Алексей Мальцев
Мышеловка для бабочек
Голова верблюда в кадре
Мальчишки начали подавать признаки жизни. Ещё немного, и начнутся ненужные писки, рёв, вопросы про маму. Вытащив обоих из салона и уложив на небольшой диванчик, Кирилл взглянул на часы. Несколько минут у него точно было в запасе. Закурив, он какое-то время рассматривал пацанов, пытаясь уловить сходство с родительницей. К своему удивлению, находил сходство совсем с другим человеком, вот только с кем – вспомнить не удавалось. Причём этого человека он видел совсем недавно.
Нащупав в кармане связку ключей, похититель направился к противоположному гаражу. Зоркий взгляд «простреливал» прилегающую территорию. Мозг лихорадочно искал варианты дальнейшего развития событий.
«Эх, если бы знать точно, какой из двух пацанов – её сын! Надо же, так «опарафиниться»! Кто мог знать! Видимо, всё предусмотреть невозможно, как ни готовься. Второго придётся убрать однозначно, ничего не поделаешь, такова жизнь. Но для этого необходимо знать, какой из двух пацанов – сын Ольги. Как такое могло случиться, что он не помнил парня? Как?»
Висячий замок почему-то долго не открывался, что-то в его ржавеющих внутренностях заедало. Наконец, Кирилл отодвинул металлическую дверь, включил свет. Багажник чёрного «Ниссана-Кашкая» с тонированными стёклами был открыт. В нём кроме атрибутов, необходимых каждому автомобилисту, ждала своего часа стерильная укладка медицинских инструментов. Именно с ней Кириллу предстояло вернуться к спящим мальчишкам.
Дальнейшие движения похитителя малолетних были быстрыми и профессиональными. Одноразовый шприц – щелчок ампулы – ватка со спиртом. Дозировка транквилизатора должна была соответствовать весу и возрасту ребёнка. Прежде чем сделать инъекцию, Кирилл прикинул что-то в уме. Первый мальчик даже не пришёл в сознание. Когда он склонился над вторым, тот неожиданно открыл глаза и пристально посмотрел на своего похитителя. И всё же – кого он ему напоминает?
От неожиданности Кирилл вздрогнул.
– А я вас знаю, – без тени испуга прошептал мальчик. – Без этой дурацкой бороды и усов вам намного лучше. Честно. Вы на фотографии намного моложе.
– Интересно, о какой фотографии речь? – Кирилл резко расстегнул ремень его брюк, перевернул паренька на живот, и освободил ягодицы. – И откуда ты меня знаешь? Не шутишь? Не разыгрываешь меня? Колись сию секунду, у тебя мало времени.
– Ваша фотография… Ой! Больно! – мальчик весь напрягся, когда похититель вводил ему лекарство.
– Терпи, казак, атаманом будешь! Так что ты там насчёт фотографии?
– Ненавижу уколы, – морщась, выдавил из себя юный заложник. – Ваша фотка стоит на тумбочке у мамы в спальне. Она перед сном её иногда подолгу рассматривает.
– У твоей мамы? И как зовут твою маму, – изображать легкомысленность Кириллу было всё труднее.
– Марина её зовут, – ответил мальчишка, засыпая. – На фотографии там она вместе с вами.
– Да неужели?! – усмехнулся Кирилл. – И в каком я виде? Ну, на фотке этой. Наверное, мускулистый и поджарый, а?
– Там вы… мама… и… – мальчик замолчал.
Кирилл растормошил его:
– Договаривай, кто ещё на фотографии?
– Ещё верблюд, – прошептал мальчик и отключился.
Кирилла словно вытолкнули из парилки в прорубь. Он отлично помнил этот снимок. Так вот кого напоминал ему этот самый парнишка. И как он сразу-то не догадался?!
Воспоминания нахлынули подобно душу Шарко.
Тот киргизский вояж Кирилл мог разложить по дням и, кажется, даже по часам. Солёная вода Иссык-Куля, манты, сансы, фрукты, море пива и приключений. Беззаботность в своей первозданности. Полетели туда они втроём, поселились в пансионате «Энергетик», познакомились с девушками. Три беззаботных студента, се-ля-ви!
Кажется, её действительно звали Маринка. Вернее – Маринелла. Она сама настояла, чтобы он обращался к ней именно так, слегка вычурно. Слышать «Маринка» ей почему-то не нравилось. Всё развивалось по законам арабских сказок.
Они были из разных городов, оба загорелые, свободные. Впереди – куча времени. Ох и покутили тогда, ох и покуролесили. Ни к чему не обязывающее знакомство.
Теперь перед ним ничком дремал со спущенными штанами десятилетний результат этой самой беззаботности.
