Александр Владимирович Коротаев
Иллюзия не реальной реальности
Чудо природы
Солнце через большое окно ярко светило в спальне, освещая чуть заметную пыль на полированной мебели. Людмила проснулась, почувствовала на своём лице солнечные лучи. Не открывая глаз, она блаженно улыбнулась, рукой провела, потрогала возле себя. Никого не обнаружила. «Значит, встал», – подумала Люда. В ногах ласково замурлыкала кошка, поняв, что хозяйка проснулась. Людмила открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Накинула на голое тело халат, прошмыгнула в ванную комнату.
Анатолий за кухонным столом пил ароматный кофе, разговаривал по телефону.
– Доброе утро, милый мой! – зашла Людмила в неглиже – весёлая белокурая изящная молодая женщина. Людмила поцеловала мужа.
– Ой, как вкусно кофе пахнет! Я тоже хочу. А с кем это мой зайчик разговаривал по телефону?
– С автомехаником – нужно, чтобы он оценил, во сколько обойдётся мне ремонт машины, любимая! Дай, солнышко, я тебе кофе сделаю. – Он осторожно за талию сместил Людмилу, примостившуюся было у него на коленях. Встал из-за стола.
– А у нас что, тачка сломалась?
– У нас будет ещё одна машина. Я её хочу подарить тебе, любовь моя, – с радостной торжественностью произнёс Анатолий, заваривая кофе.
– Зайчик у нас купил ещё одну машину? Толя! Погляди, какое солнце. Вот тебе и весна наступила долгожданная. Давай сегодня съездим на дачу, погуляем в весеннем лесу. Шашлыки пожарим. Надышимся лесным весенним воздухом, – предложила Людмила, глядя в окно. И вдруг с язвительной подозрительностью, с капризной ноткой в голосе спросила:
– Откуда у нас появились деньги на машину? Ты же буквально два дня назад говорил мне, что у нас нет денег. Даже на лисью шубку. Сейчас большие скидки на меховые шубы. Есть возможность существенно сэкономить. Тут – хлоп! С чего бы это? Мы покупаем подержанный хлам, в ремонт которого нужно ещё вкладывать денежку. Тебе не кажется это странным, милый?
– Нет, любовь моя, я не покупал машину. Эту машину мне отдала моя бывшая жена за ненадобностью. При разводе суд присудил машину ей. Вот она её угробила и вернула мне обратно. Им нет нужды заморачиваться с ремонтом и продажей машины. Её очередной муж купил ей новые колёса. А эту я хочу отремонтировать и подарить тебе. Хотел сделать сюрприз, только вот не получилось у меня. У тебя, любимая, скоро будет своя машина. Так что поездка сегодня на дачу откладывается, я договорился с механиком. Он посмотрит технику, объяснит, как её реанимировать. И денег у меня действительно пока нет.
– Как?! Ты встречаешься за моей спиной с бывшей женой?
Губы у Людмилы натянулись, сделались тоньше и мелко-мелко задрожали. На лице появилась обиженная гримаса. Глаза увлажнились. Она часто заморгала белёсыми ресничками. Радостное утро стало меркнуть.
– Да ты!.. Ты чудовище! После всего этого ты сегодня с раннего утра полез меня любить? Да ты, Толя, просто негодяй! Машину, подержанную, своей жены он мне хочет подарить. Да ты бы ещё мне трусики своей бывшей подарил. За кого ты меня принимаешь – за уличную девку? Носить обноски за кем-то, ишь чего удумал. Пускай даже это машина.
– Стоп, стоп, стоп! – мягко запротестовал Анатолий. Такой реакции от Людмилы он не ожидал. Казалось, что она будет счастливо восторгаться его подарку. Толя не думал, что Люда начнёт возмущаться.
– Любовь моя! Ты же ничего не знаешь, зачем накручиваешь, распаляешь себя. Во-первых, я не встречался со своей бывшей женой. Во-вторых, машину оформляли с её мужем по доверенности. В-третьих, машину буду ремонтировать не сразу, а постепенно, как будут появляться денежки. Просто сегодня я хотел уточнить с механиком, во сколько мне это обойдётся. В-четвёртых, на следующей неделе я получу деньги за шабашку и купим тебе шубку из чернобурки. В-пятых, я сейчас позвоню и отложу встречу. Поедем жарить шашлык на природу. В-шестых, если не хочешь эту машину, переоформим мою на тебя. Хотя я думаю, та бы машина больше подходила тебе. Она более подходящая для женщин. Это всё же автомобиль, а не поношенное бельё. Большая разница. В-седьмых, я хочу тебя здесь и сейчас.
