Александр Тамоников
Сирийский скальпель
Поначалу все было хорошо: в квартире идеальный порядок, всегда чистая посуда, салатики по утрам, добротные ужины по вечерам, а в выходные – что-нибудь вкусненькое из духовки. Он баловал ее подарками, по субботним вечерам водил в клубы, театры, кафе-рестораны; по воскресеньям устраивал шопинг-туры по магазинам. В общем, старался разнообразить жизнь.
Но постепенно запал у Вики угас. То ли избаловалась, то ли стала проявляться врожденная лень. Бытовые хлопоты ее не интересовали и, возвращаясь со службы, Соколов все чаще заставал в квартире бардак, а на кухне – гору той же немытой посуды. Салатики по утрам стали редкостью – вместо них гражданская супруга ставила перед ним обычный йогурт. Постепенно забылись добротные ужины и исчезли из меню печеные вкусняшки.
Спала она до десяти утра, после чего неспешно собиралась в офис, где задерживалась до восьми вечера. Дома допоздна засиживалась за компьютером. По выходным могла проспать до часу дня, поэтому большая часть работы по хозяйству опять легла на плечи Анатолия.
Намеки на штамп в паспорте стали звучать из ее уст едва ли не каждый день. Он пытался мягко объяснить, что она – женщина и будущая мать, но при этом быт вынужден тянуть он. Непорядок. Как минимум раз в два месяца он отбывает в командировку, которая может затянуться на несколько недель – как же она будет справляться, если и без ребенка ничего не успевает?
В ответ звучали сказки Андерсена о том, как разом переменится их жизнь, если она станет его законной второй половинкой. Расклад ожидался примерно таким: сразу после свадьбы она увольняется с работы; утром обязательно поднимается вместе с мужем, готовит ему сытный завтрак и провожает на службу в выстиранной и наглаженной форме. Далее целый день жужжит пчелкой, воспитывая ребенка, убираясь, стирая, готовя и с расчетливой экономией тратя заработанные любимым мужем деньги. Вечером вся из себя красивая и ухоженная Виктория вместе с холеным ребеночком встречает главу семейства царским ужином в чистой квартире. А ночью – на работу же ходить не надо, голова от нее не болит – она дарит ему незабываемый секс. И так счастливо они живут до самой инвалидной старости.
Что удивительно, родители Анатолия, да и многие друзья поддерживали эту странную теорию, почерпнутую в одной из телепередач. И в один голос твердили:
– Да-да, так и будет. В каждой женщине после визита в ЗАГС просыпается заветный инстинкт, и она перерождается…
И только один Соколов почему-то в это не верил. Он смотрел на свою Вику и невольно сравнивал ее со старым заслуженным алкоголиком, который в очередной раз клянется бросить пить. Потом шел на кухню мыть посуду, варить макароны и закидывать в машинку грязное белье, пока потенциальная чудо-супруга болтала с подружками по телефону…
В один из выходных, когда гражданская женушка проспала до двух часов дня, он сделал всю работу по дому, собрал ее вещички и поставил у двери. Разбудив, дал полчаса на сборы. И никакие слезы, извинения и обещания не помогли изменить его решения.
С конца прошлого века город Тольятти занимал одно из лидирующих мест в России по угонам автомобилей, опережая Москву, Питер, Екатеринбург и Новосибирск. Город выживал за счет так называемого промысла – разборки на запчасти угнанных машин. «Промыслом» занималась значительная часть трудоспособных мужчин в гаражных боксах, коих в Тольятти насчитывалось более сорока тысяч. И эта цифра тоже являлась самой большой в нашей стране. К примеру, в московском «шанхае» на Вернадского их всего пять тысяч.
