Александр Яманов
Братик
Далее сидели у костра и общались. В общих чертах рассказал свою историю. Без упоминания убийств. Но собеседники поняли, что я беглый и путь мой лежит на юг.
– Паря, ты дурак? Какой Дон? – резко произнёс купец.
Удар в бок заставил меня сгруппироваться, но кто-то параллельно зафиксировал плечи, не дав уйти перекатом.
– Калмыков, ты совсем, сбрендил? Чего ты скачешь, как в одно место укушенный? – возмущенно произносит супруга.
Я сижу в машине и зафиксирован вполне себе естественной преградой под названием ремень безопасности. Мы въезжаем в распахнутые ворота коттеджа, где нас ждут тёща с тестем.
– Абика! – Младшая вылетает из машины и повисает на довольной бабушке.
Мы в это время только выбираемся из машины. Я ещё толком не отошёл от своего сна. Обнимаю тёщу, здороваюсь за руку с тестем и говорю Арине:
– Бери пример с Кати. Дипломат, вся в отца, – младшая радостно улыбается в предвкушении очередной шпильки в сторону старшей, – будешь дальше спать на ходу, уведут твоего Михаила, даже не заметишь.
– Какой такой Михаил? – встрепенулась тёща. – Почему я не знаю?
«Ласковый» взгляд жены не предвещал мне ничего хорошего. Сделал гадость, сердцу радость! Не всё же им мной помыкать, тёща сейчас устроит допрос похлеще, чем в гестапо.
Глава 7
До ужина мы с тестем ковырялись на участке. Хорошо, что старики идут в ногу с техническим прогрессом. Мотокультиватор мы с Алей подарили тестю на юбилей пять лет назад. Жена долго пыталась меня убедить, что нельзя дарить такие подарки. Это всё равно, что подарить женщине мясорубку на 8 Марта. В итоге плюнул на всё и выбрал одну из лучших моделей. Ага, не ей лопатой несколько дней махать. А с новым девайсом время на работы снижалось в несколько раз. Никогда не понимал провинциальную традицию сажать картошку и прочие овощи. Ведь можно купить всё у оптовиков на рынке. Самое забавное, что тесть с тёщей сугубо городские жители, но подцепили у местных это увлечение.
Посёлок располагался недалеко от Казани и являлся бывшей деревней. У людей, кроме участка вокруг дома, есть ещё делянки, которые обрабатываются со всем старанием. Вот и мы вспахали наши сотки. Завтра будем сажать главный национальный продукт, заодно морковь и прочую капусту. Я воспринимаю это как дополнительную гимнастику и никогда от работы не отлыниваю.
– Вкусно! – в очередной раз говорит младшая, впиваясь зубами в эчпочмак. – Абика, тебе надо в Москву возвращаться. Хоть покушаю по-человечески.
Тёща прекращает улыбаться и переводит заледеневший взгляд на дочь.
– Альфия, ты что, детей совсем нормальной едой не кормишь? Наверное, всякие полуфабрикаты да макароны по-флотски? Может, ты ещё пельмени в магазине покупаешь?
Пора спасать вторую половинку. Она совсем приуныла под материнским взором. Хотя насчёт пельменей Римма Равильевна права, давно мы не лепили их всей семьёй. Есть в этом какой-то сакральный и объединяющий смысл. Собирался ответить, но мелкий провокатор меня опередил.
– Папа недавно такие блины интересные приготовил на завтрак. Объедение!
– Ты ещё и завтрак детям приготовить не можешь? – возмущению тёщи не было предела.
Кухня – это её пунктик. Порядочная женщина должна закармливать своё семейство и никак иначе. Так её воспитала мама и этого она всегда требовала от дочери. Кстати, моя жена отлично готовит, но редко балует нас разного рода кулинарными шедеврами.
– Предлагаю выпить за лучшую тёщу в мире, – подливаю вина в бокалы женщинам, а себе с тестем водочки. – Для меня каждый приезд к вам – это как праздник! Съел две порции лапши и ещё хочу, хотя уже не лезет. А выпечка ваша, это же произведение искусства!
