Алексей Евстигнеев
Кто ты в романе?
В своё любимое дело Лобов не «впускал» никого. Женщины надолго не задерживались в его жизни, хотя многие позднее узнавали себя в героинях его романов. А поскольку Лобов был не злым человеком, и старался общаться с дамами, которые были ему действительно чем-то симпатичны, помимо своей гендерной принадлежности, то и героини получались вполне привлекательными, и это примиряло с ним его бывших пассий, и с многими из них он оставался в приятельских отношениях.
В последнее время он не приглашал домой никого. Всё время, пока писал последний роман. И Ира незримо постоянно присутствовала рядом. Воспоминаний было много, и приходили они в разной последовательности. Иногда приходили воспоминания безумно счастливые, и поэтому становилось невыносимо горько. И в эти часы другую женщину рядом видеть не хотелось.
И вот роман закончен. Лобову стало легче, как будто он выговорился случайному попутчику, выплакался в жилетку другу, исповедовался терпеливому священнику. подлечился у психотерапевта.
Работа закончена, можно расслабиться. Новая интрижка. Зовут – Алина. Обещала завтра приехать к нему на дачу. Всё складывается отлично. Лобов вспомнил Алину на кухне ресторана, извивавшуюся на столе, среди поварёшек и кастрюль, довольно засмеялся, но снова вспомнил Ирку. Где только ни проводили они игры своей страсти, и стол, место ещё не самое пикантное. Молодость, безумные фантазии, безудержная страсть. Стоп. Всё. Хватит воспоминаний. Впереди новая книга, и ещё новый роман – Алина, и вообще много нового и интересного.
Игорь отхлебнул минералки и начал погружаться в атмосферу новой книги.
Глава 3
Жанна Ивановна не слыла робкой женщиной. Характер имела решительный, твёрдый, и это обстоятельство весьма помогало ей в общении с учениками. Она была учительницей русского языка и литературы. И хотя некоторые коллеги-недоброжелатели пытались иногда делать ей замечания по поводу неприемлемых речевых оборотов при её статусе, Жанна Ивановна резонно замечала, что её дело – не самой пользоваться литературным языком, а научить других им пользоваться. А уж научить она могла кого угодно.
В жизненных пристрастиях Жанны Ивановны на первом месте стояли любовные сериалы и небольшие книжечки, любовные романы, так называемые лав-стори. Стихи золотого и серебряного века, стихи советских поэтов и, соответственно, прозу классиков, она знала в размерах того материала, который ей предназначено было «давать» на уроках и факультативах. Но они не трогали её души так, как бразильские и мексиканские сериалы. Жанна Ивановна была в меру честной, в меру доброжелательной, в основном открытой и очень энергичной. Симпатичная, целеустремлённая блондинка. Она выглядела моложе своих сорока «с хвостиком». Как минимум, «хвостик» можно было смело отбросить.
Сегодня Жанна Ивановна весь день пыталась дозвониться до своего бывшего мужа, известного писателя Лобова. Тот не отвечал. Она знала, что он часто забывает свой мобильник где-нибудь и ходит без него. Но и домашний телефон тоже молчал. На даче был местный телефон, и он тоже не отвечал, а Жанна Ивановна договаривалась сегодня обсудить с бывшим мужем проблемы их детей. И это обсуждение не терпело отлагательств, по мнению Жанны Ивановны. Уж если она чего решила, то выполняла своё решение обязательно, несмотря ни на что.
– Опять напился, небось, – злилась Жанна Ивановна. – Вот же хорошо устроился! Жри себе эту свою водку, сколько хочешь, и никто тебе слова не скажет. В рейс – не нужно, вообще на работу – не нужно, никакой ответственности ни перед семьёй, ни перед детьми, ни перед начальством. Ишь, свободный художник! Но я тебя достану всё равно, зараза ты этакая!
Жанна Ивановна была исключительно положительным и, не побоюсь этого слова, хорошим человеком. Однако взрывной и импульсивный характер приводил иногда к непоследовательным поступкам. Совершенно забыв то обстоятельство, что Игорь Лобов ей давно не муж, и живёт той жизнью, которая у него получается, и не имеет никаких обязательств перед бывшей женой, женщина злилась на «бывшего» потому, что по первому требованию он не явился к ней, и даже не знает, что сейчас ей нужна его помощь. Чёрт бы его побрал, этого писателя, свободного мыслителя!
Ей к завтрашнему дню нужны были деньги. Жанна Ивановна не была ни злобной склочницей, ни жадной стервой. Есть бывшие жёны, желающие из распавшегося союза выжать, вытащить, выцарапать как можно больше выгоды. Не то, что положено по закону и справедливости, а всё, что можно и что нельзя, всё. То, что написано выше, это о ком угодно, только не о Жанне Ивановне. Она всегда была, да и сейчас оставалась человеком совестливым. Но и честным, и совестливым людям деньги тоже нужны.
Себе Жанна Ивановна ни за что не попросила бы даже куска хлеба, если бы была нужда. Хотя, кто знает! Лобов точно отдал бы последнюю рубаху. Дело не в рубахе. Сын задурил. Наделал много «хвостов». Ему грозило отчисление из института. По двум ведущим предметам нужно было срочно «подтягиваться», сдавать все зачёты, затем – экзамены. Короче, нужны были дополнительные занятия, платные. Эти занятия, курсы, вели те же преподаватели, которые принимали зачёты и экзамены. Вроде всё нормально, подготовительные курсы – это ведь не коррупция. Или в таком виде – коррупция? Жанна Ивановна абсолютно не интересовалась такими вопросами.
У Жанны Ивановны в голове всё было чётко «разложено по полочкам»: а) нужны курсы, б) за курсы надо платить – нужны деньги.
Жанна Ивановна в последнее время относительно неплохо зарабатывала, учитывая тот скромный образ жизни, который она вела. Лобов платил деньги, алименты с гонораров, вполне добровольно, не по суду. И не уменьшил отчисляемой доли после того, как сыну исполнилось 18 лет. Тот поступил на дневное отделение в институт – надо поддержать. Хотя сын иногда подрабатывал в «Мак Доналдсе» по выходным себе на карманные расходы, но деньги отца были очень кстати. Так вот – алименты с гонораров. А гонорары – раз в год. Гонорары были невелики. При всей своей набирающей силу популярности, Лобову было очень далеко до славы Дарьи Донцовой. И сумму отчисления нужно делить равномерно на 12 месяцев вперёд. Жанна Ивановна добавляла к этой сумме свой заработок и семья из трёх человек вполне сносно существовала. Женщина больше тратила на детей, нежели на себя, но считала, что по-другому и быть не может. И вот она справедливо рассудила, что плата за курсы должна быть поделена на двоих родителей равномерно, помимо алиментов.
У пятнадцатилетней дочери недавно тоже начались неприятности. Заболело ухо. Болело и не проходило. Врач осмотрел и предложил операцию. Точнее, врач сказал, что операция необходима. Можно было сделать «так просто» или в хорошей больнице, и у хороших специалистов, но это будет стоить денег. Относительно недорого – 25 тысяч рублей. С анализами, рентгенами и томографией – 30 тысяч. Это всё при наличии у девочки медицинского полиса. С полисом её положат в государственную больницу, и лежать она будет бесплатно. Денег дать надо только специалистам. Ни фига себе «только»! Их надо ещё заработать, или где-то взять, эти деньги.
Жанна Ивановна не раздумывала, хорошо это или плохо – давать деньги «бесплатным» врачам. Она считала, что как бы это ни называлось, любой и каждый нормальный родитель отдаст всё, что у него есть, чтобы вылечить заболевшего ребёнка.
Расходы на лечение – тоже пополам, решила Жанна Ивановна. Итого набегало тысяч по 30 рублей с каждого. Сумма вполне подъёмная для работающего человека. Но сбережений у Жанны Ивановны не было. Последние «алименты» от Лобова она получила примерно год назад. Только что вышел его новый роман, а значит, скоро Лобов сам бы перевёл ей деньги на кредитную карту.
Тридцать тысяч Жанна Ивановна кое-как «наскребла», зачеркнув многие вполне необходимые статьи семейного бюджета, а ещё тридцать нужно было взять у «бывшего». То, что он их даст, она ни секунды не сомневалась. Главное, чтобы они у него были.
Надо ехать к мужу, решила энергичная учительница. Она по привычке даже в мыслях называла Лобова мужем, хотя они уже несколько лет были в разводе. В разговорах с кем-то, если надо было упомянуть о «бывшем», Жанна называла его просто по фамилии. В такие редкие моменты как сегодня она жалела, что у неё нет водительских прав, да и машины, собственно, тоже нет. В обычной жизни до школы, в которой она работала, можно было дойти за десять минут пешком.
Она на метро и троллейбусе добралась до дома, где жил Лобов. Набрав известный ей код домофона, вошла в подъезд, поднялась на седьмой этаж и долго звонила в дверь квартиры. Выглянувшая из-за другой двери «невзначай» соседка с удовольствием от владения ценной информацией сообщила, что «Игорь Михалыч ещё раненько утром уехал на дачу».
– Откуда вы знаете, что на дачу? Он вам сам сказал? – спросила Жанна.
– Зачем говорить. Когда он здесь, по Москве катается, он выходит с пустыми руками. Только ключиком от машины на пальце вертит. А если едет на дачу, то за несколько раз перетаскивает в машину какие-то пакеты с продуктами, одежду зимнюю (видно мешает, квартиры-то у нас – не царские хоромы, тесноваты). Ещё таскает связки с книгами, растения какие-то. Он ведь садовод, любит растения-то, Игорь. Вроде мужик шалопутный, а вот поди ж ты! Когда уезжает на несколько дней в другой город или страну, всегда мне ключи от квартиры оставляет, чтобы я его растения поливала. Там у него апельсиновое дерево на кухне, а в комнате пальма маленькая и ещё какое-то непонятное растение. Игорь Михалыч говорит, что это такой экзотический цветок, который ест птичек. Пугает меня, старушку. Ему и мух-то жалко. Он их в форточку выгоняет, а не прихлопывает, я сама видела, а тут птичек губить. Любит он напридумывать всякой ерунды, туману напустить. Одно слово – писатель!
– Значит, сегодня он носил продукты и кусты в машину? – Жанна выбрала нужную информацию, из потока, обрушенного на неё говорливой пожилой женщиной.
– Да, сегодня утром загружался. Шампанского целую коробку нёс. Видно гостей ждёт, – «невинно» моргая ресницами, сообщила соседка.
– Ясно, – кивнула Жанна и вызвала лифт.
– А сколько шампанского вмещается в коробку? – продолжала «простодушно» ехидничать соседка «бывшего».
– Не знаю. Я шампанское не люблю. Меня от него пучит, – мило улыбнулась Жанна сквозь закрывающиеся створки лифта.
Жанна Ивановна доехала на троллейбусе до метро и затем на подземке – до Ярославского вокзала. На вокзале ей «попался на глаза» газетный киоск. Сквозь витрину прямо на Жанну Ивановну с задней обложки нового романа смотрел её «бывший». Видно работница специально поставила книгу задней обложкой к витрине, чтобы потенциальный читатель смог прочесть восторженные отзывы критиков о книге.
«Ах ты, зараза! Ещё на тебя деньги тратить!» – разозлилась Жанна, но всё-таки купила книжку.
Первые свои книги Лобов привозил детям. Хотя сын не жаловал отцовскую писанину. Он больше любил фэнтэзи или мистику. А дочь больше любила мастерить что-то своими руками, рисовать, шить, вязать, и, как многие современные дети, часами играть на компьютере или общаться в социальных сетях. Но после третьей или четвёртой книги, когда выход романа перестал быть удивительным событием, а стал хоть и радостным, но вполне обычным явлением, бывший муж перестал дарить свои книги.
Первых два романа Жанна Ивановна прочла. Затем читать перестала. Хотя романы Игоря были всегда с элементами мелодрамы, но больше времени в описании уделялось всё-таки героям-мужчинам с их мужским трёпом: машины, футбол, алкоголь, деньги, политика, и, конечно, – женщины. Но женщины в романах Лобова представлялись в основном, как объект вожделения мужчин, или даже как костяшки на счётах мужских побед. Такими в романах мужа были все женщины кроме главной героини. Главная героиня бывала обычно длинноногой блондинкой с грандиозным интеллектом, с самоотверженной любовью и ангельской добротой. Какой-то заоблачный идеал, а не реальная женщина. Поэтому Жанна Ивановна перестала читать романы бывшего мужа.
И чёрт её дёрнул купить сейчас книжку! Спросила бы на даче, Лобов бы ей и так подарил. Ну уж купила, так купила. Чего уж теперь!
Жанна Ивановна заняла место в вагоне электрички и начала перелистывать книгу, выхватывая взглядом отрывки текста и пытаясь понять, о чём пойдёт речь, и стоит ли ей сейчас начинать читать. Она прочитывала по одной или две строчки, перелистывала несколько страниц, снова читала пару строк. После третьего или четвёртого перелистывания один отрывок «резанул» по глазам.
«Игорь с женой вышли из магазина. Руки у них были заняты пакетами с продуктами. Оставалось ещё купить майонез, и можно было отправляться готовить праздничный стол для семейного торжества.
– Женя, – задумчиво произнесла женщина, – мы лук забыли купить.
– Ого! – рассмеялся Игорь. – Меня уже называют Женей. Так-так! Что там у вас с Женькой?
Жена Игоря и жена Жени работали в одной школе и были хорошо знакомы. Затем познакомились и мужья. Затем семейные пары начали ходить друг к другу в гости на праздники. Так что, Женя был другом семьи. Игорь не ревновал жену. Он был абсолютно уверен в себе, как оказалось впоследствии – безосновательно. Но пошутить на такие темы как «кум с кумой» он любил. Особенно пошутить над таким правильным Женей и такой правильной и образцово-показательной своей женой. Из всей компании один Игорь всегда выглядел шалопаем и разгильдяем.
– Я – не Женя. Меня зовут Игорь, – шутливо продолжал возмущаться Игорь.
Жена, на мгновение смутившись, вдруг выкрикнула со злобой:
– Я тебе ничего не говорю, когда ты называешь меня Катей! И во сне: Катюша, Катенька!»
Жанна Ивановна прикусила губу. Она помнила этот случай. Только Игорь в то время во сне говорил: Ира, Иришка, Иринка, Иришечка. У Жанны тогда ещё «ничего не было» с Женькой. Она только начинала об «этом» думать. Точнее, о нём, о Женьке думать. Ещё точнее, об «этом с ним».
Жанна вспомнила то время, когда Лобов охладел к ней. Она сразу почувствовала, что у него появилась другая женщина. Жанне было очень плохо в то время. Она хотела сохранить семью, потому что семья у них была хорошая, если бы не… Бывали у Игоря изредка загулы, бывали, наверное, и встречи с женщинами какие-то мимолётные, на которые мудрая Жанна Ивановна «закрывала глаза». Но она сразу почувствовала, когда появилась настоящая соперница.
Жанна, чтобы сохранить семью, решила родить второго ребёнка. Ребёнок удержит мужа в семье. Она оказалась права. В то же время Жанна была очень зла на мужа и решила «отомстить» ему с Женей. Начала о нём, о Женьке думать, чаще, чем об Игоре, и вот, случайно назвала мужа его именем. Лобов в романе даже имя не изменил, зараза.
Затем родилась дочка. Муж в ней души не чаял. Вскоре у Лобова закончился роман «на стороне». Жанна это сразу почувствовала по множеству признаков. Только Игорь начал сильно выпивать. Даже не выпивать, – пить.
А Жанна Ивановна всё же «закрутила» с Женей. Конспиратор из неё оказался никудышный. Она привыкла: если уж работа, то с полной отдачей, дети – всё для них, что в её силах. Пришла любовь, и она в ней полностью растворилась.
Адюльтер имеет свои негласные неписаные правила поведения и, в большинстве случаев, вполне реальные земные «прикладные», если так можно выразиться, цели. Если «на минутку» забыть о специфичности целей встреч «на стороне», и начать нарушать неписаные правила адюльтера, то с большой долей вероятности человек может по-настоящему влюбиться, и это всегда крушение семьи. Даже если женщина не разводится со своим теперь уже нелюбимым супругом, или, соответственно, мужчина с супругой, всё равно своё пребывание в семье начинает восприниматься как жертва «ради детей», или вообще абстрактно «чтобы сохранить семью».
Супружеская измена – это дурно, безапелляционно считает автор, полностью отвергая утверждение некоторых бывалых гуляк «левак укрепляет брак». Ерунда. Полностью разрушает.
Так вот, Жанна Ивановна влюбилась, отдалась своему чувству, как цельная и искренняя натура, и не смогла выдержать те правила игры, которые диктует адюльтер. А это – постоянная микро-ложь, это постоянна актёрская игра, это необходимость постоянно наступать «на горло собственной песне».
Игорь быстро заметил изменения в своей супруге. Он не стал долго терпеть, как это делала Жанна Ивановна. Он сразу же поговорил с женой. Она, пытавшаяся отпираться, не справилась со своей честной и прямой натурой и выдала себя с головой. Игорь, какое-то время жил с ней под одной крышей, пока не нашёл жильё, и затем съехал, забрав свою одежду и часть книг. Пока муж подыскивал жильё и жил с Жанной в одной квартире, она продолжала готовить ему еду, продолжала стирать его вещи (машинка стирает, не трудно). Правда, некогда близкие люди перестали разговаривать вообще. Только через детей, если очень нужно.
Примерно так:
– Скажи маме…
Или:
– Скажи папе…
Глава 4
Весь вечер Александр был «сам не свой». Он прочёл роман «от корки до корки». Сомнений не осталось, главная героиня романа Катя – не кто иной, как его жена Ира.
«Ах, Ирка, Ирка! Ну зачем ты так со мной?! А писатель-то, положим, гнида, своё обязательно получит!», – такие и подобные мысли не оставляли Сашу ни на минуту.
Младшая дочь Лена, за ужином заметила плохое папино настроение и пыталась растормошить его, но отец отвечал односложно, был весь в своих мыслях, и дочь решила, что у папы проблемы в бизнесе, и он, когда с ними разберётся, снова «придёт в себя».
Александр задумчиво мыл посуду, отвечал невпопад на вопросы дочери. Попытался поиграть на компьютере в одну из «стрелялок», это всегда успокаивало, но сегодня не помогло. Уселся на диван у телевизора, включил какой-то тягомотный фильм и невидящими глазами уставился в экран. Александр думал о своём травматическом пистолете, который хранился в небольшом несгораемом шкафу. Саша купил его лет 6-7 назад, а может быть и ещё раньше, как раз в то время, когда пошла мода на эти пистолеты, после прошедшей моды на газовое оружие. Все документы на оружие были оформлены, как положено по закону.
Саша иногда брал пистолет с собой, когда нужно было отвезти наличные деньги на фабрику в Подмосковье, или каким-нибудь поставщикам, которым было удобней работать с наличными деньгами. Но в последнее время все расчёты проходили через банк, и Саша года два не доставал пистолет из шкафчика.
Александр размышлял о том, что толку от травматического пистолета немного. С таким же успехом можно взять любую палку потяжелее. Ведь пистолет, как и палка, – оружие ближнего боя. Но разница всё же есть. Несколько шагов между тобой и противником достаточно ощутимая разница. И в прямой контакт с противником вступать не надо, даже через палку. Нет, всё же травматический пистолет – штука хорошая.
Александр тихо подошёл к комнате дочери, заглянул, и, убедившись, что Ленка в наушниках слушает музыку и «ВКонтакте» переписывается с кем-то, прикрыл дверь. Затем он зашёл в спальню и открыл антресоль платяного шкафа. Там находился маленький несгораемый сейф. В нём лежал пистолет. Саша достал оружие, проверил, зарядил и положил на место. Он знал, если выстрелить из травматического пистолета в голову с близкого расстояния, то у жертвы мало шансов остаться в живых. А если выстрелить в голову несколько раз, подумал Александр, шансов не останется совсем.
Саша взял телефон и набрал номер одной из подружек и коллег Ирины, Зои. Зоя выглядела как маленькая мышка, но обладала большим умением знать всё обо всех.
– Привет, Зойка. Это Саша, муж Ирины.
– Привет, Сашка. Я узнала.
– Слушай, тут такое дело. У меня есть знакомый, нужный мне человек. У него есть увлечение – он собирает автографы современных писателей, авторов детективных романов. У него в коллекции автографы Марининой, Донцовой, Корецкого, да много ещё кого. А тут недавно в разговоре я обмолвился, что был знаком с Лобовым, и этот любитель автографов просто замучил меня, познакомь да познакомь, или хотя бы адрес дай. Ты случайно не знаешь адрес Лобова? Ты хоть помнишь его? Был у вас такой проводник.
– Как же Игорька не помнить, – хохотнула Зоя. – Он давно разошёлся с женой и живёт по новому адресу. Тебе какой адрес, новый или старый?
– Конечно, новый, – раздражённо ответил Саша.
– А я откуда знаю, может быть, у тебя какие-то дела к его жене, – снова засмеялась Зоя. – Ладно, пиши, диктую.
Саша записал адрес.
– Может быть, тебе его телефон дать? Позвонишь, договоришься? – спросила Зоя.
– Не надо. Ходя, давай, диктуй.
Саша «забил» номер в телефон и уже хотел нажать кнопку отключения соединения, но услышал в трубку:
– Эй, ты ещё на связи?
– Да, – подтвердил Саша.
– Тебе он когда будет нужен, сегодня?
– Нет. Завтра.
– Завтра его дома не будет. Он уедет утром на дачу.
– А знаешь адрес дачи?
– Конечно. Записывай.
Александр записал адрес дачи.
– Зойка, откуда ты всё знаешь? – с искренним удивлением поинтересовался Саша.
– Что «всё»?
– Ну, вот, что мужик, который давным-давно от вас уволился, завтра едет на дачу? Ты что, его любовница?
– У меня есть любимый муж, которому я никогда не изменяла и не изменю, – весело, но с нескрываемыми нотками превосходства, отрапортовала Зоя. – А если я когда-нибудь с кем-нибудь познакомилась, то это навсегда, и поддерживаю отношения, хоть чуть-чуть. Поэтому ты и позвонил мне. А знаю я о том, что Лобова завтра не будет дома, потому что звонила ему сегодня. Поздравила с выходом нового романа. Он мне и сказал, что поедет завтра на дачу.
– Ты читала роман-то? – опасливо спросил Саша.
– А как же! Хи-хи-хи, – тоненько захихикала Зоя. – Ладно, бывай. Передавай Ирке привет. Хи-хи.
Когда пришла от подруги старшая дочь, Саша сказал ей, что ему утром нужно кое-куда съездить по работе, и чтобы девчонки завтракали без него.
– Завтра выходной, – удивилась Галя. – Какая может быть работа?
– У меня ненормированный рабочий день, – напомнил отец. – Поставщики лес привезли из Карелии, надо принять.
– Как будто без тебя принять некому, – пожала плечами Галя. – Не волнуйся, мы позавтракаем, посуду помоем, обед я приготовлю. К ужину приедешь?
– К ужину мама с работы приедет, – задумчиво ответил Александр. – А может быть, и к обеду успеет.
– А ты когда? – не отставала Галя. – И к ужину что ли не приедешь?
Александр растерянно пожал плечами:
– Не знаю. Как освобожусь.
Галя засиделась далеко за полночь у компьютера. Она весело общалась по социальным сетям с друзьями, со знакомыми и незнакомыми ухажёрами. От обилия поклонников и их комплиментов кружилась голова. Галя не была легкомысленной девушкой, но то, что ей нравится повышенное внимание противоположного пола в её восемнадцать лет, считала признаком нормальности и душевного здоровья.
Девушка захотела пить и отправилась на кухню за колой. На кухне за большим столом сидел отец и плакал. Он не видел дочери. На ногах девушки были мягкие тапочки-игрушки, и её шагов не было слышно. Перед отцом лежал его дневник. Он всегда записывал туда, что планировал сделать. И ещё записывал то, что сделал, где побывал, с кем встречался, и сколько денег заработал. Он как-то сказал дочери, что записанными мыслями легче управлять.