Анатолий весело обхватил Людмилу за бёдра, приподнял, прижал к себе, стал осыпать свою возлюбленную краткими частыми поцелуями. Гнев Людмилы перешёл в визг восторга. Они ласкали друг друга. Визг сменился на стон блаженства.
– Слушай, любимый мой! – насладившись разницей полов, отдышавшись, серьёзным тоном завела разговор Людмила. – Если у тебя нет денежек на ремонт, то ты оцени машину и подай иск на бывшую жену в суд.
– В смысле, не понял, как это? – растерялся Анатолий. – Ты хоть понимаешь, что говоришь?
– Я понимаю, а вот если бы ты смотрел новости, тоже сразу же понял бы. Как-то в новостях некоторое время мусолили, что Володин предложил подать иск в суд на Украину за Крым.
– Так, кто такой Володин? При чём тут Украина и Крым? – Перебил её озадаченный Анатолий.
– Володин – это, ну, председатель думы нашей. Слушай, как ты знаешь, Крым раньше был русским, потом его отдали Украине. Сейчас он опять наш. Когда Крымом владели украинцы, то они его, как твоя жена – машину, угробили. Вот и Володин сказал, что надо на Украину подать в международный суд. Пускай за всё, что испортили украинцы, заплатят. Значит, так можно. Значит, тебе так же можно подать в суд на свою бывшую жену. Разница только в том, что те подают иск где-то в Европе, а ты подашь в наш городской суд. Теперь догоняешь? Ну, умная я у тебя? Ну, чего молчишь?
– Ты, девочка моя, не просто умная. Ты офигенно смышлёная! – задумчиво произнёс Анатолий. Вид у него был растерянный. Он никак не мог понять и переварить сказанное Людмилой. Что это – серьёзно или шутка?
– Что-то ты, милый, не в восторге от моего предложения. Ты думал, я у тебя глупая? Как же ты, зайчик, ошибался во мне.
– Это точно! Такое может прийти в голову только двум гениальным людям. Володину и тебе, – Анатолий крепко поцеловал свою прелесть. – Только прошу тебя, не смотри ты эти новости по телевизору. Как говорил профессор Преображенский, это вредно для пищеварения.
На шашлык Анатолий пригласил друга Александра с женой Аллой. Приятели возились с мангалом и шампурами, насаживая готовые куски мяса на них под большой раскидистой сосной. Женщины бродили по осевшему мокрому снегу между редко растущих деревьев. Местами потемневший снег ещё не успел осесть. Тронутый при ходьбе женщинами, он по принципу домино со звенящим шорохом оседал, далеко прокатываясь волной вокруг. Небо поражало своей бескрайней голубизной. Людмила тихо напевала песенку мышонка из мультфильма. Её тонкий детский голос резонировал с шумным гамом лесных птиц. Среди этого разноголосья отчётливо звучало звонкое пение синиц. Даже карканье ворон не портило этот многоголосый весенний хор лесных пташек. От влажных почек ветвей исходило томительное чувство ожидания тепла. Когда с неотвратимой силой сок земли по стволам деревьев начнёт питать каждую веточку, каждую почку, накачивая её живительной влагой. Накачивая так, что почка от избытка лопнет. Появятся нежные зелёные, липкие от густоты сока листочки. Сок всё будет поступать, заставляя листики расширяться, расти, перерабатывать солнечный свет в энергию. Выделять при этом целительный аромат и кислород. Земля рождает новую жизнь, преображая прекрасный неповторимый вид себя. Разве это не чудо?
– Все же Людочка у меня молодец, вытащила на природу, – сказал Анатолий, вдыхая жадно полной грудью воздух. Он рассказал своему другу о предложении Люды подать иск в суд на бывшую жену. Друзья посмеялись над этим.
– Я, Толя, тебе говорил – не женись больше на красивых женщинах. Чего бы тебе не жениться на умной женщине?
– Мало ли чего ты мне говорил. Говорил, говорил, тоже мне – птица говорун! Да моя Людмила – чудо природы. Я люблю её. С умной женой от тоски умер бы, – прервал приятеля Анатолий.
