Александр Тамоников
Экватор – наш!
Все, изложенное в книге, является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
От автора
Глава первая
Более десяти часов после удачного освобождения вертолетчиков из плена Власов вел группу в направлении морского побережья. Во второй половине дня стало ощущаться близкое дыхание океана, и поэтому идти по дневной духоте стало невыносимо – из-за высокой влажности жаркий воздух обжигал тело, дышать было трудно. В небе появились белые облачка, в легком ветерке витали запахи водорослей.
Наконец шесть спецназовцев и три российских авиатора остановились в тени двух высоких деревьев. В прибрежных лесах деревья с густыми кронами встречались все реже – вместо них на песчаном грунте в основном произрастал кустарник. Группе периодически приходилось пересекать открытые пространства, что было небезопасно – не дай бог, навстречу попадутся рыбаки из прибрежных селений. Власов решил не испытывать судьбу и приказал переждать до сумерек под двумя соседствующими великанами.
Раздевшись до плавок, отдышались, перекусили и даже вздремнули под нежный шелест листвы и непривычное пение африканских птиц.
Лежа на песке с редкими пучками травы, командир сбитой «вертушки» Николай Карбанов невольно наблюдал за новыми знакомцами. За долгую службу ему не раз приходилось иметь дело с ребятами из спецназа: и на учениях, и в Чечне, и в Сирии. Он хорошо знал их привычки, манеру общения, форму, оружие, «снарягу». Эти шестеро слегка не вписывались в тот образ, который прочно засел в голове. Что-то настораживало и заставляло внимательнее приглядываться к парням в камуфляже.
Между собой они разговаривали негромко и всякий раз замолкали, когда рядом оказывался кто-то из вертолетчиков, к которым они относились настороженно и даже с некоторой опаской. После любого вопроса, адресованного «спецам», следовала пауза, в процессе которой подчиненные Власова переглядывались и словно обдумывали варианты ответов. Не было в общении с ними легкости, а у самих спецназовцев – присущей русским людям открытости.
Николай вспомнил, как во время первого длительного привала где-то посреди джунглей он лежал на мягкой подстилке из сочной травы и неспешно рассказывал товарищам о поездке в Беларусь. Делать во время отдыха было нечего, а тут вдруг почему-то вспомнилось то недавнее путешествие. Рассказывал о том, как по пути из Гомеля в соседний район дядька завернул в местечко под названием Красный Берег и показал небольшой мемориальный комплекс. Чистенький, ухоженный, весь в цветах. И совершенно необычный – выполненный в виде школьного класса под открытым небом. Белые мраморные парты в три ряда, доска, а за ней кораблик – воплощение детских грез. Рядом цветные витражи из рисунков, на каменном полу растекающаяся детская кровь из красного гранита. Мертвый класс. И впечатления – до мурашек по коже. Так вот товарищи Николая слушали с небывалым интересом, переспрашивали, задавали вопросы. А спецназовцы валялись неподалеку в лениво-вальяжных позах и даже ухом не повели.
Странно было это наблюдать. Для любого русского человека воспоминания о войне и ее жертвах – дело святое. Ведь буквально у каждого она забрала одного, а то и нескольких родственников.
Случилось во время того привала и еще одно происшествие, добавившее в копилку нехороших подозрений. На груди одного спящего спецназовца Карбанов заметил вывалившуюся из тельняшки цепочку с двумя жетонами. Осторожно приблизившись, он прочитал на одном из них: «LISIN GEORGE U.S. ARMY». Тотчас другой – тот, что дежурил неподалеку в дозоре – подошел, заправил жетоны товарища в одежду и с неестественной улыбочкой пояснил:
– Мы все заказали такие жетоны. Оставлять на месте работы, чтобы враг гадал, кто мы…
Вот после того привала в голове у Николая зародились нехорошие мыслишки, и теперь при каждом удобном случае он посматривал в сторону спасителей и пытался анализировать каждую мелочь.
