Александр Полищук
Разгромить Манштейна. Изюм-Барвенковская операция
Рассуждения
Теперь касательно позиции автора книги и его несогласия с тем, что удары на реке Миус и под Изюмом – это всего лишь частные операции, которые должны были оттянуть на себя резервы противника из-под Курска.
Во-первых, один из основных аргументов автора это наступления – 17 июля 1943 года. Если вы планируете помочь, как, например, генералы Маркиан Попов и Василий Соколовский помогали генералу Константину Рокоссовскому на северном фасе Курской дуги, то вы не будете ждать почти две недели, пока ваш товарищ истекает кровью, а ударите намного раньше по наступающим войскам противника – как это было под Орлом 12 июля 1943 года. Так же было всю осень 1942 года, когда фронт генерала Рокоссовского атаковал северный фланг 6-й армии генерала Ф. Паулюса, чтобы облегчить положение в Сталинграде и оттянуть на себя резервы, которые немцы могли бросить на штурм города.
В данном случае, ничего подобного не было – мало того, что наступление началось 17 июля (то есть почти через две недели с начала немецкой операции «Цитадель») так еще и удар был нанесен совсем в другом месте. То есть правый фланг Э. Манштейна от этого наступления никак не пострадал, в отличие от ситуации под Орлом, где левый фланг 9-й армии В. Моделя, оказался реально под угрозой, и он был вынужден прервать наступление.
Во-вторых, если считать, что Воронежский фронт не только останавливал удар Манштейна, но и доложен был оттянуть на себя все подвижные части противника на юге, в том числе и 24-й танковый корпус с Изюмского направления, то становится понятным, почему генерал Н. Ф. Ватутин постоянно вводит в бой танки, пытаясь создавать немцам кризисы на флангах их ударных группировок. Например, отмененный лично И. В. Сталиным 6 июля 1943 года удар 1-й танковой армии, предполагалось нанести именно по флангу 48-го танкового корпуса, а запланированное Ватутиным крупное наступление 11–12 июля предполагало ввод в бой больших масс танков для создания кризиса в боевых порядках противника, для нейтрализации которого Э. Манштейн должен был использовать танковые резервы. Однако, по ряду причин, у генерала Николая Ватутина получилось не все. О событиях на южном фасе Курской дуги все желающие могут почитать в книгах Валерия Замулина и Петра Букейханова, поэтому повторяться здесь смысла нет.
Вальтер Венк – начальник штаба 1-й танковой армией
Один знаковый момент того сражения – ввод в бой 12 июля 1943 года 5-й гв. ТА под Прохоровкой. Если вы планируете остановить немецкое наступление, то можно было двум армиям, генералов Алексея Жадова и Павла Ротмистрова, поставить задачу на жесткую оборону, которую измотанный недельными боями танковый корпус СС не смог бы прорвать. А вот если ваша цель создать кризис в полосе наступления противника и заставить его бросать в бой резервы для отражения удара, то вы пойдете в наступление при самых невыгодных условиях, рискуя потерять 200–300 танков – ради освобождения Донбасса и разгрома двух немецких армий.
Советское командование, не имея качественного перевеса над противником, в июле 1943 года решило попробовать реализовать план, содержащий немалую долю авантюризма. К сожалению, командная дисциплина на всех уровнях тогда еще хромала, и вместо того, чтобы четко выполнять приказы представителя Ставки ВГК маршала Александра Василевского и командующего Воронежским фронтом генерала Николая Ватутина, командующий 1-й ТА генерал М. Е. Катуков через И. В. Сталина отменил удар своей армии во фланг 48-го танкового корпуса. В результате этого немцы имели большую свободу для маневра, а перешедшие в наступление другие танковые корпуса понесли большие потери, не добившись успеха. Замысел июльской операции по освобождению Донбасса был с долей здорового авантюризма.
В советской историографии и мемуарной литературе не любили уделять внимание неудачным страницам Великой Отечественной войны. И если бы среди исполнителей замысла не было такого амбициозного человека как Чуйков Василий Иванович, то вопрос истинных причин и замыслов всех событий, произошедших в июле 1943 года под Изюмом и на реке Миус так и остался бы в тени оборонительных сражений Воронежского фронта и последующих боев в операции «Полководец Румянцев».
