Александр Полищук
Разгромить Манштейна. Изюм-Барвенковская операция
Таким образом, и Юго-Западный (в рамках Изюм-Барвенковской операции) и Южный (в рамках Миусской операции) фронты имели стратегическую задачу по разгрому 1-й танковой и 6-й полевой армий вермахта и освобождению Донбасса – эти цели, в отличие от простого отражения удара немецких войск под Курском, были глобальнее и могли привести к коллапсу всего Восточного фронта для немцев.
Именно поэтому автор считает необоснованным бытующее в российской историографии мнение о событиях июля 1943 года, которое в своей работе «Прорыв «Миусфронта» июль-август 1943 года» озвучил российский историк Алексей Исаев: «Теперь стратегической задачей советских войск на второстепенных участках стало оттягивание на себя резервов противника и проведение под шумок большого сражения локальных наступательных операций».
Данная позиция российских историков также опровергается и численностью советских войск, которым предстояло действовать на Донбасском направлении (см. таблицу 1).
Таблица 1. Количество дивизий и корпусов в составе советских фронтов на 1 июля 1943 года
Общим резервом под Курском был Степной военный округ, имевший 27 стрелковых дивизий, 4 танковых и 4 механизированных корпуса. Эти резервы могли быть введены на любом участке. Но ситуация в июле 1943 года сложилась так, что большая часть армий Степного округа ушли в помощь Воронежскому фронту. В то же время многие имевшиеся на тот в резерве Ставки ВГК армии направили на центральное направление: 11-ю – на Брянский фронт, 68-ю и 3-ю резервную (стала 21-й) – на Западный фронт, 3-я гв. ТА – на Центральный фронт. Таким образом, Юго-Западный и Южный фронты в преддверии порученной им задачи по освобождению Донбасса были многочисленны и кроме того, в любой момент могли быть усилены резервами Ставки ВГК.
Многие читатели могут возразить, указав на то, что большая часть танковых соединений была сосредоточена именно в частях Воронежского фронта и стоящего за ним Степного военного округа – на 1 июля 1943 года в них имелось 13 танковых и механизированных корпусов. Но в этом и была суть замысла Ставки ВГК и ГШ РККА – навязать противнику в полосе Воронежского фронта танковые бои, оттянув на войска генерала Н. Ф. Ватутина все танковые дивизии немцев, чтобы на других участках южного крыла советско-германского фронта советским частям бронетанковые соединения вермахта и СС не противостояли. О том, что именно танковые дивизии немцев играли «первую скрипку» во всех стратегически важных событиях советско-германском фронте, напрямую указывает генерал-фельдмаршал Э. Манштейн:
«Нельзя было бы также успешно руководить этой зимней кампанией, если бы не наши танковые дивизии, которые сражались с невероятной маневренностью, нанося удары сегодня здесь, а завтра там, и тем самым умножали эффект своих действий.
…Гитлер всегда в принципе был за упорное удержание захваченного, в то время как мы видели средство к достижению победы в маневренном ведении операций, так как в этом отношении противник уступал нашему командованию и нашим войскам.
…С другой стороны – точка зрения военных руководителей, которые по своему воспитанию и военному образованию твердо придерживались мнения, что ведение войны есть искусство, существенные элементы которого составляют ясная оценка обстановки и смелость решения; успех которого следует искать только в маневренном ведении боевых действий, так как лишь при этом условии может быть полностью реализовано превосходство немецкого командования и войск.
…Кроме нанесенных нами противнику больших потерь убитыми, мы должны были бы захватить также и большое количество пленных, но это было возможно только при маневренном характере боевых действий».
В этих нескольких мемуарных строках немецкого генерал-фельдмаршала видна вся суть немецкого подхода к танковой войне на Восточном фронте. Быстрые маневры немецких танковых дивизий и их удары в разных местах можно было парировать только такими же оперативными действиями равных по силе и мобильности советских танковых и механизированных соединений.
Итак, что мы имеем – Ставка ВГК и Генеральный Штаб РККА летнее наступление немцев под Курском разделяли на два театра военных действий. В полосе немецкой группы армий «Центр» решались:
во-первых, «Московская» задача по снятию угрозы наступления немцев на Москву путем отражения удара группировки генерал-полковника Вальтера Моделя;
во-вторых, нанесение поражения, как тогда считалось «самой сильной группировке немцев» на советско-германском фронте в районе Курской дуги;
в-третьих, после разгрома немцев под Орлом успешное предполагалось наступление на Смоленск и выход к Днепру, с дальнейшим прицелом на Витебск.
По всей видимости, отвечал за организацию всего этого мероприятия маршал Георгий Жуков. Выбор вполне очевидный, так как именно Жуков весь 1942 год руководил советскими войсками, действовавшими против группы армий «Центр» и лучше других знал этот театр военных действий.
В свою очередь, вторым успешным представителем Ставки ВГК, особенно после Сталинградской операции, считался маршал Александр Василевский. Ему на южном направлении предстояло решить очень непростую задачу – отразить немецкое наступление и освободить Донбасс.
Глава 2. Секретность и разведка
В этой главе необходимо рассмотреть такой немаловажный аспект, как отсутствие документов о проведении стратегической наступательной операции в июле 1943 года по освобождению Донбасса. Российские историки считают, что скорее всего директива Ставки ВГК все-таки была, так как ни одно глобальное наступление не обходилось без соответствующего распорядительного документа Ставки ВГК. Возможно, директива просто еще не обнаружена в архивах, учитывая что оба фронта и Юго-Западный, и Южный, свои наступательные операции 17 июля 1943 года все же начали.
По мнению автора, причина возможного отсутствия директивы и иных документов по проведению операции по освобождению Донбасса, кроется в режиме максимальной секретности в отношении данного запланированного события. Для того, чтобы это понять, необходимо вернуться на полгода назад, в зиму 1942–1943 года.
21 декабря 1942 года случился очень неприятный эпизод. В районе хутора Коньково, двигаясь из расположения 1-го гвардейского механизированного корпуса, случайно заехала на территорию противника штабная колонна, в которой были начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Стельмах Григорий Давыдович и начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор Крупенников Иван Павлович со всеми штабными документами. Колонна была разгромлена, не многие вырвались из боя, погибли Стельмах и сын генерала Крупенникова – лейтенант Юрий Крупенников (был адъютантом у своего отца в штабе армии), а вот сам начальник штаба 3 гв. А попал в плен. Естественно тот факт, что И. П. Крупенников попал в плен, наталкивало ГШ РККА и Ставку ВГК на нехорошие мысли и заставляло «включить» режим максимальной секретности.
Дело в том, что Д. Д. Лелюшенко был командующим 3 гв. А и начальником штаба у него был И. П. Крупенников. А летом 1943 года по плану Ставки ВГК генерал Д. Д. Лелюшенко должен был наносить важный отвлекающий удар в районе «Привольненского» плацдарма, чтобы разгромить Лисичанскую группировку противника. Генерал В. И. Кузнецов был командующим 63-й армии, и начальником штаба у него также был И. П. Крупенников (до его назначения в 3 гв. А), а летом 1943 года В. И. Кузнецов возглавлял 1 гв. А, которая наносила в операции один из главных ударов с «Изюмского» плацдарма.
О том, что Крупенников жив-здоров и в плену, было известно уже в марте 1943 года – в документе корректно указано, что это «установлено дополнительными документальными данными». Генерал Иван Крупенников после войны был расстрелян за добровольную сдачу в плен. Следствием установлено, что он «…в начале 1943 года, находясь в Летценском лагере военнопленных, по собственной инициативе, поступил на службу в качестве преподавателя на созданные немцами курсы офицерского состава и пропагандистов так называемый «Русской Освободительной армии»».
Все эти события наталкивали на тревожные мысли, которым нельзя было дать рационального объяснения, по крайней мере в то время. Поэтому Генеральный Штаб РККА и Ставка ВГК, понимая, что несмотря на все странности и неудачи война все же продолжается, для безопасности максимально засекретили все подготовительные мероприятия по предстоящей наступательной операции.
Как упоминают в своих документах штабы дивизий, участвовавших в наступлении, а также это прямо указано, например, в документах 29-го гвардейского стрелкового корпуса, никто не отдавал и не оформлял письменных приказов, все было построено на устных распоряжениях командиров корпусов и штабов армий и фронта.
Вальтер Неринг – командир 24-го танкового корпуса
Одним из успешных факторов операции должна была стать качественная работа разведывательных органов фронтов и армий – они должны были все знать об оперативных резервах противника и их перемещении. В данном случае речь идет о немецком 24-м танковом корпусе, фактор присутствия или отсутствия которого в полосе советской наступающей группировки Юго-Западного фронта играл огромное значение для успеха будущей операции.
Разведкой руководили опытнейшие люди. С декабря 1942 года начальником разведки Юго-Западного фронта был полковник Рогов Александр Семенович – офицер с богатейшим опытом практической работы в армейской и фронтовой разведке, о чем говорят выдержки из наградных листов на него:
«Участник двух успешно проведенных операций в районе Среднего Дона… Обеспечил командованию полное знание противника, его обороны, боевого состава и боеспособности в обеих операциях, что дало возможность правильно принять решение. В период боев и хода операций обеспечил получение данных о противнике, вскрывающих намерения противника, что дало возможность лучше и больше громить противника» (из наградного листа на орден Красной Звезды, 17.01.1943 года).
«Хорошо организовал и провел работу по изучению войск противника, его состояния и безошибочно и своевременно давал выводы, как перед самой операцией Юго-Западного фронта, с июля по сентябрь 1943 г., так и в ее ходе. Умело использовал и применил все виды разведки и четко руководил разведывательным отделом штаба фронта и следил за выполнением задач по разведке нижестоящих штабов» (из наградного листа на орден Красного Знамени, 21.09.1943 года).
«Генерал-майор т. Рогов при подготовке и проведении операции по разгрому 6-й армии немцев своей неутомимой работой своевременно и с достаточной полнотой вскрывал силы и состав противника, действующего перед фронтом, а также его перегруппировки и намерения» (из наградного листа на орден Суворова II степени 08.03.1944 года).
То, что это не пустые слова говорит тот факт, что после войны он сделал блестящую профессиональную карьеру, занимая следующие посты:
заместитель начальника ГРУ ГШ ВС СССР (31.08.1950–6.05 1953 гг.);
помощник начальника ГРУ ГШ ВС СССР (6.05–5.11.1953 г.);
резидент ГРУ в Лондоне (5.11.1953–9.04.1958 г.), действовал под прикрытием должности военного атташе при Посольстве СССР в Великобритании;
1-й заместитель начальника ГРУ ГШ ВС СССР – начальник стратегической разведки (23.04.1958–17 01 1963 гг.).
и.о. начальника ГРУ – заместителя начальника ГШ ВС СССР по разведке (17.01. – 7.03.1963 г.).
К сожалению, Александр Семенович был снят с должности и понижен в звании в связи с делом предателя Олега Пеньковского. В прочем это уже совсем другая история.
Начальником разведки 3-й гвардейской армии был полковник Гудков Константин Павлович, который имел богатый опыт службы именно в войсковой разведке. С декабря 1942 года гвардии подполковник К. П. Гудков был выдвинут на должность начальника разведывательного отдела штаба 3-й гвардейской армии. Он особо отличился в боях за Донбасс, на Дону, в боях по ликвидации Никопольского плацдарма на левом берегу Днепра, где показал себя смелым офицером-разведчиком. В наградных документах отмечается его способность предоставлять точные данные, как о группировке противника, так и о его намерениях. К сожалению, полковник К. П. Губков погиб в бою 1 июля 1944 года.
Полковник Герман Михаил Захарьевич возглавлял разведотдел 8-й гвардейской армии с февраля 1943 года. 27 сентября 1943 года, по итогам боев за Донбасс, командующий 8-й гвардейской армии генерал-лейтенант В. И. Чуйков, представляя Германа к награждению орденом Кутузова II-й степени отмечал, что «разведывательное дело знает в совершенстве. Много работает в нижестоящих штабах. Очень внимательно изучает и следит за группировкой противника. Пользуется большим авторитетом и уважением. Вдумчивый, серьезный штабной командир. Хорошо организовал разведку противника мелкими разведывательными группами». 16 декабря 1943 года при выполнении очередного задания в войсках, машина на которой следовал гвардии полковник М. З. Герман оказалась на территории противника, и он попал в плен. После освобождения в 1945 году бывший начальник разведки 8-й гвардейской армии и бывший гвардии полковник М. З. Герман находился на государственной проверке. Как следует из архивных документов, только в феврале 1954 года в Главном управлении кадров был подготовлен приказ об отмене прежнего приказа от 1944 года и восстановлении его в рядах Советской Армии.
Иоахим Хессе – начальник штаба 24-го танкового корпуса
С начала 1943 года начальником разведотдела штаба 1 гв. А стал полковник Чеченцев Андрей Егорович. Согласно наградных документов, Чеченцев «своевременно «вскрывал» группировку противника, действующую перед фронтом армии – давал правильную и безошибочную оценку противнику и его намерения».
Как видим, разведывательные органы Юго-Западного фронта возглавлялись достаточно компетентными руководителями, которые качественно выполняли основную задачу по установлению, перемещению, наличию и планам использования немецких танковых частей в полосе фронта.
Основная идея наступления в полосе Юго-Западного фронта на первом этапе операции заключалась в том, чтобы, при минимальном танковом противодействии со стороны противника, силами 23-го танкового и 1-го гвардейского механизированного корпусов прорваться в глубину немецкой обороны. В полосе Южного фронта аналогичные задачи имели 2-й и 4-й гвардейские механизированные корпуса. На втором этапе операции оба фронта должны были соединиться, и совместными усилиями разгромить Донбасскую группировку немцев.
Учитывая роль танковых подразделений в предстоящих боях, рассматривать Изюм-Барвенковскую операцию мы будем в основном через призму применения в ней танковых и механизированных соединений обеих сторон.
Сложность исполнения задуманного
Теперь опять немного вернемся к основному тезису автора о том, что главной проблемой предстоящего советского наступления в Донбассе было то, что Воронежский фронт генерала Николая Ватутина доложен был не только отразить немецкий удар, но еще и заставить немцев максимально использовать все возможные танковые резервы в боях против своих войск. Использовать так, чтобы танкистов Юго-Западного и Южного фронтов в предстоящей операции (дата начала которой – 17 июля) некому было остановить.
Согласно известным данным, на юге немцы оперировали 3-м, 24-м, 40-м, 48-м, 57-м танковыми корпусами и вновь прибывшим зимой-весной 1943 года 2-м танковым корпусом СС. Из них в наступлении на Курск участвовали 3-й, 48-й и 2-й танковый корпус СС (всего девять дивизий). 40-й и 57-й танковые корпуса имели сугубо оборонительные задачи и состояли из пехотных дивизий, оборонявшихся по правому берегу реки Северский Донец. А вот интересующий нас 24-й танковый корпус находился в резерве 1-й танковой армии и именно на него «имел большие виды» Э. Манштейн (об этом он пишет в своих мемуарах) и его не давал перебрасывать на другой участок, опасаясь за Донбасс, сам Адольф Гитлер.
24-й корпус объединял две дивизии – 23-ю танковую дивизию и панцергренадерскую дивизию СС «Викинг». Кроме того, 14 июля в состав корпуса включили и 17-ю танковую дивизию. Обратимся к немецким документам и посмотрим на передвижения этого корпуса.
9 июля 1943 года в 14:20 штаб 1-й танковой армии получил приказ группы армий «Юг» о переброске корпуса в район Харькова. Видимо, чуть позже штаб группы армий «Юг» решил использовать 24-й танковый корпус в полосе армейской группы «Кемпф» и уже штаб этой группы информирует штаб корпуса, что для дивизии СС «Викинг» предусмотрено место сбора северо-восточнее, а для 23-й танковой юго-западнее Харькова. Переброска 17-й танковой дивизии не предусматривалась. По этому поводу в документах имеется оговорка:
«Штаб группы армий «Юг» требует от штаба 1-й танковой армии оценки положения в полосе 1-й танковой армии, так как у группы армий «Юг» и у ОКХ имеются существенные разногласия по вопросу использования 24-го танкового корпуса. Штаб группы армий «Юг» хочет использовать 24-й танковый корпус в наступлении, а ОКХ считает, что он должен остаться в полосе 1-й танковой армии и защищать Донбасс».
11 июля 1943 года штаб 1-й танковой армии доложил, что наземным наблюдением установлена концентрация советских войск в районе Изюма. Передислокация советской пехоты дает основания предполагать, что советское командование обнаружило передвижение 24-го танкового корпуса. Вот как события с 12 по 13 июля описывает командующий группы армий «Юг» генерал-фельдмаршал Э. Манштейн:
«К 13 июля противник потерял на фронте «Цитадель» уже 24 000 пленными, 1800 танков, 267 орудий и 1080 противотанковых орудий.
Сражение достигло своей высшей точки! Скоро должно было решиться – победа или поражение. 12 июля командованию группы, правда, стало известно, что 9-я армия вынуждена была приостановить наступление и что противник перешел в наступление против 2-й танковой армии. Но командование нашей группы твердо решило не приостанавливать преждевременно сражения, может быть, перед окончательной победой. У нас еще был 24-й тк с 17-й тд (на самом деле 23-я танковая дивизия. – Прим. автора) и дивизией СС «Викинг», которые мы могли бы бросить в бой как наш козырь.
Из-за этого корпуса командование группы боролось с Гитлером с самого начала наступления или, вернее, с начала его подготовки. Я напомню, что мы всегда держались той точки зрения, что если вообще проводить операцию «Цитадель», то необходимо сделать все для достижения успеха этого предприятия, даже сильно рискуя в районе Донбасса. По этим соображениям, командование группы оставило, как я уже упоминал, на Миусском и Донецком фронтах в качестве резервов только две дивизии (23-я танковая дивизия (на самом деле 17-я танковая дивизия. – Прим. автора) и 16-я моторизованная дивизия), предусмотрев использование 24-го тк – сначала в качестве резерва групп – в операции «Цитадель». Но для этого нам потребовалось несколько раз докладывать ОКХ, пока Гитлер, боявшийся всякого риска в Донбассе, дал согласие на то, чтобы расположить корпус за линией фронта «Цитадель». Корпус, однако, постоянно находился в боевой готовности западнее Харькова, хотя и в качестве резерва ОКХ, для чего он был выведен из непосредственного подчинения группы.
Такова была обстановка, когда генерал-фельдмаршал фон Клюге и я были вызваны 13 июля в ставку фюрера.
…Напротив, я заявил, что – если говорить о группе «Юг» – сражение вошло в решающую стадию. После успешного отражения атак противника, бросившего в последние дни в бой почти все свои оперативные резервы, победа уже близка. Остановить сейчас битву, вероятно, означало бы упустить победу! Если9-яармия будет хотя бы только сковывать противостоящие ей силы противника и, может быть, потом возобновит наступление, то мы попытаемся окончательно разбить силами наших армий действующие против нас и уже сильно потрепанные части противника. Затем группа – как мы уже докладывали 12 июля ОКХ – вновь будет наступать на север, перейдет Псел восточнее Обояни двумя танковыми корпусами и потом, повернув на запад, заставит силы противника, находящиеся в западной части Курской дуги, принять бой с перевернутым фронтом. Чтобы эффективно обеспечить с севера и востока эту операцию, группа «Кемпфа» должна теперь немедленно получить 24-й тк. Естественно, что сил группы хватит только на то, чтобы продолжать наступление до района южнее Курска. Если же – и после преодоления кризиса на Орловской дуге – 9-я армия не сможет возобновить наступление, мы попытаемся, по меньшей мере, разбить действующие сейчас против нас силы противника так, чтобы мы могли легко вздохнуть. В противном случае, если разбить противника лишь наполовину, немедленно возникнет кризис не только в Донбассе, но и на фронте «Цитадель».
Так как генерал-фельдмаршал фон Клюге считал исключенным возобновление наступления 9-й армии и, более того, считал необходимым вернуть ее на исходные позиции, Гитлер решил, одновременно учитывая необходимость снятия сил для переброски их в район Средиземного моря, остановить осуществление операции «Цитадель». 24-й тк в связи с угрозой вражеского наступления на Донецком фронте был подчинен группе, однако, не для свободного его использования».
14 июля 1943 года, в полдень, группа армий «Юг» сообщила, что по приказу ОКХ в состав 1-й танковой армии обратно передается командование 24-го танкового корпуса с 23-й танковой дивизией, прибывающее в ночь с 14 на 15 июля. Использование подвижных соединений было допустимо только по согласованию со штабом группы армий «Юг». Дивизия СС «Викинг» пока оставалась в распоряжении штаба группы армий «Юг».
Эберхард фон Макензен – командующий 1-й танковой армией
В 16:15 поступил уточняющий приказ о передаче в состав 1-й танковой армии 24-го танкового корпуса вместе с 23-й дивизией, и с включением в него 17-й танковой дивизии. 23-я танковая дивизия к 16 июля должна выйти в район Архангельская – Ново-Николаевка – Лозовский в населенные пункты Берека – Доброполь – Рождественское – Червонный Шпиль.
В 19:20 штаб 1-й танковой армии издает свой приказ – на основании указания ОКН 24-й танковый корпус вместе с 23-й танковой дивизией возвращается с 16 июля в состав 1-й танковой армии.
15 июля 1943 года вечером группа армий «Юг» приказала дивизии СС «Викинг» незамедлительно перебраться в район населенных пунктов Алексеевка – Мерефа – Берека.
16 июля 24-му танковому корпусу был назначен новый район сосредоточения для 23-й танковой дивизии: населенные пункты Артемовск – Никитовка – Покровское – Швертловка.
На основании приказа группы армий «Юг» в 15:20 дивизия СС «Викинг» была подчинена 24-му танковому корпусу. Она переводилась в прежний район, где ранее дислоцировалась 17-я танковая дивизия. Все перемещения дивизий 24-го танкового корпуса осуществлялись только ночью.
В 18:00 штаб 1-й танковой армии издает свой приказ по 1-й танковой армии – дивизия СС «Викинг» подчиняется 24-му танковому корпусу.
Таким образом, если бы у Э. Манштейна все получилось, и он бы бросил 24-й танковый корпус в бой в полосе армейской группы «Кемпф», то на момент советского наступления 17 июля 1943 года под Изюмом нашим войскам противостояла бы только 17-я танковая дивизия, которая имела всего один танковый батальон и занимала широкую линию фронта. В свою очередь, ударная группа Юго-Западного фронта включала в себя мощные и хорошо укомплектованные 23-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса. А на реке Миус войскам Южного фронта противостояла бы только одна 16-я панцергренадерская дивизия, также имевшая лишь один танковый батальон, при этом ударная группа Южного фронта включала в себя полнокровные 2-й гвардейский и 4-й гвардейский механизированные корпуса.
Больше подвижных резервов в полосе 1-й танковой и 6-й полевой армий просто не было – освобождение Донбасса и разгром двух немецких армий в этой ситуации становились очень вероятным.
В реальности же оба наших удара были остановлены именно вернувшимися дивизиями 24-го танкового корпуса. Под Изюмом панцергренадерская дивизия СС «Викинг» остановила 23-й танковый корпус, а собранная в один кулак 17-я танковая сорвала планы 1-го гвардейского механизированного корпуса.
На Южном фронте 2-й гвардейский механизированный корпус был сначала задержан 16-й панцергренадерской дивизией, а вскоре ей на помощь прибыла и 23-я танковая. Обе дивизии объединил штаб 24-го танкового корпуса, также переброшенный на реку Миус.
Как развивались события в Миусской операции мы, в рамках настоящей книги, рассматривать не будем, так как уже давно существует работа А. В. Исаева, и любой желающий может с ней ознакомиться.
В любом случае планы Ставки ВГК и советского Генерального Штаба освободить Донбасс и разгромить две немецкие армии в июле 1943 года были сорваны благодаря мнению А. Гитлера, не желавшего бросать в бой против войск Воронежского фронта дивизии 24-го танкового корпуса.
Кроме всего вышеизложенного был еще один фактор, негативно влияющий на выполнение задачи войсками Юго-Западного фронта – это сама природа. Неотъемлемой частью операции являлось форсирование реки Северский Донец. Природный ландшафт имел очень интересную конфигурация – занятый немцами западный берег возвышался на десятки метров над восточным берегом, на котором находились советские части. Сам по себе западный берег и местность за ним имеет большое количество балок, оврагов и высот, что сводило к минимуму возможность просматривать хоть на какое-нибудь расстояние глубину обороны противника, делало малоэффективным артподготовку и огонь орудий прямой наводкой: многие огневые точки немцев находились на обратных скатах высот. А резервы противника перед контратаками накапливались в балках и оврагах, и в момент контрудара не испытывали на себе длительного артиллерийского воздействия. Не могли в этой ситуации оказать помощь и танки, так как форсировав реку они оказывались на незнакомом берегу и либо бросались вперед без разведки, попадая под губительный огонь немецких противотанковых орудий, либо вынуждены были вести разведку самостоятельно, в результате чего утрачивался элемент внезапности.