– Ментовские законы в тольяттинских боксах не работают, – инструктировал группу перед выездом генерал-майор Андрей Георгиевич Кузенко. – Воровские законы тоже не в почете. В основном там живут и работают по общечеловеческим. Не можешь что-то сделать – промолчи. А сказал – делай. О полиции и чиновниках гаражные умельцы говорят примерно так: «Пошли по беспределу и попутали берега». Воров не жалуют, считая, что понятия уже не те. Хотя уголовную тематику знают не понаслышке. Во-первых, по оперативным данным, каждый пятый гаражник был осужден. Во-вторых, сказывается близость к мордовским, самарским и саратовским колониям…
Почти тысячу километров по трассам от Москвы до Тольятти группа решила преодолеть до утра следующего дня. С этой целью они выехали от ворот Управления спецмероприятий еще засветло. Погода была теплой, безветренной, новенькие внедорожники быстро ехали по сухой и относительно ровной трассе.
– …Стоять, идиот! Куда целишься?! Как стреляешь, придурок?! – делился воспоминаниями о полигонной жизни в училище Жерин.
Старшие товарищи слушали и снисходительно посмеивались.
– И так каждый месяц, между прочим. Полигон от училища в пятнадцати километрах, и туда надо еще попасть. А офицеры – что? Им главное – обеспечить курсантам тяготы и лишения в невообразимом количестве. Поэтому на полигон мы бежали со всем «железом» на горбу, не считая РД с укладкой.
– Ты так это преподносишь, словно мы с Владиком учились в Сельскохозяйственном институте, – усмехнулся Соколов. – Мы с ним тоже бегали и зимой, и летом. Осенью в дождь и по грязи, зимой в мороз и по сугробам.
Костин подтвердил:
– Точно в дырочку. В расписании занятий на месяц просто значился: «Полигон». И того, кто составлял это расписание, прогноз погоды волновал меньше всего остального…
В Тольятти спецназовцев интересовал огромный гаражный массив в безымянном квартале Автозаводского района. Квартал находился рядом с Волгой, цеха знаменитого завода тоже были поблизости, как и несколько километров стоящих рядами старых кирпичных пятиэтажек. Часть домов была заброшена: ни окон, ни подключенных коммуникаций, из обитателей только бомжи, наркоманы и любители бесплатных притонов.
Среди этих домов и скрывались интересующие спецназовцев боксы. Каждый кирпичный дом состоял из пяти надземных этажей. Под землей в виде подвалов имелись бесчисленные боксы, используемые под автомастерские и склады. В складах хранились левые медикаменты, амфетамины, паленый алкоголь и прочие криминальные «прелести». Здесь же в лучах специальных ламп выращивалась марихуана. Здесь же существовало вполне легальное производство, а также прятались, отстаивались и разбирались угнанные автомобили. В общем, жизнь в здешних боксах била ключом и днем, и ночью.
Существовали и другие боксы – специально построенные под землей километровые тоннели с многочисленными ответвлениями. Именно такой группе «Ангара» и предстояло проверить.
– …Сильнее других нас дрючили преподаватели с кафедры вождения боевых машин. Там происходило нечто! – развлекал друзей рассказами Жерин.
– А что у вас такого происходило? – вяло поинтересовался Костин. – Мы тоже поездили там немало, но ничего из ряда вон выходящего не было.
– Владик, если бы мне пришлось стать преподавателем этой кафедры, я бы написал роман в трех томах и назвал бы его «Ваша мать». Ну, это с цензурой, конечно. А без нее в оригинале там стояли бы одни точки…
Внедорожники мчались по ночной трассе, с каждым километром приближаясь к волжскому городу. Навстречу то и дело проезжали большегрузные фуры, ослепляя светом мощных фар.
– Вы про Болвана ничего не слышали? – внезапно спросил он.
– Болванов по жизни много, – философски заметил командир. – О каком-то наверняка слышали.
– На нашем курсе был такой курсант – Ванька Еремеев. И кличку Болван дали ему вовсе не мы, а преподы с кафедры вождения.
– Что-то я не припомню такого юмора со стороны тамошних полковников, – возразил Костин. – Там в основном все серьезные мужики служили.
– А как бы ты назвал человека, который за пару месяцев обучения разбил в хлам три БМП?
– Три?!
– Вот именно – три.
– Как это он умудрился? Она ж не убиваемая и рассчитана на добровольцев из Средней Азии!