Со своей стороны, автор считает, что все бойцы и командиры Юго-Западного и Южного фронтов достойны именоваться участниками Курской битвы, и проводимые ими операции (Изюм-Барвенковская и Миусская) не были какими-то неудачными боями местного значения, а были подчинены великой цели освобождения земли Донбасса и общим грандиозным планам советского командования летом 1943 года.
Изюм-Барвенковская наступательная операция
Перейдем к непосредственному рассмотрению действий сторон в Изюм-Барвенковской наступательной операции. Основным противником войск Юго-Западного фронта была 1-я танковая армия, которой командовал генерал-полковник Эберхард фон Макензен (Eberhard von Mackensen) – опытный военный, успешно сражавшийся на южном фасе советско-германского фронта с лета 1941 года. Отличился он в мае 1942 года в сражении за Харьков, затем успешно действовал в боях за Кавказ в 1942/1943 годах и во втором Харьковском сражении зимой – весной 1943 года. Начальником штаба 1-й ТА был опытнейший генерал-майор Вальтер Венк (Walther Wenck). Оперативным отделом штаба армии руководил полковник Вольфганг Хаузер (Wolfgang Hauser).
В полосе 1-й ТА основной удар советские части нанесли в полосе 40-го танкового корпуса, отвлекающий – на фронте 30-го армейского корпуса. Левофланговый 57-й танковый корпус армии фактически оказался вне активных боевых действий, и здесь велись в основном, демонстративные действия с целью не допустить переброски его корпусных частей на атакованные участки. Учитывая вышеизложенное, рассмотрение основных событий в полосе 40-го танкового корпуса будет вестись начиная со второстепенных участков фронта 1-й ТА немцев.
Глава 3. Ситуация в полосе 57-го танкового корпуса
57-й танковый корпус в оборонительных боях июля 1943 года оказался «донором» как для ударной группировки, идущей на Курск (передал в состав армейской группы «Кемпф» 198-ю пехотную дивизию), так и для ведущего тяжелейшие оборонительные бои 40-го танкового корпуса.
Командир корпуса генерал танковых войск Фридрих Кирхнер (Friedrich Kirchner), опытный ветеран Восточного фронта. При нападении на СССР командовал 1-й танковой дивизией. Начальник штаба 57-го танкового корпуса полковник Хельмут Лэгелер (Hellmut Laegeler). Состав корпуса был следующим.
328-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Иоахима фон Трескова (Joachim von Tresckow), прибыла на Восточный фронт в июне 1943 года, до этого проходила переформирование во Франции. На 17 июля в ней было девять хорошо укомплектованных гренадерских батальонов (что давало около 3600 человек активных штыков), также она имела «сильный» саперный батальон и хорошую артиллерийскую поддержку: 9 легких и 3 тяжелых батареи, 47 противотанковых орудий (21 Pak 40 и 26 Pak 38).
В полосе 57 тк часть боевых действий велась в полосе 15-й пехотной дивизии, которая в феврале 1943 года вернулась на фронт. С 20 февраля по 30 апреля 1943 года соединение понесло огромные потери – 6267 человек (убито 1445, ранено 4623, пропало без вести 199), не считая 780 заболевших за это же время. Командование стремилось сохранить боеспособность дивизии, направляя в нее пополнения – только за апрель прибыло 3406 человек. На 10 июля 1943 года на довольствии в 15 пд состояло 13734 человек. На вооружении имелось 148 орудий различных орудий (см. таблицу 2).
Первоначально 15-ю пехотную дивизию поддерживали 13 штатных истребителей танков «Мардер», а также 30 штурмовых орудий StuG.III из состава 203-й дивизиона, однако, впоследствии весь дивизион побатарейно был переброшен в полосу 40-го танкового корпуса.
Кроме указанных двух дивизий, корпус имел следующие средства усиления: 121-е артиллерийское командование (ArKo 121), командир генерал-майор Вернер Кампфенкель (Werner Kampfhenkel), включавшее 100-мм пушки К 18 и 150-мм пушки K 39 из состава 1-й батареи 731-го тяжелого артиллерийского дивизиона и 210-мм мортиры 210-мм 3-го дивизиона 109-го артиллерийского полка. Кроме того, в полосу корпуса перебросили 736-й тяжелый артиллерийский дивизион (210-мм мортиры) и 934-й легкий артиллерийский дивизион (105-мм гаубицы).
