Александр Ярославцев
Испытание на прочность
Смерть командира вызвала замешательство среди защитников бастиона, но присутствующий там граф Ардатов моментально пресек опасные колебания в солдатских душах.
– Смотри веселей, ребята! – громко крикнул Михаил Павлович, стремясь приободрить солдат. – Сейчас сполна рассчитаемся и за Альму, и за Балаклаву, и за Инкерман! За нами верх сегодня будет, соколики дивные! Вы только цельтесь вернее да смотрите злее!
Воодушевленные призывами Ардатова и его уверенным поведением, защитники бастиона сразу приободрились и с жадным азартом грядущего боя ждали приближения врага.
Англичане не заставили себя долго ждать. Подбадривая друг друга громкими криками, прославляющими королеву Викторию и лорда Пальмерстона, они вновь приблизились к бастионным засекам и принялись яростно крушить деревянные заграждения, мешающие им подойти к Большому редану.
Пока солдаты расчищали себе дорогу, штуцерные охотники вновь изготовились, чтобы произвести залп по бастиону с близкого расстояния, но на этот раз русские опередили их. По команде графа Ардатова огненный пояс в одно мгновение окутал передовые фасы бастиона, нанеся сильный ущерб вражеским солдатам, скопившимся перед бастионом. Множество убитых и раненых англичан рухнули на сухую севастопольскую землю, дабы напоить ее своею горячей кровью. В их числе был командир штурмовой колонны генерал Кэмпбелл, получивший смертельную рану в грудь, а также его помощник лорд Уэст, которому вражеская пуля перебила ногу выше колена.
Однако как ни силен был ущерб от русского огня, британские стрелки все же дали ответный залп, но его эффективность была гораздо ниже стрельбы противника. Расположившись за земляными укрытиями, русские стрелки и артиллеристы не несли тех ужасных потерь от штуцерного огня противника, как раньше. Спокойно перезарядив ружья и пушки, они вновь принялись поражать стоявших на открытой местности англичан.
Уже ставшей привычной для воюющих сторон тактика в этом бою поменялась с точностью до наоборот. Сегодня британцы для того, чтобы одержать победу, стремились навязать противнику штыковой бой, а русские стрелки исправно проверяли их стойкость с помощью свинцовых грузил. Выстрелы с бастиона раздавались с неослабевающей силой, наглядно подтверждая слова графа о скорой расплате за Альму и прочие сражения, в которых русские полки понесли большие утраты от штуцерного огня.
Сам граф тем временем перебегал от одного участка обороны к другому, радостно хлопал по плечам стрелков и сыпал прибаутками.
– Вы бы пригнулись, ваше превосходительство! – кричали ему в ответ стрелки. – Не ровен час, подстрелит шальная пуля, как полковника Будищева!
– Не боись, сынки! Я от пуль оберегом заговоренный! – шутил в ответ Ардатов, и в этих словах была доля правды.
Перед самым отъездом из Петербурга он получил от государыни императрицы небольшой золотой медальон с образом святой Софии. Шарлотта сама повесила его на грудь Михаилу Павловичу и сказала, что пока он будет у Ардатова, ни одна пуля не коснется его тела. Вышучивая свою смерть на стенах бастиона, граф пытался тем самым отогнать от себя дурные воспоминания, связанные с этим прощанием. Впервые за все время их знакомства императрица позволила себе заплакать при расставании с графом, так как видела дурной сон.
– А ну, вдарьте по ним, соколики, так, чтоб они по морю домой побежали! – подбадривал Ардатов защитников бастиона, и те вдарили не раз и не два.
Англичане, впрочем, были не из робкого десятка и, демонстрируя презрение к смерти и любовь к королеве, продолжали разрушать русские заграждения под губительным огнем защитников бастиона. Заплатив неимоверно высокую цену за свое упорство, штурмовые батальоны все же смогли подойти к последнему препятствию на своем пути – бастионному рву.
Уже вперед бросились специальные носильщики штурмовых лестниц, которые волокли свою тяжелую ношу от самых траншей. И тут неожиданно выяснилось, что ширина рва гораздо больше, чем того ожидали англичане. Пораженные столь ужасным открытием, они беспомощно столпились перед самым краем рва, торопливо определяя свои дальнейшие действия.
