгрессмены, не исключая дельцов оборонного лобби.
Дело принимало крутой оборот, и в Белом доме откровенно сидели как на иголках. По сути, готовился военный переворот, во главе которого стоял высокопоставленный военный чин из КНШ[58], который, кстати, был в допуске «ультра», то бишь в курсе «главного русского секрета», однако не разделял выбранной стратегии, считая, что удар по СССР следовало нанести ещё в 1982 году, как только стало известно, «что попало к коммунистам».
Здесь, на страницах, забежав вперёд, можно лишь отметить, что на фоне всего этого внутриполитического напряжения события 1985 года вокруг Пакистана и даже вопиющий инцидент в Индийском океане прошли будто по второстепенному пункту, что, конечно, было не так.
В итоге вскрывшийся федеральный кризис удалось локализовать.
Все факты, причастность известных политических фигур и другие подробности решено было, не придавая широкой огласке, замять… из соображений престижа Соединённых Штатов – страны, где «самый правильный институт власти, служащий примером для всего остального мира».
А Рональд Рейган, отвечая на вопрос дотошного, всё же что-то пронюхавшего журналиста, со всей возможной патетичностью заявил:
– Это невозможно! В апологете демократии и конституции Соединённых Штатов Америки идея хунты у нас возникнуть категорически не может!
По-своему лукавил бывший актёр…[59]
В общем, президентская расправа над бунтарями прошла натиху́ю. Кое-кому из заговорщиков пришлось подать в отставку, кто-то был переведён в другое место службы – подальше из столицы.
Однако дурной запашок по коридорам Пентагона ходил.
Неудивительно, что все эти внутренние вашингтонские перипетии влияли на внешние сношения с Москвой. И не только на дипломатическом поле, но и в «контактах особого статуса»…
Учитывая, что противоборство двух блоков никуда не делось, состояние флотов и воздушных эскадрилий, расчётов ПВО и радиоэлектронных войск поддерживалось на самом высоком уровне.
Прямых провокаций и тем более столкновений обоюдно старались избегать, что не отменяло сложившихся канонов «холодной войны»: нередко провокационных: патрульных пролётов вдоль границ и тервод, прощупываний противовоздушной обороны, сопровождения кораблей и эскадр на поверхности морей, и таящихся в глубинах субмарин.
Не укрылось от американского внимания изменение политики СССР в странах третьего мира – в местах пересечения интересов, где можно было, в конце концов, повоевать не своими руками.
Первостепенным по значимости событием стал выход СССР из Афганистана.
– Мусульмане всего мира ликуют – победа над неверными! – доводил новости директор ЦРУ на совещании в Белом доме. – В цивилизованной прессе не меньшая шумиха! Неуклюжая попытка официального Кремля представить всё дело как успешно решённую задачу, и даже аккордная выходка советской армейской группы с вторжением на пакистанскую территорию, вызвавшая очередную бурю негодования среди поклонников ислама, не отменяет того факта – русские соскочили! Да, к сожалению, джентльмены… Советы соскочили, вышли из этой шестилетней бесперспективной войны.
Так что «Вьетнам для СССР» себя исчерпал. Положительного в этом вижу лишь то, что теперь мы можем ввести в действие программу «Колумбия для СССР» – всячески содействовать производству героина на территории Афганистана, осуществляя наркотрафик через границу к соседям-шурави[60].
Безусловный бег времени «переиграет» вашингтонскую верхушку: за год до девяностого Рональда Рейгана на посту сменит его вице-президент Джордж Буш-старший, а директор ЦРУ Уильям Кейси официально уйдёт со службы в январе восемьдесят седьмого, чтобы через три месяца умереть.
Так что этот разговор больше уместен был бы уже при новых лицах и служебных статусах… однако затронутые в нём вопросы тянули за собой длинный хвост недавно и давно минувших дней, событий и людей – при чинах и должностях.
Поэтому перенесём его на прежних фигурантов, как и отступив немного назад по датам.
