Александр Романов
Тайны Проксимы
/Солнечная система. Сатурн. Спутник Энцелад/
– Встаньте, подсудимый! – прогремел мужской голос. – Принципал высшего гражданского суда Солнечной системы рассмотрел вашу апелляцию об уменьшении срока заключения, однако, счел представленные вами доводы неубедительными. Согласно двадцать первого статута Основного кодекса Солнечной системы вы приговариваетесь к пятидесяти годам лишения свободы. Тем не менее, режим вашего нахождения в «Бастионе-21» все же будет изменен с гипокарцера на обычную камеру. Данный приговор является окончательным и обжалованию не подлежит.
Ударив палочкой с прозрачным кристаллом по специальной, лежавшей перед ним на столе подставке, судья встал и приказал вооруженной охране, все это время молча стоявшей у клетки с лазерными прутьями, увести Владимира Баррета. Яркие вертикальные лучи стали медленно растворяться в воздухе, пока окончательно не пропали, и два сержанта, грубо взяв заключенного под руки, вывели его из зала заседания.
– Вы еще пожалеете о том, что так обошлись со мной! – пробормотал Баррет словно самому себе. Едва ли судья или даже конвоиры могли услышать эту фразу.
Охранники уводили его все дальше, в крайний блок тюремного коридора на четвертом этаже. Специально отведенный для преступников особой планетарной важности. Эта часть тюрьмы охранялась особенно тщательно.
– Дайте хотя бы лазерный карандаш! – отрывисто заговорил Баррет, оказавшись в камере.
– Может быть, тебе еще гранатомет принести? – фыркнул рыжеволосый сержант, посмотрев на него сквозь раздвинувшееся небольшое окошко в двери.
– Хоть что-нибудь, чем можно писать… – понимая, что жесткость в общении с охранниками никак ему не поможет, Баррет сменил тон на более мягкий.
Лейтенант Стивенсон бросил на него уничижительный взгляд. В его глазах чересчур быстро состарившийся, седой и сгорбившийся ученый не представлял какой-либо угрозы. Лоб, щеки и подбородок Владимира покрылись морщинами; давно ушедшая молодость забрала с собой еще недавно курчавившиеся волосы, кожа на шее одрябла, а на правом виске был заметен большой след от ожога. Линзы на его очках поросли маленькими трещинами, но никому здесь не было до этого дела.
Оглядевшись вокруг, Баррет обнаружил значительное улучшение условий своего содержания. В этой небольшой по размеру комнате хотя бы было окно. В камере отсутствовали какие-либо источники искусственного освещения, и поэтому это крошечное, едва ли больше чем двадцать сантиметров в диаметре окошко, казалось невероятно щедрым подарком. Он подошел ближе, и открывшаяся картина ошеломила даже его весьма бурное воображение. «Перевернутые вверх дном водопады», – прошептал он. Несмотря на то, что пару раз ему уже приходилось слышать истории бывших заключенных Энцелада, он и представить себе не мог, что окажется здесь сам и увидит это необычное природное явление. Огромные столпы воды вырывались не вниз, а вверх на невероятную высоту, и затем все та же гигантская водная масса падала обратно, и процесс повторялся заново. Едва ли где еще в Солнечной системе можно было бы увидеть столь удивительное зрелище.
В этот момент маленькая задвижка в двери камеры отворилась, и охранник, не сказав ни слова, бросил продолговатый предмет. Владимир подобрал с пола карандаш и внимательно осмотрел его.
– Естественно… Пористая оболочка с размягченным автозатачивающимся графитом, – прошептал он, и, сжав карандаш в двух кулаках, попробовал сломать его, но тот лишь гнулся подобно резиновой палке. – Таким даже с собой не покончишь…
И все же, как любой ученый, он не мог сидеть без дела, и белые стены вскоре превратились в огромные подобия белых листов для его чертежей. Остаток дня он провел в полной тишине, не вымолвив ни слова.