Эта заминка оказалась роковой для англичан, по которым со стен бастиона ударил залп чудовищной силы. Во врага стреляли все: и артиллеристы, и стрелки, и даже офицеры из своих пистолетов. Безжалостный свинцовый ветер прошелся по рядам англичан. Побросав штурмовые лестницы, они дружно побежали обратно, проклиная все и всех, а в особенности своего фельдмаршала, лорда Реглана.
Та же судьба постигла и вторую британскую колонну под командованием генерала Эйра. В отличие от колонны Кэмпбелла, они наступали в промежутке между Третьим и Четвертым бастионами русских, стремясь выйти на Пересыпь. В этом месте русской обороны рвов не было, и штурмовые лестницы англичанам были не нужны. Казалось, уж здесь-то господам британцам должна была сопутствовать удача, но перекрестный огонь с бастионов и ружейный огонь защитников Пересыпи остановил врага. Тут шквал огня был таков, что даже самые упорные не смогли бы пройти то открытое пространство, которое разделяло их от русских укреплений. Известный своей храбростью полковник Хиббери, сменивший смертельно раненого в голову генерала Эйра, вынужден был повернуть обратно со своими солдатами от этой бури картечи.
Некоторые смельчаки все же смогли достичь брустверов Садовой батареи, как англичане называли укрепление Пересыпи. Но их число было столь мало, что ни о каком штурме не могло быть и речи. Британцам ничего не оставалось, как низко опустить голову и бежать в сторону своих траншей, продолжая нести потери от выстрелов в спину. Так закончился этот день в истории обороны Севастополя, который стал новым Ватерлоо не только для французов, но и для англичан.
Император Николай щедро наградил всех участников этого боя, который позволил вновь заблистать славе русского оружия серьезно померкшей от неудач прошлого лета. Адмирал Нахимов был пожалован орденом святого Владимира первой степени, генералу Хрулеву и князю Урусову, командиру Второго бастиона, были пожалованы ордена святого Владимира второй степени. Князь Васильчиков и полковник Тотлебен, которого император произвел в генералы, получили ордена святого Георгия третьей степени. Также орден Георгия третьей степени и производство в генерала от инфантерии получил граф Ардатов за оборону Третьего бастиона.
Сам Ардатов полностью сдержал данное генералу Горчакову слово и направил государю письмо с просьбой отметить главнокомандующего Крымской армией. За удачное командование гарнизоном Севастополя Горчаков получил золотую табакерку с императорским вензелем и орден Белого орла, что сильно расположило Михаила Дмитриевича к царскому посланнику.
В стане врага же царили хаос и уныние. Генерал Пелисье обвинял во всех неудачах штурма покойных генералов Брюне и Майрана, а также лорда Реглана. Нисколько не стесняясь последствий, он публично объявил, что если бы оба генерала остались живы, то обязательно предстали бы перед военно-полевым судом.
Столь гневная оценка действий генерала Брюне вызвала открытый ропот среди французских генералов. Если покойному Майрану можно было поставить в вину атаку раньше времени, то Брюне точно выполнил все приказы, полученные от командующего, и винить погибшего генерала было чистым кощунством. Все это было высказано Пелисье утром следующего дня, и тот был вынужден проглотить горький упрек в несправедливости, сказав, что степень вины генерала Брюне определит специальная комиссия. Эта стычка со своими генералами очень сильно взбесила «африканца», и он вылил весь свой могучий гнев на лорда Реглана, живого виновника неудачного штурма Севастополя.
Бедный фельдмаршал сильно боялся свидания с главнокомандующим коалиционными силами Европы, и не напрасно. Пелисье, лишенный какого-либо такта и уважения, устроил британскому фельдмаршалу такой уничижительный разнос, что от сильного расстройства Реглан сразу заболел и слег. Сильный стресс вызвал у британского лорда новое обострение дизентерии, что время от времени терзала его организм с момента высадки в Крым. В схватке с коварной инфекцией британский фельдмаршал героически продержался десять дней и скончался от сильного обезвоживания организма.
Когда в Севастополе стало известно о причине смерти лорда Реглана, то со стен русских бастионов в сторону врага понеслась издевательская песнь «Мальбрук в поход собрался». В ней солдаты и матросы хлестким и звучным языком описали смерть британского лорда от поносной болезни.
Кроме британского фельдмаршала кровавым поносом в лагере коалиции страдало много людей, но больше всех болели сардинцы, недавно прибывшие под Севастополь по приказу своего короля. Еще не адаптировавшиеся к местным условиям, они быстро заполнили больничные места военных госпиталей. За короткий срок туда отправилось две тысячи итальянцев, многие из которых больше никогда не вернулись в ряды сардинского корпуса. Такое количество небоевых потерь вкупе с неудачным штурмом русских позиций крайне негативно подействовало на сардинцев, чем свело к нулю их боевые качества. Видя это, генерал Пелисье решил использовать их только в качестве караульных и дозорных солдат.
Находясь в Петербурге, император Николай Павлович очень радовался успехам севастопольцев. Будь его воля, он уже давно был бы там, но призрак угрозы неприятельского десанта на столицу не давал царю покоя. Что бы ему ни говорили Ардатов и другие военачальники, уверявшие императора в том, что он сильно завышает возможности вражеского флота, Николай оставался непоколебим в своем намерении вместе со столицей выдержать испытание самым сильным флотом в мире.
Почти вся зарубежная разведка русских с напряженным вниманием следила за действиями британского и французского флота, который собирался этим летом взять реванш на Балтике, о чем очень много говорилось в Лондоне и Париже.
Первая Балтийская кампания 1854 года, потерпевшая полное фиаско, была очень чувствительным вопросом для правящих кругов Англии и Франции. Обе стороны, разумеется, сознавали, что «взятие Аландских островов» и пленение рыбачьих финских и эстонских шхун представляют собой весьма скромные результаты для могущественной эскадры, несколько месяцев бороздившей акваторию Балтийского моря. Лондон и Париж усиленно готовились ко второй Балтийской кампании, стремясь извлечь уроки из прежних неудач и предотвратить новые.
Под флагом исправления былых ошибок англичане сместили адмирала Непира с поста командующего флотом коалиции, сделав его козлом отпущения. Вместо него был назначен вице-адмирал Ричард Дандас, имевший, по заверению Пальмерстона, самые лучшие рекомендации в английском флоте.
Подобные действия Лондона не произвели должного впечатления на французского императора. Выслушав речь британского посла, Наполеон саркастически фыркнул и выразил надежду, что в этот раз Британия делом подтвердит свой громкий титул владычицы морей.
Посол что-то попытался возразить в ответ, за что немедленно подвергся остракизму со стороны основателя Второй империи. Грозно топорща усы, Луи Наполеон стал гневно упрекать англичан в несправедливом разделении военного бремени в коалиции. Французы, по словам императора, полностью исполняют все взятые на себя обязательства. Они высадились в Крыму, дважды разбили армию князя Меншикова в сражении на суше и не сегодня-завтра возьмут Севастополь, что приведет к полному уничтожению русского флота на Черном море. Британцы же никак не могут сказать своего вес кого слова там, где у них всегда была пальма первенства, – на море. И все их обещания очистить Балтийское море от русских кораблей остаются пустыми словами. Если господа союзники не могут высадить десант на Петербург, пусть хоть этим летом уничтожат форты Кронштадта и сожгут русский флот на Балтике.
Получив столь мощный заряд критики, посол поспешил покинуть негостеприимные стены дворца Тюильри и сесть за составление срочной депеши в Лондон.
Обеспокоенный столь шумными упреками своего венценосного союзника, лорд Пальмерстон в специальном послании клятвенно заверил Наполеона, что Британия полностью выполнит свои союзные обязательства в Финском заливе. И в качестве подтверждения правоты своих слов он перечислил названия двадцати больших военных судов и канонерских лодок, которые были включены британским адмиралтейством в состав эскадры Дандаса. В то же самое время все лондонские газеты стали наперебой расхваливать «нового адмирала Нельсона», которому предстояло наглухо заколотить балтийское окно, некогда прорубленное Петром Великим.
Наполеон сдержанно оценил бравурные речи своих союзников и в помощь Дандасу направил свою эскадру в составе трех больших судов и одного корвета под командованием адмирала Пэно.