Революции и гражданские войны в странах Африки – не редкость. Они вспыхивают подчас с ужасающей частотой. Только за вторую половину ХХ века на самом жарком континенте произошло около сотни военных переворотов и более пятидесяти войн, жертвами которых стали четыре миллиона человек. Однажды начавшаяся война в Африке способна тлеть десятилетиями, как, например, противостояние в Эфиопии, Анголе, Мозамбике, Алжире, Бурунди, Сомали…
Не отличается в лучшую сторону и нынешняя ситуация. Причиной тому является тяжелейшее экономическое положение в большинстве стран, острая нехватка финансов, процветание контрабанды и торговли наркотиками, нелегальные поставки оружия. Все эти беды происходят на фоне необычайно высокого прироста населения, неконтролируемой миграции, голода, эпидемий, почти полного отсутствия здравоохранения и образования. Не обошла стороной сия напасть и ту страну, куда занесла судьба экипаж майора Карбанова.
Все началось несколько лет назад, когда по результатам очередных выборов президентом страны стал сорокалетний юрист Фурум Сумал. Простой народ уважал его за скромность, армия поддерживала.
Однако проигравшие противники Сумала не дремали и готовили кровавый реванш. Разразившаяся гражданская война разделила страну на два лагеря – восточный и западный. Причиной конфликта явились извечные трения между племенами и общинами. Президент представлял прогрессивную общину, а его главный оппонент и политический противник Джус Арачи был лидером радикалов. Ни образования, ни убеждений, ни принципов у Арачи не было. Но, как известно, именно такие особи прекрасно приживаются в политике и пытаются управлять целыми государствами.
Вооруженное восстание началось с того, что авантюрист Арачи собрал на северо-западе страны вооруженный отряд головорезов, назначил себя главой государства и пошел войной на столицу – Бакул.
К семи вечера адское пекло сменилось приемлемой температурой, и группа продолжила марш-бросок. Впереди, метрах в пятидесяти, шел спецназовец в годах, кажется, он исполнял обязанности снайпера. Среди растительности он двигался осторожно и довольно быстро. Подобравшись к открытой местности, притормаживал, осматривался через прицел и только после этого жестом предлагал возобновить движение.
К заданной точке прибыли поздним вечером.
Сверившись с показаниями навигатора и поколдовав над картой, Власов объявил:
– Здесь.
Местечко не выглядело уютным. Это была опушка здорово поредевшего леса – растительность вокруг скорее походила на высокий кустарник, чем на деревья. Под ногами вместо красноватого грунта, изрядно поднадоевшего в джунглях, шуршал песок, травы почти не встречалось. Повсюду валялись осколки раковин, рыбная чешуя, пластиковый мусор.
– Похоже, в этих местах появляются рыбаки, – заметил кто-то из спецназовцев.
– Согласен, – ответил Власов. – Дозорным быть предельно внимательными. Первым на дежурство заступает Лисин…
Спецназовцы освободились от тяжелого оружия, побросали на песок ранцы. Вертолетчики после освобождения из плена вещей не имели и прибыли на берег налегке. Не занятые обустройством лагеря, они крутили головами, осматривая окрестности местечка и горизонт.
Точка, где, по словам капитана Власова, предстояло ожидать эвакуации, находилась недалеко от берега. От медленно накатывавших на песчаную косу волн ее отделяло метров пятьсот-шестьсот. И чем дальше взгляд уходил в сторону моря, тем скуднее становилась растительность.
Авиаторы полюбопытствовали у молчаливого командира о способах эвакуации с побережья.
– А хрен его знает, – безучастно пожал тот плечами. – Могут прислать корабль, могут «вертушку» – место для посадки имеется…
С этим утверждением трудно было не согласиться – на широкую и ровную песчаную косу при желании могли приземлиться с десяток вертолетов.
Старший лейтенант Лисин занял позицию на невысоком бугорке. Остальные, расположившись на песке меж кустов, принялись ждать.