Утро следующего дня выдалось необычайно холодным. Жаловавшимся на озноб заключенным было решено включить дополнительный обогрев камер. Тем временем, всего в нескольких сотнях метров от тюремных блоков на главный космодром осуществлял посадку большой межпланетный круизер с представителями Гражданской администрации.
– Господа! Добро пожаловать в «Бастион-21». Самую надежную и непреступную тюрьму во всей Солнечной системе! – поприветствовал важных гостей директор тюрьмы. – Для нас большая честь принимать столь представительную делегацию. – Прошу Вас, господин Отто.
– Директор Колман любит официальность, – улыбнулся Герберт Отто. – Мы же с тобой уже как десять лет знакомы, Виталий. Помню тебя еще сержантом. Подходи поближе, я представлю тебе коллег. Это лейб-генерал Тим Полсон, секретарь по вопросам безопасности и его заместитель, полковник Руперт Нортберг. Так же с нами сегодня мисс Лара Геинс, директор департамента юстиции. Все по вашей части, как видите. А перед, дами и господа, как вы уже поняли, директор этого заведения полковник Виталий Колман.
– Очень рад… О-о-очень рад, – с чрезмерной учтивостью ответил директор тюрьмы, улыбаясь каждому из гостей и в особенности симпатичной Ларе. – Редко к нам прилетают столь важные персоны, тем более дамы. Место у нас не очень-то уж романтичное. Хотя очень надеюсь, что вам у нас понравится. Стараюсь, как могу, чтобы поддерживать имидж образцового места заключения опаснейших преступников всех обитаемых планет. Всегда рады гостям!
Однако директор департамента юстиции оказалась вовсе не такой, каким рисовало ее его воображение.
– Типун вам на язык, директор Колман. Не хотелось бы оказаться под вашим попечением, – без единого намека на улыбку, по-военному ответила длинноволосая шатенка. – Мы здесь только с одной целью – провести плановую проверку вверенного вам объекта планетарной важности.
– Конечно. Конечно. Я непременно предоставлю вам подробный отчет и ознакомлю со всеми необходимыми вам данными, пройдемте! – сожалея в сердцах о том, что госпожа Геинс оказалась столь не женственной, четко отрапортовал Колман и жестом пригласил проследовать за ним по длинному коридору.
Проходя внутрь комплекса, директор тюрьмы, горячо жестикулируя, повествовал историю «Бастиона-21»:
– После того, как тридцать лет назад, тюрьма была реконструирована, «Бастион-21» по праву может считаться самой неприступной крепостью во всей нашей звездной системе. Уникальное местоположение в самом центре круговой гейзерной активности Энцелада. Тройная система контроля периметра. Вживленные датчики движения…
– Вот с последним у нас как раз очень много проблем, – моментально отреагировала Лара Геинс. – Ассамблея считает, что эту дикую процедуру необходимо отменить. Одно дело языковые датчики – это придает людям дополнительные удобства при коммуникации, и совсем другое – датчики движения, служащие только одной цели – определять местоположение людей, и тем самым ограничивать свободу их перемещения. Представители либерального крыла Ассамблеи считают, что таким образом попираются права граждан Солнечной системы.
– И все же вето Ассамблеи до сих пор не применено, а, значит, пока мы можем использовать эти датчики! – со значительной долей упорства парировал директор тюрьмы. – Не знаю, как на других планетах, но в нашем деле эти устройства являются крайне необходимыми. В конце концов, это место содержания самых опасных преступников.
– Но ведь вы вживляете не только датчики, но и программные агенты, позволяющие подавлять активность мозга, – строго констатировала хорошо информированная в этих вопросах, Лара.
Директор Колман замялся, понимая, что разговор поворачивается в не очень выгодное для него русло и через несколько секунд сказал: – Ведь главное не это, правда? Главное, что за последние восемьдесят лет еще ни одному заключенному не удалось осуществить побег. Ни одна сила не способна сокрушить бастион, охраняемый моими элитными отрядами. Я сам тренировал каждого. Каждый из них – мой сын. Во всей Солнечной системе не найти лучших воинов.