Таблица 2. Артиллерийское вооружение 15-й пехотной дивизии на 17 июля 1943 года
Действия советских частей и подразделений
В ночь с 16 на 17 июля на левом фланге 15-й пехотной дивизии боевая группа 263-й стрелковой дивизии (1-я и 2-я стрелковые, пулеметная и минометная роты 1-го батальона, 6-я стрелковая рота 2-го и 7-я стрелковая рота и 3-го батальонов 995-го стрелкового полка) форсировала Северский Донец с задачей овладеть населенным пунктом Байрак и высотой 153,0. При форсировании 6-я рота была обнаружена и обстреляна противником, потеряла одного убитым и 12 раненными, и вернулась обратно. Остальные подразделения форсировали реку успешно, сосредоточились в лесном массиве и не были обнаружены противником.
17 июля командир 1-го батальона капитан Комиссаров Константин Александрович, по приказу командира полка подполковника Власенко Ивана Афанасьевича, готовил атаку, разминировал проходы, сосредотачивал роты и в 8:00 18 июля начал штурм высоты 153,0 и Байрака. Уже в 9:00 1-я рота капитана Полещука Вениамина Степановича взяла взводный опорный пункт и до 16:00 отразила пять контратак немцев, но, из-за сопротивления немцев и сильнейшего пулеметного и минометного огня, дальнейшего продвижения не имела. Наши потери 13 убито и 60 человек ранено. Потери немцев до 120 человек убито и ранено. Тем временем 7-я рота вышла к дороге нп Гусаровка – хутор Задонецкий.
19 июля в 9:00 в бой вступила 2-я рота, усиленная двумя взводами автоматчиков. К 14:00 она взяла 300 метров траншей, захватила два автомата и пулемет. В 16:00 вся боевая группа капитана Комиссарова К. А получила приказ командира дивизии атаки прекратить и удерживать захваченные рубежи. Захваченные в траншеях документы принадлежали погибшим солдатам 10-й роты 81-го гренадерского полка, которая сражалась на этом рубеже. В последствии этот рубеж был передан частям 228-й стрелковой дивизии.
По итогам этой демонстрации командир 995-го стрелкового полка Иван Власенко был от командования отстранен и переведен заместителем командира 137-го гвардейского стрелкового полка в 47 гв. сд, там он и проявил все свои воинские таланты и стал Героем Советского Союза. К сожалению, другой участник этих боев, капитан Вениамин Полещук, уже позже, в боях 1944, года был тяжело ранен и умер в госпитале.
17 июля началось генеральное наступление 1-й и 8-й гвардейских армий в полосе 40-го танкового корпуса. Так как 57-й танковый корпус атакован не был, из его состава в полосу 40-го танкового перебросили 203-й дивизион штурмовых орудий (без одной батареи) и 2-ю роту тяжелого истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона «В», что, в общем, составило 42 единицы тяжелого вооружения.
18 июля была изменена граница разграничения ответственности между 57-м и 40-м танковыми корпусами – 15-я пехотная дивизия расширила зону ответственности до района нп Волвенково, а 257-я пехотная дивизия ужалась до района юго-восточнее Протопоповки.
17 июля в полосу 15-й пехотной дивизии начало прибывать пополнение (одна рота), а 18 июля – полевой запасной батальон в составе штаба и двух рот.
19 июля подразделения 57-го танкового корпуса получили приказ взять на себя полосу обороны батальонов 257-й пехотной дивизии 40-го танкового корпуса. Так 2-й батальон 81-го гренадерского полка 15-й пехотной дивизии взял на себя полосу обороны 2-го батальона 477-го гренадерского полка 257-й пехотной дивизии.
Кроме того, в полосу 40-го танкового корпуса направили 935-й легкий артиллерийский дивизион, а в состав 24-го танкового корпуса – последнюю батарею штурмовых орудий StuG.III 203-го дивизиона. 19 июля в немецких донесениях появилась конкретика касательно демонстрационных действий советских частей, о которых было сказано выше – были установлены действия 2-го и 3-го батальонов 995-го стрелкового полка из состава 263-й стрелковой дивизии в полосе 15-й пехотной дивизии, которые там воевали с ночи 17 июля.
Кроме того, в состав 40-го танкового корпуса передано 20 противотанковых орудий, но это был уже предел: командир 57 тк докладывал штабу 1-й танковой армии о недопустимости дальнейшего ослабления противотанковой обороны.
20 июля 57-й танковый корпус начал формировать свой противотанковый резерв, собрав по возможности все ПТО в отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион «Menzel».