– Люби своё чудо природы, я совсем не против. Заметь, упали слова председателя думы на нужную почву. Правда, реакция своеобразная. Наверное, такая неординарная реакция только у твоей Людмилы. Выходит, твоя блондинка не так уж глупа. Понял, Толя, в какой странной политической системе живём? Сказал государственный деятель заведомо лживую глупость, предназначенную только для одного человека. Это становится главным новостным событием. Живёт после вся страна, пережёвывая глупость, не замечая насущные проблемы. На этом сколько лет наша страна держится! Удивительное дело, на лжи держится! Прошлое – ложь и будущее – ложь. Коммуняки хоть светлое будущее обещали, а эти ничего не обещают. Мрак, тьма ждёт нас.
– Обидно то, что эта ложь востребована населением. Иначе они бы её не воспроизводили раз за разом, – Тяжело вздохнул Анатолий. Добавил:
– Сашок, давай не будем о грустных, обидных и досадных делах оккупантов. Пускай себе лизоблюды соревнуются в глупости. У них от безнаказанности, вседозволенности, халявы крышу рвёт. Обнаглели, что потеряли человеческое приличие и всякое достоинство.
– Ты прав! Не надо омрачать себе настроение. Только хочу заметить – чиновники не дураки, когда, казалось бы, говорят всякие глупости. Наподобие: государство вас не просило рожать. Кушайте макорошки, они всегда одинаково стоят. Голодать полезно. В войну голодали, а здоровья только прибавилось. Наступила такая ситуация в управлении страной, что нужно громко выражать свою лояльность к власти. По принципу: если ты молчишь, выходит, что-то худое против них замышляешь. Это означает – ты для них враг. Власть, она как думает? Мы тут беззаконие творим, вы вроде вместе с нами обогащаетесь. Вдруг случится буза, нас будут шельмовать, а вы, молчуны, сухими хотите выйти из воды. Как и сто лет назад, в революцию, отсидеться не получится. Вот они и соревнуются. Почему несут глупость? Да потому, что власти не нужны умные чиновники. Умные люди опасны для неё. Вот и стараются глупость выставить напоказ. Так что население тут, Толя, ни при чём. Людям ложь не нужна. Власть функционирует по воровским понятиям, а не по закону. Культивируют силу, наглость, хамство и глупость. Как бы говоря нам: смотрите, мы сумели организоваться в ОПГ, а вы даже свой профсоюз, к примеру, не можете организовать. Слабаки! А слабых людей в уголовном мире презирают. Поэтому нас они даже за людей не считают.
– Так-то оно так. Но все же так хочется от этого всего абстрагироваться, – подвёл черту Анатолий, к чему-то грустно усмехнулся.
– Вот именно! Меня это не касается, авось пронесет. Каждый так думает. На это бандиты и рассчитывают. На разобщенность, на равнодушие, на страх перед силой рассчитывают. Как там, у Льва Николаевича Толстого? Прутики, вместе в веник сложенные, сломать невозможно, а каждый прутик в отдельности – очень даже легко и просто. Так что, Толя, девиз «разделяй и властвуй» никогда не устареет. Нас будут по одному убивать, мы молчаливо будем наблюдать и надеяться, может, меня пронесет. Нас же сто лет приучали, что власть всегда права. Нам уже врут откровенно, мы всё равно ей верим. Кому больше верить-то? Самостоятельно размышлять нас не учили. Учили верить слепо. Это молодёжь подросла, им уже лапши на уши не так-то просто навесить. Я ещё понимаю высокопоставленных чиновников. У них отступные пути проложены, свалят за границу. А этих казаков, ряженых ублюдков, которые трусливо из-за спин полицейских избивают митингующих, понять никак не могу. Им некуда и не на что бежать из страны. Дети у них здесь будут жить, так же страдать от бесправия, как все. Они что, ненавидят собственных детей? Или настолько глупы, что не понимают, что происходит. Как они будут оправдываться перед своими детьми? Скажут, что таким образом деньги зарабатывали, вас растить. Любой из них, так может случиться, будет ни за что наказан. Мы же бесправны. Если опричнику не понравился, всё, срок обеспечен. Как звучит народная мудрость: «Был бы человек, статья найдётся». Где-то прочёл, что внучка Дантеса, узнав от него правду о дуэли, порвала все отношения с таким дедом. Так что потомки этих ублюдков также могут не одобрить такой заработок на жизнь. Ладно, прости! Понимаешь – накипело. Утомил я тебя. Может, ещё аппетит испортится.