Поглядывая на парней из спецназа, Михаил Гусенко негромко произнес:
– Странные они какие-то.
Карбанов не стал говорить о необычных личных жетонах, которые заметил на привале. И о своих подозрениях. Зачем раньше времени сгущать тучи? Этих ребят понять сложно, работа у них такая. Спецназ, одним словом. Да и ошибиться в этой непростой ситуации – проще простого.
До гражданской войны жизнь в этой африканской стране была размеренной и довольно сносной: в больших городах открывались школы, больницы и торговые центры, национальный университет, начали выпуск продукции несколько фабрик, возводилась сеть современных асфальтовых дорог.
Казалось бы, что еще нужно? Живи, работай, развивайся.
Однако за Джуса Арачи неожиданно встало довольно много людей. В основном это были приверженцы радикальных ветвей ислама, усиленные представителями малограмотных и беднейших слоев населения. Постепенно относительно небольшой партизанский отряд превратился в крупное воинское объединение. Тактика засад и налетов на мелкие гарнизоны сменилась широкомасштабными войсковыми операциями.
Спустя пару лет кровопролитной гражданской войны измотанная страна окончательно разделилась на два примерно равных района. Восточную часть, со столицей Бакул, контролировал президент Сумал. В западной области, с крупной агломерацией Дамар, хозяйничали отряды Джуса Арачи.
Никто не сомневался: успех «лидера оппозиции», а именно так именовал себя Арачи, не обошелся без участия заинтересованных в конфликте стран. Так оно и было. Стоило разнестись слухам о созданной Джусом банде, как через северо-западные границы в его вотчину потянулись тайные посланники из США и НАТО. Вскоре на главной базе мятежников появился вполне современный учебно-боевой центр, где подготовкой бойцов заправляли американские и британские инструкторы. Банды головорезов Арачи стали снабжаться современным оружием, боеприпасами, снаряжением, средствами связи, медикаментами, продовольствием.
Российская Федерация приняла решение направить в качестве помощи законно избранному президенту военных советников, несколько бригад врачей, пару транспортных вертолетов с экипажами и техническим составом.
Так на юго-востоке страны в провинции Нанси и появилась база «Сонмар» с двумя вертолетами на обширной площадке и госпиталем Красного Креста на краю пальмового леса.
В сгустившихся сумерках поужинали – спецназовцы снова поделились с вертолетчиками сухими пайками. Упаковка сухпаев была обычная – на базу «Сонмар», с которой летал экипаж Карбанова, иногда привозили нечто подобное. Баночки с гречневой кашей и говядиной, галеты, сахар, фруктовое повидло, чай, кофе – все c российским текстом на этикетках. Привычное и на вкус, и на вид.
Размешивая пластиковой ложечкой сахар в напитке, Равиль Тараев поймал взгляд второго пилота и незаметно пожал плечами – дескать, я тоже исследовал предложенную еду и не нашел ничего подозрительного.
Командир по давней привычке молчал, предпочитая наблюдать, слушать и анализировать. И чем дольше он приглядывался к «спасителям», тем больше у него возникало вопросов. А более всего насторожил последний сеанс связи. Штатный связист группы настроил станцию и вместе с капитаном Власовым отошел на почтительное расстояние от остальных. Тем не менее слух Карбанова уловил несколько слов, сказанных на английском языке. «Кодировка? Намеренное добавление иностранных фраз с целью запутать противника?» – подумал он тогда. И тоже не нашел ответа…
После ужина кто-то из спецназовцев сменил дозорного, остальные принялись готовиться к ночлегу. Авиаторов к ночной охране Власов не привлекал, и те имели возможность нормально отдохнуть и выспаться. Однако сон не шел – «бортач» постоянно ворочался, второй пилот потягивал из подаренной спецами пачки сигареты, командир пялился на усыпанное звездами небо…
А когда он наконец провалился в нирвану, кто-то пихнул в бок.