– Мы тоже думали, что сломать ее невозможно! Но наш Ванька болел тяжелой формой «технического кретинизма» и имел другое мнение. Главное состояло в том, что в теории и на тренажерах у него получалось абсолютно все. Даже лучше других. А стоило сесть за штурвал БМП – все, пипец машине. Что он вытворял – не передать!
– Так что он вытворял? – хором спросили Соколов с Костиным.
– Представьте себе яркий солнечный день: тепло, тихо, птички поют, легкий ветерок колышет молодые одуванчики. А посреди ровного поля гуслями кверху «загорает» БМП.
– Как это? – неуверенно спросил майор.
– Вот и преподы наши, мешая великий русский язык с великим русским матом, на него орали: «Как?! Как ты, болван, умудрился это сделать?!» А Ваня стоит, глазами хлопает и объяснить ничего не может. И никто не может, так как подобный фортель без нарушения фундаментальных законов физики сотворить нельзя! В тот день он и получил свое прозвище – Болван…
Необходимость срочной командировки спецназа в Тольятти назрела в тот момент, когда в Управление спецмероприятий поступила информация о принудительном удержании в одном из подземных боксов нескольких десятков людей.
Слухи о странных исчезновениях тольяттинцев давно будоражили не только город, Самарскую область и Поволжье. Об этом жутком феномене знали и в столице, но до определенной поры сделать ничего не могли. Послали в Тольятти несколько сотрудников в штатском: вжиться, пронюхать обстановку, разузнать подробности. Через пару месяцев те вернулись в Москву и привезли кое-какую информацию, позволявшую с относительной точностью определить место содержания пленников.
– …А однажды Болван и меня чуть не угробил, – с тяжелым вздохом признался Жерин.
– А тебя-то за что? – подпалил сигарету майор.
– Сдавали мы в конце практики контрольные нормативы по вождению. Забрался я на БМП в противотанковый ров, переплыл грязную канаву и на подъеме встал – в дизеле засорился топливопровод. Мне по радио с вышки орут: «Ты куда пропал?! Почему не двигаешься?» – «Во рву, – отвечаю. – Заглох». После этого на вышке начинается форменная паника. «Он ни хрена не слышит!! Сваливайте из машины!! Бегите в лес!..» Мы с инструктором сидим на штатных местах и ничего не понимаем. Кто не слышит? Кому сваливать из машины? Зачем бежать в лес?.. Вдруг до меня доходит: следующим со старта рванул Болван! В общем, вся моя короткая жизнь за секунду перед глазами пронеслась, пока я машину аварийно покидал. А движок другой БМП, между прочим, ревел уже рядом. Короче, едва мы с инструктором успели отбежать на пяток метров, как на полной скорости в ров влетает Болван.
– Зачем же он в ров-то на полной скорости? – удивленно спросил Костин. – Разве рвы так преодолевают?
– Потому что он – Болван. Педаль в пол и чешет на четвертой, не замечая препятствий! – всплеснул руками Андрюха.
– И чем же закончился этот полет?
– Чем… Гуслями посшибал нам все прицелы, сломал бронелист, покорежил двигло. Свою «бэху» тоже ушатал в хлам, врезавшись в противоположный бруствер. Вот так за пару секунд училище лишилось двух БМП. И такие истории с Болваном происходили постоянно.
– Подобных дебилов надо отчислять сразу, – пробурчал Владислав. – Мало того что они коллекционируют беды, так еще и других под монастырь подводят.
– Не вышло. У преподов после того случая терпение лопнуло, и они в полном составе написали рапорт начальнику училища. Дескать, если не отчислим – останемся без техники.
– А он?
– Вызвал начальника кафедры к себе в кабинет и отчитал по полной программе. «Вам, – говорит, – за что большие деньги платят? За неспособность обучить курсанта? Учите, тренируйте, натаскивайте. И чтоб к экзаменам он все умел не хуже других». Одним словом, окончил Болван с горем пополам училище. Сейчас вроде даже ротой командует.
