Алексей Галахов
Воспоминания о журнальном сотрудничестве М.Каткова в 1839 и 1840 годах
Другой пример дает рецензия книги: «Обед, каких не бывало, сочинение Ф. Глинки». В 1839 году в Москве открылись столы для бедных, устроенные некоторыми благотворителями. По билету в один рубль, выданный нищему, этот последний мог обедать ежедневно в течение целого месяца. Ф. Н. Глинка, бывши свидетелем такого отрадного зрелища, выразил свои чувства, примешав к ним осуждение XIX-го века, «чувственного и внешнего, развившего в огромных объемах ум свой и забывшего про сердце», как он выразился. Катков отвергает такой пессимистический взгляд:
«Автор (говорит он) приступает к делу лирическою выходкою против XIX века. Он отнимает у нашего века всякое достоинство, всякую духовность; видит в нем один разврат, одну материальность; пировою храминою его жизни называет биржу – место ума (?), расчета и торга; говорит, что теперь религия испарилась, как дорогой аромат из позлащенного сосуда… Бедный век! или и в самом деле ты одряхлел, как умирающий лев в басне Крылова, и потому на тебя так все нападают? Или ты виноват перед всеми, которые увидели свет Божий прежде нежели ты увидел его, и сердятся на тебя за то, что не хотят понять тебя? Иди, наконец, на тебя потому нападают все, что каждый видит в тебе – понятие, а не человека, которые мог бы подать просьбу за бесчестье и увечье?.. Тебя бранят и поносят на безрелигиозность, в то самое время, когда ты водружаешь знамение креста даже в Австралии, между дикими получеловеками; в то время, как ты передал Слово Божие, глагол вечной жизни, на языки всех народов и племен земного шара; в то время, когда ты, отвергшись заблуждений прошлого, так называемого лучшего века, не одним сердцем, но и разумом своим, признал Благовестие Богочеловека высшею истиною, небесною и божественною мудростью, предвечным и единым разумом, открывшим себя в очевидности явления – словом воплотившимся! Тебя бранят и поносят за меркантильность направления, за эгоизм и сибаритство, за жестокосердную холодность к страданию ближнего – и когда же? – в то самое время, когда ты открываешь сиротские приюты, комитеты для призрения бедных, даешь „обеды каких не бывало“, словом, когда ты христианские подвиги милосердия и любви к ближнему делаешь уже долгом или добровольным порывом не частных лиц, но делом общественным, государственным!.. Ф. Н. Глинка хочет видеть представителей века в романистах, которых называет „угодниками общества“; это все равно, что судить о красоте русских городов не по Москве и Петербургу, а по Тамбову и Пензе. Далее, Ф. Н. Глинка хочет судить о веке по французским романистам, справедливо называя их „угодниками общества на ловитве ощущений“: это все равно, что по двум или трем пьяным мужикам судить об образованности русского народа, видя в них его представителей. Вольно же порицателям XIX века смотреть на него из Парижа и в Париже! Да и не лучше ли б было им в том же Париже взглянуть не на одну его грязную литературу, а на пример – на его публичные больницы, где знаменитейшие врачи Европы посвящают свою деятельность на облегчение страждущего человечества, где уход на больными и порядок во внутреннем устройстве и хозяйстве свидетельствуют о высокой христианской филантропии»[8].