– Мы зарыли топор войны на планетах, Виталий, не так ли?! – заговорил председатель Отто. – Ты ведь знаешь, что у нас больше нет понятия «воин». Все это осталось в прошлом. А звания, которые носят вооруженные люди, не больше чем атавизм. Возможно, пришло время заменить их новыми. Уж слишком сильно влияние этих слов на людей. Как заслышат «полковник», «лейтенант», «капитан», так сразу думают об армии. А последние регулярные военные формирования были распущены более полувека назад.
– Что верно, то верно. Но в нашем деле без оружия нельзя. Сами понимаете, с кем имеем дело, – ехидно заулыбался директор «Бастиона-21». – Не хотите ли пройти и посмотреть на блок, специально спроектированный для тренировок наших офицеров?
– Мы бы предпочли проследовать в сектор содержания заключенных, – не прибегая к намекам, заявила Лара Геинс. – Цель нашего визита – не смотреть на ваши упражнения с оружием, а понять, в какой мере соблюдаются права заключенных.
– Как вам будет угодно, – учтиво ответил директор тюрьмы, в очередной раз удивленный ее жесткостью.
Прибывшие с инспекцией гости зашагали по длинным коридорам и вскоре увидели большой четырехъярусный зал. Многочисленные лестницы были переплетены подобно паутине, и каждая из них вела к отдельной камере. Пройдя по этажам, представительная делегация с вниманием ознакомилась с условиями содержания заключенных.
– На втором этаже у нас по крупным грабежам. Те, кто отказался от исправительных работ на Тефее и Дионе, – пояснил директор Колман.
– Вон тот, в двести двенадцатой камере, два года назад стащил самый большой алмаз, из всех найденных на спутниках Сатурна.
– Ох уж эти алмазы, – улыбнулся Герберт Отто, посмотрев на блестящие серьги Лары, – люди за тысячи лет так и не утратили любви к ним. Иногда мне кажется, что у некоторых женщин она сильнее, чем любовь к мужчине и детям.
Лара бросила неодобрительный взгляд на председателя, но из уважения к его статусу не решилась комментировать его высказывание. Стоявший неподалеку от Лары, секретарь по вопросам безопасности, Полсон, тоже весьма заинтересовался высказыванием Герберта, но искусно носимая им маска, характерная почти для всех людей в погонах, не оставляла возможности для хотя бы частичного прочтения его мыслей.
К третьему этажу сил у них поубавилось, и председатель Гражданской администрации обратил внимание на три черные двери, находившиеся наверху.
– А что там? – с присущей ему любознательностью уточнил Отто.
– Черные двери на четвертом этаже – это для тех, у кого пожизненное. Те две слева пустуют, а вот в центре тот самый, как его… – задумался Виталий Колман, вспоминая фамилию заключенного, – Баррет. Точно Баррет. В карцер его хотели, но потом все же сжалились. На днях вот судья к нам приезжал. Из-за боязни что сбежит, устраивали выездное заседание прямо у нас.
– Баррет, конечно же… – поддержал Отто. – Хотя у меня нет голоса в Межпланетном суде, я его помню. По-моему, он проводил запрещенные эксперименты с фотонной активностью.
– Фотонная активность? – заинтересовался Полсон, все это время не обронивший ни слова. – Я думал, все эксперименты в этой области были прекращены уже много десятилетий назад.
– Да, но у этого Эйнштейна, кажется, поехала крыша, он решил, что знает секрет межзвездных перемещений, – ответил директор тюрьмы. – Его сначала хотели к «психам» определить, да в той истории еще какие-то мокрые дела примешались.
– Межзвездные перемещения?! Бред какой-то… Все и так знают, что до ближайшей к нам звезды даже на самых быстрых кораблях лететь более пятисот лет. Так что ни один экипаж живым туда не доберется. А коли так, что пятьсот лет, что сто. Все равно в таких полетах смысла нет, – с изрядной долей скепсиса заявила Лара.