– Это ведь бульон с домашней курочкой, а не вашими магазинными суррогатами! – произносит довольная тёща. – Кушай, Андрюшенька! А воспитательный процесс с кое-кем я ещё проведу.
Супруга совсем сникла. Маман реально на неё давит, и самое главное – Аля воспринимает это как должное. Вот это субординация, как в армии!
– Вы завтра Аришку тоже подключите к образовательному процессу. А то выдадим её замуж и вернут через неделю. Диагноз – плохая хозяйка.
Младшая начала хихикать под возмущённые взгляды старшей. Тёща оценивающе посмотрела на Арину, отчего та вся скукожилась в ожидании неприятностей.
– Будем учить. Все трое будут бегать у меня как ошпаренные! Тут местный мясник Шамиль обещал хороший кусок баранины. Значит, завтра будем готовить плов и вбивать рецепт на подкорку этим московским фифам. А затем ещё твоих любимых беляшей нажарим, – порадовала Римма Равильевна.
Лёг покемарить после ужина и не заметил, как провалился в сон. Оказывается, я продолжаю беседовать с купцом и его товарищем, будто никуда не отлучался.
– Нет уже того Дона, о котором мечтают крестьяне сиволапые. Ни вольницы нет, вообще ничего нет. На Кубань бежать теперича надо, а лучше на Терек.
Игнат тихо начал рассказ о нынешней ситуации на казацких землях.
– С тех пор как Долгоруков[3] утопил Дон в крови, нет более казачества. Того самого, когда выдачи не было и куда народ бежал за свободой от гнёта помещичьего. Все старшины на царском содержании и выполняют любую прихоть наместника. Ведь восстание во главе с Булавиным[4] началось именно из-за приказа выдать беглых. Сам посуди, кто же в здравом уме захочет вернуться в крепость и терпеть произвол барский? Сейчас донцы – это считай реестровые войска, подчинённые Воинской коллегии. Атамана давно не выбирают, даже старшины назначаются по указке царской. Вот такая тебе вольница, паря.
Некоторое время купец молчал, глядя на костёр, и вдруг сменил тему разговора.
– Ну-ка, перекрестись!
Машинально сложил пальцы и перекрестился двуперстно. И с удивлением уставился на оппонентов. Для меня в принципе религиозный вопрос вторичен, но Дёмка оказался старообрядцем.
– Наш человек! – произнёс Филипп. – Тем более надо помочь, Игнат Тимофеич.
– Так никто не отказывается. Надо просто мозги подправить сему юноше неразумному, – ответил купец и перевёл взгляд на меня. – Ты тоже думай, кому свою истинную веру показывать. Это хорошо, что мы люди правильные и никоновскую ересь[5] не приемлем. Народ-то разный попадается, возьмут и сдадут тебя сатрапам церковным. Попадёшь под подозрение на ровном месте.
Далее купец, не стесняясь в выражениях, описал нынешнюю обстановку на Дону. Это значит, что меня приняли за своего, что не могло не радовать. За такие высказывания по нынешним временам ссылка в Сибирь, не меньше.
– Императрица наша, немка херова. Издала манифест о том, что любой раскольник, коли не жид, имеет право селиться в пределах государства Российского, где захочет. Мол, более не будут чинить им никаких преград попы с чиновниками. Многие поверили и вернулись обратно в Россию. А через два года вдруг выходит новый манифест о переписи всех раскольников на Дону с целью их обложения двойной податью. И вот как это понимать? То есть живите, треклятые, но платите налог двойной. Ещё и попы наши никоновские всполошились, ведь народ начал массово записываться в старую веру. Начали грозить всякими карами и народ запугивать. Ранее народ раз в неделю в церковь ходил для отвода глаз, но даже на исповедь не оставался. А сейчас церквей заставили понаставить, но народ туда ни ногой. Лучше денег заплатить, нежели от веры истинной отречься. В своей стране живём аки в магометанских сатрапиях, где православный народ заставляют двойной налог платить. И ты здесь на вольный Дон собрался. Нет более воли, разве что в Сибири, но и там не всё так просто.