В этот же день с передовой линии был выведен 1-й батальон 549-го гренадерского полка 328-й пехотной дивизии, который направили в полосу 15-й пехотной дивизии в качестве корпусного резерва. Этот батальон получил усиление из состава дивизионного 328-го запасного полевого батальона: одна пехотная рота, взвод легких пехотных орудий (две пушки 75-мм), взвод тяжелых пехотных орудий (две пушки 150-мм) из состава 2-го эскадрона 328-го «Schnellen» батальона, а также взвод «противотанкистов» – четыре орудия Pak 38.
Озабоченное удержанием стыка между 57-м и 40-м танковыми корпусами, командование 1-й танковой армии приняло решение о формировании специальной боевой группы для удержания локтевой связи между корпусами. В результате этого решения в составе 15-й пехотной дивизии была собрана боевая группа «West» в составе 2-го батальона 81-го гренадерского полка, 1-го батальона 549-го гренадерского полка и 15-го истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона, со всеми средствами усиления. Командовал группой подполковник Боргеман (Borgeman), начальником штаба был капитан Пейлер (Peiler). Кроме того, днем в состав «West» включили 15-й разведывательный батальон. Для поддержки группы привлекалась артиллерия как 15-й (1-й дивизион 51-го артиллерийского полка – одна тяжелая и одна легкая гаубичные батареи), так 257-й (2-й дивизион 257-го артиллерийского полка – три легкие гаубичные артиллерийские батареи) пехотных дивизий. В качестве оперативных резервов для боевой группы «West», которая располагалась в районе населенного пункта Берестянка, были выделены: 3-я рота 15-го саперного батальона и 3-й рота 328-го полевого запасного батальона.
22 июля 81-й гренадерский полк 15-й пехотной дивизии был усилен минометной батареей из восьми минометов, а также тремя самоходками «Мардер».
23 июля в сводках 15-й пехотной дивизии опять появился 995-й стрелковый полк 263-й стрелковой дивизии, 25 июля обозначился и 993-й стрелковый полк той же дивизии – было три перебежчика из состава 7-й роты. По окончанию боев командование 57-го танкового корпуса потребовало от штаба 1-й танковой армии срочно вернуть все переданные из его состава подразделения.
Имеющиеся отрывочные данные об общих потерях двух дивизий 57 тк дают следующую картину за период с 17 июля по 20 июля 1943 года:
15 пд – 37 убито, 172 ранено и 6 пропало без вести;
328 пд – 25 убито, 80 ранено и 2 пропало без вести;
За больший период с 17 июля по 8 августа 1943 года потери основных дивизий 57 тк (после всех уточнений):
15 пд – 51 убит, 320 ранено и 2 пропало без вести;
328 пд – 37 убито, 189 ранено и 1 пропал без вести.
Выводы по событиям в полосе 57-го танкового корпуса
Из описываемых событий видно, что при подготовке к отражению советского удара немцы сделали ставку на выбивание танков, для чего полосы 57-го танкового корпуса перебрасывались части, способные вести борьбу с бронетехникой: штурмовые орудия StuG.III, противотанковые пушки Pak 38 (50-мм) и Pak 40 (75-мм), а также новейшие, направленные на фронт в 1943 году противотанковые пушки Pak 43/41 (88-мм). Если со всем вышеуказанным арсеналом советские танкисты были знакомы, то новое 88-мм противотанковое орудие весом более 4,4 т было для них в новинку. Орудие Pak 43/41 на дистанции в 2500 метров пробивало 127 мм брони при угле встречи в 60°. Для сравнения: 75-мм Pak 40 (аналогичная 75-мм пушка стояла и на штурмовом орудии StuG.III и на танке Pz.IV) на той же дистанции пробивала броню в 53 мм, при угле встречи также в 60°. Напомню уважаемым читателям, танк Т-34 имел бронезащиту: лоб корпуса – 45 мм под углом 60°, лоб башни до 52 мм. Кроме того, в боевых порядках Юго-Западного фронта было немало танков КВ-1С с более сильным бронированием – лоб корпуса до 75 мм, а лоб башни до 82 мм. Таким образом, пушка Pak 40 была опасна для советских танков Т-34 с дистанции 2000 м, а для КВ-1С – с 1500 м. Для орудия Pak 43/41 эти два типа советских танков не представляли проблему в принципе и могли быть уничтожены на дистанции даже около 4000 м (данные примеры в докладах немецких истребителей танков встречаются).