– В том числе, – продолжал доклад Кейси, – согласно мониторингу, русские ослабили своё присутствие в некоторых африканских республиках, перестали оказывать безвозмездную помощь, требуя теперь за поставки вооружений, гражданского оборудования и другой продукции соответствующую оплату… как правило, бартерного характера.
– С таким подходом черномазые быстро отвернутся от коммунистов, и скоро эти перезрелые… хм-хм, баклажанные плоды сами упадут нам в руки, – реплика вицепрезидента сквозила иронией.
– Скорей недозрелые, – не разделял оптимизма Кейси. Выглядел он устало, по сути, на него – на директора центральной разведки – легла вся полнота обязательств – всех рабочих контактов с оппонентами из КГБ, всех переговорных встреч на «особом уровне», в деле, далёком от тривиальности.
Оплывший в кресле, он слегка вскинул голову:
– Честно говоря, всякий раз, когда я пытаюсь понять, не вызвано ли то или иное действие Кремля априорными знаниями будущего, у меня мозг буквально разъезжается на шпагат! Эта переменная просто не поддаётся никакому точному расчёту. Примером могу привести операцию наших военно-морских сил на Гренаде, известную как «Вспышка ярости». Расследование по итогам, с изучением всех деталей, ведется до сих пор! И прийти к однозначному вердикту так и не получается.
– Хотите сказать, Москва всё знала заранее и подстроила?
– В том-то и дело, что по всем выкладкам – нет! Иначе комми должны были подтянуть свой флот, чтобы блокировать или связать наши тактические соединения. Разумеется, развёртывание советской эскадры либо высадка каких-то подразделений «красных» на остров были бы заранее отслежены, вызвав немедленную реакцию с неизвестными последствиями, а вернее, с известными, – US NAVY непременно бы воспрепятствовал, не позволив русским вольготно действовать на нашем «заднем дворе».
– Остров наши доблестные морпехи взяли, – Рейгану передалось дурное настроение, он скорчил гримасу, – взяли, но какой ценой.
– Вот именно – какой ценой! Есть факт недооценки: насыщенности гарнизона Гренады вооружением, морскими минными ловушками, средствами ПВО, прекрасно обученных военному делу якобы «кубинских строителей» – чёртовых головорезов Кастро. То, как оперативно отреагировали мировые информагентства, пронюхав, а где и показав далеко не плакатную картину убыли в личном составе и боевой технике десанта США, также вызывает неоднозначные предположения…
Кейси передёрнул плечами.
– Вот поэтому военные стратеги в Пентагоне и пытаются найти оправдательную причину отвратительного исполнения военной миссии. Бродит у них в умах мыслишка, что советский Генштаб подставил их под скрытый удар. Особенно в свете параллельных телодвижений и генеральной ставки Москвы на кубинский плацдарм, что попросту ускользнуло из внимания нашей разведки.
Директор ЦРУ хотел ещё приложить свои соображения по поводу воздушного налёта на Ливию[61] – были там некоторые не увязывающиеся моменты…
Воздержался.
Комитет начальников штабов отрапортовал о выполненной задаче, заверяя, что количество сбитых и вернувшихся с повреждениями машин уложилось в расчётные параметры. Но Кейси подозревал, что генералы по результатам попросту наскоро подправили свои «допустимые потери».
Какое-то время сидящие за президентским столом напряжённо молчали – «новый кубинский шантаж» и его последствия добавили неприятных воспоминаний.
Рейган попытался разрядить обстановку:
– Белый дом всегда смотрит на перспективу, даже руководствуясь ошибочными предпосылками. Главное потом объявить, что так и задумывалось, и конечный победный результат имеет место быть.
Уильям Кейси только поморщился на «словеса Рональда», выкладывая уже своё, видимо, наболевшее:
– В этой игре с КГБ и новой кремлёвской верхушкой нам надо держать одну руку постоянно за пазухой, если уж не с кольтом на взводе, то минимум скрутив фигу. Я им ни на цент не доверяю.