– Ну, уж не знаю, бред или не бред, а по слухам, ему все же удалось создать некую установку для перемещения материи, только что-то пошло не так, и его самого вместе с коллегами чуть не разнесло на части. Вы же знаете этих чокнутых ученых.
– Можем ли мы увидеть и его камеру? Я бы хотел посмотреть в глаза этому человеку, – уточнил Полсон, поглаживая черные усы, которые вместе с небольшими кудрями на висках были всем, что осталось у него от волосяного покрова на голове. Подергивающееся веко правого глаза красноречивым отпечатком являло нервные тяготы прошлого, а вечно всем недовольный взгляд – иллюстрировал его неудовлетворенность настоящим. Тот, кто привык находиться в гуще горячих событий, уже никогда не сможет успокоить жаждущую бравых сражений душу. А душа его требовала боев и сражений, но никак не инспекций и унизительной бумажной работы.
– Его камера находится под особой охраной. Мне понадобится пара минут, чтобы дать соответствующие распоряжения, – ответил Колман.
Не прошло и пяти минут, как директор «Бастиона-21» пригласил всех подняться на четвертый этаж, и в сопровождении усиленной охраны все они оказались у камеры Владимира Баррета. Титановая задвижка скользнула вверх, и им открылось затемненное стекло с небольшими отверстиями, через которое можно было рассмотреть камеру для пожизненных заключенных.
К удивлению председателя и его помощников, Баррет неподвижно сидел на полу у дальней стены, уставившись в нарисованные перед собой записи и чертежи.
– Да, этот человек – фанатик! Даже здесь пытается что-то чертить и планировать.
– Надеюсь, не план побега… – впервые за все время улыбнулась Лара.
– Поверьте мне, мисс Геинс! Это невозможно. Он может рисовать все, что угодно, но это ему не поможет. Согласно уставу, приговоренные к пожизненному сроку не могут даже общаться с другими заключенными.
– Что ж, я вижу, здесь все в полном порядке. У кого-нибудь есть желание посмотреть что-то еще? – осведомился Герберт Отто, переведя взгляд на коллег.
– Разве что столовую, – с довольством в голосе предложила Лара.
– Почему бы и нет. Я как раз распорядился на этот счет … – ответил директор тюрьмы, ни на минуту не сбрасывая маску удовлетворения результатами проверки.
Только лишь один лейб-генерал Полсон все еще продолжал смотреть на Баррета сквозь затемненное окошко, делая вид, что не слышит коллег. В этот момент Владимир бросил на него пронзающий взгляд, от которого бравому офицеру даже стало немного не по себе, и он слегка отклонил голову.
– Не бойтесь, господин Полсон, эти стекла не только бронированные, но и зеркальные – он не видит вас изнутри. – Удобное приспособление, не правда ли?
– Да, я знаю. Я прочел это в отчете, – ответил секретарь по вопросам безопасности. Однако его сознание занимала совсем иная мысль. Взгляд, как они заявляли сумасшедшего ученого, совсем не был похож на взгляд психопата. За свою жизнь он видел такие глаза всего два раза, и в обоих случаях его обладатели были люди, не только не лишенные рассудка, но и отличавшиеся особыми дарами разума. Еще больше его занимали покрывавшие почти весь пол чертежи. Они были сделаны с невероятной четкостью, рукой если не профессионального конструктора, то уж точно предельно увлеченного и верующего в свои идеи человека.
– Господин Полсон! Вы с нами? Могу я приказать снова повысить безопасность этажа до штатного уровня? – обращался к нему директор тюрьмы, но тот словно не замечал и не слышал его.
– Тим! – окликнул полковника председатель и только тогда Полсон оторвал взгляд от Баррета, посмотрел на коллег и, отойдя от увлекших его мыслей, закивал головой и проследовал вниз по лестнице.
