bannerbannerbanner
Господин из завтра. Добрым словом и револьвером

Алексей Махров
Господин из завтра. Добрым словом и револьвером

Полная версия

© Махров А.М., 2023

© ООО «Издательство «Яуза», 2023

© ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Пролог

Куранты на Спасской башне отбивают десять часов. С первым ударом Олегыч начинает подниматься по лесенке, ведущей на трибуну мавзолея Александра III. Следом за ним шествует императрица Моретта-Татьяна с сыновьями – Дмитрием и Олегом, которых, по случаю Седьмого Ноября, обрядили в парадную форму Преображенского и Атаманского полков. За ними по ступеням тяжело шаркает премьер Долгоруков, которого поддерживают под руки сопровождающие, потом – Ренненкампф, грозно топорщащий свои усы. А вот и моя очередь. Я одергиваю парадный мундир и восхожу на трибуну. За мной идут Васильчиков, Гревс, Менделеев…

– Внимание, внимание, – разносится над площадью голос Левитана. – Работают все радиостанции Российской империи.

С неба падает лёгкий снежок. Затихли трибуны, замерли шеренги войск. Бой курантов на Спасской башне разливается словно над всей землёй, над всем миром. С десятым ударом мы уже все стоим на трибуне мавзолея. Олег с Татьяной – посередине, по правую и левую руку от него – все остальные…

Из ворот Спасской башни появляются всадники. Командует парадом генерал-полковник Рокоссовский, принимает парад генерал-фельдмаршал Брусилов.

Генералы объезжают войска, и динамики голосом Левитана комментируют происходящее. Над площадью летит «Здрав…жлай!.. А-а-а-а!» Наконец смотр войск окончен. Брусилов с адъютантом подъезжают к мавзолею. Он всходит на трибуну и встаёт рядом со мной, по правую руку. Олег чуть придвигается к микрофонам…

Император поздравляет народ России с нашей победой в 3-й Мировой войне.

На трибунах – безумство. Грохот нескончаемого «Ур-а-а!» катается по площади, отражаясь от Кремлёвских стен до ГУМа и обратно. Если приглядеться, то можно разглядеть восторженные глаза на восторженных лицах восторженных гостей. «Ур-а-а!» несётся над Красной площадью…

– Наша Родина идёт вперёд уверенно и спокойно, точно могучий корабль разрезает волны бурного океана. И нет таких сил, что свернули бы нас с выбранного пути! – спокойно и уверенно говорит император. – Мы показали всему миру, что бывает с врагами нашего Отечества, когда миллионы патриотов берутся за оружие. Подлые враги в бессильной злобе потрясали кулаками, стремясь задавить, уничтожить великую и могучую Россию. Где они теперь?

Я невольно расправляю плечи. Да, мы раздавили вражескую гадину! В Англии, Франции, Турции, Австро-Венгрии, Китае. Нам есть что вспомнить. Как начиналась эта война, когда укрепления на Сунгари и КВЖД захлёбывались в крови, когда погибал, но не сдавался Тихоокеанский флот, когда войска рвались через выжженную солнцем пустыню, мечтая о глотке воды больше, чем о жизни. Как война продолжалась, когда наши полки сражались, ломая врагам хребты, и платя за победу самой дорогой ценой на свете – своей кровью и дыханием. И как она кончалась, когда мы давили гусеницами турок и англичан, когда при виде одного танка с Андреевским крестом на броне сдавались десятки французов и сотни австрийцев, когда мы мчались вперёд, обгоняя бегущего врага, ротами принимая капитуляции дивизий. И в этой победе есть немалая доля моих заслуг. Оружие, корабли, танки, самолёты, ракеты, лазеры…

А Олегыч между тем продолжает:

– Но ещё остались в мире те, кто точит свой нож, готовясь вонзить его нам в спину. От имени всей России, от имени всего нашего народа, от Вашего имени, братья и сёстры, я говорю этим заокеанским господам: «Не выйдет!» Никогда не будет по вашему, господа! Чтобы остановить вас, мы не остановимся ни перед чем, и, если нас к этому принудят, мы снова поднимем винтовки, встанем к орудиям, сядем в бронированные чрева танков и кабины самолётов, поднимем флаги на наших кораблях. И тогда – тогда берегитесь, ибо мы не дадим вам пощады! Ни Тихий, ни Атлантический океаны не спасут вас от нашего гнева!

Правильно! Так и надо! Позови меня, братишка, я им всем покажу!..

– Парад, смирно! К торжественному маршу… – гремит голос Брусилова.