– Не испортится. Мне кажется, что ничто не испортит мой зверский аппетит. Я и так слюной изошёлся. Запах-то какой, обалдеть! Шашлык получается на славу!
В это время Людмила рассказывала Алле, какой Толя непрактичный человек.
– Представляешь, Алла! Посылаю его в магазинчик – купить макаронных изделий. Он приходит и говорит: «Макарон нет». В его понятии макароны – это пустотелые длинные трубочки. Говорю – а ракушки, на худой конец – вермишель, купить не судьба? – Люда делает гримасу, широко раскрывает глаза, округляет рот, выпячивает губы трубочкой и передразнивает Анатолия. – Да! А я, Людочка, не понял тебя. Надо было так и сказать. Господи! Как тебе ещё надо говорить? Как он жил до меня со своей кикиморой? Непонятно.
Обе заразительно смеются над тем, как смешно получилось передразнить Анатолия у Люды.
– Ой, Люда! Мой, думаешь, что – лучше? – Вполголоса, аккуратно вытирая тыльной стороной пальчика слёзы от смеха, спешит поделиться своими наблюдениями Алла. – Все они одинаковые. Всё им надо разжевать и в рот положить.
Алла рассказывает Людмиле, с каким ей трудом удалось убедить мужа купить ещё одни сапожки. Он же не понимает, что купленные на осень сапоги не подходят к её новому пальто. Люда торопится похвастаться, как она добилась согласия купить именно сейчас шубку. Как она надоумила Толика, где взять деньги на ремонт машины. Женщин прервали, позвали к трапезе – шашлык готов. С большим аппетитом ели шашлык, запивая крымским молодым патриотическим вином. Громко смеялись.
– Ах, какая погодка! Чистота, свежесть, ни паутинки, ни комариков. Только густой, пронизанный ароматами леса воздух, – Не переставал восторгаться Александр. – Слышите гул? Мне кажется, это тетерева бубнят. Какая же ты умница, Люда, я тебе благодарен за то, что вытащила нас из городской суеты. Жизнь, она во сто крат лучше, чем мы думаем о ней.
– Это точно! Посмотрите, как прекрасен, чудесен мир вокруг нас! Сашок, я слышу, где-то под снегом вода журчит. Ручьи бегут! Весна идёт!
– Ура! – закричали в один голос опьянённые весенним воздухом приятели. Да так громко, что серые вороны испуганно, с карканьем поднялись с деревьев и поспешили улететь. Александру вспомнилось стихотворение Владимира Орлова «Веснушки». Он процитировал его:
Проходила весна по опушке
Сквозь весенние синие сны,
И тихонько светились веснушки
На лице у девчонки весны.
Шла девчонка в зелёной юбчонке,
Голубою росою звеня.
Завидуя рыжей девчонке,
Незаметно вздохнула земля.
И не зря в это вешнее утро
Там, где лёгкие ножки прошли,
Расцвели одуванчики, будто
Золотые веснушки земли.
Тут все стали наперебой весело декламировать стихи о весне. Весна – это вечная молодость земли! Говорят, Пушкин не любил весну. Ему больше осень нравилась. Почему? Непонятно. Лес, весна, природа – это классно!
Мужчины снисходительно, со скрытым превосходством ухаживали за своими жёнами. Галантно, с неподдельным вниманием подкладывали в тарелочки еду, подливали в фужеры вино. Женщины с загадочной улыбкой, с великой тайной на лице принимали их ухаживания. Дескать, пусть тешат себя мужики, что они умные, что от их решения зависят все вокруг. Мы-то знаем, кто правит миром. Недаром говорят в народе: «Муж – голова, жена – шея».
Солнце клонилось к горизонту, за лес. Друзья собирались домой. Складывали в машины вещи, мангал, раскладную мебель.
– Шурик! Почему так происходит, почему люди позволяют власти издеваться над всеми нами? – Неожиданно спросил Анатолий.
– Да потому, милый мой! – Опередив Александра, вмешалась в разговор Людмила. Она уже была достаточно навеселе. Ей хотелось ещё посидеть, поговорить. – Потому, что у большинства людей рабская психология. В каждом из нас живёт и раб, и господин.
– Как это? – Морщась, спросил Александр. Ему не хотелось выслушивать возбуждённую винными парами Людмилу.
– Это лучше всех показал Аркадий Райкин. Посмотрите, в интернете есть видео. Он наглядно показал лестницу социального лифта. Стоящие на одной ступени разговаривают на равных. Кто стоит на ступеньку ниже, к тому относимся с превосходством. Кто стоит выше, к тому – с подобострастием. Мы рождаемся и живём в бессознательном состоянии. Большинство из нас не осознаёт себя.
Анатолий с Александром переглянулись. Алла с любопытством подошла ближе к Людмиле.
– Как это? – Растерянно повторил вопрос Александр.
– Ты, Саша, поспрашивай знакомых. Для чего они поженились? Для чего они детей рожают? Для чего, в общем-то, живут? Могу поспорить, многие удивятся, скажут – что за глупый вопрос? Все так делают, так положено, продолжение рода и прочее. Лишь единицы задумаются, а правда – зачем? Как я погляжу, у вас рты открылись. Значит, так же не понимаете зачем. Значит, так же не осознаёте себя. Эх, вы! Глупые люди! Только умеете тоску нагонять разговорами о политике. Без активных действий ваша политика – пустая говорильня. Все давно всё понимают – что на шею России накинули петлю, постепенно затягивают её. Сейчас по всей стране изо всех утюгов должна звучать одна-единственная песня – «Вставай, страна огромная». А вы? Только лясы между собой точите. Как там в Библии? «Имеющие уши да услышат». У одного мудрого человека прочла, только это писалось по другому поводу. Дураки хотя и слышат, но все равно что глухие. Про них можно сказать – где бы они ни были, их там нет, – поучительно сказала она. Повернулась, взяла Аллу под руку, пошагала к машине, всем видом показывая своё превосходство.
– Вот так-то, Сашок, и мы не лыком шиты, – хлопнул весело, с нескрываемой гордостью по плечу приятеля довольный Анатолий. Лицо его сделалось серьёзным, он продолжил: – Иногда она мне кажется полной дурой, а иногда – такой умной, что оторопь берёт. Вот пойми их попробуй.
– Факт! Чудо природы! Я о твоей избраннице думал намного хуже, – с восхищением, смотря в спины идущих к машине женщин, произнёс Александр. – Молоток!
Ночная рыбалка
С Алексеем Прокопьевичем Петрашовым мы не только породнились, но и крепко сдружились. Мой старший брат женился на однокласснице Надежде, дочери дяди Лёши. Он инвалид войны второй группы, умудрённый житейским опытом, надёжный, замечательный человек. Ни разу не слышал, чтобы он на кого-либо повышал голос. Работал Алексей Прокопьевич перед пенсией в совхозе водителем на бензовозе. Заправлял технику в поле. Увлекался с детства рыбалкой. К рыбной ловле относился по-хозяйски. Всё какое-то разнообразие к семейному столу. Не любитель похваляться, но рыбными гостинцами своих знакомых одаривал щедро.
Как-то зашёл я к нему в знойный полдень июльского дня. Дядя Лёша, развесив в ограде сети, промывал их водой из шланга. Его жена тётя Люба под навесом выбирала из сетей серебристых карасей и пёстрых окушков. Рядом стояли два эмалированных таза, один таз доверху наполнен рыбой. Караси подпрыгивали и вылетали на дощатый пол. Тётя Люба ругалась на них.
– Ух ты! С богатым уловом тебя, дядя Лёша! – восхищённо воскликнул я.
– Да на черта такой улов. Замучилась выпутывать их, все руки исколола, – проворчала, сетуя, тётя Люба. Она показала свои ладони и добавила. – Ещё паразиты пытаются ускакать. Смотри, куда упрыгал.
Я посмотрел в указанную сторону. В метрах семи под скамейкой у стены, где стоял ручной сепаратор, бился карась. Сидевшая рядом кошка не обращала на него внимания. Наелась рыбы до отвала. Я присел помогать вытаскивать запутавшуюся в сетях рыбёшку. Дядя Алексей позвал меня порыбачить в ночь на одну из проток реки Белой.
– Я, Саня, рыбное место надыбал. Может, съездим половим? Надо до сенокоса успеть.
– Да какой из меня рыбак? Я только могу ловить рыбу ложкой из котелка.
– Мне не нужен рыбак. Мне надо, чтобы ты на берегу был. Мотоцикл покараулил да чай вскипятил на костре, пока я сети ставлю и проверяю. Пока погода позволяет.
– На такое дело – с большой охотой. Я только и могу – украсть да покараулить, – с удовольствием согласился я на предложение дяди Лёши.
Подошло назначенное время. Закинули вещи в мотоколяску, сверху привязали вверх дном небольшую плоскодонную лодку. Как раз в аккурат легла между габаритным фонарём на крыле коляски и мотоциклом. Чих-пых! Тронулись. Алексей Прокопьевич – впереди за рулём, я – у него за спиной. Путь недалёкий. Со слов дяди Лёши, километров пятнадцать, пожалуй, будет, а может, меньше. Перед съездом с трассы на луговую дорогу остановились покурить. По краям дороги росли заросли кустов ивы, покрытые слоем пыли. На обочине – почерневший от старости, отполированный дождями кусок бревна. Смели пыль, сели на него. Курим, по сторонам смотрим, местность разглядываем.
– Смотри-ка, это никак тараканы? – Алексей Прокопьевич показал на кромку дороги у самой канавы, наполненной водой. Там, можно сказать, строем друг за другом по несколько штук в ряд двигались на марше обыкновенные рыжие тараканы.
– Ого! Точно – тараканы! – удивился я. – Откуда они здесь взялись?
– Чёрт их знает. До посёлка, со стороны которого они идут, километров тридцать будет. Это что же получается, они в нашу деревню идут? Ну и ну!
– Может, они в лесу живут? Может, это лесные тараканы?
– Тогда чего они по дороге кочуют, а не по лесу? Умные тараканы, ничего не скажешь. Поехали, Саня, ещё надо успеть засветло сети расставить.
Свернули в луга. Вокруг буйствовала разноцветием сочная травушка, изгибаясь под собственной тяжестью.
– Эх, Саня! Такую траву косить – одно удовольствие! – пересиливая тарахтенье двигателя, крикнул мне через плечо Алексей Прокопьевич. Настроение приподнятое. Ещё бы! Одурманивающий запах луга. Охлаждающий ветерок, разгулявшийся на просторе. Склонившиеся под тяжестью листвы ветки раскидистых берёз. Чистое, без единого облака, голубое небо. Солнышко радужно сверкает лучами на исходе дня. Красотища, волнующая грудь!
Прибыли на облюбованный дядей Лёшей берег. Выбрали место для стоянки. Распаковались. Алексей Прокопьевич спешно отплыл закидывать сети. Я занялся заготовкой дров на ночь. Срубил, заострил две рогульки для таганка. Развёл костёр, повесил закопчённый чайник с водой над огнём. Стал готовить продукты к ухе. Почистил картофелины, чтобы не почернели, залил водой. Под звонкое пение многочисленных птиц угасала вечерняя зорька. В сумерках вернулся Алексей Прокопьевич, достал со дна лодки с десяток окушков.
– Не успел ещё второй конец сети в воду опустить, а они уже сидят. Сидите, думаю, на обратном пути заберу. Надо будет за ночь несколько раз сети проверять. Если эта мелочь сети перекрутит, то крупной рыбы не видать нам.
Мошка с заходом солнца унялась. Редкие комары не доставляли особых хлопот. Изредка так хлопнешь на себе изрядно усердствующих, что мельчайшие капельки крови разлетаются по лицу, оставляя бордовые пятна. Сварили уху, с аппетитом поужинали. Побаловались душистым ароматным чаем, пахнувшим дымом костра. Дома такой не попьёшь. Чай, сваренный на костре, сильно отличается от чая, вскипячённого на плите или в электрочайнике. Покурили, поговорили, я задремал.
– Спишь, Саня? Поехал я проверять сети, – дядя Лёша натянул резиновые сапоги, повесил через плечо аккумулятор шахтёрского фонаря. Сам фонарь прикрепил на лбу, включил, проверил – работает. Кинул шест в лодку, столкнул с песчаного берега и шустро запрыгнул в неё. За кустами по дороге, мелькая фарами, проехала легковая машина. Я поправил угли в костре, сноп искр взлетел вверх и медленно угасал. Так и мысли в голове возникают и исчезают. Откуда приходят и куда уходят? Лёг поблизости тлеющих углей на спину, закинув руки за голову. Ночь завораживала своей таинственностью. В небе ярко мерцали звёзды, наводили на глубокие размышления. Кто мы, откуда, зачем и почему? Вечные вопросы человечества. Думать мешал нудный писк комара над ухом. Пересвистывались на все лады полуночные птички.