Если проанализировать слова купца, то всё было очень плохо. Людей с Дона выдавали и даже платили за это деньги. Старообрядцев притесняли тоже со всем старанием. Народ бежал уже на Кубань и Терек. Да и там от царских наместников не было спасения. Скоро начнётся интенсивное строительство кубанской оборонительной линии, это я в интернете мельком посмотрел. Царская власть придёт и на эти земли. Получается, куда ни кинь – везде клин.
– Не переживай, Димка, – произносит Филипп. – Поможем мы тебе. Но, может, тебе лучше к игнат-казакам[6] податься?
– Я человек русский, не предатель и супротив своего народа воевать не буду! – Рука самопроизвольно тянется к дубине.
– Так они тоже не совсем вражины. Обстоятельства так сложились, что они под хана крымского пошли. А так живут себе люди, детей растят и землю пашут. Зато никто не указывает им, как правильно Богу молиться.
Не люблю я таких заходов. Особенно когда пытаются подменить понятия. Есть Русь моя матушка и всякая пидорасня, которую мы исторически щемили. Мне с ними не по пути, может действительно на Терек податься, если купец не поможет?
– Ты говно хоть вареньем обзови, оно после этого смердеть не перестанет. Повторяю ещё раз – я русский и даже в мыслях не могу представить, чтобы воевать супротив своего народа на стороне басурман. Хочешь, помоги. Если нет, то не мешай. Я сам не пальцем деланный – прорвусь как-нибудь!
– Смотри, какой колючий, аки ёжик, – рассмеялся купец. – Так и быть, поможем мы тебе! Долг платежом красен!
– Слушай сюда и запоминай. Ты племяш мой, сын сестры покойной. Ранее при мне воспитывался, но решил податься в казаки, так как право по рождению такое имеешь. Светлану могут ещё помнить, хотя молодая она замуж выскочила и уехала на Урал. Я сам недавно узнал, что она родами померла. Муж ейный Сергей Дубинин тоже из казаков. Так что ты теперича Дмитрий Дубинин, смотри не перепутай.
При упоминании имени сестры суровое лицо Филиппа на миг стало более человечным. Даже колючие глаза подобрели и увлажнились. Но через несколько секунд передо мной был опять опытный воин, весь вид которого предупреждал об опасности. Ведь и ростом небольшой, сухощавый, но по одному виду понимаешь, что лучше его не задирать.
Далее Рватый нудным голосом инструктировал меня на предмет легенды и обрисовывал местные реалии. Потом как придирчивый учитель заставил сдавать экзамен на закреплённый материал.
Дорога давалась мне с большим трудом. Жарко, постоянно хочется пить, ноги в сапогах просто взопрели. А вот Дёмка наслаждался каждой минутой дороги. Ранее он далеко от деревни не отъезжал и степи не видел. Он меня порядком утомил, задавая бесконечные вопросы про цветы, птичек и прочих жучков с паучками.
– Значит, племянник твой родной? – в очередной раз повторил старик.
– Ты чего заладил, Кирилл? Может, оглох на старости или умом тронулся? – с усмешкой спрашивает Рватый.
Хотя какой он старик? Глаза ясные и просвечивает как рентгеном, будто в душу заглянуть пытается. Смутила меня старая неопрятная рубаха и седая борода, которой казак зарос как моджахед. Ещё и манера разговаривать с постоянным покряхтыванием, будто из него сейчас песок посыплется. А вот сильные мозолистые руки, поджарая фигура и лёгкий шаг намекали, что товарищ очень непростой.
До станицы Ведерниковской мы добирались больше недели, старательно избегая людей. Иногда шли прямо через степь, скорее всего, по каким-то тайным тропам. По словам казака, нам везёт, так как всё внимание сейчас обращено на юг. Основной набег удалось предотвратить, но отдельные банды ногайцев шарятся по степям и нападают на некоторые станицы. Как-то странно я на этот раз провалился в прошлое. Обычно это происходит на несколько часов, а здесь получилось уже дней десять. Самому интересно, что будет дальше. Может, моё тело в это время лежит в уютной палате с белыми стенами и пускает слюни.