Когда русские начали выдвигать разные предложения из разряда «мы вам – вы нам», я подумал что это хороший жест, хороший шаг в правильном направлении. Сейчас я уже так не думаю. Признаюсь, ожидал более развёрнутого и информативного диалога, и даже готов был широко пойти навстречу. Не безвозмездно, естественно. А они нас кормят кремовыми бисквитами.
– А хотелось бы? – слушая, Буш делал вид, будто отвлечённо оценивает ухоженность своих ногтей.
– Мяса! – зло съязвил цэрэушник, заёрзав.
– Даже после того как подтвердилось?..
– Легче всего спрятать важную и большую ложь за кучей мелких и незначительных правд и полуправд.
– По-вашему, «Челленджер» – это мелкая деталь… как пример?
– От хорошо прожаренного стейка и я бы не отказался, – сказал Рейган, ободряюще подмигнув Кейси. – Джентльмены, а в самом деле – давайте пока отвлечёмся на обед, а потом вернёмся к нашим…
Геометрия развёртывания.
1985 год, апрель… Наращивание
Черноморцы
К полудню, когда противолодочный крейсер «Москва» и БПК сопровождения ещё только втягивались в створы Суэцкого канала, «прилетела» новость об очередном подрыве гражданского судна. Инцидент произошёл где-то в Красном море, но журналисты подхватили «горячую тему», с первых колонок вещая о новом витке «минной войны».
Особенно волновались власти Египта, для которых возможное снижение интенсивности трафика через Суэц – существенный удар по карману.
Каир отметился заявлением, что «поводов для беспокойства не видит, фарватеры безопасны для судоходства», однако запросил своих покровителей-американцев на предмет «посодействовать» в контроле над акваториями.
Проход же советских военных кораблей был воспринят и вовсе как нельзя к месту, полагая, что русские себя обеспечат тральными средствами обязательно, а заодно послужат наведению общего порядка.
Завязались даже какие-то дипломатические переговоры между послом СССР и каирскими властями (возможно, и финансового характера), покуда «Москва» и «Твёрдый», бросив якоря на внешнем рейде Порт-Саида, в так называемой «зоне ожидания», держали паузу.
Западные информагентства, получив откуда-то наводку, между прочим отметились, что «…согласно утверждению экспертов на борту советского вертолётоносца замечены два геликоптера класса „Haze”[62] именно в варианте „тральщика“ и, очевидно, ещё какое-то спец-оборудование…»
Последнее упоминание было явно в целях выманить русских на ответные разъяснения: что же там всё-таки скрывается в контейнерах на палубе «Москвы»?
Советская сторона отмолчалась.
В США заход кораблей ВМФ СССР в египетский порт восприняли с заметной нервозностью – прошло всего десять лет, как Египет переметнулся от дружбы с Кремлём на сторону Запада. При этом в вашингтонских кулуарах сами признавали политические манеры «потомков фараонов» откровенно нечистоплотными… Доверять арабам американцы были не склонны.
Уполномоченный Госдепа на встрече с официальными лицами Египта сделал недвусмысленное «замечание».
В связи ли с этим, но стоянка была недолгой, спустя неполные два часа ПКР «Москва» и БПК «Твёрдый» снялись с бочек, покинув Порт-Саид. Далее следовали в составе целого каравана, с учётом пристроившегося в кильватер сухогруза Азовского пароходства, вёзшего в трюмах что-то военное для «братского Йемена», и наблюдателя в хвосте – американского фрегата FF-1070 «Downes».
Египетские суда обеспечения (большинство – устаревшие, поставленные из СССР ещё в 1960-х – 1970-х годах) патрулировали на всём протяжении Канала (там, где поширше)… и только по выходе из перешейка отряд, наконец, встречали два советских тральщика Черноморского флота.
С этого раздела ход увеличили, тем более что вышли на относительный простор – залитый водой тектонический разлом Суэцкого залива.
Однако и работы прибавилось.
С палубы «Москвы» действительно подняли «Мили-тральщики». Дополнительно в дневное время на дистанции 20–40 километров от головного корабля визуальный поиск вели Ка-25 – «соосники»[63] барражировали на высоте 400 метров, с таким же фронтовым интервалом меж собой, просматривая курсовые и боковые сектора общей шириной в полтора километра. По краям этой «тореной дороги» шли два МТЩ[64], в свою очередь «подметая» бассейн тралами.