– Что ж, бывает и так, – подал голос с переднего сиденья Соколов. – Вроде ничего у человека не получается, как ни старается. А потом, будто тумблер в голове щелкает, и все встает на свои места…
Дело это было крайне запутанным. Странный клубочек с исчезновением людей поначалу намеревался разматывать Следственный комитет вкупе с ФСБ. Но когда выяснилось, что среди канувших в безвестность числятся и военные пенсионеры, за него взялось Управление спецмероприятий Министерства обороны.
– Своих в беде не бросаем, – коротко резюмировал начальник Управления и отправил в командировку троих опытных сотрудников.
Через два месяца начала вырисовываться относительно четкая картинка: к исчезновению людей скорее всего причастна тольяттинская автомобильная мафия.
Один из агентов собрал минимум информации из-за того, что сам едва не попал в поле зрения преступной группировки и еле успел унести ноги.
Второй устроился в автомастерскую и в разговорах с коллегами кое-что разузнал из жизни местных мафиози.
Более других преуспел третий. Он мало соображал в автохламе и «кишках» машин, но имел «язык без костей» и хватку настоящего предпринимателя. Для того чтобы втереться в доверие к обитателям гаражных боксов, ему пришлось вначале купить подержанную «гранту» и тут же найти перекупщика для ее продажи.
Наварить на сделке удалось мало, но за сговорчивость он приобрел сомнительного знакомого по имени Гера-рихтовщик. Это был тощий болезненный мужичок лет тридцати трех, с бегающими карими глазками и вытянутой эллипсом лысеющей головой.
Желая упрочить знакомство, агент предложил отметить сделку. В результате он купил хорошей водки, обильной закуски, и они уединились в боксе.
– Понятия рабочего времени у нас нет, – попыхивая сигаретой, рассказывал Гера-рихтовщик после первого стакана водки. – Народ работает, когда хочет. И когда есть работа.
Перед ними на ящике из-под апельсинов стояла нехитрая посуда и банка «Nescafé» вместо пепельницы. Вдоль стены бокса располагался верстак и длинная полка с инструментами. Там же пылился допотопный кассетный магнитофон, а рядом лежала дверца от «Жигулей» со свежим слоем грунтовки. В одном углу высилась гора резиновых шлепанцев, в другом пылилась стопка листового металла.
Тот вечер за литром русской водки стал отправной точкой в успешной командировке агента. Разговорившись, Гера-рихтовщик сболтнул лишнего.
– Тут у нас знаешь, какие дела проворачиваются! – не без гордости поведал он. И тихо добавил: – Ты даже представить такое не можешь!
– Это чего же я не могу представить? – подначил агент. – В наше неспокойное время даже работорговля входит в норму.
– Работорговля – это мелочи. В наших боксах, между прочим, не только машины на запчасти разбирают.
– Не понял? – замер москвич.
Последняя фраза собутыльника и в самом деле поставила его в тупик.
– О пропадавших людях в Тольятти слыхал? – спросил Гера. И тут же махнул рукой: – Да откуда ты мог об этом слышать – ты же не местный!
– Нет, ничего не слышал.
– Вот. А они у нас регулярно исчезают. И заканчивают свой земной путь здесь – в боксах.
Пускаться в подробности рихтовщик не стал, а сотрудник Управления лезть с вопросами побоялся, дабы не вызвать подозрений. Несмотря на изрядное опьянение, новый знакомец соображал неплохо.
А месяц спустя – после детальной проработки операции – в сторону Тольятти уже неслись два внедорожника с группой майора Соколова. Впереди и слева над горизонтом небо уже окрасилось в фиолетовые тона. До рассвета оставалось около часа.
– А у меня остались самые светлые воспоминания от летнего лагеря, – с хрустом потянулся Костин. – Особенно от марш-бросков с полной амуницией.
– От пробежек? – едва не хором переспросили друзья. – Ты что спятил?! Чего в них было кайфового?
– Помните, там километра через три в лесном массиве маршрут проходил мимо «дурки»? – таинственно улыбнувшись, спросил Владислав.