– Что случилось? – резко приподнялся на локте Николай.
– Не знаю. Возня какая-то, – прошептал Михаил.
Все спецназовцы и впрямь были на ногах. Власов с заместителем озабоченно поглядывали в сторону моря, другие спешно паковали в ранцы вещички.
– Возможно, за нами пришло судно, – предположил Равиль.
Карбанов переместился немного левее, чтоб не мешал ближайший куст, и заметил несколько разноцветных огней в том месте, где днем при свете солнца виднелась полоска прибоя.
– А корабль-то не один, – оценил он увиденное.
– Два как минимум, – подтвердил Гусенко. И добавил: – Да и не корабли это.
– А что же?
– Катера, скорее всего. Видишь, как быстро перемещаются?
– Ну.
– Стало быть, близко от берега. А большие суда так близко подойти не рискнули бы – осадка не дала бы.
Михаил был прав: надводные суденышки действительно двигались довольно резво, лавируя буквально в пятистах метрах от береговой черты.
– Может, это рыбаки? – с сомнением в голосе спросил Равиль.
– Чего рыбакам по такой темени шастать? Ночь только началась, а они выходят в море под утро…
Пока авиаторы совещались, спецназовцы успели собрать вещи.
– Эй, летуны! – окликнул Власов. – Пристраивайтесь – уходим!
– Почему уходим?! – опешил Карбанов. – За нами же пришли, Сергей!
– Это не наши, – отрезал тот.
И только сейчас майор заметил в руке капитана прибор ночного видения, с помощью которого он обозревал прибрежную акваторию.
База «Сонмар» соединялась с расположенным неподалеку городком Молзуул пыльной грунтовкой, проложенной сквозь непроходимые джунгли.
От внешнего мира базу огораживали два ряда колючей проволоки. Забор был сооружен на совесть – ровно и надежно. Возле единственных ворот у проселка одиноко торчало кирпичное здание охраняемого КПП, периметр каждые полчаса патрулировала четверка бойцов местной национальной гвардии. Молзуул находился в глубоком тылу, однако меры предосторожности, по личному указанию президента Сумала, соблюдались бойцами караульного взвода неукоснительно.
База представляла собой довольно приличный прямоугольник площадью в три с половиной гектара. Большая ее часть была отведена под выровненную грунтовую площадку, обильно поливаемую водой из шлангов перед взлетом и посадкой вертолетов. На краю площадки имелась техническая зона с металлическими контейнерами для имущества, инженерным домиком со стеклянным «скворечником» руководителя полетов, курилкой, легким сборным ангаром для ремонта авиационной техники и складами ГСМ.
Далее главная аллея вела к объединенному модулю метеорологического обеспечения и связи, затем чуть подворачивала к щитовым зданиям госпиталя и ровной стрелой неслась к пищеблоку, прачечной, гаражу и штабу. Жилые домики трех различных проектов и разной вместимости располагались на свободном пространстве справа.
Жилой сектор устроители постарались сделать максимально комфортным. Между домиками стояли легкие деревянные беседки (они же курилки) и лавочки под навесами, повсюду росли красивые пальмы, зонтичные акации, кустарники, цветы, меж которых петляли выложенные плиткой тропинки. Пять крупных модулей занимал медицинский персонал, в трех средних обитала обслуга – официантки, уборщицы, поварихи, работницы прачечной. В четырех – больших и средних – хозяйничали летчики, инженеры и техники. В дальнем маленьком модуле проживал подполковник Ува Баладу – командир базы. Еще два маленьких занимали российские офицеры: руководитель полетов майор Степко, начальник материально-технического обеспечения капитан Боков, комендант майор Ивлев, начальник связи капитан Анисин, старший инженер авиагруппы капитан Круглый и молодой смазливый метеоролог – старший лейтенант Морозов.