/Солнечная система. Венера./
«Беркут» плавно опустился на поверхность дышавшей спокойствием и умиротворением планеты. София и Ирина вышли из звездолета и пересели в небольшую капсулу, автоматический режим пилотирования которой, к сожалению, оказался неисправным. София переключилась на ручное управление, и транспортировщик, приподнялся над землей в ожидании дальнейших команд.
Венера и правда сильно преобразилась за последние десятилетия. От былого ада, состоявшего из опасных для человека газов и потоков расплавленной лавы, не осталось и следа. По всей поверхности безопасных зон раскинулись нескончаемые города-клиники. Люди со всей Солнечной системы съезжались сюда, чтобы поправить свое здоровье. Под гигантскими полусферами для дополнительной защиты от поступающего от Солнца повышенного уровня излучения, высились бесчисленные строения, связанные подземными и воздушными стеклянными коридорами.
– Давай теперь я поведу капсулу. Ты уже и так всю дорогу с Земли за штурвалом, – сказала Ира, по-дружески похлопав Софию по плечу.
– Да мне не сложно… Впрочем, я же знаю, что с тобой бесполезно спорить…
– Вот… Вот… Совершенно верно – проще согласиться!
– А дайте я попробую! Дайте мне! Дайте… – запищал, запрыгнувший на плечо к Ирине Ильго. Он действительно чуть было не добрался до панели управления, но молниеносная реакция Софии была быстрее, и она поймала его за туловище.
– Куда это ты собрался! Здесь в капсулах все под людские руки приспособлено, здесь лапами не совладать!
– Хотя мы, конечно же, ценим твое рвение и бесстрашие! – добавила Ира, чтобы не обидеть белого тигренка-робота. Совсем недавно ему установили новую доработку программы, уровень эмоциональной чувствительности в которой был значительно повышен. Как-то раз невольно отпущенная фраза Виктора привела к тому, что он почти два дня ни с кем не разговаривал.
– А вы думаете, что управлять нужно обязательно руками?! Вот у меня и рук то нет, одни лапы, да хвост, но я все равно смогу! Хотите, поведу капсулу! Хотите? – затараторил Ильго, все еще удерживаемый Софией. Мельтеша лапами по воздуху, он всеми силами старался добраться до приборной панели.
– А что у него и правда есть такая подпрограмма? – заинтересовалась София, поглядев на молчаливо улыбающуюся Ирину.
– Каких у него теперь только нет! Пару недель назад ему столько всего загрузили! Жуть! Сама уже не знаю, чего от него ждать!
– Точно! Я теперь столько всего умею! Закачаетесь!
– Ты сказал «закачаетесь»? – переспросила, удивленно смотрящая на робота-тигренка, София.
– Я еще и не такие теперь словечки знаю. Вы же любите при случае сказануть что-нибудь эдакое. Вот и я теперь буду живым, настоящим, а не ходячим четвероногим ботаником, – начал хвастаться тигренок, переходя к новым словам. – Классно! Круто! Супер! Фигня…
– Так, так… Дальше не продолжай, мы уже поняли, на что ты способен, – засмеялась Ира. – Надеюсь, в твоей новой программе была секция, в которой говорится о том, что не все подобные слова можно использовать, когда тебе захочется.
– Ясное дело! Только в разговоре с близкими родственниками и хорошими знакомыми! – со знанием дела заявил Ильго. В его запрограммированном лексиконе подобные слова действительно были помечены особым битом памяти.
– Да, так-то лучше! А то, как вытащишь какое-нибудь словечко из твоего нового запаса, а нам с Ирой потом за тебя краснеть!
– Не вопрос! Договорились! Только при своих! – одобрительно закивал Ильго и, искусно пародируя жесты человека, подмигнул Софии правым глазом. Выскочив из ее рук, он коснулся лапой приборной панели в месте сенсорного контроля, и девушки услышали знакомый гул двигателей.
– Вот дает! И правда завел! – прошептала удивленная София.