Внезапно тихо подошли к костру два мужика. Городские, судя по одежде. Я сел, машинально подвинул к себе топор.
– Здорово, рыбачите? Мы к нашим приехали, они тут где-то рыбачат. Не видел? – спросил один из них. Показалось, сочиняет на ходу. – Как улов?
– К утру узнаем, – не очень доброжелательно недовольно буркнул я в ответ. Мужики почувствовали неприязнь, поспешили распрощаться и исчезнуть в темноте. Через некоторое время послышался звук удаляющейся машины. Никаких сомнений у меня не осталось. Ясное дело, хотели поживиться. Иначе зачем нужно оставлять машину подальше и подкрадываться к костру? Могли бы напротив остановиться. Как таких людей назвать? Шакальё – и никак иначе. Поди, семейные, детей воспитывают. Не убей, не укради – внушают детям. Как же они им в глаза-то смотрят после этого? Не зря меня Алексей Прокопьевич взял с собой. Я взглянул на тёмную гладь воды, где-то немного подальше скользил, маячил пучок света от фонаря, доносился плеск. В ряби водной поверхности отражались, покачиваясь, звёзды. Подбросив сухих сучьев в костёр, решил поставить кипятиться воду в чайнике. Дядя Лёша приплывёт, а у меня чай свежий готов. Тревожное настроение в связи с приходом непрошеных гостей улетучилось. Низкое звёздное небо, умиротворяющий спокойный плеск воды, отблески пламени на кустах, запах дыма. Сама природа, тихая тёплая ночь, обнимает тебя, шепчется приятным шелестом листвы. С замиранием сердца, сдерживая дыхание, прислушиваешься к разным звукам тьмы. Потрескивание костра, надсадная трель ночных цикад. Мелькание сине-голубых огоньков светлячков. В лесу, на противоположном высоком берегу проухал филин. В ответ протявкал гуран, лесной козёл. Сказочная романтика! В такие минуты поневоле задумаешься о смысле жизни. О наших пращурах. Наверное, так же сидели у костра, смотрели на звёзды. О чём они думали? Ощущаешь себя крохотной песчинкой в этом бесконечном мире. И, конечно, разыгрывается фантазия. Мечтать хорошо, всматриваясь в звёзды, отыскивая знакомые по учебнику астрономии созвездия. Сколько звёзд! Поражает воображение. Не может быть, чтобы где-то ещё на других планетах не было жизни.
Внимание привлекли всплески воды, раздавшиеся над протокой. Подошёл к кромке берега. В темноте ничего нельзя различить, сколько ни всматривайся. Не видно луча света фонаря Алексея Прокопьевича. Ясно одно – кто-то барахтается в воде. Может, лось решил в этом месте переплыть протоку? С какой стати в самом широком и глубоком месте? Лихорадочно заработал мозг. Что, если это дядя Лёша? Что-то случилось? Я побежал вдоль берега на шум воды. Хлёсткие ветки тальника затрудняли движение. В голове крутился только один вопрос – что произошло? Скоро поравнялся с тем местом, откуда доносились удары по воде. Ничего нельзя было разглядеть, но кто-то находился в воде. Это дядя Лёша, догадка подтвердилась. Забежал в воду, побрёл на шум. Дно под ногами разом исчезло. Окунулся с головой, вынырнул пробкой. Быстро поплыл, подгоняемый прохладной водой. В такой воде плыть легко.
– Дядя Лёша, что случилось? – крикнул я, подплывая к хлеставшему по воде руками Алексею Прокопьевичу. Брезентовая куртка вздулась у него за спиной.
– Тону, Саня, – преодолевая холодный озноб, на одном выдохе произнёс он.
– А чего молчком-то? – ничего умнее я в эту минуту не мог спросить. Я имел в виду – почему не крикнул, не позвал меня на помощь. Но получилось как получилось. – Держись одной рукой за плечо.
Плыл быстро, раздвигая с силой воду перед собой по сторонам. До берега – не больше пяти метров. Не заметил, когда дядя Лёша уже перестал держаться за меня. Он брёл за мной. Я плыл, пока колени не начали задевать дно. Вышли на берег, оглянулись.