Над площадью взвивается бессмертная «Славянка» и, чеканя шаг, по булыжникам шагают войска. Лейб-гвардия, армейская пехота, стрелки. Левитан сообщает о каждой части, чем прославилась и кто командует. На площади – кавалерия. Казаки, драгуны, уланы, гусары звонко гремят подковами по седым камням мостовой. Но вот прошли последние стрелки, проскакали последние казаки. Гром марша сменяется зловещей барабанной дробью. И на площадь выходят солдаты, несущие в руках знамёна поверженных противников. Шеренга за шеренгой они подходят к мавзолею и швыряют их к подножию, к ногам покойного императора и к ногам Императора нынешнего. Которого никто и никогда не назовет «Кровавым Николашкой», который навсегда войдёт в историю с прозвищем «Великий». Ну, или «Грозный»…

Свидетели былой славы захватчиков и насильников, бандитов и поработителей грязными тряпками лежат у всех на виду. Под этими знамёнами вы ликовали под Смоленском и Севастополем, в горах Афганистана и джунглях Бирмы, и вот – достойный конец!..

Красную площадь заполнила техника. Орудия на тягачах, орудия на грузовиках, грузовики и бронетранспортёры мотострелков. Могучие платформы боевых лазеров с гелиевой и аргоновой накачкой. И танки – целое море танков!

– Вот они – наши славные броневые машины! – грохочет из динамиков Левитан. – Это те, кто раз и навсегда поставил точку в агрессивных планах австрийцев, турок, французов и англичан!

Чудовищная броня высекает искры из брусчатки…

– Впереди колонны идёт танк георгиевского кавалера генерал-майора Лавриненко!

Обтекаемая, приплюснутая махина, с грандиозной пушкой и двумя малыми лазерами по бокам башни…

– Он командовал танковой дивизией, когда Россия крушила военщину Франции! Танковый корпус под его командованием первым высадился на землю Англии. Перед его машинами содрогались величественные пирамиды Египта и отроги австрийских Альп, перед его танкистами склонялись джунгли Сиама и подпирающие небо стены Гималаев!

– Вот мимо мавзолея проходит танк Героя России, подпоручика Колыбанова. Он пришёл в армию добровольцем, сражался в Манчжурии и Великой Монголии. Во время штурма Вены он горел в танке, но выжил и после госпиталя вернулся в свою часть.

Колыбанов, Колыбанов… Фамилия какая-то знакомая…

Но вот прогрохотали последние танки. А гул между тем нарастает. А, вон они! Низко-низко над площадью идут самолёты. С ревом проносятся детища Микояна и Сухого, ровно гудят моторами истребители Лавочкина, Кочеригина, Таирова…

– Эскадрилью наших соколов возглавляет Герой России подполковник Покрышкин. На его счету 142 сбитых самолёта и более 300 уничтоженных на земле…

Я уже почти не слышу голоса Левитана. Над площадью проходят бомбардировщики. Первыми идут штурмовики, затем пикировщики… Ага! Гвоздь программы! С тяжёлым рёвом, от которого начинают вибрировать кости черепа, над головами проходят дальние бомбардировщики. Левитан почти кричит от восхищения:

– Это – ударная мощь нашей империи! Сводный полк дальней бомбардировочной авиации возглавляет машина, которую пилотирует Герой России, кавалер ордена Андрея Первозванного, генерал-полковник Российских ВВС Голованов. Его машину помнят небо Египта и Маньчжурские поля, суровые волны Тихого океана и огненный зенит Британии!

На трибунах от всей души кричат «Ур-а-а!». Правильно кричат: лучшие лётчики летят на лучших самолётах! Производства Стальграда, между прочим…

В небе – три огромные сигары. Дирижабли конструкции Циолковского. На вооружении каждого – восемь крылатых ракет с ядерной боеголовкой, по пять автоматических шестидюймовых орудий, бомбы, пулемёты… Левитан кричит во всю глотку:

– Радиус действия наших стратегических дирижаблей неограничен! Ядерная силовая установка, разработанная в лабораториях Стальграда, позволяет дирижаблю находиться в воздухе столько времени, сколько может выдержать экипаж!..

Вот уж точно сказал Олегыч: не отсидеться супостату за океанами, найдём и задавим!

По площади ползут могучие тягачи с многоступенчатыми ракетами. Наша новейшая Стальградская разработка… Ну, враги, берегитесь! Все, сколько вас есть! Смотрите и дрожите перед мощью новых хозяев мира! А мы с Олегом сегодня выпьем в честь праздника! Вместе с его Шелиховым и Махаевым, и вместе с моим Еремой и Сашкой Ульяновым мы выпьем за Родину, за Победу, за всех тех, кто своим трудом, потом и кровью создаёт этот прекрасный, новый, дивный мир!..