Все эти меры позволяли держать достаточно приличную среднесуточную скорость.
…Справа пески и скалы Африки, слева – скалы и пески Синайского полуострова. Берега раздвинулись на десятки километров влево-вправо…
В Красном море они разбегутся вширь вообще до невидимости суши.
Вдогон и навстречу, беспечно, как ни в чём не бывало, тянулись караваны и суда поодиночке, ночью – вереницы навигационных огней.
Расходились траверзами, мимо, оглашаясь подвыванием тифонов и других звуковых сигналов.
Согласно международным правилам, гражданские суда обязаны первыми салютовать военным кораблям, свой устоявшийся этикет существует и меж военными флотами разных стран.
Однако хамы попадаются и среди джентльменов – английский эсминец «Ливерпуль» (заведомо рангом ниже крейсера) прошёл мимо «Москвы» и даже не удосужился…[65]
В бинокль на «ходовом» эсминца наблюдался явно кэптен Королевского флота, чопорно взирающий «через губу».
– Чего это они? – вырвалось у старшины сигнальной вахты, и он тут же прикусил язык – негоже вякать лишнее, когда чуть в стороне, на крыле мостика стояли старшие офицеры крейсера, включая командира корабля.
Но, видимо, вопрос и без того витал в воздухе…
А потому услышал:
– Это они после Фолклендов, – ядовитый голос старпома, – перепало им там. И говорят, не без помощи наших. Сначала ТАРКР «Киров» противокорабельными влепил, а спустя полгодика Су-17 ракетно-бомбовым… и ходят устойчивые слухи, что таки наши лётчики сидели в кабинах.
– Клевета западная! – строго остудил (или осудил) особист. – Советский Союз не… хм-х… не было там никакого «Кирова». Не так ли? – и посмотрел на командира.
– Не так ли, – со странной интонацией ответил тот, загнав вовнутрь и без того зажатую ухмылку. И скосился далеко за корму, где маячил американский фрегат.
«Downes», которого иначе как «Дауном»[66] не называли, не отставал, но дистанцию держал теперь приличную.
Вчера ночью ухари из БЧ-5[67] шутканули над американскими коллегами, с мотивацией: «А чего это… мы корячимся, идём за тралами, мины, понимаешь, шукаем, а они на халяву, вслед-вслед, и ни о чём не чешутся!»
…И скинули с катерной палубы всякой всячины плавучей, оставшейся после ремонта.
На азовском сухогрузе, что следовал в кильватере крейсера, проплывающие мимо «подозрительные мины», естественно, не заметили… А с чего бы – идут как у Христа за пазухой.
А вот на фрегате всполошились, взвыв боевой тревогой, замельтешив прожекторами, предприняв манёвры уклонения.
Ухарям, конечно, досталось (старпом вычислил), но не то чтоб очень… Всё ж за ради бяки супостату старались!
* * *
Согласно планированию, в контрольную точку у острова Сокотра корабли черноморского отряда должны были прибыть не позднее 22 апреля.
Несмотря на декларируемую спешность, в штабе ЧФ крайностей не признавали и в штурманский расчёт вложили необходимый запас времени.
На Суэцкий канал отводились почти стандартносредние двенадцать часов, так как египтяне свою едва ли не основную «кормушку» пасли со всем тщанием и сюрпризов там не предвиделось. Однако из-за них же пришлось простоять четыре часа на якоре в Горьком озере – Каир «мутил политическую воду».
Далее скорость движения подчинялась рабочему режиму тральной группы, варьируя в зависимости от времени суток, как и вообще от степени минной опасности. А вот она-то оказалась несколько переоценённой, и в ходе следования (в Суэцком заливе и в Красном море) попадались по большей части лишь миноподобные объекты – ложные цели. Их – подозрительных, кочующих на волнах, ночью высветив прожекторами (все кошки серы), попросту расстреливали из пулемётов… или совсем радикально – из РБУ[68].