Немного особняком – в зарослях у дальнего забора – стояли два здания. Относительно небольшое строение было отведено под русскую баньку, спасавшую народ от невыносимой жары. В длинном размещалась казарма взвода охраны. Проживавшие в ней бойцы национальной гвардии не относились ни к госпиталю, ни к авиаторам, а подчинялись непосредственно подполковнику Баладу. Контингент охранников менялся раз в неделю, особой дисциплиной не отличался, службу нес лениво и спустя рукава.
База в «полный рост» использовалась для работы госпиталя и полетов двух российских транспортных вертолетов. Чаще всего экипажам этих «восьмерок» приходилось выполнять санитарные рейсы либо доставлять гуманитарную помощь в отдаленные селения воюющей страны. Случались и задания, приближенные к боевым. Воздушная разведка местности, доставка оружия и боеприпасов подразделениям и частям правительственных войск в зоны ведения боевых действий…
Майор Карбанов на базе «Сонмар» являлся старшим авиационным начальником и подчинялся лишь подполковнику Баладу. В составе второго экипажа с базы летали капитан Доглин, капитан Рыбин и прапорщик Нудин.
Работали вертолетчики без всякого плана, бывало, что по несколько дней ничего не делали – отсыпались, играли в карты или в нарды, вечерами устраивали застолья с небольшим количеством алкоголя. Но случались и авралы, когда за семь-восемь дней вырабатывали месячную санитарную норму налета. В такие периоды было не до игр, бани и застолий – работали до изнеможения.
По такому же сценарию трудились и медицинские бригады из госпиталя: то с неделю бродили по пустым палатам, то бегали в мыле, принимая партии инфекционных больных из близлежащих населенных пунктов или раненых солдат.
Народ на базе собрался самый разный. Все авиационные специалисты были из России, а среди медиков встречались немцы, чехи, французы и даже австралийцы. Жили дружно. Подполковник Баладу, дабы хоть чем-то разнообразить пребывание в «Сонмаре», выделял по выходным дням старенький автобус и пять человек охраны для поездок до Молзуула. Городок был мал и беден, тем не менее в его центре имелись магазинчики, дешевые кафе с простеньким ассортиментом выпивки и закуски.
Походы в русскую баньку и поездки в соседний городок были едва ли не единственными развлечениями, коих в раздираемой гражданской войной стране практически не оставалось.
Курс взяли на север – строго от моря. Впереди привычно шел снайпер, имевший странную и редкую фамилию Тубарь. Замыкал шествие старлей Лисин, он часто останавливался, подолгу смотрел назад и прислушивался. Затем догонял группу и с помощью небольшой радиостанции докладывал командиру:
– «Первый», я – «Второй». Сзади чисто…
До первого привала шли долго. Когда джунгли вокруг снова стали густыми и малопроходимыми, Власов остановил группу и объявил пятнадцатиминутный привал.
– Что произошло, Сергей? И куда мы теперь двигаемся? – улучив момент, спросил Карбанов.
Тот не спешил раскрывать карты и ответил вопросом на вопрос:
– Устали?
– Есть немного.
– Надо потерпеть. Протопать нам предстоит прилично.
– Прилично? Но почему мы куда-то топаем, если встреча была назначена на побережье?!
– Если бы не появились подозрительные катера, то мы дождались бы своих и спокойно эвакуировались, – достал Власов из кармана пачку сигарет. – Угощайся…
Николай вытянул сигарету, подпалил ее от вспыхнувшего огонька.
– Что за катера?
– Кто их знает… Главное, что на них были не те, кого мы ждали.
– И что же теперь?
– Теперь идем на запасную точку. Там придется немного подождать, но место тихое, надежное. Отдохнем, отоспимся… А то, знаешь ли, мои ребята тоже здорово вымотались, пока «пасли» ваших похитителей.
Объяснение показалось логичным и разумным. Оставалось узнать последнюю деталь.
– Точка далеко? – поинтересовался Карбанов.
– Четверть пути прошли, утром будем на месте. А сейчас отдыхай – следующий привал через два часа…
Ночной переход дался вертолетчикам с большим трудом. Несмотря на отменное здоровье, они много лет занимались совершенно другой работой, и подобные марш-броски были для них непривычны. Да и пребывание в плену с длительной голодовкой тоже не осталось без последствий.
Последний привал был объявлен Власовым в пятом часу утра. После короткого передыха группа повернула на северо-запад и долго двигалась по густому лесу, пока не вышла на поредевшую опушку.
– Впереди труднопроходимые болота, – предупредил капитан. – Я иду первым, далее Тубарь, Стрельцов, Яковлев, Конопко и летчики. Замыкающий – Лисин. Каждый смотрит в спину товарищу и идет точно по его следам. Вопросы?
Короткий инструктаж был предельно ясен.
Перекурив и вооружившись подходящими палками, двинулись строго на запад…
За территорию базы «Сонмар» никто из сотрудников без сопровождения местной охраны выходить или выезжать не решался. Причин было несколько.
Во-первых, подобные выходки строжайше запрещались руководством базы и координационным центром российских военных советников.
Во-вторых, за расчищенной от леса пятидесятиметровой полосой стояли дремучие джунгли со всеми «прелестями» будничной африканской жизни: дикими зверями, ядовитыми тварями и вооруженными недоумками.
Наконец, в-третьих, за пределами базы просто нечего было делать – ни водоемов, ни живописной полянки. Сплошной и труднопроходимый лес.
Посему жизнь на «Сонмаре» разнообразием не отличалась. Раз в неделю сотрудники позволяли себе поездку в захудалый городишко, где отоваривались продуктами или пили дешевое пальмовое вино в кафе. Иногда сами себе устраивали посиделки в столовой по случаю какого-нибудь праздника или дня рождения. Чаще вечерами сидели по жилым модулям и смотрели по «спутнику» каналы российского телевидения. Больше заняться было нечем.
Экваториальный климат на краю африканского континента тоже не радовал. Среднегодовая температура превышала двадцать пять градусов тепла, основная жара приходилась на март-июнь. Зато с августа начинался невыносимый сезон муссонов и дождей. Зима, как правило, была сухая, ветреная, с палящим зноем и жутким суточным перепадом температур.
Случались у сотрудников и любовные интрижки. Чаще короткие, как вспышки молнии – на день-другой или недельку. Реже – настоящая крепкая любовь.
Медсестра из Чехии Власта Руснич была высокой, стройной, с густыми темными волосами, обрамлявшими красивое лицо с мягкими правильными чертами. За неполные двадцать четыре года она успела окончить средний лицей, двухлетние курсы младшего медицинского персонала при Карловом университете, потрудиться акушеркой в хорошей клинике и завербоваться на работу в африканский Красный Крест. Здесь прилично платили и имелась отменная практика. Девушка знала английский язык, свободно говорила на русском.
Так вышло, что Власта приехала на базу практически одновременно с экипажем Николая Карбанова и сразу же познакомилась c разведенным Мишей Гусенко. Вначале ее сразила стать красавчика Мишки, позже, получше узнав его, девушка поняла, что за привлекательной внешностью скрывается и живой ум, с прекрасным чувством юмора, и доброе сердце, с необъятной широкой душой.
Путешествие по болотистой местности стало еще одним испытанием для экипажа Карбанова. Вязкая трясина, сменявшаяся затхлой стоячей водой и относительно сухими островками, простиралась на многие километры.
Власов вел группу по каким-то ведомым лишь ему одному ориентирам. Довольно часто запрашивая координаты у навигатора, он сверялся с картой и с записями в небольшом блокноте. Маршрут петлял меж одиноких деревьев и редких травянистых бугорков, на которых уставшие путники переводили дух.
Более всего авиаторов удивил тот факт, что местами – там, где болотная трясина была по-настоящему опасной, – под ногами на полуметровой глубине лежала гать из уложенных поперек пути бревен. Кто их уложил, давно ли и зачем – оставалось лишь догадываться.