И вот он сидел перед дымящейся чашкой кофе, перед открытым дневником, с авторучкой в руках и плакал. Галя никогда за все свои восемнадцать лет не видела отца таким. Он всегда был бодрым, умным, деловым, правильным. Папа – одним словом. А тут! Девушка забыла, зачем шла на кухню, вернулась в свою комнату, выключила компьютер и, расстроенная, легла спать.
Утром Саша умылся, позавтракал, пристегнул под лёгкий льняной «мятый» пиджак кобуру, сунул в неё пистолет и щёлкнул замком двери. Из своей комнаты вышла младшая дочь:
– Папка, ты куда?
– Я вчера Галке всё объяснил, – тихо сказал Александр. – Мне нужно на работу сегодня срочно.
– Пока, – Лена приобняла отца и поцеловала в щёку. – Что это у тебя?
Она отодвинула полу пиджака, посмотрела на пистолет, уважительно покачала головой и сказала:
– Круто! А зачем?
– Деньги нужно отвезти поставщикам. Они хотят, чтобы мы заплатили часть денег наличными. Пока, котёнок.
– Пока, пап, – махнула рукой Лена. – Убирай ключи. Я дверь за тобой сама закрою.
Саша спустился на лифте во двор, завёл свой серебристый «Ниссан Патфайндер»» и осторожно вырулил на проезжую часть.
Ему всегда не нравились люди, которые покупают огромные джипы и ездят на них как будто на грузовиках или на автобусах, когда нужен всего лишь легковой автомобиль. И во дворах эти высокие, широкие и удлинённые катафалки занимали в два раза больше места, чем занимает простой автомобиль. Причём сходство с машинами для перевозки трупов было абсолютным, потому что эти внедорожники были сплошь чёрными.
И вот, когда коллеги по работе сделали Саше замечание, что, мол, негоже ему на отцовской двадцать четвёртой «Волге» ездить, стыдно, не по статусу, Саша неожиданно для себя купил именно такой же здоровенный «катафалк», которые так любил критиковать. Единственным отступлением от грузовиково-автобусно-устрашающей нормы вида статусного внедорожника был не чёрный цвет. Коллеги успокоились и сказали, что, ну вот, хоть так. А когда они продвинут Сашу в Мосгордуму через пару лет, он, конечно, пересядет на машину нормального чёрного цвета.
После того, как Саша впервые сел за руль своей новой машины, он резко поменял мнение о внедорожниках и их владельцах, коим он стал являться. Машина ему нравилась во всех отношениях: высоко, быстро, надёжно, удобно, стильно, мощно. На природе – недостатков нет, а в Москве «под ногами» вечно путаются юркие «Матисы», «Киа-пиканто», «Хёндаи-джетсы» и «Пежо – сто седьмые». И паркуется эта мелочь ловчее, хотя, если не заморачиваться моралью, а заезжать одной стороной на тротуар… А чего ей заморачиваться, моралью? Думать о пешеходах? Так они «достали» ещё похлеще мелких машинок.
Александр немного успокоился, с любовью подумав о своём «Патфайндере», вырулил на шоссе и привычно разогнался до максимально разрешённой скорости, а в местах, где позволяло движение – до скорости, гораздо большей. В местах, где были вывешены видеокамеры, Саша предусмотрительно снижал скорость.
Мысли постепенно переключились с «Ниссана» и дороги на травматический пистолет. Александр видел по телевизору, какие ужасные травмы приносила эта «игрушка». Люди после знакомства с резиновыми пулями оставались без глаза, или получали какие-то другие серьёзные травмы. Кого-то всю последующую жизнь мучали жесточайшие головные боли. Никому никаких мучений Саша не желал, но и себе тоже. Мучиться, ревновать, ненавидеть – так жить всю оставшуюся жизнь? Нет, Александр этого не желал. Надо разобраться с этим уродом, с этим, ха-ха, романистом. Убить?! Нет, Саша, вроде, не хотел убивать. Но если сделать несколько выстрелов в голову с близкого расстояния… Сделать? Зачем он вообще взял пистолет?
Саша не знал, что делать. Он – не убийца. Но он – хозяин положения. На его стороне правда. Он имеет моральное право! В его семью влез этот ублюдок! Его никто не приглашал, этого, как его? И теперь эта мразь за всё заплатит. Убью! Убью гада!! Ах, сволочь!
Вскоре «Ниссан» Александра «пролетел» мимо деревянной скульптурной композиции «Два весёлых гуся». Мастерски сотворённые из дерева красивые птицы размером со взрослых медведей были хорошим ориентиром для водителей. Все так и говорили: «доедешь до «гусей» и налево» или «подождите меня возле «гусей».
Через полчаса мимо тех же гусей промчалась белая «Тойота-Корола» с Алиной за рулём. С той Алиной, с которой Лобов так пикантно познакомился на презентации. Женщина в бешенстве шипела вслух:
– Убью! Убью!! Схвачу что-нибудь потяжелее, что попадётся под руку и тресну ему по башке!!!
Эти страшные угрозы были адресованы тому же самому ничего дурного не ожидающему Игорю Лобову. Дело в том, что под воздействием алкоголя после бешеной страсти на кухне ресторана, Игорь в пьяном кураже гелевой авторучкой написал у Алины на груди «Прекрасна». Обладательница так высоко оцененной груди оделась, поправила причёску, подкрасила губки и решила, что смоет этот боди-артный автограф дома. А пока её волновала эта бесшабашная алкогольная ситуация, эти дешёвые сумасбродства, которых, как оказалось, ей не хватало. Она погладила блузку на том месте, где Лобов оставил свой автограф, мол, «ты в моём сердце», и они довольные вышли в зал.
Домой Алина вернулась поздно и сильно «во хмелю». Она уже напрочь забыла о васильевском автографе. И ещё, как назло, она поскользнулась, принимая душ. Дверь в ванную комнату они с мужем никогда не запирали, поскольку жили вдвоём, без детей. Муж услышал шум, зашёл узнать, не нужно ли чем помочь и увидел начинавшую растекаться по груди надпись. Он успел прочесть. Наутро состоялось «выяснение отношений». Алина кое-как отбрехалась, что, мол, это подружки в фитнес-клубе написали. Что они с подружками организовали импровизированное соревнование – у кого грудь красивее, и Алину признали победительницей.
– Что ж не смыла в душе? – усмехнулся муж. – Или ты на презентацию после фитнеса пошла, не приняв душа? Ты хвастаешься, что всегда занимаешься «до седьмого пота». Так и пошла, не смыв всех семи потов?
– Так это состязание мы в душе и устроили, когда всё на виду, а не стянуто купальниками или майками, – ответила Алина. – Как раз после душа подружки и написали, а я покрасовалась надписью как медалью, а потом и забыла о ней.
Было видно, что муж не поверил. И за это Алина возненавидела Лобова. Он был не первым и не десятым её любовником, но всегда тайна отношений «на стороне» сохранялась. И отношения с мужем оставались расчудесными.
Алина любила мужа. Она его уважала, она им гордилась, она по нему скучала, если случались недолгие разлуки, она ему доверяла. Муж устраивал во всех отношениях: и представительный, и ласковый, и сильный. Почти все герои её интрижек «ему в подмётки не годились». Зачем они нужны были ей, эти интрижки? Влекло непреодолимое желание «побеждать» мужчин своим женским обаянием, своей женской слабостью-силой, своей сексуальностью. И почему-то она не могла остановиться на определённом уровне отношений и «зафиксировать» свою победу. Вот, мол, ещё одного олуха я заставила захотеть себя. Нет, так не считается, думала она. Она не могла удовлетвориться победой без окончательной констатации мужского «поражения». Хотя мужчины при этом думали совершенно обратное. Они мнили себя победителями и неотразимыми кавалерами. Да и, действительно, выбирала Алина себе кавалеров «не из последних». Было кем и чем гордиться, иногда.
Конспирацию Алина всегда соблюдала очень тщательно. Её не интересовала людская молва как таковая. Ей даже было бы лестно похвастаться своими победами перед «толпой». Но Алина сохраняла покой мужа, и считала, что своими стараниями по сохранению тайны интрижек она проявляет к нему исключительную и искреннюю заботу.