Вот как всё вышло-то, сынок! «Отец взял сына в заложники». Как вам заголовок на первых полосах завтрашних газет? И для первого канала сгодится вполне. Полный абзац!
Через полчаса из гаражного кооператива выехал чёрный паркетник «Кашкай» с тонированными стёклами, но повернул не на брусчатку, ведущую к центру города, а по гравийке вдоль хозяйственных построек в направлении Очёрского тракта. «Пропылив» так с километр, паркетник выехал на асфальт и ещё через полчаса покинул город.
У Кирилла сами собой всплыли в голове подробности киргизской «фотосессии» образца лета 2000 года. Фотографы с обезьянками и осликами бродили по пляжу каждый день и, честно признаться, изрядно поднадоели отдыхающим. Коротыш с верблюдом забрёл к их зонтику под самый конец «солнечной корриды», буквально за день до отъезда.
Пытаться посадить Маринеллу между двух горбов оказалось делом неблагодарным и бесполезным. Визжа, как пойманный за копыта поросёнок, она округляла глаза и клялась, что «на высоте» непременно лишится чувств, грохнется и сломает себе шею. Придётся Кириллу «транспортировать» её домой в гипсовом воротнике.
Решение пришло неожиданно, и Кирилл тотчас его озвучил. Он платит фотографу тройную цену, а тот делает так, чтобы в кадре их было трое: он, она и верблюд. Вернее, благородная вытянутая морда последнего.
Настала очередь мучиться фотографу. Зафиксировать голову верблюда не удавалось, им с Маринеллой приходилось перебегать с одного места на другое. Пока происходила «передислокация», верблюд, почуяв неладное, непременно поворачивал морду в другую сторону, и ракурс тотчас становился неудачным.
Получилось, как всегда, случайно. Раза, наверное, с двадцатого…
Такова предыстория. Потом они разъехались, Кирилл попал в некрасивую историю, пришлось несколько раз менять «дислокацию». Искать свою «киргизскую любовь» он потом не стал, не до этого было.
Фотография с верблюдом где-то потерялась – впрочем, он и не стремился её найти. И вот, десять лет спустя.
* * *
Кирилл нажал на магнитоле кнопку переключения диапазонов, и салон наполнился музыкой Таривердиева из сериала «17 мгновений весны». Где неподражаемый Броневой в роли Мюллера, Табаков в роли Шелленберга… ну и так далее. Себя Кирилл ощутил на мгновение Штирлицем, направляющимся из Берна в Берлин на чёрном «Мерседес-Бенц-230» 1938 года выпуска. Только что расставшись с Кэт и узнав о том, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Впереди – новая работа. Кирилл поймал себя на том, что ему не хватает хрипловатого голоса Копеляна. Что с человеком может сделать музыка!
Также он вспомнил, что Кэт, одна из героинь сериала, скиталась с двумя новорождёнными по люкам и колодцам. Совсем как он сейчас. Помнится, у советской радистки из двух младенцев лишь один был свой. Точь-в-точь как у него. Правда, на заднем сиденье сейчас отнюдь не младенцы, но что это меняет?
Да, жутковатые ассоциации рождаются в воспалённом мозгу.
И чего его заклинило на этом сериале? Полчаса назад они с Лейлой подписались на такое, что крыша съедет прежде, чем будет промежуточный финиш. В компьютере на схемах и рисунках всё выглядело идеально – комар носа не подточит. Стоило начать – и всё пошло наперекосяк. Абсолютно всё, вплоть до мелочей.
Стоп! Не бывает худа без добра! Теперь он точно знает, который из двух киндеров – сын Ольги Рысс. Зато второй – сын Марины, его бывшей любовницы. И его, стало быть, Кирилла Ватуляна, бывшего биатлониста, впоследствии – тренера по стрельбе… Кем только ему не приходилось быть в постперестроечное безвременье!
В настоящее время Ватулян официально числился безработным.
Они с Лейлой были уверены, что в этом городе их ни одна собака не узнает. А оказалось. К операции готовились полгода, урезая себя во всём. Ошибок не должно было быть в принципе.
Город этот выбрала Лейла, можно сказать, наугад. Сейчас переигрывать поздно, но. Как такое могло случиться?! Совпадения подобного рода случаются один на миллион, а то и реже. И, тем не менее.
Перед жертвами он засветился. Начал их колоть лекарствами, будучи без грима. И это не единственный прокол! Второго парня следовало вытолкать из «Гетца» ещё у минимаркета. Но как он мог знать, который из двух – Ольги Рысс? И ещё. Свидетелей обычно убирают. Сможет ли он убрать своего собственного сына?
Начало смеркаться. Мимо проносились колхозные поля, перелески, кое-где островками лежал снег.
Апрель, межсезонье… Ему вдруг захотелось запомнить эти ощущения, отложить в отдельный сейф памяти, чтобы всегда можно было к ним вернуться. Словно жизнь его вот-вот должна сделать крутой вираж. Такой крутой, что существовал конкретный риск «вылететь из седла».
Пирожки с печенью
Сколько раз он зарекался не покупать «жратву» в придорожных кафе, но всякий раз не мог устоять перед соблазном. Наставления его лечащего врача-гастроэнтеролога, бородатого щекастого очкарика, в такие моменты словно стирались из памяти. А ведь последняя госпитализация с диагнозом «острый панкреатит» заставила о многом задуматься и многое переоценить. Можно сказать, его, Олега Камелотова, кое-как «вытащили за уши» с того света. Откапали. Или откопали – разница незначительная. Жив остался, и слава богу.
Однако судьбе было угодно, чтобы те же грабли попались ему во второй раз, и он не удержался – наступил на них снова. И теперь вынужден сидеть и тужиться в деревянном, насквозь продуваемом всеми ветрами строении. Слабак, идиот… Позарился на красивую вывеску. До дома оставалось проехать всего – ничего. У него же – рот наполнился слюной, в животе заурчало, он ничего с собой не мог поделать. Выскочил из автобуса около «Харчевни у Никиты».
Пирожки были с его любимой начинкой – с печенью. Как проглотил пять штук – не заметил. Естественно, под литровую баночку холодного пивка. Удовольствие ещё то.
Следующий автобус пришёл только через час. Уже подъезжая к дому, понял, что нарушать диету не стоило. Живот скрутило, началась тошнота, отрыжка и боли. Всё, как в прошлый раз.
Признаться, последние дни при возвращении в «родную халупу» у него всегда замирало сердце и перехватывало дыхание: что ждёт его на этот раз? Ощущение, что живёт не один, что кто-то ещё в его хибаре поселился, вот уже неделю преследовало неотступно.
Казалось бы, что особенного: обычная деревенская изба с пристройками. Сарай, где инвентарь огородный удобно хранить. А вот поди ж ты! Уже которую ночь по ночам здесь творилось чёрт знает что.
И уборную, в которой он сидел в настоящее время, рискуя простудить всё, чем его наградила природа, и что в его сорок четыре ещё не раз могло пригодиться на жизненном пути, назвать туалетом язык никак не поворачивался. Разнокалиберных щелей в её стенах было столько, что она скорей напоминала клетку с очень толстыми прутьями, нежели строение из досок.
После развода с женой у Олега был невеликий выбор: или комната в коммуналке, или деревенская изба в пригороде. Пользоваться общей кухней, ванной и туалетом Камелотову никогда в жизни не приходилось, поэтому он решил: пусть деревенское, прохудившееся, но своё. Автобус до города ходил редко, но расписание соблюдал, и Камелотов приспособился.
Он ведь не знал тогда, что в этом прохудившемся домишке будут по ночам без ветра колыхаться занавески, «сходить с ума» часы, крутя стрелки в обратном направлении, одним словом – будет твориться неведомо что. Классический полтергейст!
После безболезненного расставания с супругой Камелотов начал называть себя бобылём и даже стал гордиться столь незавидным прозвищем. К ночным кошмарам он начал потихоньку привыкать, хотя и обнаруживал в них с каждой ночью всё новые и новые черты. Один раз даже мысль мелькнула, что прекратись они – Олегу станет скучно жить на белом свете.
Размеренную цепочку «камелотовских размышлизмов», прерываемую до того лишь естественными звуками его кишечника оборвало урчание двигателя подъезжающего автомобиля. Олег с замиранием сердца прильнул к щёлке – благо, их перед ним было в достаточном количестве.
Паркетник своих новых соседей под названием «кашкай» он узнал сразу же. Пока водитель открывал ворота и загонял автомобиль во двор, бобыль быстро сделал все необходимые процедуры гигиенического характера и прильнул к самой большой щели, что была как раз на высоте его роста.
От него не ускользнуло, насколько близко к дому остановился паркетник, как долго и внимательно осматривался Павел, смоля одну сигарету за другой. Что могло вызвать такие «меры безопасности» почти в одиннадцать часов вечера? В сельской местности народ ложится рано.
«Нет, Бобыль, здесь что-то не чисто! – решил Камелотов и ещё с большим любопытством прильнул к щели. – Определённо тебе везёт на всякую подпольную галиматью! Интересно, что на этот раз?»
Наконец, началась «выгрузка».
Павел осторожно понёс по ступенькам… спящего ребёнка. Судя по тому, как бережно он с ним обращался, можно было не сомневаться, что это его сынишка. Зачем тогда надо было врать Олегу, что детей у них с Натальей нет и не предвидится?! Наблюдатель уже собрался покинуть своё укрытие, как Павел вновь появился на крыльце и принялся из автомобиля доставать… второго ребёнка.
К немалому удивлению Олега, на сей раз сосед небрежно перебросил спящего мальчика через плечо, руки и голова ребёнка при этом устрашающе болтались. Страшная догадка прилила вместе с отвратительными запахами к голове Камелотова, вызвав небольшое головокружение.
Бобыль во второй раз настроился выбираться из своего укрытия, как к крыльцу подкатила замызганная «нексия», пристроившись рядом с паркетником. Эту машину он у соседей ещё не видел.
Потушив фары, водитель минут пять сидел в машине, чего-то выжидая. Всё это время Камелотов стоял не шелохнувшись над очком, из последних сил пытаясь подавить в себе рвотный рефлекс.
Наконец, дверца хлопнула, и на крыльцо взбежала Наталья, красавица-супруга Павла. Перед самой дверью она внимательно огляделась вокруг, прислушалась и только потом скрылась в доме. Если бы она знала, каким светом в темноте уборной при виде её «вспыхнуло» лицо соседа, она бы непременно задержалась на крыльце ещё на несколько минут…
«Семейка в сборе», – шепнул себе любитель пирожков с печенью и стал выбираться из своего вонючего убежища.
Оказавшись в своей хибаре, заварил крепкого чая. Усевшись с кружкой перед окном, подумал, что туалет он расположил на участке достаточно удачно. Проём между припаркованным «кашкаем» и крыльцом соседского дома, пожалуй, с других точек не просматривался.
Скорее всего, ни Павла, ни мальчишек, которых тот переносил в дом, никто не видел. Кроме него, разумеется. Он – единственный свидетель.
От последней мысли Камелотова зазнобило: вычисли его Павел, кто знает – возможно, акт облегчения кишечника рисковал стать последним в такой никчёмной жизни. Но, кажется, пронесло. Не только в прямом, но и в переносном смысле.
Что делать с информацией, полученной столь странным способом, Олег не представлял. Новоявленные соседи, несомненно, что-то затеяли. Причём, скорее всего, противозаконное. И это затеянное ими в ближайшее время не даст спокойного житья Камелотову, в этом он был уверен «на все сто». Уж себя-то он знал!
Короче, я звоню в полицию!
Ольга как раз доставала из холодильника бутылку минералки, когда раздался телефонный звонок. Бутылка грохнулась на линолеум. Голос подавал её квартирный телефон. Значит, по мобильнику Маринка не дозвонилась. Ясней ясного, проще простого!
– Ольк, ты обалдеешь! – начала «с места в карьер» подруга. – Прикинь, он согласен, слышишь, согласен!! Ради меня. А я, дура, навыдумывала всякого. Всё оказалось просто.
– Кто согласен, на что? – замотала головой ошарашенная Ольга, привыкшая к большинству «выкрутасов» подруги. – Говори ты толком. Начни с главного.
– Броник, естественно! Он говорит, что искал такую, как я, всю жизнь. Говорит, твой ребёнок – всё равно, что мой собственный. Это про Лёвчика, сечёшь? Мы оба не были в браке. Для нас это – terra incognita, представь. Броник уже ведь не молодой, ну, ты знаешь… У него ничего такого ещё – ни разу, хотя отцовский инстинкт проклюнулся давно, лет десять как.
– Что, так и сказал? – усмехнулась Ольга. – С цифровой точностью?
– Не утрируй, подруга. Это я сама поняла. Так боялась, не знала, с чего начать. Он тоже не решался. Вообще, такой застенчивый! Тут от меня требовался такт, понимаешь. Чтобы не обидеть, чтобы не унизить. Ты сечёшь пикантность, да? Надо было всё узнать, выведать.
– Куда уж пикантней.
– Мы долго с ним ходили вокруг да около. Всю душу, можно сказать, вымотали. Прикидываешь?
– Что ж, поздравляю. – Ольга прикусила губу. – Только.
– Никаких «только», – отрезала счастливая подруга. – Сейчас заеду за Лёвчиком, во всех подробностях поведаю, ты упадёшь! Кстати, почему твой мобильный молчит?
– Я его забыла, – выпалила она, сжимая до боли в кулаке трубку.
– Где забыла?
– В машине.
– Тьфу, ерунда какая, – Маринка продолжала тараторить как ни в чём не бывало. – Вот если бы ты стринги в машине женатого мужчины забыла, тогда было бы намного сложнее, а мобилу – мелочь, подумаешь! Жди, я уже поднимаюсь!
На Ольгу вдруг «снизошел» ступор. Поднимается? Ну и пусть! Рано или поздно, это должно было произойти. Часом раньше, часом позже. Так пусть уж грянет сейчас. Всё как есть, узнает, во всей неприглядности.
Едва появившись на пороге, Маринка тотчас затараторила, не давая подруге возможности вставить хотя бы слово. Лишь прислушавшись к тишине квартиры, задала столь долгожданный вопрос:
– А Лёвчик с Вовчиком где? У соседки, что ли?
– Их похитили, – выдавила из себя Ольга и разревелась. – Какой-то урод… сел в мою машину, пока я ходила в магазин. Сел и уехал!
– Как он смог её открыть? А завести?
Сумочка медленно сползала с плеча подруги.
– Я оставила ключи… в этом самом. Гнезде.
Подведённые глаза Марины, словно перепелиные яйца на горячем песке, могли разорваться в любую минуту. Ольга была готова ко всему.
– Как ты могла, Ольк?! Как? Это в голове не ук… ук… укладывается.
– Что сейчас об этом говорить, Марин?! – она развела руками так, словно извинялась за отсутствие разменной монеты в магазине. – Что случилось, то случилось. Хоть бей меня, хоть из окошка выбрось.
– Ты в полицию позвонила? – подруга подняла с пола упавшую сумочку, долго не могла открыть, потом в сердцах вывалила на журнальный столик всё её содержимое, кое-как выудила из пачки сигарету, щёлкнула зажигалкой. – Не слышу ответ. Ты в полицию звонила или нет? Изволь отвечать, когда тебя спрашивают! Как ты можешь сидеть здесь, как клуша, и ничего не делать?! Не понимаю!
– Нет, в полицию я не звонила. Да, могу вот так сидеть и ничего не делать, – Ольга принялась курсировать по паркету мимо подруги взад-вперёд. – Ещё вопросы будут? Давай всё выясним сразу, чтобы потом – никаких недомолвок. Кстати, я где-то слышала, что полиция подобные дела «раскручивает» лишь в десяти процентах всех случаев. А остальные девяносто… сама понимаешь. Надеюсь, я удовлетворила твоё отнюдь не праздное любопытство?!
– Чёрт. – Марина присела на корточки посреди прихожей. – Этого не может быть. Я в это не верю. Детей воруют… я хотела сказать, киднеппинг присутствует… только в детективах. Да на Западе. На этом трижды проклятом гнилом западе. С его пресловутой свободой, тотальной презумпцией невиновности. У нас должно всё быть чики-пуки! Как-то по-другому, что ли! По-советски, по-деревенски, не знаю…
– Неужто?! – серьёзно воскликнула подруга. – Мне казалось, что западного дерьма у нас столько навалено, что, не ровен час, задохнёмся. Тут тебе и наркота, и проституция, и СПИД.
Сделав слишком глубокую затяжку, Маринка закашлялась.
– А почему, говоришь, ты не позвонила в полицию, я не поняла. Ты вообще уверена, что Вовчика и Лёвчика украли? Ничего не перепутала? Может, кто-то пошутить решил? Правда, сегодня не первое апреля, вот в чём проблема!
– Нет, не перепутала, – бесцветным голосом объяснила Ольга. – И никто не пошутил, всё серьёзно. Потому что он вскоре позвонил.
– Кто позвонил? – подруга уже в который раз вытаращила глаза. Похититель? Да ты что?!
– Тот, кто угнал машину с мальчишками. И потребовал. В общем, ему надо лишь одного. Я постараюсь выполнить его требование. Справлюсь с этим. Должна справиться. Ребята вернутся, я верю.
– Нет, вы посмотрите на неё! – подруга начала нервно собирать содержимое сумочки. – Она верит. Похититель не Дед Мороз, голуба! Они все одинаковы, и на этот счёт имеются конкретные установки: не идти ни на какие условия. Это – блеф чистейшей воды. Заложники – те же свидетели.
– У меня такое впечатление, Марин, – приложив ладонь ко рту, чтобы не расплакаться снова, призналась Ольга. – Будто в машине не твой Лёвчик, а соседский, честное слово. И тебе глубоко плевать, что с ним будет дальше. Уж прости меня, пожалуйста, за такую откровенность.
– Так, всё, – Марина поднялась, покачиваясь, прошла в ванную. Перед тем, как включить воду, почти прокричала: – Короче, я звоню в полицию!