– Да, была какая-то закрытая клиника. Поговаривали, будто психи с тяжелой формой лечились.
– Точно, – лениво подтвердил Костин. – Некоторых санитары даже на поводках на прогулку выводили, как бойцовских собак. Наверное, самых буйных или опасных.
Жерин, не моргая, глядел на товарища:
– И в чем же прикол?
– Пока мы бежали мимо длинного забора клиники, у нас было полминуты на общение с психами. И вот представьте: рота курсантов прилипает к забору и, барабаня по прутьям касками и саперными лопатками, кричат: «Как служба, коллеги?» «Коллеги» от этого жуткого грохота начинали в истерике метаться по двору клиники, таская на поводках несчастных санитаров. Короче, в лечебном заведении начинался настоящий дурдом.
– Ну, вы даете, – усмехнулся Соколов. – Мы тысячу раз мимо этой клиники бегали, и никому в голову не приходило провоцировать психов.
– Наш комбат тоже не оценил юмора, – признался Владислав. – Однажды он сказал: «Когда мне доложили о ваших выходках, то пришлось задуматься над вопросом, с какой стороны забора находятся по-настоящему больные люди…»
Костин опустил оконное стекло и выбросил в ночь окурок.
– И долго вы издевались над бедными людьми?
– Нет. Вскоре наш курс построил начальник училища и дал слово какому-то пожилому гражданскому мужику. Оказалось, что это директор клиники, известный профессор.
– Он вас вылечил?
– Да. Причем сразу. «После каждой вашей пробежки, – сказал он, поглаживая клиновидную бородку, – мы вынуждены пациентам колоть ядерные дозы успокоительных препаратов. Пожалуйста, не беспокойте этих несчастных людей».
– Ага, так вы и его послушались, – язвительно заметил Жерин.
– Никто и не собирался его слушать. Но проблема состояла в том, что генерал тоже это отлично понимал. Поэтому он просто взял и в приказном порядке изменил маршрут марш-бросков, увеличив его на пару километров. И с тех пор мы стали бегать, давая приличный крюк вокруг клиники.
– Так вам и надо, – улыбнулся Соколов.
И покосился на часы.
А в Тольятти группа рассчитывала прибыть в восемь утра.
Глава третья
Сирия, селение Эриха – селение Джир-эль-Гам
Сирия, российская авиабаза Хмеймим
Наше время
Щурясь от солнца, Осипов рассматривал приближавшиеся автомобили. «Данная территория контролируется правительственными войсками, – размышлял он. – Девяносто девять к одному, что внутри машин находятся наши союзники. Или те, кому политика по барабану».
Да, вероятность того, что внедорожники принадлежали оппозиции или, хуже того, – игиловцам, имелась. Но она была настолько мизерной, что старший лейтенант попросту отбросил это предположение. Он уже думал о другом.
«Я, как старший конвойной группы, обязан остаться здесь до прибытия начальства. Им нужно будет доложить о налете американских истребителей, о потерях… А за помощью я отправлю сержанта Рымова и рядового Катаева. Пока они едут, займусь телами погибших ребят…»
Заметив, как внедорожники сбавили скорость, подъезжая к горящим остовам грузовиков и «бэтээров», он машинально сделал несколько шагов навстречу и вскинул вверх руку.
Все шло по плану – метрах в тридцати автомобили начали плавно притормаживать. Но потом вдруг случилось неожиданное: из приоткрытых окон вылетело несколько предметов.
«Гранаты!» – мелькнула догадка.
Осипов прыгнул в приямок, тянувшийся вдоль дороги, и крикнул своим бойцам:
– Ложись!
Они последовали его примеру. Кто-то из них даже успел дать короткую очередь из автомата.
Старлей лежал, прикрыв голову и ожидая взрывов. Но вместо оглушающей ударной волны он вдруг услышал пару звонких щелчков и последовавшее за ними зловещее шипение. Обоняние сразу уловило странный запах.