Учитывая пересеченную местность с большим количеством балок и оврагов, а также известные недостатки советской бронетехники связанные с приборами наблюдения, можно сказать, что ставка немцев на противотанковую оборону сработала полностью и высокая бронепробиваемость немецких орудий сыграла свою решающую роль. Знающие читатели могут сказать, что немецкие ПТО были тяжелыми и неповоротливыми – немецкие солдаты, например, называли Pak 43/41 «амбарными воротами» («Scheunentor») за ее большие размеры – высота почти 2 м, ширина 2,5 м, длина более 9 м. Однако орудие могло открывать эффективный огонь по танкам противника с дистанции, когда экипажи его фактически не видели. К тому же было не существенно есть пехота сопровождения танков или нет, так, как на таких дистанциях боя расчеты Pak 43/41 оставались за пределами эффективного огня стрелкового оружия пехоты.
В специализированной литературе и в сети интернет неоднократно встречается информация о том, что из-за большого веса, пушку можно было перемещать только тягачом Sd.Kfz. 7, но никак не силами расчета, а в изменчивых условиях боя, да еще и при массированном применений советских тяжелых танков это якобы был огромный минус на фоне заметного и очень длинного ствола пушки – 6,61 м:
«Увеличение калибра от 37-мм до 88-мм привело к повышению веса орудия от 0,5 до 4,5 т. В результате этого противотанковое орудие стало тактически непригодным… Повышение начальной скорости снаряда с целью увеличения бронепробиваемости и улучшения точности стрельбы привело к удлинению ствола с 1,5 до 6,5 м. Это также отрицательно сказалось на тактической пригодности орудия…».
Это мнение изложил немецкий офицер Эйке Миддельдорф в своем труде «Русская кампания. Тактика и вооружение». Посмотрим внимательнее на биографию этого офицера – в период с 15 марта по 15 июня 1943 года он был слушателем 9-го курса Берлинской военной академии. Затем, в чине капитана, попал в штаб 4-й танковой дивизии. 1 августа 1943 года стал майором, а в декабре 1943 года уже служил в немецком Генеральном Штабе и полевой работы, видимо, не касался. То есть, при всем уважении к Миддельдорфу, опыта отражения массированных советских танковых атак противотанковыми подразделениями, имевшими на вооружении Pak 43/41 он не имел, а кругозора капитанамайора Генерального Штаба, для столь глобальных выводов о непригодности орудия, по мнению автора, недостаточно.
Тем более, что опыт танковых боев в той же Изюм-Барвенковской операции в июле 1943 года свидетельствует о том, что никто из немецких корпусных или дивизионных командиров орудия Pak 43/41 «один на один» с русскими танками не бросал. Противотанковая оборона эшелонировалась в глубину, и если Pak 38 и Pak 40 работали в передовых порядках пехоты и укрепленных узлах, то Pak 43/41 вели огонь из глубины обороны с максимально возможных дистанций, прикрывая подходы к господствующим высотам на западном берегу реки Северский Донец. Например, советские танкисты, атакуя противотанковую оборону с орудиями Pak 38 и Pak 40 в районе Каменки в полосе «Изюмского» плацдарма, могли попасть под огонь Pak 43/41 из района Малой Камышевахи расстояние между которыми менее 3 км. В целом генералы Макензен и Хейнрици использовали эти 88-мм орудия достаточно грамотно – во всяком случае, имена погибших противотанкистов, воевавших на Pak 43/41, свидетельствуют о том, что пушки располагались на огневых позициях в районе Малой Камышевахи (18 июля здесь погиб Йохан Пиндур (Johann Pindur) и Долгенького (28 июля погиб Хейнц Штрелер (Heinz Strehler): оба эти населенных пункта находятся в глубине тактической немецкой обороны, и отсюда было возможно простреливать пространство перед собой на несколько тысяч метров. Что касается атак крупных масс советских танков, то, в ходе Изюм-Барвенковской операции, было несколько примеров таких действий советских танкистов, причем в некоторых боях участвовали ленд-лизовские тяжелые английские танки «Черчилль» с лобовой броней башни в 88 мм и корпуса в 102 мм. Но все эти атаки закончились неудачно, так как вводимые в бой советские танковые подразделения расстреливались многочисленными расчетами немецких противотанковых пушек.