… – Ляксандра Михалыч! Ляксандра Михалыч! Хозяин, проснитесь!

– Воробей? Чего тебе? – с трудом открыв глаза, хриплю я – прилёг поспать всего часа три назад.

– Ляксандра Михалыч, просыпайтесь! – Коля Воробьёв осторожно помогает мне принять сидячее положение. Рядом стоят мои ординарцы Яков и Демьян, держа в руках мундир и сапоги. – Стальград через пять минут будет, так вы разбудить велели…

Блин! Зараза! Такой парад – и сказкой оказался! Какая досада… Ладно, чего уж там…

– Колька, скажи, чтоб чай подавали!

Вот сейчас попьём чайку, и пойдём работать. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Часть I. Покой нам только снится

Глава 1.Интерлюдия. Где-то на Тверской улице

– Надо наконец покончить с кровавым режимом! – Молодой человек с растрепавшимися волнистыми волосами энергично взмахнул рукой. – Эта жуткая волна арестов и безумных процессов уже привела Россию к опасному краю. Никто уже не может быть спокойным за завтрашний день. Вдруг и его объявят «шпионом Уругвая»…

Оратор обвёл взглядом присутствующих. Молодые люди в студенческих мундирах, числом около десяти, сидевшие вокруг стола с самоваром и нехитрой чайной закуской – баранками, да рогаликами, почти одновременно опустили глаза. В большой комнате, освещённой единственной семилинейной лампой[1] под зелёным абажуром, наступила гнетущая тишина. Всем был памятен процесс над членами дома Романовых, когда бывшие великие князья и их близкие каялись в немыслимых грехах, рассказывали, как по заданию различных вражеских разведок специально урезали солдатские пайки, продавали армейское имущество и готовили покушение на императора. Показания давались безжизненными голосами, в зале суда, куда насильно были согнаны рабочие московских заводов и солдаты столичного гарнизона, раздавались выкрики, требования «Казнить предателей немедля!» Это было ужасно!

 

Но прокатившаяся после этого волна новых процессов была ещё ужаснее. Купцы и чиновники признавались в связях с нелегальными организациями, иностранными разведками, рассказывали, как по их заданиям вымогали взятки, поставляли некачественный товар и каялись в том, что целенаправленно гноили зерно, готовили диверсии на железных дорогах, отравляли масло на маслобойнях и куриные яйца в деревнях, какие принимали шаги с целью вызвать эпидемии чумы и холеры…

– И везде и всегда это вонючее быдло, эти «чернорукие» рабочие и солдаты! В залах суда они требуют расправы над несчастными интеллигентными людьми. Говорят, что этим тварям перед началом процесса бесплатно раздают водку… Сатрапы!.. – с ненавистью произнёс один из студентов, болезненно-худой блондин с расширенными зрачками кокаиниста. – Боже, как далеки мы от просвещённой Европы! В этой проклятой стране невозможно жить свободному человеку!

– Вы абсолютно правы, мой милый друг Мишель! Эта страна просто проклята! – растрёпанный молодой человек снова взмахнул рукой. – Но ведь будет только хуже! Сейчас это исчадие ада, этот ужасный тиран в открытую подкупает зловонное отребье – так называемый русский народ, щедро раздавая подачки в виде гарантированных десятичасового рабочего дня и размера минимального заработка. А тем временем исподволь ведёт наступление на истинные общечеловеческие ценности. Рушится основа коммуны – деревенская община, в заводских школах учителя из грамотных унтеров вдалбливают рабочим ложь о незыблемости монархии, о её необходимости в России. Уже сейчас разрабатываются новые учебные программы, и очень скоро даже в университетах начнут оболванивать молодёжь!

– Мы согласны, угроза нашей свободе серьёзная! Но хотелось бы услышать: что конкретно вы, дорогой Жорж, предлагаете? – спросил серьёзный, насупленный юноша с прямыми волосами и тёмной бородкой. – Пока вы ездили по Европе, мы не сидели сложа руки, мы пытались агитировать, мы…

– Мы хотели проучить этого сатрапа, подлого предателя, нашего бывшего товарища, Александра Ульянова! – выкрикнул худой блондин. – Но эта сволочь так отметелила нас семерых, что я потом три месяца лежал в больничке! И вот каждый раз, когда мы собираемся физически воздействовать на «иуд», переметнувшихся на сторону тирана, они дают нам такой отпор, что…

Блондин внезапно разрыдался, согнувшись над столом. Грохнулась об навощённый паркетный пол и вдребезги разлетелась, задетая локтем, фарфоровая чашка с остатками чая.