– А лодка где? – Мокрая одежда прилипла к телу. Меня знобило от холода и от перенесённого потрясения.
– После пошли греться, сушиться. – Дрожа от холода, дядя Алексей стал пробираться сквозь густые заросли кустов к нашему биваку. Выжали одежду, развесили возле костра сушиться. Вода в чайнике выкипела, эмаль накалилась докрасна. Я снял его с огня, навалил дров в костёр. Хотел было вновь набрать в чайник воды.
– Ты погоди, Саня, пускай остынет, а то эмаль вся потрескается, – остановил меня дядя Алексей. – Чайник-то у нас как новый стал. Вся многолетняя копоть обгорела.
– Дядя Лёша, что произошло? Почему ты в воде оказался?
– Алёша я, Саня, – рот открытый. – Это у него любимая присказка. Когда сделает что-нибудь не так, таким образом обругает себя. – Подплыл к сети – поплавки утоплены. Потянул за бечеву – не идёт. Думаю – корягу подцепил. Сильней потянул, лодка над сетью встала. Сеть на поверхность поднялась. Осветил – ничего себе коряга, таймень килограммов на пятнадцать. Я за нижнюю бечеву взялся, ну, чтобы мешком, чтоб не ушёл. Лежит на сетке у самой поверхности, плавниками шевелит, жабры раздул. А я, Алёша, думаю – уйдёт же. Дай, думаю, я его за жабры схвачу, надёжней будет в руках-то у меня. Ну и схватил, а он как дал хвостом – и в воду. Я не ожидал, следом полетел. Мощный, чёрт, оказался! Лодка на дыбы, черпнула через край до бортов. Под воду пошла. Хорошо, что в сетке не запутался. Вот Алёша так Алёша.
– А чего к берегу не плыл?
– Так я плавать не умею! Плыл как мог, – смеётся.
– Не может быть! Всю жизнь рыбачишь и плавать не умеешь? – поразился я, не веря ему.
– Да как-то не пришлось научиться.
– Как ты один рыбачишь, не боишься? Не было бы меня, утонул бы?
– Нет, не утонул бы. По дну вышел бы. Берег-то рядом, – со смехом рассуждает Алексей Прокопьевич.
Обогрелись, обсушились, на сон клонит. Стало светать. В тёплую ночь одежда высохла у костра быстро.
– Надо лодку искать, – озабоченно произнёс я, сопротивляясь наваливающейся дремоте.
– А чего её искать? Тут метров с триста ниже по течению – перекат. Течение хоть едва заметное, поди, уже её там к отмели принесло.
Мне стало понятно спокойствие Алексея Прокопьевича. Так и оказалось. Дядя Алексей снял сети, покидали их вместе с рыбой в коляску, дома выпутаем ельцов. Этих легко выбирать из сети. Не окунь с острыми плавниками.
Домой приехали через сельмаг. Тётя Люба нажарила большую сковороду карасей в сметане прошлого улова. Выпили, поели жареной рыбы. Замечательный этот жаренный на сметане до золотистой корочки карась! Хрустит корочка, что семечки на зубах. Мастерица тётя Люба жарить рыбу. Вкусно! Так и обожраться недолго. Выпитая водка, сытый желудок располагают к разговорам.
– Нужда заставила ловить рыбу, – рассказывает Алексей Прокопьевич. – Жили бедно, впроголодь, а рыба – всё же какое-то подспорье в еде. Рыбы в то время водилось много в речке. Хариус жирный, сытный. Тогда ещё ГЭС не было. Река текла по старому руслу. Тут вот мельница стояла. Пацаном лазил с острогой по корягам, высматривая рыбу в воде под ними. Возле мельницы хариус косяками ходил. Наколешь с десяток, домой несёшь, содрогаясь от холодной сырости, вымокнешь же весь. Дома выпотрошишь на скорую руку, солью посыплешь и за милую душу уплетёшь с ребятами прямо сырую. Потом война. Призвали нас, безусых, бестолковых. Толпимся на станции, что бычки колхозные. Глаза пялим вокруг. Что мы видели? Распихали по вагонам. Затрамбовали, что селёдку в бочку. Отправили на Восток, – Алексей Прокопьевич задумался, сменил тему. Не хотел он рассказывать про войну.