Целью нашего путешествия была встреча со старинным другом Филиппа, а по совместительству главой местной общины старообрядцев. Или уже подполья, с какой стороны посмотреть. Попы начали притеснять конкурентов. Ранее на Дону почти не было церквей, а сейчас они построены практически в каждой крупной станице. Да и сама территория в плане управления стала более похожа на обычную губернию, с локальными отличиями, конечно.
На хутор, который принадлежал Кириллу, мы прибыли после обеда. Несколько добротных домов с соломенной крышей, хозяйственные пристройки, возделанные поля с огородами. Большая семья старейшины явно не бедствовала, но и работали все, в том числе дети. Ехали мы открыто, и хозяева заметили нас давно. Мужчины в количестве семи человек встретили нас вооружённые, бросая настороженные взгляды, но после команды старшего все разошлись по своим делам.
В доме супруга хозяина быстро накрыла стол и удалилась. Похлебали рыбный суп со свежим хлебом и приступили к неторопливой беседе. Хозяин выслушал придуманную легенду и после долгого молчания начал повторять вопрос про племянника. Выслушав насмешку Филиппа, он опять завис, было видно, что человек обдумывает варианты. Я всех раскладов не знаю, какие там долги между старыми товарищами, но у человека большая семья и вряд ли он будет рисковать ей в ущерб.
– Смотрю, кони у тебя есть, да и с оружием порядок, – наконец произнёс Кирилл, вперив в меня свой взгляд-рентген. – Ты хоть им пользоваться-то умеешь?
В дороге Филипп показал мне несколько приёмов владения саблей, после чего сделал вывод, я не так уж безнадёжен. Руки сильные, удар поставить можно, выносливость присутствует, а далее как повезёт. Может, лет через десять научусь, уточнил казак и начал ржать, как конь.
– С саблей не очень, врать не буду. С пикой, думаю, справлюсь. Стреляю неплохо, и вообще, хотел себя в артиллерии попробовать.
– Эка! Пушкарское дело, оно важное! Только кто же тебе, парень, пушку доверит? – с улыбкой воскликнул староста и продолжил уже серьёзным тоном: – Ты, Димка, либо слишком везучий, либо дурак, которому тоже часто везёт! Но раз собрался в казаки, значит так тому и быть. Странно, что дядька тебя воинским навыкам не обучил, но это дело десятое. Через три дня охотники, кто решил воевать с турком, выдвигаются в сторону Черкасска. Там формируется новый полк, вот молодёжь и рвётся на войну. Мой сын Пахом тоже хочет показать свою удаль, а скорее, глупость. И ведь не отговоришь, вбил себе в голову, что казак должен непременно воевать. Я и так, и сяк, объясняю остолопу, что про войну забавно байки стариков слушать. А ничего хорошего и героического там нет. Но бесполезно, не хочет слушать повоевавшего человека. Значит, вместе поедете, с несколькими соседскими дурнями. Коня и оружие я сыну выделю, а далее всё в руках божьих. Заодно хлопцев предупрежу, что свой ты, наш дальний сродственник. А далее уж давай сам, не посрами имени дядьки своего. Бывший сотник и наказной атаман Филипп Межаков, прозванный Рватым, герой войны с пруссаками, турками и татарами, поручился за тебя, а это здесь многое значит.
Я удивлённо вылупился на своего мнимого родственника. Не ожидал, что у него такое героическое прош-лое. Тот сохранял вид серьёзный и на слова Кирилла не отреагировал.
– Куда их направят? На Кубань? – уточнил Филипп.
– Говорят, что в главную армию, которая стоит на Днепре и Пруте. Там сейчас собираются все русские силы против турок и татар. А здесь азовский и таганрогский гарнизоны сами справятся. Основная орда сейчас вся при хане и для Дона не опасна.
– Откуда ты всё знаешь, ведь сидишь на своём хуторе как бирюк. Скоро весь мхом покроешься, – опять подколол товарища Рватый.