Шли медленно. Первый час пути авиаторы пытались запоминать дорогу, однако линия маршрута складывалась настолько кривой, что скоро они окончательно запутались и бросили свою затею.
В восемь утра позавтракали на обширном островке, передохнули в лучах еще нежаркого солнца и снова отправились в путь.
На место прибыли около полудня.
– Ого! – не сдержал удивления бортовой техник. – Да тут натуральный пионерский лагерь!..
Местечко и впрямь впечатляло. Это был обильно поросший деревьями и густым кустарником островок посреди бескрайних болот. Островок имел метров восемьдесят в длину, пятьдесят в ширину. В центре кто-то соорудил из бревен два приземистых сарая с узкими окнами-бойницами. Один из сараев оказался жилым блиндажом вместительностью десять-двенадцать человек. Второй неизвестные строители приспособили под продовольственный склад, в его полутемных недрах Карбанов с трудом разглядел стеллажи с приличным запасом консервов, круп, муки, сухарей. Между сараями чернело кострище с двумя грубыми лавками, метрах в пятнадцати от блиндажа из-под земли бил родничок. За час в ловко приспособленную пластиковую банку из родника набиралось около пяти литров относительно чистой пресной воды.
Над постройками колыхалась от дуновений ветерка старая потрепанная камуфляжная сеть, вокруг шелестели листвой деревья и кустарники. В общем, заметить лагерь можно было, лишь подойдя вплотную.
– Откуда здесь все это? – удивленно спросил Николай.
– Эту точку обустроила пару лет назад одна из наших групп, – деловито ответил Сергей.
– И долго нам здесь придется куковать?
– Пока не знаю. Через полчаса свяжусь с командованием, доложу о прибытии, а оно пусть думает, как и на чем нас отсюда эвакуировать. Располагайтесь со своими людьми в блиндаже. Да и не забудьте поправить сетку на окнах, иначе насекомые замучают…
Мошкары и прочего гнуса на болоте действительно было с избытком – поболее чем в Сибири и на Дальнем Востоке. Это вертолетчики заметили еще по пути на островок – открытые части тел: руки, лица, шеи – зудели и имели пунцовый цвет от укусов.
Махнув своим ребятам, майор направился к блиндажу. Пора было обустроить место для отдыха и просушить насквозь промокшую одежду…
Так уж получилось, что следом за Михаилом Гусенко влюбился и его командир – Николай Карбанов. Объектом его воздыханий тоже стал медицинский работник – Елена Барина. Это была миниатюрная и очень милая тридцативосьмилетняя женщина, заведовавшая хирургическим отделением госпиталя.
Впервые она обратила внимание на Николая, когда тот проходил углубленный медицинский осмотр в рамках ежегодной врачебно-летной комиссии. Ее заинтересовал диалог врача-окулиста со статным пилотом лет сорока – сорока двух. Барина зашла по делу, но не стала отвлекать врача. Она встала у окна под струю прохладного воздуха кондиционера.
– Левый глаз, – скомандовала окулист и коснулась кончиком указки офтальмологической таблицы. – Какая буква? Эта какая? Эта?…
С крупными буквами пилот справлялся без проблем, а вот с мелкими дело не шло – он называл их, но с задержкой.
– Складывается впечатление, будто вы знаете таблицу наизусть и, перед тем как назвать букву, отсчитываете ее порядковый номер в строчке, – заметила врач.
– К сожалению, вы правы, – смущенно признался Карбанов.
– Ладно, продолжим… – сменила она буквенную таблицу Сивцева на таблицу символов Головина.
С данным тестом проблем нарисовалось еще больше: майор морщил лоб, щурил глаза, всматривался и… не угадывал направления разрывов в черных кружочках.
Присев за рабочий стол, женщина-врач развела руками:
– Не понимаю, как вас допустили к полетам мои коллеги, Николай Алексеевич. У вас же дальнозоркость!