– Конечно! У меня в лапах встроенные мультиинтерфейсные системы управления.
– Ладно! Ладно! Мы тебя поняли, о всемогущий Ильго, – заулыбалась Ирина, но все же посадила тигренка рядом и, взяв управление в свои руки, направилась к показавшейся вдали группе ярко-зеленых зданий.
– Эти малолитражки просто детские игрушечные машинки. И как можно управлять пони, когда привыкла к ретивым скакунам, – спустя минуту полета посетовала Ирина на скучное управление капсулой.
– Видела бы ты лицо моей мамы, когда она в первый раз села в подобную штуковину. Есть много вещей, в которых расходятся мои родители, но вот в чем они похожи так это в боязни всех этих летающих посудин, – сказала София. – Если бы не страсть отца к межзвездным перемещениям, он бы наверняка никогда бы не стал связываться с «Фотонами».
– Но ведь тогда бы он не обратился к нам, и мы никогда бы и не познакомились…
– Это верно. Я до сих пор удивляюсь, как нам удалось так сдружиться. С моими буднями в Институте у меня и на личную жизнь времени не было.
– Видишь, как мы с Витей оказались в нужное время в нужном месте, – блеснув искоркой в глазах, заметила Ира, вспоминая их первые встречи.
При мыслях о Викторе лицо Софии расцвело улыбкой довольства и радости. Однако вскоре милые сердцу воспоминания все же были оттеснены вспыхнувшими переживаниями.
– Вот скажи мне, зачем ему-то все это было нужно?
– Что именно? – бросив на подругу мимолетный взгляд, уточнила Ира.
– Просить генерала пустить его в эту опасную миссию на «Проксиму»? Мало было того, что отец решил лететь…
– Ты ведь знаешь этих мужчин. Мальчишки всегда остаются мальчишками… К тому же думаю, генерал обязательно отказал, если бы не его фамилия. Ведь как оказалось, мама и папа уже давно сотрудничали с ОДО. А я и не догадывалась, с какими людьми мы на самом деле работали.
– Только бы с отцом и ребятами все было хорошо… – сказала София и, увидев обозначение терминала для посадки «К12», дополнила: – Вон туда! Мама уже наверное, заждалась нас.
Внезапно на приборной панели зажегся зеленый огонек, и Ирина активировала режим видео-связи.
– София Фостер? – послышался голос пожилого человека с длинными седыми волосами.
– Да, я слушаю, – откликнулась София.
– Меня зовут Альберт Кант. Я помощник, доктора Дрейга. Я буду краток, к сожалению, у меня не очень хорошие новости по вашему случаю.
– Говорите же, за последнее время я уже как-то привыкла к плохим новостям.
– Мы получили результаты дополнительного исследования вашего ранения и, кажется, обнаружили причину медленного схождения тканей.
Теперь София уже не могла сдерживать беспокойство, губы ее самопроизвольно сжались и она обязательно бы сделал свой привычный глубокий вздох усталости, если бы не застрявший в горле комок.
– Вы меня слышите?
– Говорите же, доктор Кант. Не томите, – София поймала себя на мысли, что чрезмерно повысила голос.
– Состояние клеток показывает, что рана подвержена влиянию злокачественной опухоли, развивающейся из клеток эпителиальной ткани кожи и слизистой оболочки.
– Можно доступным языком доктор?
– Это черная карцинома.
– Как долго может продлиться лечение?
– Боюсь, вы не понимаете, развитие черной карциномы непредсказуемо. Его нельзя вылечить. Если организм не переборет его в течение нескольких недель…
– Можете не продолжать, доктор. Вы можете переслать мне детальный отчет на мой рабочий адрес?
– Да, конечно.
– Спасибо. Надеюсь, больше плохих новостей нет, доктор Кант.
– Это все.
– Хорошо…
– Мне очень жаль, – Альберт опустил глаза и трехмерное проекция его туловища медленно растворилась над приборной панелью.