– Не всем же повезло, как тебе, попасть в услужение купеческое, – хохот старосты был похож на воронье карканье. – Ладно, не хмурься, Филипп. Не со зла я. Знаю, что с купчиной своим вы компанействуйте. А новости гонец донёс, который, собственно, и прибыл набирать казаков в полк. Основные-то наши силы уже давно воюют. Но видать, не хватает людей, раз новый набор учинили. Раз решение приняли, то пойдём, с Пахомом тебя познакомлю. Заодно снаряжение твоё осмотрим. Дорога предстоит длинная, а в степи, знаешь ли, торговых рядов не бывает.
Сын старосты оказался крепким парнем на год старше Дёмки. Светловолосый, голубоглазый, с открытой улыбкой. Думаю, мы с ним сойдёмся. Есть такая категория людей, которые сразу располагают к себе. Оба хуторянина с интересом осмотрели моих коней и, судя по завистливому цоканью старосты, он не мог позволить себе таких красавцев. Пистолеты тоже произвели впечатление, как и сабля, которую я по совету Рватого не светил, но Кириллу показал. Фехтовать я не умею, но буду учиться.
В общем, совет старейшин постановил, что к войне я полностью готов. Только нужно сменить мой трофейный зипун на что-то попроще. И так кони привлекают внимание. Мало кто из местных может позволить себе идти на войну с заводной лошадью. Хотя здесь народ достаточно зажиточный, но кормятся в основном крестьянским трудом, и не каждый может позволить дорогое снаряжение. Пика, сабля или палаш, пистолет, ружьё, котомка с вещами – вот и всё снаряжение молодых казаков. Многие и шли в поход именно за трофеями и возможностью разбогатеть. Жён ещё привозили, и не только татарок, вызволяя из плена захваченных славянских девушек.
В этот раз просыпаюсь самостоятельно. Надо проверить свою теорию о временном несоответствии. Тянусь к смартфону и смотрю на экран, странно – в моей реальности прошла всего лишь ночь. Или это мой бред трансформировался и перешёл в какую-то более затяжную фазу. Ладно, пусть пока всё идёт своим чередом, я вроде для общества не опасен. Если почувствую изменения, то сам пойду ложиться в дурку. За окном уже рассвело, день предстоит тяжёлый, не буду забивать себе голову дурными мыслями.
Глава 8
Не, ну на фиг эти сельскохозяйственные забавы. Ладно, ещё зелень с цветочками на даче посадить и траву постричь. Я же не трактор, пахать и сеять три дня подряд. Хорошо, что тесть старичок ещё бодрый и работает чуть ли не эффективнее меня. В общем, упахались мы капитально и ехали с участка в надежде поесть, а затем сразу завалиться спать. Назавтра ещё рыбалку запланировали, но, скорее всего, поедем на вечернюю.
Только загнали «Ниву» с прицепом во двор, как началось очередное шоу под названием «Сёстры». На крыльцо выскочила младшая, которая сразу кинулась в нашу сторону, за ней гналась старшая.
– Папа, спаси! Убивают! – радостно закричала Катя и спряталась за мою спину.
– Я обещала, что тебе конец? – глаза старшей горят нешуточным гневом, – Готовься к экзекуции!
– Ариша, что произошло? – с улыбкой спрашиваю дочь.
– Эта мелочь выложила у себя на страничке в «ВК» старые фотки, там есть и мои, – возмущённо произнесла дочь.
– И чего здесь такого? Выложила и выложила. Мы же семья.
За спиной раздался довольный голос семейного провокатора:
– Она на фотках выглядит как дура, я специально подбирала. Вчера все бабушкины альбомы пересмотрела. Там наша краля с момента рождения и чуть ли не до пятого класса, – довольное хихиканье говорило о том, что ребёнок потрудился на славу в поисках компромата.
Прежде чем началась перепалка, я произнёс вердикт:
– Обсудим произошедшее за ужином, а пока давайте помогайте. Несите все лёгкие инструменты в кладовку, а мы с дедом тяжёлой техникой займёмся.
Ловлю на себе уже два возмущённых взгляда, но грозно указываю в сторону прицепа. Таким образом, перекинул всё негодование в свою сторону. Тесть наблюдал за шоу и счастливо улыбался.
– Вы опять превзошли саму себя, Римма Равильевна, – хвалю тёщу, отодвинув тарелку.
