Алексей Евстигнеев
Танцующая среди львов
– Зачем отдельный, наш с тобой, семейный, – сказал Василий.
– Семейный?! – протяжно переспросила девушка.
– Да. Будут нас объявлять Виолетта и Василий Вольские со своими дрессированными собаками. Или ты против?
Через год в разных городах Советского Союза в новых комфортных зданиях и в стареньких шапито разные ведущие заговорили на разный манер, но примерно одно и то же: "Уважаемая публика, сегодня на арене уникальный номер. Вы увидите крупных служебных собак разных пород вместе с привычными для цирка пуделями. Дрессировщица – несравненная Виолетта Вольская".
После объявления танцующей походкой под музыку выходила Виолетта. За ней выбегали несколько пуделей. За ними степенно выходили большие собаки. Василий выносил реквизит: собачий балетный станок, качели, карусели и прочее. Большие собаки выстраивались в ряд. Между каждой оставалось пространство в два метра. Повинуясь команде Виолетты, пудели друг за другом перепрыгивали через больших собак, как через барьеры. Тот же номер пудели проделывали в обратную сторону. Затем большие собаки выстраивались друг за другом вдоль барьера и медленно бежали по кругу. Пудели перепрыгивали их на бегу. Залу нравилось, зал аплодировал. Затем большие собаки качали пуделей на качелях, катали на каруселях, все вместе занимались у балетного станка, делали ещё несколько затейливых трюков.
В конце номера Виолетта раскланивалась. Как говорят цирковые, делала комплименты зрителям.
3 глава
В городе Горьком, который когда-то назывался Нижним Новгородом, и будет в последствии называться Нижним Новгородом, так вот, в Горьком родилась ещё одна замечательная артистка династии Вольских. Она, конечно, не знала, что родилась в семье цирковых артистов, и судьба её почти обозначена. Будущая артистка с интересом разглядывала снежинки, летящие в её коляску. Она бы с удовольствием что-нибудь пролепетала, но рот был туго замотан толстым шарфом.
Виолетта заглянула в коляску, потрогала шарф. Дочь радостно заморгала глазами.
– Поговорить хочешь, Верочка, – ласково сказала мама. – Нельзя на морозе. Не дай бог простудишься, а мне на манеж вечером, номер работать.
Виолетта с детской коляской прогуливалась по небольшой расчищенной от снега площадке невдалеке от здания цирка. Верочка, недовольная тем, что лицо матери показалось ненадолго и снова исчезло, начала попискивать, негромко, но упрямо. Виолетта легонько затрясла коляску, укачивая дочь. Она знала, что Верочку, как любого ребенка, успокоит мамин ласковый голос, и неважно, что она будет говорить.
– Спи, доченька, спи маленькая. Закрывай глазоньки. Спи, моя красавица. Нам с тобой ещё часик можно погулять, а потом маме нужно готовиться к выступлению. С тобой кто-нибудь из наших цирковых посидит, кто будет свободен. Вырастешь большая, красивая. Будем вместе выступать. Будут нас объявлять: на манеже Василий, Виолетта и Верочка Вольские! Будет у нас большая цирковая династия. Спи доченька, спи, моя хорошая.
Вечером Виолетта уходила с манежа под аплодисменты. Перед ней бежали верные пудели. Чуть раньше по команде Василия ушли большие собаки. Василий вынес с манежа реквизит.
Выйдя за кулисы Виолетта подошла к мужу:
– Вроде хороший номер получился? Будем работать, дорабатывать, делать новые трюки.
– Да, хороший номер, – кивнул Василий. – Конечно, будешь дорабатывать. Мне, вроде, и делать нечего. Реквизит кто угодно может вынести.
Виолетта напряглась:
– Но мы делаем номер вместе! Большими собаками занимаешься ты.
Василий сразу легко согласился, что на него было непохоже, но… Ох уж это "но"! Оно всегда переворачивает всё с ног на голову.
– Конечно, вместе, но на манеже тебя одной достаточно. Буду продолжать помогать тебе с собаками, и вообще, буду помогать всегда и во всём, что бы ты ни делала, но я хочу свой номер.
– Хочешь снова вернуться в акробатику? – удивилась Виолетта.
Василий немного помолчал и затем выпалил:
– Хочу дрессировать львов.
– С ума сошёл, Вася! – приложила руки к груди Виолетта.
Она хорошо знала своего мужа. В то мгновение, в которое осознала значение сказанных Василием слов, она поняла – это серьёзно, так и будет. И всё же, первый порыв, предупредить об опасности, и будь что будет.
– Вась, послушаешь меня?
– Конечно, – пожал плечами муж.
– Послушать-то послушаешь, но всё сделаешь по-своему, да? – сказала Виолетта и сжала губы.
– Конечно, – Василия будто пробуксовывал на одном слове.
– Я читаю журнал «Цирк и эстрада». Зря ты, кстати, не читаешь. Там хорошие статьи про дрессировщиков и дрессуру попадаются.
Они вошли в гримёрку Виолетты. Она взяла со столика новый номер журнала.
– Виолочка, я прочёл несколько книг, написанных дрессировщиками, – скривился Василий. – Остальное, это работа, и ещё раз работа. Да я и не против твоего журнала, просто в последние дни руки не доходили. Так что там пишут?
– Слушай, – начала Виолетта. – В этот раз напечатали отрывки их книжки Фрэнка Бостока. Это американский дрессировщик львов, да и не только львов. Он вообще создал в США школу по дрессуре хищников.
– Вот это он молодец! – отозвался Василий. – В СССР нет школы дрессировщиков. Есть только клубы по служебному собаководству. Всё, что там преподают, я уже прошёл вдоль и поперёк.
– Он не сейчас создал школу, – поправилась Виолетта. – когда-то давно, ещё до революции. Короче, он с пятнадцати лет работал дрессировщиком хищников. И вот затем он написал книжку «Дрессировка хищных животных».
Вот, допустим, он пишет: «Каждый дрессировщик хищных зверей подвергается опасности. Хищник может делать одни и те же вещи несколько раз подряд. И тем не менее без всякого предупреждения может внезапно отказаться исполнить что бы то ни было. Он выражает свой отказ определенно и резко и вообще очень ясно показывает, что хочет поступить по-своему. Он восстает, бунтует. Его обуревают воспоминания о несправедливости, которую он претерпел, ненависть и желание взять реванш».
Василий рассмеялся:
– Виолочка, в обычной жизни ты говоришь слово «претерпел»? Откуда они такие слова берут?
– Меня, между прочим, зовут Виолетта, – напомнила жена. – Имя необычное. Поэтому ко всему необычному я отношусь нормально.
– Убедила, – сказал Василий и попытался не смеяться.
Это удалось не сразу, но когда удалось он махнул рукой:
– Продолжай, Виолочка. Интересно.
Виолетта продолжила читать:
«Зверь в одном из внезапных приступов безумной ярости, которым подвержены все хищники, может убить своего укротителя. Хотя несколькими минутами позже хищник, успокоившись, может быть, подползет к нему, свидетельствуя о своем раскаянии. Часто животные ранят укротителя во время дрессировки непреднамеренно, без всякой злобы.
Такое несчастье однажды случилось в Буффало с миссис Пианка. Один из поклонников прислал ей букет красных роз, который она взяла с собой на манеж. При выходе миссис Пианка один из львов, к несчастью, не успел влезть на свою тумбу, так как, конечно, если бы он уже находился на ней, то не сделал бы прыжка. Увидев в руках своей укротительницы что-то красное, он бросился вперед, намереваясь схватить то, что он принял за мясо, и при этом нанес укротительнице размашистый удар лапой, который задел ее по щеке и, скользнув по руке и груди, разорвал и платье, и тело.
Миссис Пианка тотчас же бросила цветы на землю, и сделала это вовремя, так как львы кинулись к букету и обнюхали его с удивлением и отвращением. Затем каждый вернулся на свою тумбу, пассивно ожидая очереди, чтобы исполнить свой трюк.
Миссис Пианка чрезвычайно смелая женщина, прекрасно владеющая собой. Она заставила львов работать как обычно, хотя кровь ручьями лилась с ее лица, рук и шеи. Затем, проведя все представление, она вышла с манежа и лишилась чувств».
– Слушай, Виолетта, выходит эти здоровенные кошаки не так сильно будоражатся от запаха крови, как собаки или медведи? – заметил Василий. – Это хорошо. И ещё, знаешь, я обязательно сделаю трюк с букетом цветов у льва в пасти. Это будет круто!
– Давай, я тебе так перескажу, – предложила Виолетта, – что там про львов, которыми ты захотел заниматься.
– Давай, – кивнул Василий.
– Основное правило дрессировщика: никогда не выходить из себя в критических обстоятельствах, не наказывать льва без причины. Звери обычно сами напуганы так же, как укротитель, и их единственный выход – бороться всеми средствами, то есть – нападать. Поэтому наказывать животное за то, что для него естественно, бессмысленно и опасно. А с другой стороны, Вась, как не наказывать? Они же на шею сядут. И хорошо, если сядут, а то и перекусят. Что им, собакам, тьфу ты чёрт, львам, человеческая шея? Так, семечки. Вася, продумай! Точнее, одумайся! Хочешь, мы ещё тебе несколько больших собак возьмём?
– Львы, это другой уровень! – мечтательно сказал Василий. – Львы, это афиша, львы – это касса. В конце концов, лев – царь зверей, а дрессировщик львов – царь царей, элита циркового искусства. Виолочка, по-моему, я дорос до элиты, тебе не кажется?
– Вась, мне муж нужен, а не герой с хлыстом.
Василий никак не прореагировал.
Виолетта продолжила читать:
«Много серьезных несчастий происходит также и оттого, что на животных внезапно нападает желание «играть». Играющее животное всегда опасно. Оно, может быть, находится в прекрасном настроении и желает только «побеситься», но его сила и ловкость слишком велики, чтобы человек мог рискнуть играть с ним. Самое разумное – уклониться от «игры» и оставить «шалуна» в покое. Во время репетиции ситуацию легко сделать, но во время представления дело обстоит иначе. Часто игра животного продолжается так долго, что публика теряет терпение. Тогда укротителю приходится идти на риск.
Однажды в Индианаполисе я работал с группой львов, как вдруг разыгрался инцидент, показавший, каким образом легкий приступ веселья у хищника может повлечь за собой серьезное несчастье. Я находился в помещении школы дрессировки, когда Уоллос (один из самых свирепых моих львов, к которому я испытывал сильное чувство дружбы и, по-видимому, взаимно) соскочил со своей тумбы, чтобы схватить брошенный мною кусок мяса. Пока он ел мясо, я смотрел на него и машинально похлопывал хлыстом по своим высоким сапогам. Уоллос был приучен играть с этим хлыстом. Один из трюков, которым я его обучил, состоял в том, что он старался достать лапой подвешенный над ним хлыст. Лапа льва не игрушка. Лапка домашней кошки с острыми когтями, спрятанными между бархатными подушечками, является весьма действенным оружием. Теперь вообразите себе лапу кошки в десятки раз большую по размерам, приводимую в движение пропорционально увеличенной мышечной силой, выброшенную вперед с молниеносной быстротой, и вы получите некоторое представление о том, что значит львиная лапа, наносящая удар.
В данном случае Уоллос напал на меня, просто играя, не вкладывая в свое движение той силы, которую он, наверно, употребил бы, если бы дело шло о предумышленном нападении. Удар лапой составлял часть трюка, которому я его обучил и к которому он привык. Он его выполнил, будучи преисполнен самых благих намерений, но от этого удар не стал легче. Когти, прорвав сапог, вонзились в мясистые части моей ноги и увязли. Когти льва не были бы так опасны, если бы не имели сильного изгиба, благодаря которому они застревают в теле, как крюк. К тому же лев не старается высвободить их по линии изгиба, а вытаскивает прямым движением к себе.
Уоллос, слегка испуганный, поспешно отдернул лапу, сильно разорвав мне ногу.
Как ни мучительно было мое состояние, я не двигался с места, зная, что малейший намек на страх не только может испортить льва, но вызовет тревогу и послужит сигналом к бунту. По прошествии двух-трех секунд Уоллос снова принялся есть мясо, и я приказал помощникам водворить всех львов на место».
– Я запомнил, – сказал Василий. – Со львами на представлении не играть. Читай дальше.
Виолетта бросила журнал на столик:
– Тебе этого мало?
Василий взял журнал:
– И что он пишет в конце статьи?
«Врач каждый день подвергает себя риску заразиться инфекционными болезнями. Солдат знает, что в сражении от него потребуется его жизнь, но лицом к лицу с неприятелем думает об исполнении своего долга, а вовсе не об угрожающей ему опасности. Существуют тысячи занятий, например, работа в шахтах, на строительстве домов, в подземных туннелях, при управлении машинами, где люди ежедневно подвергаются опасности. Следовательно, укротитель рискует не более, чем любой из этих работников. Только он должен быть в достаточной степени внимательным и осторожным. Ведь укротители ничем не отличаются от других людей, и в минуту опасности в них говорит тот же инстинкт страха, что и у других людей, но они научились владеть собой и хладнокровно смотреть опасности в лицо».
Василий улыбнулся и обнял жену:
– Видишь, тут написано, как врач или как шахтёр.
4 глава
Как-то Василий приехал в Москву. Нужно было увидеться с отцом, поговорить о ремонте в квартире. Договорились обо всём быстро. Организационные хлопоты отец брал на себя. Василий должен был «достать» дефицитную плитку для ванной комнаты, красивые обои, импортную краску.
– Ты молодой, красивый, – сказал отец. – Тебе девчонки в главке в миг всё сделают. Позвонят кому надо. Пообещают билеты в первый ряд на новое представление, ну, сам знаешь. Мне туда соваться уже нет смысла, староват я для таких дел.
Василий рассмеялся:
– Если узнает Виолетта, на какие дела ты меня подбиваешь, она и мне голову оторвёт, и тебе заодно.
– Если обоим оторвёт – не страшно, – философски заметил отец. – И я тебя ни о чём плохом не прошу. Одной улыбнёшься, другой анекдот расскажешь, вот и всё. Ниже спины гладить не надо. Одной понравиться, а другая шарахнет дыроколом по голове, подумаешь, лучше бы Виолетка эту голову оторвала.
Он достал из-под стола двухпудовую гирю, и начал медленно поднимать и опускать её, то взявшись за рукоятку, то поставив на ладонь.
– Пап, не тяжело тяжести таскать до сих пор? – поинтересовался сын. – Ведь пару раз были у тебя проблемы с седалищным нервом. Будешь снова ночами не спать и таблетки есть горстями.
Отец легко перекинул гирю с одной ладони на другую.
– Без движения ещё хуже, – заметил он. – Тебе-то как без акробатики? Не надоело за собачками жены бегать?
– Пап, у нас здоровенные собачищи! – обиделся Василий. – С ними тоже намаешься, что с твоей гирей. Вон, Рекс недавно не хотел работать. Пришлось заставлять, а он взял и проявил характер.
Василий показал руку, на которой был явственно видел не полностью заживший укус собачьих клыков.
– Аккуратней, смотри. Меня хотя бы мои железяки не кусают, – усмехнулся отец и пошёл в комнату, на ходу поднимая и опуская гирю.
Василий не стал долго откладывать с визитом в Союзгосцирк. Всё равно, приезжая в Москву каждый цирковой артист заходил в знакомое здание на Пушечной улице в центре столицы. Кому-то нужно было договориться о репетиционном периоде, кто-то просит пошить новые костюмы или изготовить реквизит, кто-то – попросить внеочередной отпуск, мало ли что. Директора и руководители цирковых программ просили или требовали новые аттракционы и номера. И всем было интересно встретить коллег, повидаться, посплетничать, узнать новости.
Вначале семидесятых Союзгосцирк представлял из себя самую мощную в мире цирковую организацию. Официально она называлась Всесоюзное объединение государственных цирков. В неё входили все цирковые предприятия и учреждения на территории СССР, а также все артисты, режиссёры, музыканты, художники, администраторы, руководители и работники, всего больше пятнадцати тысяч человек.
Между собой цирковые называли Союзгосцирком именно здание на Пушечной, где размещалось руководство. Ещё его называли – главк. У всех были свои главки, и у производственников, и у военных, и у учёных. Вот и у цирковых он был.
Здесь принимались решения о создании новых цирковых номеров или обновлении старых. Здесь выделялись деньги на все хозяйственные нужды цирков и на зарплаты всем сотрудникам. Здесь утверждались программы гастролей, в том числе и зарубежных.
В объединение входило больше шестидесяти цирков. Больше таких капитальных стационарных цирков не имела ни одна страна мира. Все специализированные цирковые здания в мире можно было по пальцам пересчитать. То есть, в Советском Союзе их построили в десять раз больше, чем во всём остальном мире дословно выполняя слова вождя мирового пролетариата «Из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».
Помимо капитальных строений по стране с апреля по октябрь разъезжали шестнадцать передвижных цирков-шапито. Передвижки – так называли их артисты. А ещё было тринадцать зооцирков, так называемых зверинцев. А ещё шесть дирекций, которые организовывали выступления цирковых артистов на сцене, в распоряжении которых находилось около пятидесяти коллективов со своими программами. И даже государственный ансамбль «Балет на льду» находился «под крылом» «Союзгосцирка».
Василий быстро договорился с секретаршей генерального о краске, плитке и обоях, подарив ей шоколадку.
– Вась, я тебе сама могу подарить какую хочешь шоколадку, – засмеялась секретарша.
Она выдвинула ящик письменного стола. Там уже лежали пять или шесть шоколадок. Однако дарить Василию шоколадку секретарша не стала, а по-хозяйски добавила его плитку к своим трофеям.
– Спасибо, – поблагодарил Василий. – Буду выступать в Москве – приходите на выступление.
– Ну, да, конечно, – иронично скривила губы секретарша, – а то мне тут цирка мало.
Она помахала рукой и принялась что-то печатать на машинке. Василий направился в отдел формирования программ.
В главке было несколько отделов и два управления. Одно из двух называлось – управление формирования программ и эксплуатации цирков. В нём были три отдела: отдел формирования программ, отдел эксплуатации цирков, и отдел эксплуатации передвижных предприятий. Управление со своими тремя отделами находилось на первом этаже здания. Когда-то всеми делами управления занимался один отдел, а в отделе был один человек. Сейчас этот человек занимался только формированием программ, сбросив хозяйственные задачи на другие отделы, но и ему забот осталось не мало.
Человека звали Павел Леонтьевич Слухов. Он полжизни отдал своему делу. Этого нешумного человека знали исключительно все артисты, и старались с ним поддерживать хорошие отношения. Именно он в прямом смысле решал их судьбы – в какой цирк кого направить. Павел Леонтьевич был несравненным мастером составлением графика так называемого циркового конвейера. Он старался не обижать артистов, учитывал их интересы, и одновременно обеспечивать все цирки достойными программами. Он же занимался и обеспечением репетиционного периода, когда артисты готовили новые номера.
Павел Леонтьевич несколько раз был в гостях у Вольских, известных цирковых артистов, и знал Василия с детства. Поэтому, когда в дверь постучал и вошёл крепкий молодой человек с улыбкой на лице, он искренне обрадовался.
– А, Вась, заходи! Какими судьбами? Вы же вроде сейчас в Куйбышеве выступаете? Если я ничего не путаю, а я никогда ничего не путаю.
– Здравствуйте, Павел Леонтьевич. Вот приехал на пару дней к отцу. Надо с ремонтом помочь.
– Отлично, молодец. Старшим надо помогать. Папе передавай привет. Ну, что-то, наверное, ещё хочешь мне сказать, раз зашёл? Новый номер придумали? Нужно время на репетицию, или что?
– Хочу заниматься львами или другими крупными хищниками. У меня есть опыт дрессировки. Павел Леонтьевич, поддержите, дайте мне львов, – без всяких предисловий выпалил Василий.
– Какой опыт?! – усмехнулся Павел Леонтьевич. – Собаки есть у каждого во дворе. Если ты занимался собаками, это не значит, что сможешь дрессировать хищных животных. Иди в кинологи, на границу, в милицию, пожалуйста!
Василий не отступал:
– Дрессировка – это закрепление условных рефлексов, закрепление навыков животных. Я с этим давно работаю и у меня все-таки есть опыт…
Слухов отмахнулся:
– У тебя нет династии, нет родных в этом деле, которые бы тебя научили работать. Таких примеров, чтобы без династии и сразу в дрессировщики немного.
Василий не согласился:
– Как же? Прекрасная дрессировщица львов Ирина Бугримова. Никаких родственников. Спортсменка, пришла в цирк, и затем вот стала дрессировщицей. Я тоже…
– Что ты тоже? – перебил начальник отдела.
– Я спортсмен, акробат. Мне легче, все-таки из цирковой династии.
Павел Леонтьевич скептически скривился:
– Что акробат, что боксёр, льву всё равно кого сожрать, а я после отвечай.
Василий не сдавался и наседал:
– А Маргарита Назарова? Она тоже не была из цирковой династии. Вообще пела и плясала, а потом пришла к хищникам.
– Ты перечисляешь женщин, – примирительно начал Павел Леонтьевич. – Им мужчины помогли стать теми, кем они стали.
Василий принял предложенный примирительный тон:
– Да, им помогли мужчины, не спорю, а мне поможет женщина.
– Кто? – спросил зам.
– Моя жена, – ответил Василий.
– Как она тебе поможет?
– Она верит в меня.
Вечером в тесном и скудно обставленном номере гостиницы Василий и Виолетта обсуждали разговор в Союзгосцирке.
– Все-таки они согласились, – рассказывал Василий. – Правда дали только одного львёнка. Его забраковали все дрессировщики, которым нужно пополнение. Место для подготовки определили в харьковском цирке. Там сейчас ремонт. В кассовом зале, сказали, можно пока репетировать. Это помещение будут отделывать в последнюю очередь, не в этом году и, может быть, даже не в следующем.
В Харькове находился филиал Всесоюзной дирекции по подготовке новых программ, аттракционов и номеров. Там же находились мастерские художественно-производственного комбината, где изготавливали реквизит. Многие артисты свои номера создавали именно в Харькове во время репетиционного периода, но помещений не хватало, и дирекция временно использовала помещения в цирке, который был закрыт на ремонт.
– А как же наш номер? – расстроенно напомнила Виолетта.
Муж сел поближе и приобнял жену за плечо:
– Солнце моё, ты прекрасно обойдешься без меня. Дрессировка собак – это твоё. Ты отлично справляешься. Я чуть-чуть тебе помогаю, а вынести на сцену реквизит сможет любой униформист.
Виолетта взорвалась:
– К черту любого униформиста! Ты мне нужен как муж. Ты мне нужен рядом с твоими здоровыми собаками. Кто будет с ними возиться? Я привыкла к своим маленьким.
Василий ответил:
– Большие псы знают свое дело прекрасно. Если сейчас не использую этот шанс, второго не будет. Мне ясно сказали, если что-то сделаешь с этим львёнком, если покажешь, что умеешь работать, найдём тебе ещё несколько львят, будешь делать номер. Это шанс. Может быть, единственный шанс. Ты же знаешь, я очень этого хочу.
Виолетта быстро успокоилась:
– Хорошо, моя радость, делай, как считаешь нужным. Я верю в тебя. У тебя всегда всё получается. Получится и на этот раз. Когда меня пошлют на гастроли, я буду очень скучать.
Василий взял её за руку:
– Как только я сделаю номер, будем ездить на гастроли только вместе.
Жена снова расстроилась:
– Мы молоды. Гастроли, разлука, соблазны.
Василий улыбнулся:
–Ни на одну женщину я никогда не посмотрю так, как смотрю на тебя. Ни с одной не буду разговаривать так, как разговариваю с тобой. Мне нужна только ты.
Виолетта положила голову мужу на плечо:
– Ладно, свои люди, разберёмся.
– Что тут разбираться? – уверенно сказал Василий. – Мы будем жить с тобой долго и счастливо, и я буду дрессировать львов.
Через несколько дней Василий уехал в Харьков. Там он обратился к местному администратору, и тот без лишних разговоров выдал ему ключи от помещения кассы.
– Смотри, чтобы там чисто было. Животное, всё-таки, хотя и маленькое.
– Всё будет нормально, – заверил Василий.
– И чтоб реквизит нам весь не сгрыз, – добавил администратор.
– Прослежу, – ещё раз кивнул Василий.
Обшарпанное помещение кассы было наполовину заставлено цирковой мебелью и реквизитом. У стены стоял роскошный, но изрядно протёртый кожаный диван, из приёмной директора. Рядом – небольшой стол и стул. Возле дивана стоял фанерный ящик средних размеров. В нём Василий хранил свои вещи. В таких ящиках перевозился цирковой реквизит. Многие известные цирковые фамилии подписывали ящики, чтобы все знали, это вещи Корниловых, это – Филатовых, а вон тот ящик – ещё кого-то. Артисты с художественными пристрастиями рисовали на ящиках рисунки, а иногда целые картины. Обычно были нарисованы сценки цирковых номеров тех, чьи фамилии украшали ящик. Некоторые вырезали из фанеры ажурные кружева, приклеивали эти наличники к ящику, раскрашивали их, и такой ящик смотрелся как предмет восточной старинной мебели.
Василий нашёл свой ящик среди реквизита, он был пустой. Очевидно в нём когда-то перевозили вещи не отдельной династии, а общий реквизит. Василий написал на торце ящика витиеватыми буквами "Вольские" и нарисовал льва. Так к Дуровым, Корниловым, Филатовым, добавилась ещё одна династия дрессировщиков.
Львёнка нужно было кормить и дрессировать, и ещё, куда без этого, убирать за ним. А ещё с ним надо было разговаривать, чтобы он с котячьего возраста знал голос хозяина.
Василий кормил львёнка и разговаривал с ним:
– Ешь, поправляйся. Вроде неплохое мясо привозят. Только резать я его замучился столовым ножом. На рынок ходил сегодня. Хотел нож купить, да где там, холодное оружие, говорят. А мне чем мясо резать? Один мясник, вроде, обещал достать. Посмотрим. Только, говорит, покажи львёнка. Никогда, говорит, не видел. Придёт сегодня смотреть. Так что у тебя сегодня, считай, премьера.
Львёнок слушал и ел.
В дверь постучали. Василий открыл. Зашёл крупный мужик лет тридцати пяти. Мужика звали Анатолий. Он работал мясником на местном рынке. Все друзья звали его – Толик, да и Василию на рынке его представили – Толик.
– Привет, дрессировщик, – сказал Толик.
– Здравствуй, Толик, – кивнул Василий.
Толик подошёл к львёнку и сел на корточки:
– Матерь божья, какая красота!
Василий кивнул. Мясник посмотрел на кость, которую грыз львёнок.
– Мясо-то у нас на рынке получше будет, – усмехнулся Толик.
Василий снова кивнул:
– Да, мясо цирк получает по безналичному расчёту. Так что, какое есть, и этому рады.
Толик сильным пальцем показал на миску:
– А чё такими крупными кусками? Ему ж неудобно кушать.
Василий снисходительно заметил:
– Во-первых, он лев, хоть и маленький. С мясом как-нибудь разберётся. Во-вторых, нож нормальный не могу купить, а на кухню не набегаешься. Я ж на рынок приходил сегодня именно за ножом. Или забыл?
Толик оставил вопрос без ответа и задал свой:
– Есть копейка?
– Что?
– Копейка, говорю, есть? Деньга такая, мелкая.
Василий пожал плечами:
– Зачем тебе?
Он порылся в кармане и достал пятикопеечную монету.
– Вот пятак. Годится?
Толик улыбнулся:
– Годится.
Он взял пятак, сунул в карман брюк. Достал из-за пазухи хороший мясницкий нож и вручил его Василию.
– Некоторые говорят, ножи дарить нельзя, – сказал он, – поэтому я его продаю за пятак. Давай на всякий случай соблюдём примету. У тебя и так профессия опасная. Эта киска через год в комнату не влезет. Правильно я говорю?
Василий взял нож:
– Спасибо, друг! Да, львы быстро растут. А мне тут ещё троих привезти обещали. Писал во все инстанции, и вот пришёл положительный ответ. А ещё через три месяца один старый дрессировщик уходит на пенсию, и, по слухам, отдаст мне клетки.
Толик открыто улыбнулся:
– Значит, жизнь налаживается?
Василий согласно кивнул. Львёнок закончил есть, подошёл к Василию и ткнулся ему в руки. Василий взял стек, поднял вверх.
– Оф! – скомандовал он.
Львёнок сел на задние лапы и поджал передние.
Толик восхищённо открыл рот и снова сел на корточки, рассматривая львёнка. Львёнок бойко подошёл к Толику сбоку и ткнулся мордой в оттопыренный боковой карман куртки.
Толик хлопнул себя по карману:
– Ёшь твою двадцать! Я ж гостинец не отдал.
Он достал из кармана свёрток. Развернул тряпку, затем бумагу. В свёртке оказался килограммовый кусок мяса.
Толик положил мясо перед львёнком.
– Вот. Самая лучшая шейка. И нож заодно попробуешь, – повернулся он к Василию.
– Он уже свою порцию съел сегодня, но ещё граммов триста, думаю, не во вред будет.
Василий новым ножом начинает резать мясо.
Толик обрадовался, как ребёнок, когда львёнок начал есть принесённое мясо:
– Конечно, лишний кусок мяса не помешает. Организм растёт, и хвост, и грива, как говорится. Чё-т я не то сказал? Да ладно.
В дверь громко постучали.
– Открыто! – крикнул Василий.
Вошёл сторож.
– Вась, к тебе пополнение прибыло. Ещё троих привезли.
Василий радостно вскочил. Он поймал львёнка, запустил его в помещение, откуда билетёры продавали билеты, когда касса функционировала, и которое служило временным вольером.
– Ну, пойдём принимать пополнение.
Они со сторожем вышли на улицу. За ними поспешил Толик.
На площадке возле цирковой кассы стоял грузовик. В кузове стояла клетка, накрытая брезентом. Полог брезента был откинут, и в свете, который шёл из открытой двери, все увидели в клетке трёх молодых львов.
Толик обрадовался:
– Как удачно получилось! Думал, увижу одного львёнка, а увидел четверых.
Молодые львы тыкались мордами в прутья клетки.
Василий показал на одного из них:
– У этого, самого большого, на груди складочки, как полоски. Он будто в тельняшке. Назову его – Матрос.
Сторож поддержал тему:
– Тогда вон того нужно назвать Капитан, уж больно он серьёзный.
Толик не удержался:
– А вон того, вон того, третьего, нужно назвать Боцманом. Пусть будет Боцман. Нормально же, Боцман?
Василий кивнул:
– Нормально. Пусть так и будет.
Хлопнула дверь кабины. Подошёл водитель с документами.
– Кто тут дрессировщик? – устало спросил он – Надо расписаться.
Василий уверенно произнёс:
– Я – дрессировщик.
5 глава
– Сегодня на арене впервые молодой укротитель Василий Вольский с дрессированными львами. Встречайте! – объявил ведущий.
В клетку, установленную на арене, уверенно вошёл Василий. Из одежды на нём были только брюки с блестящими лампасами. На шее висел крупный медальон. Развитая мускулатура акробата смотрелась лучше любого костюма с блёстками. За молодым дрессировщиком вышли четыре льва и заняли свои места на тумбах. Василий взмахнул стеком.
– Оф!
Львы сели на задние лапы и подняли передние. Зрители зааплодировали. Это были не первые аплодисменты, которые предназначались Василию, но первые аплодисменты ему – дрессировщику львов. Сколько их ещё будет за долгую артистическую карьеру!
За выступлением внимательно смотрела Виолетта. Она переоделась из наряда с блёстками в обычную одежду. Рядом сидела подружка, воздушная гимнастка.
Она теребила Виолетту за рукав:
– Сколько раз была с тобой у него на репетициях, никак не привыкну, что Вася работает со львами. А ты?