Как и было условлено, вся громадная армада кораблей коалиции встретилась у Аландских островов в первых числах июля, а уже шестого числа появилась под стенами Свеаборга. Причина, по которой адмирал Дандас выбрал эту русскую крепость в качестве боевой цели для своих кораблей, была на удивление проста.
Высадка десанта на побережье Финляндии, Эстляндии или в устье Луги отпала сразу, как только флоты коалиции встретились в Балтийском море. Выяснилось, что французский император категорически отказался давать для проведения операции свои сухопутные вой ска, которых у него было не столь много, как считал Лондон и хвастливо заявлял на весь мир Париж. Сами же британцы, по своей врожденной привычке загребать жар чужими руками, даже и не подумали посылать на Балтику собственную армию, которая также не могла похвастаться своей численностью.
Выразив друг другу свое разочарование по поводу нежелания брать на себя бремя проведения десантной операции, адмиралы приступили к выработке дальнейшей тактики похода. Следующей важной целью похода объединенной армады значился Кронштадт. Адмирал Пэно незамедлительно напомнил англичанам об обещании лорда Пальмерстона уничтожить это осиное гнездо русских, справедливо полагая, что уж здесь-то британцы будут играть первую скрипку. Однако и здесь было не все ладно. Адмирал Дандас заявил, что политики могут обещать все, что угодно, хоть луну с неба, но военные моряки должны отдавать себе отчет, что они могут сделать, а что нет.
Выяснилось, что форты Кронштадта, согласно докладам британских разведчиков, за последние восемь месяцев претерпели основательную перестройку, были хорошо укреплены и пополнились новыми дальнобойными орудиями. Царь Николай лично контролировал все изменения в главной морской базе страны, отдавая Кронштадту все самое лучшее, чем располагала на данный момент русская армия.
Конечно, число и калибр кронштадтских батарей не могли заставить корабли королевского флота повернуть назад, но все упиралось в ту цену, которую предстояло заплатить за уничтожение Кронштадта.
К морской крепости русских можно было подойти с двух сторон. Наиболее удобным и безопасным являлся южный путь. Там не было опасных мелей и подводных скал, и его глубина позволяла свободно пройти большим кораблям коалиции. Однако именно здесь были сосредоточены основные силы кронштадтской артиллерии, которая вкупе с главными калибрами флота нанесла бы значительный урон вражеским кораблям, атакующим морскую крепость.
Северный путь, на котором было множество мелей и подводных камней, был к тому же гораздо уже, чем южный. По нему могли пройти лишь суда с мелкой осадкой, при этом двигаясь медленным гуськом и подставляя свои бока русским пушкам.
Кроме того, подходы к Кронштадту были основательно завалены морскими минами Якоби, с которыми союзники уже имели счастье познакомиться при высадке в Евпаторию. О том, что эти мины охраняют подступы к русской морской базе, говорили не только доклады шпионов. Адмирал Пэно потерял два малых корабля британской эскадры, когда проводил разведку южного подхода к Кронштадту.
Конечно, русские мины были реальной опасностью для кораблей коалиции, но, положа руку на сердце, для адмиралов они были лишь благоприятным предлогом, чтобы отказаться от нападения на Кронштадт.
Поэтому в качестве объекта нападения был выбран Свеаборг. Здесь не было коварных мин, дальнобойной артиллерии и кораблей русского флота. Правда, за последнее время русские успели возвести несколько дополнительных батарей, но их число никак не могло тягаться с мощью союзного флота, ведь к финским берегам адмирал Дандас привел двадцать три больших парусных корабля, шестнадцать канонерских лодок и шестнадцать мортирных судов. Этого, по мнению адмирала, вполне хватало, чтобы стереть в порошок любую морскую крепость. Кроме того, падение Свеаборга, по замыслу британской стороны, могло наконец-то подтолкнуть медлительных финнов к восстанию против русских, что являлось заветной мечтой лорда Пальмерстона.
Одним словом, участь Свеаборга была предрешена заранее, что наводило радостное настроение как на экипажи судов, так и на газетных репортеров, специально отправившихся в поход, чтобы правдиво освещать деяния флота коалиции.
Дело в том, что на страницах некоторых парижских и лондонских газет неожиданно появились материалы, описывающие действия союзных кораблей при набеге на Одессу и Архангельск с весьма нелицеприятной стороны. Разразился большой скандал, который официальным властям с большим трудом удалось замять. Вот почему газетчики были взяты на борт как британскими, так и французскими судами.
Дабы не создавать излишнюю толчею своих кораблей при штурме русской крепости, Дандас решил направить против врага только часть своих сил. Флот, подошедший к Свеаборгу 6 июля, имел в своем составе десять линейных кораблей, семь парусных фрегатов, семь паровых фрегатов, два корвета, один бриг, четыре плавучие батареи, а также шестнадцать мортирных судов, двадцать пять канонерских лодок, две яхты и три транспорта. Остальной флот под командованием контрадмирала Бейниса курировал возле Кронштадта в ожидании возможного выхода в море русского флота.
Когда грозный строй парусов вражеских кораблей приблизился к Свеаборгской бухте, то там союзников ждало сильное разочарование.
– Черт возьми! – вскричал адмирал Дандас, рассматривая в подзорную трубу финские берега. – Они понастроили батарей, где только могли! Теперь нам не удастся просто так ворваться в гавань!
Действительно, там, где год назад были голые камни и пустая земля, теперь располагались новые батареи, протянувшиеся длинной цепью к востоку и югу. Ожидая прихода врага, император Николай позаботился не только об одном Кронштадте, но и о Свеаборге и Гельсингфорсе.
Желая увеличить свои силы в предстоящей дуэли с крепостными пушками, союзники решили высадиться на одном из пустынных островов вблизи Свеаборгской крепости и установить там пушечную батарею. Нисколько не боясь противодействия со стороны русских, французы высадили десант на остров и, соорудив укрытие из мешков с землей, стали возводить батарею. На это был потрачен весь день, благодаря чему гарнизон Свеаборга успел приготовиться к нападению врага.
Финляндский генерал-губернатор Берг, находившийся в это время в Свеаборге, решил лично возглавить оборону города, одновременно послав в Петербург гонца с известием о приходе врага.
После короткого совещания Дандас и Пэно решили атаковать русских по следующей диспозиции. В центре своей атаки они расположили французские бомбарды, канонерские лодки и плавучие мортирные батареи. По правому флангу великой армады против батарей на Сандгаме должны были действовать корабли «Гастингс», «Корнуоллис» и фрегат «Амфион», тогда как на левом фланге противостоять орудиям батареи острова Друмс было поручено пароходам «Козак», «Круйзер» и фрегату «Аррогант». Все остальные линейные суда выводились далеко в море и образовывали вторую линию построения, которая находилась вне зоны поражения крепостных орудий.
Союзники атаковали Свеаборг 8 июля ровно в 8 часов утра. На батареи крепости, на форты Вестер-Сворт и Лонгерн обрушился огненный шквал ядер и бомб, который подобно чудовищному молоту бил по русским укреплениям с ужасающей ритмичностью. Любому наблюдателю со стороны показалось бы, что от такого огня, сила которого раз за разом только нарастала, на переднем крае русской обороны давно все должно было погибнуть. Однако русские солдаты, вопреки всем расчетам и здравому смыслу, не только не гибли, но и еще умудрялись вести ответный огонь по кораблям противника.
Именно от их огня британская мортирная батарея, обстреливающая центральные позиции Свеаборга, вдруг стала резко оседать на нос, а затем перевернулась. Крик радости русских артиллеристов не был слышен из-за сильного грохота пушечной канонады, но сам факт гибели плавучей батареи вселил радость и надежду в сердца одних и неуверенность в души других.
Следующей радостью для защитников крепости было отбитие английского десанта, который пытался высадиться на остров Друмс с целью подавления находившихся там русских батарей. Засевшие в ложементах стрелки метким ружейным огнем заставили десантные баркасы повернуть обратно, нанеся англичанам большие потери. Так же свой вклад в отражении вражеского десанта внес русский линейный корабль «Иезекииль», который, удачно меняя галсы, то приближался, то отступал под огнем противника, не нанесшего ему больших повреждений.
Совсем иное положение было у другого линейного корабля – «Россия», вынужденного стоять на месте и действовать против врага орудиями только одного борта. Множество ядер и бомб упало на русский корабль, и один из снарядов угодил в пороховой погреб. От этого попадания на корабле возник пожар, и «Россия» была на волоске от гибели, но отважные действия подпоручика Попова, бросившегося гасить пламя, спасли корабль и весь его экипаж.
Союзники без остановки бомбардировали Свеаборг, целясь в основном по русским фортам, имевшим каменные стены и крыши. Именно этим можно было объяснить то, что первые пожары на укреплениях Свеаборга возникли только через два часа яростного обстрела.
Все капониры и прочие каменные строения, построенные русскими, с честью выдержали вражеский экзамен. От попадания бомбы загорелся старый шведский склад, на котором хранился запас бомб. Огонь так быстро распространялся, что охрана склада не успела его погасить, и крепость потряс сильный взрыв, который привел к гибели шести нижних чинов.
Ободренные успехом союзные канониры с новой силой принялись обстреливать Свеаборг, но фортуна больше не была к ним благосклонна. Главные пороховые погреба крепости удалось отстоять, несмотря на сильнейший огонь с кораблей.
Вражеский флот тем временем сам понес серьезные потери: поле боя покинули две канонерки, получившие серьезные повреждения от огня русских батарей, погибла еще одна мортирная батарея, а линейный корабль «Мерлин» наскочил на подводный камень во время маневров.
В час дня союзники прекратили бомбардировку Свеаборга, но не отступили, а продолжали фланировать вдоль берега. Между Дандасом и Пэно произошел энергичный обмен мнениями, после чего неприятель возобновил обстрел, несколько изменив тактику.
Поняв, что орудия их кораблей не в состоянии нанести серьезный ущерб каменным строениям крепости, они решили перенести свой огонь на сам город, выбрав в качестве мишени большие городские здания, служившие великолепным ориентиром для прицеливания.
Одновременно с союзниками изменили свою тактику и русские. Они перестали стрелять по большим линейным кораблям, которые были вне досягаемости их пушек, и сосредоточили весь огонь на канонерках, мортирных бомбардах и плавучих батареях противника. Уже приноровившиеся вести прицельный огонь по ним русские артиллеристы быстро добились успехов. Их ядра и бомбы все чаще и чаще падали вокруг бортов вражеских судов, что заставляло экипажи противников маневрировать, и от этого эффективность огня кораблей сильно падала.
Под прикрытием двух французских бомбард англичане вновь попытались высадить десант на остров Друмс и вновь потерпели неудачу. Казалось, что французские мортиры полностью подавили на острове все огневые точки, основательно перепахав его вдоль и поперек своими бомбами. Однако едва только десантные баркасы оказались в зоне ружейного огня, остров озарился множественными вспышками от залпов со стороны русских. Огонь был такой плотный, что британцы решили ретироваться подобру-поздорову.
И вновь на помощь защитникам пришел линейный корабль «Иезекииль», от огня которого серьезно пострадала одна из французских бомбард. Попавшие в нее русские ядра нанесли серьезный урон орудийной прислуге, отчего судно сразу покинуло место боя и вышло далеко в море.
Во время нового обстрела британские корабли кроме ядер и бомб активно использовали зажигательные ракеты, которые вызвали в Свеаборге большое количество пожаров. При их тушении бок о бок мужественно боролись с огнем русские и финны, не обращая внимания на новые взрывы.
Бомбардировка Свеаборга продолжалась весь день и всю ночь с 8 на 9 июля, благо в это время солнце практически не заходило за горизонт. Выпустив по городу огромное количество бомб и ракет, союзники решили, что Свеаборг уничтожен, и с раннего утра 9 июля стали упорно бить по укреплению Стуре-Остерсварте.
Огонь линейных кораблей для каменных построек острова был совершенно безвреден, но вот французские мортирные бомбарды нанесли куда больший ущерб. От огня их пушек в укреплении вспыхнули пожары, охватившие портовые здания со всеми постройками и складами.
Одновременно страшная опасность нависла над Густав-Сверде. Приблизившаяся к русским укреплениям мортирная батарея британцев вызвала сильный пожар на крыше капонира, который грозился в любой момент проникнуть внутрь укрепления и полностью уничтожить его. Погибни укрепление Густав-Сверде, и к Свеаборгу смогли бы подойти линейные корабли британского флота, с особой тщательностью оберегаемые адмиралом Дандасом.
Поддерживая действия своей батареи, британцы в третий раз направили на остров Друмс свой десант, теперь в гораздо большем количестве. Наступил самый важный момент в сражении за Свеаборг, где любая мелочь или случайность могла иметь для защитников роковое последствие. Казалось, что у истерзанной суточным обстрелом крепости уже нет сил для оказания сопротивления врагу, но русский гарнизон в который раз проявил чудеса смелости и храбрости.
Как ни был силен огонь с британских мортирных батарей и французских бомбард, но защитники Друмса своими меткими выстрелами вновь заставили врага повернуть баркасы обратно. Вслед за этим отважными действиями гарнизона Густав-Сверде пожар был полностью потушен, и батареи капонира продолжали закрывать дорогу британскому флоту в гавань Свеаборга.
Артиллерийская канонада продолжалась весь день и всю ночь. Еще две канонерки врага были вынуждены покинуть поле боя, погибли еще две британские мортирные батареи. От возникшего на борту пожара полностью выгорела французская бомбарда, серьезные повреждения получили союзные фрегаты и пароходы. Однако враг не собирался покидать поле боя без захвата Свеаборга или хотя бы уничтожения русских укреплений.
По приказу британского адмирала бомбардировка непокоренной крепости продолжалась всю световую ночь и утро третьего дня. Дандас был точно уверен, что сегодня он добьется желанной победы и британский флаг будет развеваться над руинами Свеаборга. Ради этого адмирал был готов полностью опустошить пороховые погреба своей армады.
Приказ командира был принят к исполнению, и утомившиеся от непрерывного труда канониры продолжили бомбардировку противника. Прошло сорок пять часов с момента начала обстрела, когда Дандас получил коварный удар в спину оттуда, откуда совершенно не предполагал. Неожиданно огневая сила британских кораблей стала резко падать, что вызвало страшный адмиральский гнев. В срочном порядке были запрошены суда, и вскоре выяснилось, что большинство мортир и бомбард союзников просто не выдержали непрерывной огневой нагрузки и вышли из строя. Дандас неистовствовал на капитанском мостике своего флагмана, но факт был налицо: британский адмирал остался без артиллерии в самый важный момент.
Произошел быстрый обмен мнениями с контрадмиралом Пэно, который предложил британцу прекратить обстрел Свеаборга, дабы полностью не лишиться всех крупных орудий эскадры. Дандас не долго пребывал в раздумье, и вскоре по эскадре был отдан приказ о прекращении огня.
Весь день 10 июля союзная эскадра провела возле Свеаборга в ожидании, когда французы демонтируют свою мортирную батарею на финском острове. При этом отдельные суда продолжали обстреливать остров Друмс, доставивший союзниками столько много разочарований. К огромной радости британцев, на острове вспыхнул большой пожар, и, ликуя от свершившейся мести, союзная армада глубокой ночью покинула воды Свеаборга, держа курс на Копенгаген.
Делая хорошую мину при плохой игре и стремясь оправдать огромный расход боеприпасов, адмирал Дандас торжественно объявил журналистам, что Свеаборга больше нет. Эта новость продержалась ровно четыре дня, когда несносный телеграф принес в Лондон некоторое уточнение слов адмирала. Оказалось, что сильно пострадал сам город, тогда как русские укрепления полностью целы и общая численность русских потерь составляет пятьдесят четыре человека убитыми и сто десять ранеными.
Эти дополнения произвели эффект разорвавшейся бомбы. Сразу возник вопрос, на что же были потрачены сорок пять миллионов фунтов стерлингов, направленные на подготовку этого похода. Газеты подняли страшный шум, и участь адмирала Дандаса была решена. Он вслед за Непером ушел в отставку.
Русские крепости на Балтике с честью выдержали суровое испытание. Петербург мог спать спокойно. Теперь император мог с чистым сердцем начать переброску на юг воинских соединений двухсотсорокатысячной армии, стянутой по его приказу к Петербургу на случай высадки вражеского десанта.
