Алексей Евстигнеев
Кто ты в романе?
Глава 1
Возле метро у газетного киоска стоял мужчина и рассматривал книгу.
– Новый роман! Лобов классно пишет, – бубнил продавец. – Там любовь-морковь и всякие приключения. Детектив, но ближе к мелодраме, читать прикольно. Героиня – интересная баба, такие фортели выкидывает, только держись.
Мужчина дослушал продавца, купил книгу и зашагал к метро. Он прочёл все книги Лобова. Не сказать, чтобы книги нравились. У мужчины было несколько постоянных авторов, новинки которых он сразу старался прочесть, в их числе и книги Лобова.
Саша, так звали мужчину, был когда-то знаком с Лобовым. Давно, когда тот ещё не был писателем. Приятелями не были, но знали друг друга.
Саша торопился домой. Надо было накормить дочерей, и младшей помочь сделать уроки. Жена работала проводницей на железной дороге и находилась в рейсе. Сначала, по молодости, Сашу это очень беспокоило, но постепенно он привык и даже стал находить некоторые удобства в том, что жена дома не постоянно, а как бы полжизни. Три-четыре дня в рейсе, два-три дня дома. Раньше его волновало, что жена зарабатывает больше него, рядового инженера мебельной фабрики. Но Ирина умело строила отношения, никогда не говорила, что это на её зарплате держится благосостояние семьи. Тем более, что домашнюю работу она не очень любила, а Саша всё делал легко и без особого напряжения.
Закончив институт, Саша сразу начал работать по специальности, а Ира училась, рожала, брала академический отпуск, опять училась, опять рожала, опять брала академический отпуск. Всё это время в семье не хватало денег, и когда Ире, красивой молодой женщине, знавшей английский язык, предложили работать проводницей на международных рейсах, она согласилась не раздумывая.
Предложил родной дядя Иры, работавший в администрации РЖД, поэтому с устройством на работу проблем не возникло, а зарплата и командировочные сразу решили многие финансовые проблемы молодой семьи.
Саша не стал отговаривать жену от этой затеи. Во-первых, он видел, как жена желает эту работу, как она мечтает увидеть новые города и страны, а жену Саша любил и не мог ей ни в чём отказать. Во-вторых, домашней работы и заботы о детях Саша не боялся, всё это было ему в радость. В-третьих, Ира рассчитывала, что заработает денег, поездит лет пять и найдёт другое занятие, но втянулась и уже другой жизни себе не представляла.
Годы шли, дочери росли. На мебельной фабрике Саша постепенно начал зарабатывать денег больше, чем зарабатывала Ира. Во время приватизации предприятия ему, как инженерно-техническому работнику, досталось акций больше, чем рядовому сотруднику. Многие рабочие недорого продавали свои акции, Саша всегда покупал, и, в конце концов, вошёл в четвёрку основных владельцев фабрики, которая приносила неплохой доход. Со временем производство перенесли за город, в Подмосковье. В Москве остался офис и небольшой магазин с образцами продукции, остальные бывшие производственные площади фирма сдавала в аренду в основном под выставки современных художников и фотографов.
Ира работала уже по привычке. Она не представляла себе другой жизни, другой работы. Когда она была дома – развивала бурную деятельность. Во всём помогала мужу с домашними делами, тащила всех куда-то в гости, сама приглашала гостей. Была в вечном поиске: постоянно что-то покупала для интерьера, что-то перестанавливала из мебели, просила Сашу сделать или переделать ремонт, и сама, по мере сил, во всём ему помогала. Дочери маму боготворили. Саша любил жену. Он мог легко общаться, шутить с другими женщинами, но сердце было полностью отдано Ирочке.
Завтра она приедет из Польши. Или из Чехии? Он не запомнил, куда она уехала на этот раз. Какая разница? Из метро Саша сразу поспешил домой. Он не всегда пользовался машиной. На метро ездить на работу значительно быстрее, две остановки от дома. Иногда приходилось выпить пару рюмок коньяка с партнёрами, заказчиками или поставщиками, и за руль после этого нельзя. Просто, чтобы расслабиться, Саша не пил. В семейные праздники позволял себе бокал вина. Изредка – полтора.