– Ты уже столько раз летала к ним для выяснения причин, и только сейчас они смогли поставить диагноз! – с грустью констатировала Ирина.
– Да, и увы, не очень радостный. Это при том, что они лучшие врачи.
Притом, что человек, хотя и не без основания, считает себя венцом творения Создателя, почти ничего из того, что он изобрел, не было сделано с чистого листа, без подсказки окружающей его природы. Чем глубже люди проникают в уникальные изобретения растительного и животного мира, тем очевиднее становится для него необходимость их применения в собственной жизнедеятельности. В двадцать втором веке свершения человека стали поистине впечатляющими, однако ученые все равно не забывали о том, что природа, так или иначе, оставалась хитрее и мудрее человека.
Постройки на Венере были прекрасным воплощением разработок и предложений инженеров-биоников. Идея применения знаний о живой природе для решения технологических задач принадлежала еще перу Леонардо да Винчи, который пытался построить летательный аппарат с машущими, как у птиц, крыльями. Появление кибернетики несколько веков спустя, стало стимулом для более широкого изучения строения и функций живых систем с целью выяснения их общности с техническими системами, использования полученных сведений о живых организмах для создания новых приборов, механизмов и материалов. В начале шестидесятых годов XX века состоялся первый симпозиум по бионике, который юридически закрепил рождение новой науки. С тех пор инженеры-бионики сконцентрировались на целой серии задач по изучению нервной системы человека и животных, моделированию клеток и нейронных сетей для дальнейшего совершенствования вычислительной техники и разработки новых элементов и устройств автоматики и телемеханики. Важным направлением развития науки явилось архитектурное направление. Ученые анализировали принципы строения форм растений, чтобы подражать их природным особенностям. Строительно-конструкционная бионика открыла широкие горизонты решения различных перспективных задач с помощью «патентов», взятых у самой природы. Начался поиск новых, функционально оправданных форм, отличающихся красотой и гармонией. Был дан импульс созданию рациональных конструкций с одновременным использованием удивительных свойств строительного материала, подражая живой природе. Энергии Солнца, воздушных потоков и солнечного ветра стали применяться в промышленном масштабе.
Ярким примером достижений новой отрасли явилось использование принципов строения стеблей злаков в проектах высотных сооружений. Стебли растений способны выдерживать большие нагрузки и при этом не ломаться под тяжестью соцветия. Если ветер пригибает их к земле, они быстро восстанавливают вертикальное положение. Объясняется это тем, что вдоль стенок стебля расположены овальные вертикальные пустоты. Детально изучив их внутреннее строение, инженеры-бионики успешно применили эти аналогии в строении высотных зданий, что значительно повысило устойчивость сооружений к геотермальным перепадам, которые, все еще наблюдались на Венере.
Эра зарождения архитектурной бионики началась в середине двадцатого века, когда международная группа архитекторов, активных приверженцев этого нового направления науки приступила к исследованию динамических структур и организовала «Общество поддержки инноваций в архитектуре». Организация под их руководством, в состав которой вошли архитекторы, инженеры, дизайнеры, биологи и психологи, разработала проект «Вертикального бионического города». В эпоху наблюдавшегося перенаселения Земли и последующего освоения Венеры группа архитекторов-биоников пошла еще дальше. На планете началось строительство городов-башен, рассчитанных на одновременное проживание более ста тысяч человек. В основу проекта был положен «принцип конструкции дерева». Башни-города имели форму кипарисов высотой более полукилометра и вмещали до трехсот этажей. Между кварталами закрепляли стяжки-перекрытия, которые играли роль несущей конструкции для каждого уровня. Основание гигантских домов-деревьев устанавливалось на свайном фундаменте по принципу корневых систем. Ветровые колебания верхних этажей при этом были сведены к минимуму: воздух легко проходил сквозь конструкцию башни, благодаря специальным отверстиям.