А через несколько секунд Осипов с удивлением понял, что сознание мутнеет. Глаза заволакивал туман, подкатывала тошнота. Закрыв лицо рукой, он несколько раз кашлянул. Затем ощутил слабость, мышцы становились ватными и отказывались подчиняться…
– Четверо, Юнес! – доложил молодой боевик Али Баури.
– Офицер есть?
– Да, один.
– Грузите их в пикапы. Фираз, пробеги вдоль дороги и посмотри, нет ли еще живых.
– Понял…
Али Баури, Мосаб Долай и Гияс Вадар начали погрузку бесчувственных тел в багажники внедорожников. А Фираз Метри побежал вдоль уничтоженной колонны, останавливаясь на несколько секунд у каждого лежащего российского бойца.
Помощник полевого командира Юнес Таиб стоял рядом с головным внедорожником и, докуривая сигарету, поглядывал на часы. Операцию нужно было провернуть быстро и не задерживаться в этом опасном месте. Каждую минуту в небе могли появиться самолеты или вертолеты российских ВКС, а встреча с ними в планы Юнеса не входила.
– Живее, живее! – поторапливал он подчиненных.
– Готово! Оружие собирать будем? – утерев с лица пот, спросил Али.
– В другой раз. Садитесь в машины.
Боевики заняли места в салонах. Последним на заднее сиденье первого автомобиля запрыгнул Фираз.
– Все, кого нашел, – мертвы, – доложил он.
– Четверо – тоже неплохо, – кивнул Юнес. И приказал: – Поехали!
Внедорожники развернулись и дружно рванули в обратном направлении, оставляя за собой прозрачные облачка белесой пыли.
На самом деле оба внедорожника не имели отношения к встречавшим гуманитарный конвой. Да и приехали они вовсе не из Алеппо. Захватив наших бойцов и промчавшись полтора километра по трассе на северо-восток, они свернули вправо на примыкавшую грунтовку и, скрываясь в складках местности, двинулись в сторону небольшого селения Джир-эль-Гам.
Селение находилось восточнее Алеппо, на территории, подконтрольной силам ИГИЛ. Однако до линии соприкосновения с войсками Асада было слишком близко, и полевой командир Самир Абуд расположил свой штаб в горном селении у турецкой границы, а в самом Джир-эль-Гаме оставалась лишь небольшая группа, жившая в усадьбе, находящейся в северной части села.
Ехать по грунтовке предстояло более часа, и почти половину пути внедорожники должны были пройти по территории противника. Дорогу Юнес выбрал малопроезжую и надеялся проскочить до селения без остановок и приключений. Впрочем, войска Асада на данном участке были здорово рассредоточены, и нарваться можно было лишь на патрульную группу или же повстречать «вертушки».
Водители выжимали из двигателей максимальную мощность. Через двадцать минут бешеной гонки пленники начали приходить в себя.
– Али, ты хорошо их связал? – не оборачиваясь, спросил Юнес.
– Да, брат.
– Присматривай за ними. И предупреди по рации братьев из второй машины – пусть тоже не спускают с них глаз. Эти русские продолжают драться даже тогда, когда до смерти остается несколько секунд.
– Понял…
Молодой боевик включил небольшую рацию и передал приказ.
– Да, Али, у нас все нормально, – отозвался Фираз. – Пленники связаны и ведут себя тихо.
– Передай, пусть не отстают и держат дистанцию в пятьдесят метров, – подсказал заместитель полевого командира.
– Юнес требует держать дистанцию. Не отставайте! – продублировал Али.
– Поняли!
Вскоре внедорожники промчались по центральной улочке небольшого селения – единственного на всем пути до Джир-эль-Гама.
Последние домишки остались позади. Машины проскочили мимо виноградных полей, а затем вокруг опять потянулась бескрайняя местность с оврагами, взгорками и редкими островками растительности…
Внедорожники двигались настолько быстро, что дорога заняла всего лишь час. Объехав Джир-эль-Гам с юго-запада, они добрались до конечной цели путешествия.