– Успокойся, милый Мишель, пожалуйста, успокойся! – Студент с бородкой обнял блондина за костлявые плечи. – Мы обязательно отомстим!

– Я вам отвечу честно, товарищи! Индивидуальный террор в современных условиях, когда каждый проклятый сатрап носит в кармане револьвер и не стесняется стрелять в ответ, просто невозможен! Нас, свободных людей, слишком мало, чтобы размениваться один на один с мерзавцами, носящими человеческий облик! – громко сказал оратор Жорж и, зачем-то воровато оглянувшись по сторонам, словно сатрапы уже окружили его, продолжил тихим голосом, почти шёпотом: – Соглядатаи кровавого режима рыщут повсюду, но здесь мы можем быть уверены друг в друге. Я предлагаю не размениваться на клевретов, а отсечь голову дракона – застрелить самого тирана – императора Николая! Если мы все возьмёмся за револьверы, то не может быть, чтобы все мы промахнулись. Нас тут десять человек! Оружие купим в специализированном магазине пособника тирана Рукавишникова. Лучше взять «Кистени», у них пробивная способность выше, чем у «Клевцов», и тем более «Стилетов»[2]. Нужно просто дождаться выезда тирана из Кремля. Он почти каждый день выбирается из своего логова. Первые пятеро пусть стреляют по колесам «Жигулей». Они пневматические, так что попадания даже одной пули остановит их движение. А потом все разом – залпом по кровавому Николаю. Пусть он умоется кровью, которую сам так охотно проливает!

Глава 2. Рассказывает Император Николай II

Часовые делают «на караул», и мы выезжаем из Кремля. Машина идет не более двадцати километров в час. Это не потому, что тачка не может быстрее или водитель не умеет ездить, а всего-то лишь потому, что иначе лейб-конвою за мной верхами не угнаться. Честно говоря, таскаться по Москве с черепашьей скоростью мне изрядно поднадоело! Пора бы уже Гревсу пересадить охрану на грузовички «Самара». Или даже бронетранспортёры «Вепрь». Да, на «броне» так даже солиднее будет! И штурмовой «Медведь» для комплекта! Нет, два «Медведя», причем один из них – пушечный! Вот тогда к несущемуся по улицам кортежу никто и близко не подойдёт!

Мы выезжаем через Спасские ворота. Мне захотелось посмотреть на Охотный Ряд, насладиться его гомоном, суетой. Почему-то всегда, когда я попадаю на Охотный, во мне вспыхивает что-то такое в душе… Не знаю, как сказать, но всегда ощущение такое, словно прикоснулся к чему-то забытому, родом из детства. Хотя моё детство ну никак не могло иметь касательства к Охотному Ряду. Его ведь задолго до меня того-с…

Полностью опускаю стекло дверцы. Горожане без страха подходят к медленно ползущему автомобилю, громко желают императору здоровья и долгих лет жизни. Женщины протягивают своих детей, словно для благословления. Нет, пожалуй, насчёт бронированного сопровождения я погорячился! Или опять паранойя взыграла? Можно ведь без охраны… Или с минимальной охраной, человек десять… Народ ведь меня любит!

Вот остался позади Манеж, к которому ещё не приложил и, надеюсь, никогда и не приложит свои шаловливые ручонки «гениальный» скульптор – дитя Кавказа, и мы сворачиваем на Воздвиженку… Батюшки мои, а народищу-то, народищу!.. Нет, если так и дальше пойдёт – придётся, по методе ХХ века, расчищать улицы для проезда императорского кортежа. Да и безопаснее будет… Блин, опять я про безопасность!

Именно в этот момент, когда мне в голову приходит мысль о приобретённой паранойе, на улице гремит выстрел. Выстрел? Это было настолько неожиданно, что сначала я решил – это лопнула шина. Или кучер проезжающего мимо ландо щёлкнул кнутом. Но тут грохнуло ещё несколько раз – чуть ли не полдесятка стрелков торопливо освобождали барабаны своих «Кистеней». Явно не «Клевцов» – те молотят гораздо громче. Да, что же это? Покушение?!!