В архитектурно-строительном биокомплексе «Венера-36» большое внимание уделялось и новым фасадным технологиям. В области разработок эффективных и безотходных строительных приемов перспективным направлением явилось создание слоистых конструкций. Идея заимствована у глубоководных моллюсков. Их прочные ракушки состоят из чередующихся жестких и мягких пластинок. Когда жесткая пластинка трескалась, деформация поглощалась мягким слоем, и трещина не распространялась дальше.
Именно к одной из этих величественных построек знаменитого на всю Солнечную систему комплекса «Венера-36» и подлетали София и Ирина.
Просторное помещение на сто двадцатом этаже больше походило на большую гостиную, нежели на палату медицинского учреждения.
Только комната, где живет лишь одна женщина, может быть настолько опрятной и дышать подобным убранством. Каждая вещь в апартаменте Татьяны Фостер была на своем месте. Первое, что бросалось в глаза гостям, были невероятно высокий потолок и большие прямоугольные окна. Каждое почти в три человеческих роста, они озаряли комнату светло-желтым солнечным сиянием. По правую руку расположился треугольный письменный стол и четыре деревянных кресла с тюлевой обивкой, по левую руку – стояли платяные шкафы с полупрозрачными створками.
– София! Наконец-то! – с бьющей фонтаном радостью воскликнула обернувшаяся женщина.
Татьяна Фостер выглядела довольно моложаво. Вьющиеся каштановые волосы были аккуратно собраны в пышную прическу, черные брови нависали над большими, очень выразительными глазами. Сосредоточенный взгляд которых выражал нескрываемые беспокойство и волнение, припудренный прямой нос и окрашенные в ярко-красную помаду губы дополнялись весьма редким для женщин волевым подбородком и узкими скулами. На небольших, прижатых к голове ушах, эффектно блестели сережки с родолитами.
София приблизилась и крепко обняла маму.
– Здравствуй! Как же я рада тебя видеть! Я так соскучилась! Познакомься, пожалуйста, это Ирина Берг. Моя хорошая подруга.
Очень приятно! – поздоровалась Ира и склонила голову в жесте вежливости и уважения.
– И мне тоже… – успела произнести Татьяна, как из-за спины вошедших в комнату девушек выпрыгнул Ильго и, сделав небольшое сальто, склонился в глубоком поклоне, прижав передние лапы к полу.
– Вот это да! – удивилась Татьяна, – просто акробат. Я даже и не думала, что они могут быть такими пластичными!
– Еще бы, я – Ильго! Робот-тигренок последнего поколения!
– Ой! Еще и разговаривает! – глаза мамы округлились от удивления, и она склонилась перед Ильго, чтобы рассмотреть его получше. Маленькие пушистые ушки настолько изумили ее, что она не смогла сдержаться, чтобы не погладить их. – Не кусается? – с игривой опаской уточнила Татьяна, приближая руку.
– Кусается? Мама, да он космическими круизерами управлять может! – засмеялась София.
– Ну, круизерами, наверное, не смогу, там у них всякие сложные системы телеметрии. Для моей серии пока таких программ нет. Но как выпустят… Вот это будет прикольно!
– Кхе! Кхе! – нарочно откашлялась София, глядя на Ильго. – Мы же вроде договорились, что словечки из твоего нового запаса ты будешь говорить только при близких родственниках и друзьях.
– Так ведь куда роднее, чем мама… – быстро ответил Ильго, смешно поджав черный носик.
Удивившись столь быстрому и, главное, более чем аргументированному ответу, София поняла, что в двух словах тигренку будет сложно объяснить ситуации, в которых можно, а в которых нельзя упоминать те или иные выражения. Ирина, боясь, как бы новый жаргон Ильго и вовсе не заставил их краснеть, поспешила отвлечь его.
– Приятно слышать, что ты наконец-то утрачиваешь образ вечной прислужницы науки и начинаешь обретать радости полноценной жизни. – Татьяна запнулась в задумчивости и продолжила с грустью. – Я бы тоже хотела, чтобы у меня было побольше подруг. Но здесь все такие зануды. Прямо как твой отец.