Усадьба считалась самой большой в этом селении. Участок в четверть гектара был обнесен высоким каменным забором. Со стороны улицы возвышались парадные ворота, с противоположной был устроен заезд для большегрузной техники. Ближе к улице стоял добротный двухэтажный дом, слева от него – несколько надворных построек. Между воротами и домом имелась обширная стоянка, на которой под маскировочной сетью от солнца и самолетов-разведчиков пряталось несколько легковых автомобилей.
Завернув на улочку, лидирующий внедорожник трижды посигналил. Ворота открыли вооруженные охранники. Пара машин, не останавливаясь, заехала во двор и остановилась под сетью.
Встретить боевиков вышел сам полевой командир.
– Как успехи? – спросил он покинувшего салон Юнеса.
– Все по плану, Самир, – с довольной улыбкой ответил тот. – Четверых взяли.
– Русские?
– Да.
– Остальные?
– Фираз пробежался вдоль разбитой колонны – все мертвы.
– Молодцы! – хлопнул его по плечу полевой командир.
– Видишь, Самир, информация американцев о колонне и ее расстреле не была блефом.
– И все равно доверять им нельзя. Сегодня они вместе с нами воюют против русских, а завтра, увидев выгоду, предадут нас и станут улыбаться тем же русским…
Тем временем боевики вытащили из багажников четверых пленных. Руки их по-прежнему были связаны, однако от воздействия газа они успели отойти.
Самир Абуд подошел к пленным и осмотрел каждого.
– Это хорошо, что среди них нет раненых, – сказал он. И распорядился: – Всех четверых – в подвал. Кормить и поить три раза в день. И не забывайте давать им воду, чтобы мылись.
Подталкивая молодых мужчин в спины, бандиты повели их мимо большого дома к входу в подвал. У толстой деревянной двери пленникам приказали присесть на корточки. Один из провожатых открыл замок и спустился вниз, чтобы включить свет и проверить подготовленные помещения.
Устроенный под домом большой подвал был разбит на несколько клетушек. В одной из них хранился инструмент, в двух других – запас овощей. В четвертой содержались пленные сирийские мужчины и десятилетний мальчик. В пятой – две женщины и девочка восьми лет. Еще пяток помещений пустовало.
– Ведите! – крикнул из темноты подвала боевик.
Пленников по одному провели вниз и распределили по двое в два небольших чулана. В этих так называемых «камерах» не было ни окон, ни мебели, ни электрического освещения. На земляном полу валялись старые тряпки, пропахшие мочой и гнилью. Кирпичные стены были покрыты плесенью.
Внутри подвала караульную службу нес один из боевиков. Другой дежурил снаружи у запертой двери. Трижды в день – во время приема пищи – караул менялся.
Тем временем разведка и оперативная служба российской авиабазы получили подтверждение о гибели гуманитарного конвоя. Начальник разведки авиабазы подполковник Михаил Суслов без промедления пришел с докладом к полковнику Северцеву.
– Вы уверены в точности данной информации? – переспросил он, выслушав Михаила.
– К сожалению, ошибки быть не может, – вздохнул подполковник. – Вначале прошел доклад от дивизиона ПВО о четырех воздушных целях в районе селения Эриха, дежурный офицер квалифицировал цели как легкие истребители «F-16». Потом информацию подтвердила пара наших «Cу-34», возвращавшихся с задания.
– Связь с колонной была потеряна час назад. Неужели американцы сделали это?
– Так точно. Наши пилоты пытались выйти на связь с сопровождающей группой, но те не ответили.
– Ясно, – поднялся полковник. – Я пошел на доклад к командиру базы. А ты займись подготовкой к выходу группы спецназа Жилина.
– Понял…
Майор Жилин и два бойца его группы – старший лейтенант Смирнов и прапорщик Соболь – проживали в гостевом модуле авиабазы. После операции по доставке медикаментов в город Эр-Сабах половина группы отбыла в Россию на отдых. Смирнова и Курко задержали медики, отсрочив из-за ранений их перелет на неделю. Лучший друг Смирнова Соболь решил дождаться выздоровления и лететь на родину вместе с ним. Ну а командир подумал, что негоже уезжать на отдых, пока кто-то из подчиненных торчит на базе, и тоже остался.