Войдя в квартиру и обнаружив отсутствие старшей дочери (гуляет) и присутствие за компьютером младшей (как всегда), Саша, раздевшись и помыв руки, прямиком отправился на кухню. Бросил на сковородку полуфабрикаты, куриные котлеты с ветчиной и сыром внутри, поставил на плиту кастрюлю с водой, чтобы сварить макароны, и открыл только что купленную книгу.
Саша зачитался. Котлеты у него подгорели, а макароны переварились. Поев, покормив младшую и проверив у неё уроки, Саша лёг на диван и продолжил чтение.
Книга почти сразу начиналась эротической сценой. Герой романа Игорь занимался любовными играми со своей подружкой Катей. Это происходило в палатке на рыбалке. Невдалеке у костра сидели друзья Игоря и посмеивались. Палатка «ходила ходуном», оттуда доносились стоны и выкрики.
«– Тише. Вдруг ребята уже вернулись, – шептал Игорь.
– Ты сказал, что они ушли ставить сетку, – стонала Катя. – Не могу молчать. Мне кричать охота. Сейчас заору!
– Не надо. Они уже могли вернуться, – шептал Игорь.
– А-а-а-а-а-а!!! – она всё-таки закричала.
Игорь забыл обо всех своих предупреждениях.
Было слышно, как ребята у костра смеялись и отпускали пошлые шутки.
Игорь лежал на боку. На одну руку он положил голову, а другой гладил подружку по животу. На Катином животе возле пупка расположилось пять родинок в форме буквы Л.
– Тебе судьбой предназначено быть мастерицей в любви, – сказал Игорь. – Видишь «Л» – «любовь» то есть. Так что мне крупно повезло.
– Это я только с тобой такая, – польстила ему Катя. – А помнишь, я показывала тебе прыщик на бедре? Оказалось – родинка растёт.
– Ну-ка покажи.
– Вот! – она показала маленькое тёмное пятнышко на внутренней стороне бедра.
– Была красненькой точечкой, всё мешала мне, мешала, а сейчас – смотри, становится коричневой.
Игорь потрогал родинку и начал дурачиться:
– Мы присутствуем при рождении новой родинки. Как назовём новорожденную?
– Родинка имени Игоря, – кокетливо объявила Катя.
– Прямо как «завод имени Лихачёва», – засмеялся Игорь.
– Кто такой Лихачёв?
– Не знаю. ЗИЛ – знаю.
Вскоре пара появилась из палатки бодрая и весёлая, целомудренно одетая в шорты и футболки. Компания мужиков у костра приветствовала её радостными криками:
– Ну, наконец-то!
– Идите быстрей, рыба остынет.
– Это не вы так орали? Из реки рыба повыскакивала!
– Рыбкам тоже интересно, – улыбнулась Катя и царственно присела на корягу возле костра».
Саша отложил книгу. Его знобило.
«Может быть, температура?» – подумал он и поставил градусник. Температуры не было. У его Ирки, у его весёлой любимой жены, как раз возле пупка сгруппировались пять родинок в форме буквы «Л». Саша часто говорил жене, что её тело создано для любви. В доказательство кем-то свыше поставлено клеймо «Л» – «любовь». Было время, когда у его жены тоже образовалась родинка на внутренней стороне бедра и, Саша тогда говорил, что от этого её ножки хуже не стали. Всё это могло быть умопомрачительным совпадением, если бы книгу написал не Лобов.
Игорь Лобов работал какое-то время тому назад проводником в той же организации, что и Ира. Они часто попадали в одни и те же рейсы, поскольку работали в одной бригаде, были хорошо знакомы, и Ира даже как-то познакомила с ним Сашу. Правда, она знакомила Сашу со всеми проводниками и проводницами, начальниками поездов, электриками, инструкторами, но как-то на корпоративной вечеринке по случаю Нового года, пьяные проводницы намекали на то, что Игорь «неровно дышит» к его жене. Саша присмотрелся к Лобову. Невысокий, чуть полноватый парень. Весёлый, дружелюбный, контактный, женатый, и растивший сына.
Саша, обычно непьющий, в тот раз сильно наклюкался и спросил жену напрямик:
– Ну, этот, что ли твой ухажёр? Не отпирайся! Мне всё рассказали.
– Кто, девки? Тем более пьяные? – засмеялась Ира. – Они ещё и не то скажут. Только с Игорем? А почему не с диспетчером Петром Ивановичем, он и домой к нам ездил? Почему не с инструктором Димой? Он ведь меня часто домой на машине подвозит? Думай, что хочешь! Ты мне испортил праздничное настроение! Напился, как свинья!!! – уже орала жена.
Саша пытался возражать.
– Поехали домой, несчастье ты моё, – Ира схватила мужа под руку и, ни с кем не попрощавшись, потащила его домой.
Утром жена была бодра и весела, как всегда. Сразу после сна – бурный секс, действующий с бодуна, как спасительный рассол, бутылка откуда-то появившегося чешского пива и нежные незлые упрёки:
– Сашка, ты вчера так напился! Ревновал меня, глупый, к этому, как его, к Игорю Лобову. Какая муха тебя укусила? Ты у меня единственный и незаменимый, выкинь все глупости из головы.
Саша не стал спорить и устраивать разборки, но неприятный осадок остался. И к Игорю Лобову он начал относиться настороженно. Через пару лет после той вечеринки Игоря уволили за пьянство, и Саша совсем успокоился. Точнее, не совсем. Красивая и коммуникабельная Ира постоянно давала Саше повод для ревности, но в отношении хотя бы Лобова он успокоился. Тем более Ира всегда подчёркивала, что своим мужем видит только Сашу и никого больше, и в этом утверждении Саша не сомневался.
Как-то с близким приятелем после бани за кружкой пива обсуждали женщин. Вопрос стоял так: что лучше, красивая и темпераментная, но изменяет, или страшная и холодная, но верная.
– Лучше есть торт вместе, чем говно в одиночку, – ляпнул Саша услышанную где-то фразу.
Приятель высказался в том духе, что мухи отдельно, котлеты отдельно. Торт вместе есть хорошо, а говно есть вообще не надо. Узнать, что близкий тебе человек – такой же близкий для многих других, эдак можно договориться, что, мол, все прохожие тебе горячо любимые люди, и по-настоящему близким человеком является только мама, всё это, ох, как невесело!
Саша тогда перевёл разговор в шутку, но так и не решил, что же он по этому поводу думает сам. И вот сейчас его охватила страшная обида. Его Ирка с этим… Значит всё-таки было? Было! Врать убедительно Ирина всегда умела, в этом у Саши не было сомнений, они не первый год живут вместе. Но эта скотина Лобов! Ведь он тогда, на той вечеринке пьяный рассказывал пьяному же Саше историю, как он развлекался с какой-то девчонкой в палатке на рыбалке, думая, что рядом никого нет, а затем друзья встретили их хохотом и возгласами восхищения. Может быть, этой девчонкой была Сашина жена? Может быть, эта сволочь Лобов получал какое-то садистское удовольствие, рассказывая мужу о приключениях его жены? Да, с той вечеринки у Саши осталось настороженное отношение к Лобову.
После увольнения предполагаемого соперника из компании, где работала жена, тревога улеглась, но через несколько лет начали выходить книги бывшего проводника. Игорь Лобов стал успешным писателем и невольно вновь приковал к себе Сашино внимание. Нет, нет, Саша уже не ревновал, но интересно было почитать мысли человека, с которым был знаком, пусть даже и не близко, и при неприятных обстоятельствах. Плохой рекламы не бывает, и Игорь Лобов вошёл в круг писателей, новинки которых Саша не пропускал. Со временем книги бывшего проводника ему даже начали нравиться. Он находил, что на многие вещи положительные герои книг Лобова смотрят так же, как и сам Саша. Поначалу этот факт удивлял. Игорь всегда производил на него впечатление пустого туповатого гуляки.
И вот – удар! Да, всё было! Да, этот Лобов издевался над Сашей, насмехался, рассказывая о своих похождениях, умалчивая только, что героиней приключений была Сашина жена. И сейчас преспокойно пишет об этом.
А если по каким-то признакам разнюхают общие знакомые? Позор! Как можно беззастенчиво врываться в чужую жизнь? Ну, проводник, ну ты и скотина!
Размышляя таким образом, Саша быстрым шагом расхаживал по квартире. Он выпил валерьянки. Через несколько минут, достал из бара одну из красивых бутылок, привезённых Ириной из-за границы, и выпил полстакана виски.
«Гадость!» – подумал Саша, но «гадость» скоро подействовала расслабляющее, и Саша решил, что в любом случае надо дочитать книгу до конца. Завтра приедет Ира, и он решит, как поступить, а до этого, он должен узнать всё. Всё, что расскажет ему Лобов в своём романе.
Саша снова углубился в чтение:
«Игорь с Катей стояли на берегу реки с удочками. Под плеск воды и романтическую картинку заката не хотелось даже, чтобы поплавок вот именно сейчас ушёл под воду. Пусть очередной судак немного подождёт. Пусть это безмятежное счастье продлится на две или три секунды.
– Возьми меня замуж, а? – с улыбкой предложила Катя.
– Так ты замужем. Хочешь иметь сразу двух мужей? – отшутился Игорь.
– Не надо мне двух. Я разведусь. С сыном твоим я подружусь, вот увидишь. А?
– Нам сейчас хорошо. Не надо думать о проблемах, которые оставили в Москве. Давай здесь не будем ничего решать. Вернёмся с рыбалки и там поговорим, всё обсудим. Ладно?
– Вывернулся, опять вывернулся. Скользкий, как рыба, – засмеялась Катя.
– Ты всё понимаешь, – улыбнулся Игорь и поцеловал её в щёку. – А рыба у тебя на крючке. Смотри, у тебя клюёт».
«Неужели она действительно хотела развестись? – мысли у Саши путались, обида жгла нестерпимо. – Неужели это правда? Как она могла? Ну, проводник! Ну, гад!»
Саша вспомнил период, когда жена начала работать проводницей. Она стала веселей, красивей, уверенней в себе. Одно «но» – она стала холодней с Сашей. Он сразу почувствовал это. Говорят, жены тонко чувствуют отношение мужей. Мужчины, бесспорно, им уступают в чувствительности, но именно мужчины придумали выражение «как бревно». Саша так и сказал жене: «Ты стала вести себя в постели, как бревно. Совсем недавно ты была – вулкан. Тебе стало неинтересно со мной?»
В ответ он слышал, что «сегодня я очень устала», «голова болит», «на работе неприятности» и ещё несколько таких же всем известных объяснений.
Так продолжалось около двух лет, затем всё пришло в норму. Может быть, Саша уже привык, но ему показалось, что после двух лет работы его жены на железной дороге что-то изменилось к лучшему. Ира опять стала озорной девчонкой, и в жизни, и в постели. Саша посчитал, что она изменилась как раз после того, как уволили Лобова.
Глава 2
Игорь с трудом открыл глаза, протянул руку к прикроватному столику, взял стакан воды и попытался попить, не поднимая головы. Не получилось. Вода пролилась на лицо и подушку. Игорь не расстроился, рассмеялся. Голова болела.
Ничего необычного, весело подумал Игорь и пропел припев из бармалейской песенки:
– Это даже хорошо, что пока нам плохо…
Он встал, покачиваясь, подошёл к бару, углубился в изучение содержимого. Похмелиться хотелось обязательно, но завтра он собирался ехать на дачу и утром хотел быть свежим, «как огурец». Вина или шампанского не хотелось. Водки или коньячку лучше всего! Но есть угроза переборщить. Игорь с сожалением закрыл бар:
– Эх, тяжело нам, писателям, живётся, – пробубнил он. – Сейчас бы жахнул стакан и пошёл бы на стройку, кирпичи ворочать туда-сюда.
Из холодильника Игорь достал пол-литровую стеклянную бутылку минералки, открыл и залпом выпил половину. Вторую половину налил в красивый высокий стакан и, прихлёбывая, отправился к письменному столу.
Роман закончен. Даже не верится. Сейчас у него в работе новый детектив. А вот тот, который несколько лет просился на бумагу – закончен. Полностью закрыта дверь в прошлое. Игорю казалось, что если он не напишет этот роман, то мысли об Ирине так и будут мучить его всю жизнь. Нет, не каждый день и каждый час, нет. Изредка, но горько. А роман получился. В издательстве все женщины перечитали, а это успех.
Вчера Игорь Лобов давал автографы на книжной выставке на ВДНХ, где его роману устроили отличную презентацию. Хотя новой книгой уже вовсю торговали и в престижных книжных магазинах, и на лотках. Реклама рекламой, но Лобов поймал себя на мысли, что раздавать автографы, быть узнаваемым, ему нравится.
Вечером отмечали выход книги в ресторане, там же, на ВДНХ. Много пили, ели, смеялись, танцевали. Через час все забыли, по какому поводу собрались, но настроение от этого не портилось. Во время танцев Лобов познакомился с красивой дамой, директором книжного магазина. Подвыпившая директорша сразу «взяла быка за рога»:
– После ресторана едем к тебе?
– А твой муж, дети? Тебя дома будут ждать.
– Позвоню. Скажу, что выпила лишнего и останусь ночевать у подруги. Судя по твоим романам, тебя не могут остановить такие мелочи?
– Меня – нет. Я забочусь о тебе, Алиночка. А герои романов – образы собирательные, мало имеющие отношение ко мне.
– О себе я позабочусь сама, спасибо за внимание, а об образе я послушала бы в более спокойной обстановке.
– У меня сейчас мать гостит, так что ко мне не получится, – с сожалением отвечал Игорь. – Мама – женщина старомодных взглядов и любит поскандалить, хлебом не корми. Моё предложение: в выходные ко мне на дачу. Маленький домик на шести сотках, но там тепло и уютно. И для двоих места вполне хватит.
Лобов врал. Мама в гости не приезжала. В квартире никого не было. Игорь не водил к себе женщин, если не был влюблён. Его злило и раздражало, когда женщина, которая, если честно, была нужна ему только на ночь, даже на часть ночи, утром начинала беззастенчиво ходить по квартире, заглядывать во все углы, брать его вещи, рукописи, лезть в компьютер, расспрашивать о его жизненном укладе. Такое положение было для Игоря невыносимо.
И ещё, что бы ни случилось, утром Игорь садился работать, а новая женщина, обычно, требовала к себе внимания и не понимала, почему такой горячий ночью Игорь, утром становился совсем никакой. Как будто его и не было рядом, он полностью «зарывался» в свои бумаги и компьютер. Лобова напрягало это утреннее женское непонимание и даже раздражение. Если кто-то находился рядом, в голове как будто щёлкал выключатель, и текст «не шёл». В такие моменты он всегда вспоминал слова Леонардо да Винчи: «Если ты одинок, то полностью принадлежишь самому себе. Если рядом с тобой находится хотя бы один человек, то ты принадлежишь себе только наполовину или даже меньше, в пропорции бездумности его поведения; а уж если рядом с тобой больше одного человека, то ты погружаешься в плачевное состояние». Эту мысль Лобов разделял, когда писал. В остальное время он был любителем компаний, вечеринок, дружеских попоек и весёлого, близкого общения с женщинами. Ну да, не с какой-то определённой, а именно так – с женщинами. Читатель знает, так бывает иногда у некоторых представителей рода человеческого. Иногда даже нередко. Ещё немного, и автор запутается в словах.
– А сейчас, сегодня? Сегодня не будет продолжения? – не отставала решительная директорша.
Ну и напор, с восхищением подумал Игорь. Как я в молодости. Никаких условностей. Вперёд, в атаку! Ну, дорогая, если ты не стесняешься, мне тогда к чему щепетильничать?
Усмехаясь этому «щепетильничать», Игорь предложил:
– Ко мне сегодня не желательно, к тебе – нельзя, на улице холодно. Банкет заканчивается, работает только бар. Повара ушли, я видел. На кухне никого, дверь открыта. Пошли?!
Алина прекратила танцевать, удивлённо посмотрела на Игоря, и, то ли спросила, то ли согласилась:
– Пошли?!
Васильев уже тащил её за руку в сторону кухни.
Они вернулись через полчаса и весь вечер шутливо перемигивались. Прощаясь, Лобов поцеловал Алине руку и прошептал:
– До выходных.
– Ещё целых два дня без тебя! Я не выдержу, – томно произнесла Алина, глядя Игорю в глаза.
Итак, вчера всё прошло нормально. Лобов взял со стола новую, пахнущую типографской краской книгу. Никак не мог привыкнуть к мысли, что эти книги пишет он, Игорёк Лобов. Хорошие они или плохие не важно. Пусть другие разбираются. Книги не только сделали его жизнь интересней, они по-настоящему сделали ему жизнь! В детстве он был уверен, те, кто пишет книги – люди особенные, не из этого мира, а из каких-то заоблачных высот. И вот в руках Игоря его книга, по-настоящему его, им самим написана. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что это не сказка, что это на самом деле.
Игорь открыл свой роман на первой попавшейся странице:
«Целовались в такси. Они были одеты в мятые футболки и джинсы, в грязную обувь. Они были не причёсаны. Катя – без намёка на макияж. Однако таксист безошибочно определил их кредитоспособность по уверенной манере держаться, по фирменным джинсам, футболкам, кроссовкам и рюкзакам. Игорь и Катя были загорелые и уставшие от отдыха, довольные и немного грустные оттого, что сейчас придётся расстаться.
Катя назвала адрес:
– Куда ты? Почему не домой? – спросил Игорь.
– Я к маме. Мне сегодня тяжело будет дома. Я буду злиться, и срывать на всех домашних своё раздражение. Это не вяжется с образом образцовой жены и заботливой любящей матери, которая вернулась из рейса и очень соскучилась по семье. У мамы я за вечер приду в себя.
– Но ведь так уже бывало раньше?
– Не знаю. Может быть, я не так серьёзно всё воспринимала? Может быть, мне в этот раз было слишком хорошо? Слишком!»
Слишком хорошо не бывает, подумал Игорь. Это я переборщил. Надо было как-нибудь стилистически грамотно переделать. Хотя? Она ведь действительно так сказала тогда? Вроде. Как все влюблённые женщины, Иришка в то время выражала свои чувства слишком эмоционально. Слишком. Ха! Вот и я начал эти вроде бы ненужные повторения «слишком, слишком». Значит – всё правильно написал. Так и надо.
Игорь положил раскрытую книгу на стол. Новенькие страницы, тихо прошелестев, легли на свои места, и книга осталась лежать открытой на титульном листе.
Память унесла Игоря в те, описываемые в романе события. Они не вошли в текст, всё вместить невозможно, но память хранит всё, и стоит только чуть-чуть её подтолкнуть, и картинки прошлого, события и переживания, как снежный ком с горки… Что он тогда ей сказал?
– Не надо ничего серьёзно воспринимать. Зачем нам создавать лишние сложности. В жизни их и так полно. Мы с тобой встречаемся для радости, для удовольствия. И получаем их. А всё хорошее когда-нибудь кончается, но я уверен, что у нас такие взлёты будут ещё не раз.
Что он тогда имел в виду, он и сам теперь не помнит. Влёты, когда они вместе, или уже видел время, когда они расстанутся? Если имел в виду второе, то ошибался. Не было больше подобной страсти. Оно, наверное, так и лучше, страсти – это не хорошо. Но факт, именно тогда у них был пик отношений.
Ира тогда ответила, широко растягивая гласные звуки, имитируя дубоватую пэтэушницу малолетку:
– За-аба-алта-ал бедна-аю дева-ачку. А-а женщин-аа, между про-очим, любит уша-ами, – и, немного помолчав, добавила уже своим голосом: – Демагогия всё это, Игорёк. Я просто не хочу расставаться.
Игорь поцеловал Иру. Она не ответила.
Он погладил её по волосам:
– Не расстраивайся, Ириш. Всё ведь так хорошо. Классно отдохнули. А за расставаньем будет встреча, как в песне. Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? Хочешь что-то изменить?
– Не знаю. Ничего не знаю. Сделай что-нибудь! Придумай. Когда мы расстаёмся, мне плохо. Плохо, понимаешь!
– Судя по твоей общительности, по коммуникабельности, тебе хорошо в любой команде, с любыми людьми.
– Льстец. Опять выворачиваешься, – рассмеялась Ира и обвила руками шею своего мужчины.
Лобов вспомнил, что Ира тогда не говорила о разводе, о её или его разводе, об их возможной совместной жизни, но иногда её «прорывало»:
– Ну сделай что-нибудь! Придумай! Реши что-нибудь!
Как она сейчас живёт? Какая она? Как выглядит? Прошло много лет. После увольнения Игоря с работы они больше не виделись, но отношения закончились ещё раньше.
В секунду перед мысленным взором пролетели события из серии «как я дошёл до такой жизни». До жизни в общем-то неплохой, комфортной, в которой почти всё устраивало.
После увольнения Игорь ещё какое-то время сильно выпивал, не мог найти работу по душе, да и просто работу с нормальным заработком. С нормальным по минимуму. За это время он разошёлся с женой, которой не могло понравится, что она из жены преуспевающего молодца, ездившего в дальние международные рейсы, превратилась в жену деклассированного много пьющего субъекта, работавшего на таких работах, которыми любой человек их бывшего круга общения просто побрезговал бы. И жена ушла. Точнее, ушёл он, после того, как они развелись.
Лобов ещё тогда подумал, что сам ни за что не хотел уходить от жены. Их многое связывало. Он и доверял ей, и любил, как говорится, «любил, как человека». Хотя для женщины, это, наверное, обидно. Любил, как человека, а как женщину – нет? Как это так, живут вместе двое, мужчина и женщина, и любят друг друга «как человека», а женщину мужчина рядом «не видит». И она в нём, тоже не видит желанного, а только отца своих детей, данного ей судьбой, и с которым приходится мучиться.
Тем более Лобов не хотел уходить от детей. Детей своих он любил безоглядно и беззаветно, как любой обыкновенный человек. И он не хотел общаться с ними раз в месяц, или даже раз в неделю по полчаса или даже часу. А больше, он понимал, невозможно, если жить порознь. Это совсем не то. Сын не сможет задавать ему серьёзные и наивные вопросы о жизни, и безоговорочно верить каждому произнесённому им слову, не так, как мы сейчас относимся к словам из телевизора или интернета. И смеяться любой шутке, даже самой неудавшейся. Дочь не сможет забраться к нему на колени и попросить почитать сказку. Или крикнуть: «Пап, посмотри, как я умею!» или, «Посмотри, как у меня получается». И самое главное, его дети не смогут просто так, ни с того ни с сего, позвать его в любую секунду: «Пап, пап…», что яснее ясного означает «обрати на меня внимание» и ещё «ты мне нужен», и это более всего нужно самому тому, кто нужен.
И Ирку он любил. Все остальные дамы и девицы тогда стали лицами женского пола. Они перешли в разряд «люди». В этот разряд входили мужчины, женщины, дети, старики. Они могли быть плохие и хорошие, красивые и не очень, умные или глупые, с некоторыми приятно было общаться, а с некоторыми – не очень. И всё это прекрасный мир людей и… она, Ирка, просто женщина, но!.. единственная из мира людей женщина. Не то, чтобы Лобов воспринимал её как свою женщину, а просто остальные были – «другие люди». Говорят, что такая любовь – болезнь. Для Игоря она была счастьем.
– Это как наркомания или алкоголизм, – говорили ему.
Он отвечал:
– Не-ет. Наркоман укололся, алкоголик выпил, и им хорошо. Завтра нет водки или наркотика, и им плохо. А мне с Иркой, когда мы вместе – хорошо, когда её нет рядом, я знаю, что она есть в моей жизни, что скоро, или даже не очень скоро, но я увижу её. Я улыбаюсь и шучу с самыми страшными продавщицами, раздражёнными недавним климаксом и кучей неврозов, и с самыми наглыми охранниками, с завышенной самооценкой, и они отвечают мне улыбками, хотя раньше за эти же шутки обложили бы матом. Почему так? Да потому, что у меня в глазах счастье, любовь, уверенность в себе, и в том, что моё настроение не собьёшь ничем, а уж тем более каким-то матом. Когда человек счастлив, с ним приятно быть рядом. Когда несчастлив – и рядом с ним тяжело.
Он не ушёл от жены к женщине, которую считал своей единственной, не только потому, что та была замужем. Была всегда определённая граница доверия, за которую ни он, ни она старались не заходить. А когда случайно проникали за эту черту, становилось неприятно.
Он расстался со своей любовницей, а Игорь никогда так Ирку не называл, и стал называть только по прошествии нескольких лет. Через некоторое время и жена ушла, хотя причины расставаний вроде бы разные. Брак, еле-еле державшийся в рамках признания окружающими, распался окончательно.
Они разменяли свою квартиру с доплатой, сбережения были, и в результате Игорь вселился в однокомнатную квартиру большого блочного дома в Тёплом Стане. Вроде бы всё, конец. Спивайся, приводи толпы легкомысленных женщин. Или женись второй раз и начинай по-новому всю эту бодягу, только с меньшим запасом жизненной силы и интереса к результату. Всё оказалось не так. И оказалось неплохо.
В квартире ему было очень уютно и комфортно одному. Он потихоньку начал обустраивать свой быт. Как-то само собой получилось, что перестал напиваться, хотя бывали всплески буйных загулов, но всё реже и реже. Сначала всё-таки принялся водить домой всех женщин без разбору, лишь бы были согласны зайти и скрасить его одиночество. Особенно «по пьяной лавочке». Однако быстро заметил, в какой быдлятник превращается квартира, и сократил посещения до минимума. Остались три более или менее постоянные подружки, периодически навещавшие его, но потом и их визиты прекратились. Одна хотела замуж, другая – просто жить у Игоря в квартире, третья ничего не хотела, но постоянно притаскивала с собой шумные компании, с которыми, бывало, приходилось «веселиться» до утра. Всё это Лобову было не нужно, он начал писать. Сначала дневник. Затем – рассказы, затем – роман.
Чтобы сделаться доступным публике нужна команда. Снимать кино, ставить спектакль, издавать и распространять книгу, выставлять картины в галереях и музеях, и заносить их в многочисленные каталоги, публиковать репродукции в печатных изданиях и в интернете. Придумывать вещь можно одному. Изредка вдвоём. Но двое должны быть очень близки по своим мыслям. Ещё реже – группа людей, объединённых одной идеей. Группы не постоянны, идеи – тоже.
Игорь мог писать только в полном одиночестве. Телевизор и радио тоже должны быть выключены. Поработав несколько часов за письменным столом, Игорь уже хотел общаться и с друзьями, и с подругами, звонил им, или ехал общаться с детьми, или ехал на окололитературные тусовки, или на спектакли, концерты, или «заваливался» к кому-нибудь в гости, но если выпивал, то очень осторожно, и, за редким исключением, возвращался домой один. Назавтра ровно в шесть утра вставал, делал себе громадную кружку кофе и садился за письменный стол.
Если рядом находилась женщина, с которой было, конечно, хорошо ночью, но которая Игорю никто и никак, и она просыпалась, и начиналось обычное полу-кокетливое полу-смущённое человеческое общение, Лобов приходил в бешенство. Ему мешали! Ему мешали заниматься делом, которое так быстро захватило все его мысли и чаяния. Да, он любил. Любил своих детей. Любил Ирку, пусть и давно. Любил, как ни странно, свою бывшую жену, только интимная составляющая из этой любви была полностью выключена. А остальные женщины нужны были для известных целей, и к большинству из них он очень хорошо относился. Но пускать в свою жизнь, тем более, в самую дорогую её часть, в творчество, не уж, увольте. Многие «настоящие» писатели скептически улыбались, когда в разговорах с ними у Лобова случайно проскакивало слово «творчество». «Настоящие» считали, что авторы детективов – не писатели. Он напоминал «настоящим», что самый читаемый автор на Земле – Агата Кристи, самый читаемый «у нас» автор – Дарья Донцова, это вызывало либо откровенный смех, либо злобу с нехорошими отзывами об уровне лобовского интеллекта.