В дневное время суток тоже особо не церемонились.
Только однажды с Ми-14БТ забили тревогу, обнаружив что-то «похоже реальное… донное… неконтактное». По этой мине дали оповещение, место обозначили маркерными буями. Но останавливаться для обезвреживания не стали, информировав египтян и других «соседей» – пусть сами разбираются.
В целом более чем тысячемильный «миноопасный» путь прошёл без происшествий и показался почти рутинным, если не принимать во внимание действующую по отряду боевую готовность за номерами «1» и «2» – чередуясь, напряжённую работу сигнальных вахт и тральных дивизионов и ответственность командиров, случись срыв операции по вине шальной мины-хлопушки.
Так или иначе, выловив уже на выходе из Красного моря в Баб-эль-Мандебский пролив авиационный буй-поплавок «made in USA», кустарно начиненный взрывчаткой (такие, и даже советские, находили и по прошлому году), моряки ветеранов-тральщиков устало шутили:
– Сопротивление со стороны «неприятеля» было минимальным.
В йеменский Аден заглянули накоротке и только лишь для того, чтобы два Ми-14БТ освободили палубу «Москвы», перебазировавшись на сухопутный аэродром, заодно сопроводив до места назначения конвойный сухогруз.
Далее курсовая линия пролегала практически строго на восток, пересекая Аденский залив – к острову Сокотра. После его достижения в Главный штаб ВМФ уйдёт шифрограмма: «Прибыли в контрольную точку с опережением на сутки».
Ответная «квитанция» предписывала «ждать»…
На якорной стоянке у Сокотры корабли согласно походному расписанию начали принимать мазут и питьевую воду от СМТ «Иман»[69].
Дальневосточники
Форсирование своих «узких мест» – Сингапурского и Малаккского проливов группой «Минск» датировалось несколькими сутками ранее.
По мере выхода на «большую воду», сохраняя консолидированный строй, АПУГ отклонилась от оживлённых судоходных маршрутов, забирая немного к северу. А после захода солнца вовсе повернули на «норд», углубляясь в Андаманское море.
Решение исходило от контр-адмирала Паромова, на основании его собственной трактовки директивы Генштаба «избегать пристального внимания сил НАТО», и было спровоцировано поступившими сведениями от космической разведки, зафиксировавшей наличие условного противника по маршруту следования эскадры.
Орбитальный мониторинг имеет свои специфические ограничения, куда входит наклон орбиты, цикличность прохождения спутников-шпионов, дискретность и запаздывание передачи «писем» на Землю… на какое-то время американская АУГ выпала из внимания, затем была обнаружена вновь.
Шифровка из штаба сообщала: «Авианосная группа флота США (согласно имеющейся информации TG-60) находится всего в четырёхстах милях к западу от Индонезии».
В данных присутствовал анализ скорости и курса… весьма относительный, но Паромов принял это встречное выдвижение американцев на свой счёт.
Вторым обоснованием «уклонения в сторону» было время – невзирая на все паузы в Камрани и неторопливое движение по Южно-Китайскому морю, его у группы «Минск» было ещё более чем достаточно.
Поучительно, но здесь проявилась системная некорректность постановки задач.
Общей концепции плана контр-адмирал не знал, довольствуясь поэтапным получением исполнительных предписаний. Главная цель операции покуда скрывалась в секретном пакете, что покоился в сейфе флагманской каюты. Распечатать его следовало в установленное время по прибытию в точку дислокации.
Манёвром ухода с предсказуемого маршрута (пусть на некоторое время и выпав из поля зрения американцев) безупречность развёртывания была скомпрометирована, что привело к совершенно необязательным «телодвижениям» двух эскадр – неугодным, как оказалось, и для американских моряков (на подвернувшейся АУГ), так и тем более для наших.
* * *
Утром в небе над районом «к западу от Индонезии» лениво кружил разведывательный самолёт «Локхид» Р-3В «Орион» из состава 11-го эскадрона австралийских ВВС, с целью «вскрыть» местонахождение прошедших недавно Малаккским проливом кораблей СССР.