– Я знаю, – кивнул тот. – Но мне она не мешает.
– Но как же вы летаете?! Вы, наверное, и приборов-то не видите?…
– Вижу. Конечно, не так хорошо, как в молодые годы, но показания различаю. К тому же у меня очень хорошая мышечная память.
Барина с интересом наблюдала за тестированием. Услышав последний ответ, поинтересовалась:
– Позвольте, а при чем тут мышечная память?
– Понимаете, я летаю на данном типе почти двадцать лет, и руки помнят каждый тумблер, каждую кнопку, – повернулся к ней Николай. Затем добавил: – Пожалуйста, напишите в заключении, что я годен. Я ведь кроме как управлять вертолетом больше ничего не умею.
Обе женщины увидели в его взгляде мольбу и просьбу о помощи. Елена посмотрела на подругу и еле заметно кивнула.
Спустя минуту счастливый Карбанов покинул кабинет окулиста. В руках он держал медицинскую книжку, в которой врач только что сделала запись о его годности к летной работе. После этого они стали встречаться, но…ненадолго…
Карбанова назначили старшим авиационным начальником на базе «Сонмар» неспроста. Где он только не летал. Довелось и повоевать, и даже словить в Чечне пулю.
Однажды пришлось эвакуировать на Кавказе группу разведки. Сели в седловине, подбегает старший группы – старлей:
– Командир, наш боец сорвался в пропасть. Лежит на уступе метров на семьдесят ниже седловины. Весь переломанный – кричит, стонет.
– Так у вас же альпинистское снаряжение – почему сами не достали? – удивился Николай.
– Не успеем – крупная банда «ченов» на подходе. Уходить надо срочно.
Подошел командир «восьмерки» к краю пропасти, глянул вниз. И покачал головой:
– Не могу рисковать экипажем – не зависнет здесь моя машина.
– Почему не зависнет?
– Тяжелая. А воздух в горах разряженный – винтам и зацепиться толком не за что…
Разведчики начали спешно готовить снаряжение, чтобы самостоятельно достать бедолагу. Вниз, обвязавшись веревками, полез сам старлей.
Все шло хорошо, но под конец он так заторопился, что сорвался и упал рядом с бойцом. При падении тоже сломал руку и ногу.
Зло сплюнув, Карбанов вторично встал на краю пропасти. Сделав в уме какие-то расчеты, скомандовал:
– Экипаж, готовим машину к запуску. В ущелье полечу я и бортовой техник…
И полетел. А молоденький правый пилот стоял над обрывом и, затаив дыхание, переживал за своих, потому что работа была чрезвычайно сложной. Да и «чены» могли нагрянуть в любой момент.
Николаю удалось удачно зависнуть рядом с уступом и принять на борт двоих пострадавших. Вот только высоту машина набирать отказывалась. Винт перемалывает воздух, а толку – ноль!
Пришлось осторожно снижаться ко дну ущелья и разгонять ее до приличной скорости в горизонтальном полете. Только таким образом он сумел выбраться наружу и снова произвести посадку в седловине.
Привыкание к новым условиям прошло как-то незаметно. Вероятно, это случилось потому, что люди после затяжного марш-броска по болоту здорово устали и психологически были готовы к отдыху где угодно – хоть на сухом травянистом бугорке. А тут не то что бугорок, а целый остров с деревянным блиндажом и складом нормальных продуктов.
Прибравшись в новом жилище и развесив для сушки одежду, авиаторы помогли спецназовцам с приготовлением ужина. Всех одолевал сон, но есть хотелось еще сильнее.
За ужином сидели вокруг догоравшего кострища и с аппетитом уминали разогретое овощное рагу с ароматной тушенкой. Было чертовски вкусно. К тому же Лисин пустил по кругу фляжку с водкой.
– По паре глотков, – предупредил он. – К сожалению, спиртного мало – придется экономить…