Контузия Смирнова носила легкую форму, все эти дни он проходил амбулаторное лечение в местной медсанчасти и на здоровье не жаловался. С Геной Курко вышло несколько иначе. Сразу после пулевого ранения в область ключицы он потерял много крови и здорово ослаб. Однако медики оперативно оказали ему помощь, и молодой старший лейтенант быстро поправлялся, большую часть времени тоже проводя в модуле. А их здоровые товарищи попросту отсыпались, смотрели телевизор, читали книги.
Прибежав в модуль, Суслов с ходу ворвался в номер Жилина, но там его не было. Майор нашелся в комнате отдыха перед работавшим телевизором.
– Серега, срочно нужна помощь твоей группы!
– Что случилось? – отложив пульт, приподнялся тот из кресла.
– Час назад американские истребители уничтожили гуманитарный конвой.
– Тот, что шел в Алеппо?
– Да. И никто из группы сопровождения не выходит на связь.
Жилин быстрым шагом отправился в свой номер за одеждой и оружием.
– Я всегда рад помочь, но ты не забыл о том, что от моей группы осталось три с половиной человека? – на ходу напомнил он.
– Хотя бы три, – едва поспевал за ним Суслов. – Курко трогать не стоит – пусть набирается сил.
– Естественно.
– Ты тогда собери своих людей и подходи к штабу.
– Хорошо. Сейчас будем…
Спустя десять минут из ворот базы выехали две боевые машины и грузовой автомобиль с тентом над кузовом. В головном «бэтээре», не считая экипажа, находились Суслов, Жилин, Смирнов и Соболь. В БМП-2 – третье отделение взвода охраны авиабазы.
– А чего не на «вертушке», Миша? – спросил Жилин Суслова, когда справа по борту проплыл первый крупный населенный пункт. – На «восьмерке» за десять минут бы долетели.
– Командир базы запретил соваться в тот район, – ответил разведчик.
– Из-за американцев?
– Да. Если «пиндосы» отважились разнести конвой, то лучше не рисковать. Не хватало еще заполучить крупный конфликт с ними в небе.
– Понятно…
До места гибели колонны добрались быстро и без приключений. От сгоревших после прямых попаданий машин остались одни почерневшие остовы. Уцелевшие грузовики и «бэтээры» были либо перевернуты, либо уткнулись носами в приямок обочины. Кругом лежали трупы сирийских водителей и российских военнослужащих.
– А это еще кто? – нахмурился Суслов, увидев у дальнего конца колонны несколько гражданских автомобилей.
– Может, местные жители пришли поглазеть? – предположил майор.
– Местные уже до тошноты насмотрелись на такие «картинки».
Суслов приказал экипажам боевых машин объехать разбитую колонну по обочине и остановиться у неизвестных автомобилей.
– Здравствуйте! Мы журналисты британского телеканала Би-би-си, – тут же объявила бойкая женщина с короткой стрижкой.
На груди ее легкой блузки покачивался бейдж с красной диагональной полосой и крупной надписью «Пресса».
– Привет, – кивнул Суслов и на таком же хорошем английском раздраженно спросил: – Ну что, нравится, как поработали ваши союзнички?
– У вас есть доказательства, что это сделали наши союзники? – вскинув бровь, проговорила мадам с крупными передними зубами.
Ее напарник с телекамерой тут же навел объектив на Суслова и начал снимать.
– А вы полагаете, что это мы сами уничтожили собственную колонну? – выдавил тот.
– И все же, офицер, вы должны опираться на факты.
– К сожалению, у нас нет времени на интервью. А факты наша сторона предоставит в ходе пресс-конференции, – уже спокойнее сказал подполковник и, отвернувшись от репортеров, негромко проворчал: – Уже налетели, стервятники.
– О чем это вы так мило щебетали? – спросил Жилин, не бельмеса не понимавший по-английски.
– Эта сучка требует факты.
– Какие факты?
– Не верит, что колонны разнесли их союзники-американцы.