Операторы вели разведку в секторе 210° – 330°… и не находили.
Подёрнутое покровом облаков небо самолёт бороздил избирательно, выхватывая РЛС надводные цели – снижался ниже кромки, чтобы убедиться, что это какой-нибудь обычный сухогруз на оживлённом судоходном трафике.
Однако спустя три часа нужную информацию открытым текстом в эфире «слил» доброхот из гражданских – рудовоз под южнокорейским флагом сообщал об «увиденном» советском военном корабле в районе Никобарских островов.
Австралийцы приказом «вышестоящих» на полном газу порысачили по наводке…
И в точке озвученных координат русских уже не было (к тому времени, перехватив открытую передачу «южного корейца», контр-адмирал Паромов вывел АПУГ проливом Сомбреро в Бенгальский залив).
«Орион», поплутав на поисково-крейсерской скорости и не обнаружив искомое, на удивление, а на самом деле «из общих соображений ввиду логичности направления поиска», уже через полтора часа висел над советским ордером, радостно ведя радиотрансляцию далёкому адресату, выдавая нечто похожее: «…эскадра комми медленно двигается Бенгальским заливом, выдерживая западные румбы, находясь приблизительно в шестистах милях к востоку от острова Цейлон (Шри-Ланка)».
В штабе на Гавайях вновь особого повода для беспокойства не углядели. В конце концов, русские предварительно объявили, что усиливают свою группировку в зоне Персидского залива – всё вписывается…
Офицеры оперативной смены лишь высказывали разные версии относительно той необоснованной, на их взгляд, курсовой загогулины, что предпринял контрадмирал Паромов.
Командующий Тихоокеанским флотом США адмирал Джеймс Лайонс в подозрительности хмурил брови… У него забот и без того хватало: учения «Тим-Спирит-85» у Южной Кореи, встречные манёвры 10-й Оперативной эскадры русских близ Гуама, а тут ещё эта оказия…
Немного подумав, командующий принял лежащее на поверхности решение, приказав:
– Направьте туда Task Group 60. Они как раз там недалеко.
– Сэр… – попытался вежливо напомнить адъютант.
– Я помню, – оборвал адмирал, – однако «Мидуэй» связан «красными» у Гуама и скоро перейти в Индийский океан не может, – и добавил вкрадчиво, почти по-отечески: – Понятия «любой ценой» для наших ребят, конечно, не существует… во всяком случае со времён Второй мировой. И уж тем более в мирное время. Ко всему прочему, я полагаю, что адмирал Паромов просто дурака валяет, забредя в Бенгальский залив. Но присмотреть за ним мы обязаны.
* * *
Обстановка в Ближневосточном регионе и в Северной Африке на апрель 1985 года сохранялась напряжённой.
В Средиземном море Соединённые Штаты оперировали сразу двумя авианосными группами – оказывая давление на Ливию, на Ливан… вынужденно оглядываясь на постоянное присутствие кораблей 5-й ОпЭск ВМФ СССР.
В свою очередь ирано-иракская война, непрекращающиеся атаки на танкеры требовали держать в зоне конфликта ещё одну АУГ – стращать Тегеран… и опять же – на всякий случай контролировать перемещения русских по ту сторону Суэца.
Стремясь обезопасить свои корабли и гражданские суда, находящиеся в заливе, США произвольно установили в этом районе ограничения на свободу плавания в открытом море и полетов самолетов в воздушном пространстве над ним, с угрозой применения силы.
TG-60 (тактическая группа), активно действуя в зоне Оманского и Персидского заливов, где ситуация была нестабильной и непредсказуемой, испытывала постоянную нагрузку, что в общем привело к превышению действительного расхода материальных средств над расчётными.
Даже с иракцами (а с Саддамом американцы вполне ладили) по недоразумению происходили периодические инциденты[70].
Корабли авианосной группы находились в море уже семь с половиной месяцев, перевалив за обычные для ВМФ США сроки[71].
Принятая на флоте США ещё со времён Второй мировой войны система ротации экипажей, в целях снятия психологической усталости, соблюдалась практически неукоснительно.
Помимо этого, в случае с TG-60, то, что называют автономностью кораблей, подходило к концу: топливо, питьевая вода… банально – продукты питания (сколько проедает 60000-тонный авианосец с более чем пятитысячной командой, столько не потребляет всё его эскортное охранение).
Но на самом деле проблемой являлась не еда… смешно сказать – кончилась туалетная бумага.
Собственно, эту злосчастную «папиру для подтирания» можно было перебросить авиатранспортом, скинув на парашютах в пределах ордера, а то и вовсе прямо на палубу авианосца. Однако, при всех прочих допущениях, это всё же не решало других недостающих элементов снабжения.
В штабе же картину с подобной эпической доставкой (по воздуху или иными средствами), как и вообще всю «бумажную историю», представили не без здорового скепсиса.
– Пронюхают… – адмирал Лайонс состроил брезгливую гримасу, – чёрт, даже от этого слова уже несёт. Короче! Пронюхают наши газетчики, падкие в своём сарказме на подобные проколы, не отмоемся – будут поминать ещё лет сто, как наш доблестный флот запачкал штаны[72].
* * *
Тактическая группа TG-60 – это та самая АУГ, которую высмотрела с орбиты советская разведка… авианосец USS «Saratoga» CV-60 в окружении стандартного ордера, которому «добрый папочка» адмирал Лайонс разрешил вернуться «домой» – на Тихий океан к месту базирования.
Приняв новую вводную штаба, на «Саратоге», конечно, «очень обрадовались»…
Не дойдя 250 миль до Малаккского пролива, АУГ увеличила скорость, сменив курс с оста на норд-вест.
Снимки показывали загнутые кильватерные линии – будучи в походном (компактном) порядке, авианосная группа совершила разворот «все вдруг!».
А вскоре «Саратога» выпустил свои самолёты.
* * *
Вся мало-мальски значимая информация неизменно стекалась и в Пентагон – на рассмотрение в Комитет начальников штабов. Только здесь отдельные кораблики по тактическим картам Индийского океана и Средиземного моря не двигали, здесь масштабировались сразу полушариями.
На советские оперативные группы и соединения флота американцы смотрели предвзято, ориентируясь, прежде всего, на себя: «равно, как и наши ВМС – вокруг авианосцев, русские формируют свои эскадры вокруг тяжёлых авинесущих крейсеров, у которых под палубой скрываются ещё и тяжёлые противокорабельные ракеты!»
Но ведь не только у авианесущих! Печальной памяти события «крейсера-пирата» (засекреченные события!) даже спустя три года после применения монструозных «Гранитов»[73] оставались предметом разбора и обсуждений.
От информаторов ЦРУ стало известно, что второй корабль серии «Kirov»-class – battlecruiser «Фрунзе» – якобы готовится к межфлотскому переходу, то ли на Средиземное море, то ли на Тихий океан, с проведением особых миссий в Персидском заливе (впрочем, кто бы до конца доверял данным разведки)[74].
Вообще, надо заметить, что после успешного «выступления» тяжёлого крейсера «Пётр Великий» в 1982 году, где-то в недрах Пентагона зрели и периодически всплывали (больше похожие на осенне-весенние рецидивы) предложения-прожекты по разработке собственных сверхзвуковых противокорабельных ракет (ПКР), как и специальных носителей-кораблей для них, тут же наталкиваясь на ярых противников ухода от общенатовской концепции, как и всей доктрины.
Измученные спорами и нерешёнными дилеммами, адмиралы «Юс Нэви», всё больше поглядывали в сторону своих законсервированных линкоров типа «Айова» – весьма дорогого удовольствия на содержании.
Как бы там ни было, при всех обстоятельствах, восьмидесятые годы для этих бронированных гигантов ознаменовались рядом модернизаций, предполагая в том числе размещение ПУ[75] под «Гарпун» и «Томагавк»[76].