Та сразу расцветает и обещает какие-то сладкие пироги на десерт. Ну, реально закормили. Если бы не сельхозработы, то набрал бы уже пару кило.
– Это Ариша с Катей почти всё приготовили. Я только наблюдала, так что не всё потеряно. Хорошие помощницы растут, главное их правильно воспитывать, – последние слова явно адресовались супруге.
Теперь уже дочек чуть ли не распирала гордость от заслуженной похвалы бабушки. Эх, вот в такие моменты ты понимаешь, что такое счастье.
Черкасск, мягко говоря, не впечатлил. Деревня, она и в Африке деревня. Вернее, очень хорошо защищённый городок, с целой сетью укреплений, в которую входили близлежащие станицы. Но вид у столицы казачества был самый заштатный и провинциальный. Застройка в основном одноэтажная, правда, попадались двухэтажные дома, которые здесь называли «вавилонки». Также обратил внимание, что есть целые усадьбы, более всего похожие на небольшие крепости с высокими стенами, узкими окошками и коваными решётками, такие без артиллерии не возьмёшь. Остальные дома представляли собой хаты с каменным цоколем и деревянным верхом. Встречались и откровенные мазанки, а некоторые строения были на сваях. Очень мало труб, в основном топили по-чёрному, что наверняка было причиной многочисленных пожаров, о которых рассказал Пахом. Не населённый пункт, а мечта для фанатика-этнографа из моего времени.
Люди попадались ещё более колоритные, нежели архитектура. На хуторе, да и во многих станицах одежда мало чем отличалась от крестьянской, может только качество получше. Народ в основном ходил в штанах, рубахах, да и сапоги были далеко не у всех. Более того, нормальная обувь была у взрослых мужчин, а в основном местные носили поршни или ходили босиком. Наверное, это одежда рабочая, я особо не вникал. Здесь же чувствовалась столица, и народ одевался иначе. Несмотря на жару, казаки все были в зипунах, шароварах, добротных сапогах и овечьих шапках. Оборванцев и нищебродов я не заметил, может, все в полях работают. Удалось более-менее разглядеть женскую одежду. По дороге такой возможности не было, по крайней мере, десятки – молодух не выходили встречать нашу толпу с хлебом и солью. Разнообразные сарафаны, надетые поверх рубах, кто-то носил шаровары, на головах в основном платки, более похожие на тюрбаны и какие-то странные двурогие шапки[7]. Вид нарядный и богатый. Оно и немудрено, публика не очень походила на крестьян, скорее всего это и есть казачья верхушка. Увидел несколько всадников в халатах, с раскосыми лицами явно не казацкого происхождения. Пахом пояснил, что это союзные калмыки и ногайцы.
Но вообще местный народ выглядел не очень. Если с низкорослостью я ещё свыкся, то тяжело было привыкнуть к обилию лиц, изуродованных оспой. Да и вообще, чистотой кожи мог похвастаться далеко не каждый. Особенно это заметно у девушек, которые всё-таки иногда встречались. Мужику смазливое лицо без надобности, времена не те. Плюс отсутствие стоматологии тоже не шло на пользу пейзанам, это я по жене Кирилла сужу. Бабе не более сорока пяти, а выглядит как старуха из моего времени, ещё и без зубов. Про запахи даже рассуж-дать не хочу, на них мой нынешний организм не реагировал. Иногда пробивалась брезгливость жителя иной эпохи, но я быстро гасил это чувство. В качестве одной из приоритетных задач обозначил купить зубную щётку и мел. Здоровье у Дёмки как у космонавта, но бережёного бог бережёт, особенно это касается зубов.
Наш отряд, состоящий примерно из трёх десятков человек, был одет попроще местных. Шаровары, зипуны в основном синие, разного вида овечьи шапки. Кроме трёх казаков, присланных за охотниками из столицы, мало кто мог похвастать какой-то дополнительной выделкой одежды и тем более оружия. Как я и предполагал, в массе своей молодёжь вооружена пиками, саблями и пистолетами, редко кто вёз ещё и ружьё. Примерно четверть вела завод-ных лошадей, поэтому я особо не выделялся.
Странно, проснулся в этом мире, а уже прошла неделя с момента разговора со старостой старообрядцев. Решил больше не заниматься подсчётом всякого рода временных нестыковок, а просто приветствовал радостного Дёмку. Под пересказ прошедших событий погружаюсь в воспоминания моего нынешнего тела.
Два старших казака устроили нам настоящий экзамен. Вернее, это для Пахома был смотр умений и навыков. Для нас с братиком, который сильно переживал, это было самой настоящей мукой и стыдом. На небольшой полянке с утра мы с молодым казаком расставили соломенные макеты, где началась проверка на владение саблей и пикой. Мне предстояло повторить всё за своим новым напарником. Пахом быстро проскакал перед копнами, лихо орудуя саблей, далее развернул коня и повторил. Филиппу что-то не понравилось. Он подозвал к себе экзаменуемого и некоторое время эмоционально указывал на ошибки. Попытки после десятой два аксакала одобрили действия уже порядком вспотевшего казака. Но по их кислым минам было понятно, что ему выдан большой аванс.
С пикой повторилось примерно то же самое. С учётом того, что на улице было градусов тридцать, разрешения пить и тем более отдыхать никто не давал, то испытуемому было тяжеловато. Хотя кроме пота, которым окрасилась рубаха из некрашеного полотна, особой усталости он не проявлял. Я времени даром не терял – пробежался, сделал разминку, упражнения на растяжку и далее начал отрабатывать пару движений с саблей, которые мне показал в дороге Рватый.
– Ну чего ты ею, аки дубиной, орудуешь. Мы же с тобой уже почитай два часа бьёмся, а ты всё не можешь по кукле ентой попасть, – не выдержал Кирилл и дал волю чувствам.
После того, как Пахом закончил, мы подправили макеты, и казаки принялись за вторую жертву. Пот залил не только мои глаза, но возникло ощущение, что насквозь промокли даже сапоги. Дышу как загнанный лось, правая рука онемела, голова гудит от нестерпимой жары, горло пересохло, как арык в пустыне, но эти два экзекутора даже не думали давать мне перерыв. Наконец после очередного прохода оба одновременно махнули рукой и объявили небольшой перекур. Я сел в тенёк под деревом и приложился к фляге с тёплой, но такой вкусной водой. Старшие казаки достали трубки и задымили, Пахом просто молчал и сидел рядом.
– Ладно, неча парня мучить. За два дня из него знатного рубаку всё равно не сделать. Ты говорил, что с пикой он неплох и на кулаках не дурак помахать, вот и проверим, – обратился староста к Рватому.
– Братик, стыдно-то как, – начался диалог в моей голове. – Пахомка-то вон как саблей и копьём машет. А мы супротив него аки бараны глупые и ничего даже повторить не можем.
– Не расстраивайся, мы же только начали освоение военной науки. А казаки своих детей чуть ли не с пелёнок обучают правилам боя. Обещаю, что через несколько месяцев нам точно не будет стыдно. Может, лучшими не станем, но и худшими тоже.
Радостный братик опять включил режим мячика, запрыгал, одарил меня ощущением счастья и исчез. Тем временем я вскочил на коня, взял пику, которую мне подобрал Филипп, и занял позицию. Пытка, сопровождаемая недовольными комментариями и подсказками экзаменаторов, продолжилась. Только сила воли и обещание, данное Дёмке, заставляли меня раз за разом колоть соломенные муляжи, разворачивать коня, выслушивать замечания и приступать к тренировке снова. Даже организм братика, который был просто нечеловечески силён, имеет свой предел. Но одно дело колоть дрова, носить воду с мешками и совсем другое – на протяжении часа орудовать трёхметровым дрыном с железным наконечником. Спасло меня то, что конь уже порядком под-устал, и казаки решили поберечь животину, о чём мне и сообщили, дружно заржав. Скоморохи хреновы. А ведь я всю дорогу до хутора постоянно тренировал руку, попеременно орудуя пикой и саблей. Вроде и какой-то прогресс в движениях выработался, да и мышцы перестало ломить. Таких слов, как отдых, Рватый не понимал и нагружал меня по пути как ишака.
После небольшого отдыха и водопоя наконец-то настал момент моего триумфа. Пахом парень приятный и незлобивый, но не удержался от смеха в мою сторону. Я понимаю, Кирилл уж больно остёр на язык, но нужно же соблюдать чувство товарищества. Месть моя будет сладка!
– Давайте, молодёжь, покажите, каковы вы в кулачном бою. По глазам, зубам и мудям не бить и ухи зубами не рвать, – в предвкушении очередного шоу произнёс Филипп.
Я им Тайсон, что ли, уши человеку откусывать? Сейчас будем проверять семь лет занятий самбо, в том числе боевым, против местных техник мордобития. Скидываю рубаху с сапогами и остаюсь в одних мокрых от пота штанах. Пахом последовал моему примеру и встал напротив. А ведь мы с ним чем-то похожи. Оба светловолосые, голубоглазые, с одинаковой фигурой, только я немного выше и тоньше в кости. Жир в эту эпоху у казаков и тем более крестьян предусмотрен не был, поэтому обе фигуры были худые, перевитые жгутами мышц.
К моему удивлению, Пахом атаковал какой-то странной тактикой, показав мне удар в лицо, и попытался сделать подсечку. Я-то ожидал молодецкого замаха секунд на пять, за которые он получил бы пару ударов в корпус. Ничего страшного, за неимением гербовой будем писать на обычной. Посмотрел ещё на пару атак, даже не делая попыток контрударов. А далее начал валять своего будущего напарника, как манекен для борьбы в зале. Старался особо не перегибать – правильно падать и группироваться казак наверняка не умеет, сломает ещё что-нибудь.
– Хватит, – произнёс задумчивый Кирилл после очередного раза, как его сын оказался на траве.
Я протянул руку Пахому, но тот не спешил подниматься и произнёс:
– Научишь? – Его глаза пристально смотрели в мои.
– Если ты мне с саблей и пикой поможешь.
Молодой казак ухватил протянутую руку и вскочил, радостно улыбаясь. Хороший он парень, совсем необид-чивый. Да я ему приёмы и просто так бы показал, мне не жалко.
– Чего вы здесь устроили обнимашки. Никто не давал команды на отдых. Сейчас проверим, как вы с кинжалами обращаетесь, и можете отдыхать. Вернее, конями своими займётесь, поснедаете и оружие проверите, – прикрикнул на нас Рватый.
Сначала я струхнул маленько, вдруг придётся спарринговаться на самых настоящих ножах. Нет, нам выдали два деревянных муляжа сантиметров по сорок в длину, чем-то отдалённо похожих на кинжалы кубанцев. Работу с холодным оружием я ранее особо не изучал, так, на любительском уровне тренировались с ребятами в зале, тренер кое-чего показывал, и сам смотрел всякие ролики. Строить из себя Рембо не стал, взял муляж прямым хватом и начал ждать действий соперника. Заодно прокручивал варианты для атаки, ведь кинжал – это ещё и рубящее оружие. В общем, на кинжалах у нас с Пахомом получилась ничья. В атаке он был немного лучше, но это всё-таки не сабля, и техника у него хромала. После команды Рватого мы грязные, усталые, с горящими мышцами двинули коней на водопой, где заодно сами помоемся.
Так и прошли два дня. На третий с утра пораньше выдвинулись в сторону Ведерниковской. Особых проводов не было, разве что накануне были щи с курицей, да какое-то мясо типа бастурмы, типа праздничный стол. Обычная еда даже зажиточной семьи состоит из постной каши, хлеба, рыбы и яиц. Местный хлеб – это какая-то жуть с опилками, может просто не сезон или я совсем уж избалованный. Разносолами меня не баловали, хотя порции были обильные. Алкоголь в семье старосты не употребляли, что неудивительно для старообрядцев. Хотя глава семейства Захаровых дымил как паровоз, вот и понимай как знаешь местные запреты. На рассвете поели вчерашней каши, хозяйка дома сунула нам свёрток с пирогами, которые напекла накануне, и всё. Родня быстро обняла Пахома, я кивнул Рватому и поблагодарил семейство Захаровых, а далее – в путь!