По кузову «Жигулей» простучали несколько пуль. Машину резко бросило вправо. Чёрт, нам что – покрышку продырявили?.. И не одну – правый борт ощутимо «присел». Вот ты ж бляха-муха!.. Нас несёт боком прямо на стену дома, хорошо хоть скорость невысокая и впечататься так, чтобы автомобиль в лепёшку, а пассажиры – всмятку, не выйдет. Но удар всё равно на несколько секунд вышибает из меня дух. Пока я, как вытащенная из воды щука, хватаю ртом внезапно ставший слишком плотным воздух, сзади загремели автоматные очереди, послышался дикий казачий свист. Это лейб-конвой вступает в игру. Интересно, а я чего сижу, как контуженный? У меня ведь тоже оружие есть! В кармане мундира лежит никелированный револьвер «Стилет». Вот сейчас достану и…

Додумать я уже не успеваю. И хоть что-нибудь сделать – тоже. Дверцы «Жигулей» распахиваются одновременно с обеих сторон, и в салон влетают Шелихов и урядник Брюшкин. Они мгновенно валят меня на пол салона, и, прикрыв своими телами мою царственную особу, хором орут на водителя:

– Назад! В господа бога душу мать! Назад!

Но водила и без их криков уже сдаёт назад и на продырявленных шинах ползёт прочь, надо полагать – к Боровицким воротам. Тут по кузову щёлкает ещё несколько раз. Мне на голову сыплются мелкие осколки закалённых стёкол, тело урядника обмякает, движок «Жигулей» начинает «троить». Лязг «голых», полностью «разувшихся», стальных колёсных дисков заполняет, кажется, весь салон. Шелихов тихонько матерится, водитель громко читает молитву, только Брюшкин молчит, всё сильнее придавливая меня к полу.

Сразу за Боровицкими воротами меня наконец отпускают и позволяют сесть на сиденье. Я торопливо извлекаю из кармана револьвер, который так и норовит зацепиться курком за подкладку мундира. Но явной опасности уже нет – с пассажирского места видны только спины моих бойцов и кремлёвские стены. Тогда я вылезаю из «Жигулей» и, машинально отряхиваясь, смотрю по сторонам. Нихренассе!!! Автомобилю здорово досталось: в правом борту почти десяток пробоин, покрышки остались где-то на Воздвиженке, в толстом лобовом стекле – пара пробоин, а более тонкие боковые стёкла отсутствуют, вернее – полностью осыпались осколками. Снятому с меня уряднику подоспевшие конвойцы уже закрывают глаза – три пули, предназначавшиеся мне, Брюшкин принял на себя. Ого! А у меня-то, у меня!.. В фуражке зияет дыра – точно над переносицей! Парой сантиметров ниже – и пораскинул бы я мозгами!

– Любимый! ЛЮ-БИ-МЫЙ!! – к машине вихрем несётся, наплевав на все условности, Татьяна.

Подлетев к машине, она вцепляется в меня и начинает тормошить и ощупывать:

– Ты ранен? Скажи, где у тебя болит? Что они с тобой сделали? Кто это сделал?!

Неожиданно, её взгляд натыкается на труп Брюшкина. Она расширенными глазами смотрит на кровавую лужу, натёкшую из-под тела урядника, бледнеет и начинает медленно оседать. Я подхватываю её:

– Родная, всё хорошо. Умоляю тебя, не волнуйся! Всё уже хорошо!

Одновременно я ухитряюсь прошипеть в сторону Егора:

– Какая сука сообщила ей о покушении? Отыщу – семь лет лечиться будет! И не вылечится!..

К вечеру всё наконец успокаивается. Командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Келлер отменяет введённое в суматохе военное положение; начальник моей личной охраны, генерал-майор Гревс переводит Кремль наконец с чрезвычайного режима охраны на усиленный, а ведомство Васильчикова уже приступило к работе с захваченными на месте засады. Живьём удалось взять троих. Интересно, кто на сей раз постарался? Хронокаратели, англичане, недорезанные анархисты-социалисты?

Нет, всё-таки правильно я утром придумал: мой кортеж теперь будет ездить по городу только на броневиках! А с любящим меня народом буду общаться только в лице его представителей – пропущенных через тройной «фильтр» «лучших людей» города и страны. Да и то – лишь по большим церковным праздникам, в специально подготовленных помещениях, в присутствии вооружённой охраны!

1Интенсивность света керосиновой лампы измеряется шириной фитиля. Семилинейная лампа – довольно мощная, с фитилём шириной 17,8 мм.
2«Кистень», «Клевец», «Стилет» – модели револьверов Стальградского завода, конструкции Л.Ф. Нагана. «Кистень» стреляет патронами «9ммРу», «Клевец» – «.44 Русский», «Стилет» – «.22 Long Rifle».
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru