bannerbannerbanner
Новый Рим на Босфоре

Алексей Михайлович Величко
Новый Рим на Босфоре

Полная версия

Позднейшее завоевание Запада германцами во времена Карла Великого (768—814) вовсе не означало автоматического отделения этих земель от Римской империи. В те времена речь шла только о том, кто является законным правителем единого политического и культурного пространства, и здесь были задействованы различные варианты. И лишь, когда его преемники пришли к окончательному и безрадостному для себя выводу о том, что Константинополь никогда не признает легитимности их власти над Италией и остальным Западом, была создана в качестве альтернативы Западная Римская империя. Нетрудно догадаться, что византийцы ее также не признали.

Надо сказать, что новая Западная империя существенно отличалась от римского аналога. Да, у германцев сохранились вселенские амбиции и желание подчинить своей власти весь мир. Но важное уточнение: им вскоре пришлось мириться с фактом появления многих других европейских христианских государств как результат распада державы Карла Великого при его детях. В конце концов, Священная Римская империя на Западе стала представлять собой квазиконфедерацию, где власть императора неизменно сталкивалась с властными претензиями Римского епископа и светских правителей сотен княжеств, герцогств, баронств, маркграфств, чьим решением государь и избирался на трон.

Однако процессы девальвации имперской идеи происходили и на Востоке. Со временем политическая и культурная роль греческого элемента там еще более возросла, и в XIV в. византийцы уже охотно говорят о своем греческом происхождении и культивируют эллинизм – термин, применявшийся ранее только по отношению к язычникам, которых противопоставляли христианам. Вместе с тем, как и ранее, византийцы с гордостью называли себя римлянами, ромеями (на греческий лад), нисколько не сомневаясь в том, что единственно законная Империя, наследница многовековой истории – их, Римская. Легкая «культурная» рябь Георгия Плифона, вождя этого процесса, на толще древних традиций и эллинизация аристократических кругов оказали очень слабое воздействие на византийскую мысль. Хотя бы потому, что сам Плифон не был христианином – скорее, неоязычником26.

Можно сколь угодно долго строить «теории», но факт остается фактом: пусть Запад и называл византийцев «схизматиками», но в действительности никто из современников не недооценивал значения византийской цивилизации. Гибель Константинополя в 1453 г. показалась всему христианскому миру неким невиданным событием, настоящим апокалипсисом, очевидным предвестием последних дней. С Константинополем умерла не только Римская (Византийская) империя, в то время политически уже совсем не великая и далеко не могущественная. Византия всегда являлась центром христианской цивилизации, и вот теперь он пал. Современникам эта утрата казалась невосполнимой.

Замечательна реакция Западной Европы на падение Византии. Рим, при всей многовековой вражде к Константинополю, немедленно потребовал, чтобы все западные государства сообща предприняли Крестовый поход для освобождения великого Города. Папа Николай V (1447—1455) прилагал невероятные усилия, чтобы его организовать и возглавить. Он рассылал грозные послания западным государям, призывая тех к активным действиям. В папской булле от 30 сентября 1453 г. каждому из них предписывалось пролить кровь за святое дело, а также выделить на него десятую часть доходов национальных бюджетов.

Эмоции овладели не только папой. Император Западной Римской империи Фридрих III (1452—1493) написал понтифику письмо, в котором выразил весь ужас, испытанный им при известии о падении Константинополя. Французский композитор Гильом Дюфэ сочинил специальную погребальную песнь, и ее распевали во всех французских землях27. В феврале 1454 г. Бургундский герцог Филипп Добрый (1419—1467) устроил в Льеже пир, на котором все присутствовавшие рыцари поклялись пойти на священную войну для освобождения Константинополя из рук неверных28.

…Но это будет еще очень нескоро. А пока, в начале нашего повествования, Священная Римская империя представляла собой языческое государство, озабоченное отражением внешних угроз и переживающее серьезные внутренние катаклизмы, связанные с формированием новых институтов государственной власти. Старые политические традиции, когда аристократы или амбициозные политики искали должности в списке римских магистратур, пали. Общественные обязанности стали настолько затратными, что люди платили до 2/3 своего состояния, лишь бы только не становиться магистратами.

Варвары затопили приграничье Римской империи, во многих местах царили сепаратистские настроения. Вначале возникла «Галльская империя», с великим трудом возвращенная в лоно римской цивилизации. Затем откололась Британия, заявившая о собственном императоре. Армия утратила свои прежние дисциплинарные устои и превратилась в банду разбойников, грабивших и своих и чужих. «Мы терпим вымогательства и незаконные поборы превыше всех разумных пределов, – писали римляне императору Филиппу Арабу (244—249), – от рук тех, кто должен печься о благосостоянии народа. Солдаты, влиятельные жители города и твои собственные чиновники обрушиваются на нас, отрывают от работы, захватывают наши орудия и скот и силой отнимают то, что им не причитается»29.

Эти беды ощущались особенно болезненно на фоне непрекращающихся войн с Персией, где в 226 г. к власти пришла династия Сасанидов, первенец которых царь Ардашир I (224—240) заявил о своем духовном родстве с древними персидскими царями династии Ахеменидов. Умелые и воинственные представители этой династии не захотели терпеть контроль Рима за торговыми путями, проходившими по территории их государства и соседних областей, а потому вскоре военные действия, некогда прекратившиеся после знаменитых Римо-парфянских войн, возобновились с новой силой. Уже в 230 г. началась очередная война, не давшая решительного перевеса ни одной из сторон. Но вскоре персам улыбнулась удача: в 252 г. они захватиили Антиохию – жемчужину Сирии. А в 260 г. вообще случилась катастрофа – римская армия под командованием императора Валериана (253—260) потерпела сокрушительное поражение под Эдессой, и сам государь попал в плен. Говорят, там он вскоре и скончался, а затем персы сняли с него кожу и повесили в храме как боевой трофей. Впрочем, дальнейшие действия персов в Киликии не принесли им большого успеха.

Смерть победоносного царя Шапура I (240—272) и приход к власти в Римской империи первых предвестников ее возрождения – императоров Марка Аврелия (268—270), Аврелиана (270—275), Проба (276—282) и Кара (282—283) резко изменили линию успеха. Пока персы погрязали в династической междоусобице, римляне предприняли ряд удачных военных операций, вторглись в Месопотамию, достигли Ктесифона и даже захватили персидскую столицу. Персам пришлось срочно заключать мирный договор, который и был подписан в 288 г.30

Однако даже на фоне этих успехов авторитет императорской власти сильно упал. Императоры один за другим становились жертвами очередных дворцовых заговоров. За 50 лет Рим видел 15 императоров и множество претендентов – почти все они закончили жизнь трагически. По счастью, в 284 г. на престол взошел император Диоклетиан (284—305), вернувший Римскую империю к жизни. И именно в эту волнительную эпоху родился человек, перевернувший своей рукой одну страницу истории и открывший новую главу в летописи человечества. Это был святой равноапостольный император Константин Великий, с царствия которого мы и начнем наше изложение.

Династия Константина

I. Святой равноапостольный Константин Великий (306—337)

Глава 1. На пути к единоличной власти

Биография св. Константина Великого является прямым историческим опровержением иногда высказываемому тезису, будто личность монарха не влияет на ход развития человеческого общества. Святой Константин относится как раз к тому типу людей, которые выступили орудием Провидения, соединив для достижения поставленной цели свою волю и лучшие качества характера. Исследователю, повествующему о св. Константине, повезло: далеко не каждый исторический персонаж, даже из числа великих деятелей человечества, способен похвастать такой широкой библиографией о себе, как святой и равноапостольный император.

«Слава Константина, – справедливо отмечал один историк, – придала мельчайшим подробностям касательно его жизни и образа действий особый интерес в глазах потомства». Уже место его рождения и социальное положение матери – св. Елены (250—330) сопровождается массой гипотез и легенд. Некоторые, наиболее ревностные почитатели первого христианского императора Рима, выводят его родословную через мать от одного из королей Британии. Полагают, будто ее отцом являлся некий Коль, король бриттов из Колчестера31.

Вторая легенда гласит, что отец первого святого царя – Констанций Хлор (305—306) приходился внуком известному Римскому императору Клавдию II Готскому (268—270)32. Но объективность требует признать, что св. Елена была совсем невысокого рода, скорее всего, дочерью хозяина гостиницы и содержанкой (конкубиной) отца св. Константина, который в действительности не имел такой славной родословной. Но это не главное – оба они искренне и глубоко любили друг друга. И даже позднее, когда в силу политических обстоятельств Хлор был вынужден жениться на другой женщине, он не оставил свою первую любовь. От этого союза римского солдата и дочери владельца гостиницы, вероятно в Дакии, в 288 г. и родился будущий великий император римлян33.

Его отец к тому времени уже сумел снискать себе славу и авторитет на воинской ниве и носил прозвище «Хлор», что означало «Бледный». Именно благодаря его умелым действиям в 296 г. нашел свою погибель Каррузий (287—293), «император»-узурпатор Британии. Когда Констанций облекся в пурпурную тогу, его сыну св. Константину было уже 20 лет. Юность и молодость нашего героя были вполне традиционными для римлянина-аристократа, хотя и несла на себе отпечаток той удивительной и необычной эпохи.

Как известно, при императоре Диоклетиане (284—305) система государственной власти Римской империи претерпела существенное изменение. Вместо одного императора в Империи в 286 г. появилось два августа – сам Диоклетиан и его выдвиженец Максимиан Геркулий (286—305). Диоклетиан прекрасно понимал, что в одиночку не в состоянии управлять Империей. И только непосредственное присутствие в провинциях лица, облеченного статусом «император», является панацеей от угрожавших Римской империи опасностей34.

 

Невозможно было оказаться и на берегах Рейна, и у Дуная, который атаковали сарматы, и на границах с могущественной Персией, только что отвоевавшей значительные территории у Рима. Острые ситуации усугублялись проблемой гигантских расстояний между центром власти и «горячими» точками. И, не имея сына, 40‑летний Диоклетиан разделил, неформально сохраняя при этом главенство в августейшей паре, власть с давним своим товарищем35.

Хотя для Рима это новшество было в диковинку, в данную конкретную минуту оно имело чрезвычайно высокий эффект. Уже в скором времени Персия была разгромлена и вынуждена заключить мир на крайне невыгодных для себя условиях, уступив Риму пять своих областей. Благодаря умелым действиям Геркулия узурпаторы Каравзий и Алект, объявившие себя в Англии императорами, были поражены и погибли. Франки, карпы и маркоманы были разбиты и отброшены, армия, финансы и промышленность восстановлены. Впрочем, поражают воображение не только сами успехи, но и то обстоятельство, что они были достигнуты вчерашними рядовыми солдатами, обладавшими почти беспрецедентной волей и характерами, не желавшими слушать ничьих советов; причем достигнуты в весьма короткие даже для современной эпохи сроки.

Однако далеко не все проблемы были решены в первое пятилетие правления двух августов. Сирию захлестывали набеги сарацинов, в Египте росло недовольство, вскоре вылившееся в широкомасштабное восстание. Да и могучая Персия явно не собиралась складывать оружие. В этих условиях перед Диоклетианом сохранялась проблема создания новых центров власти. И он продолжил свои политические опыты, подключив к управлению Римской империей уже четырех соправителей, каждый из которых окормлял своей властью ряд провинций.

Двое из них являлись августами, двое – цезарями, и, по мысли Диоклетиана, через некоторое время августы должны были выйти в добровольную отставку, чтобы их место заняли набравшиеся политического и военного опыта цезари. В этом контексте цезари являлись «подмастерьями» августов: они должны были учиться и набираться знаний у своих старших товарищей, преемниками которых собирались стать спустя некоторое время. Принцип преемственности власти, установленный Диоклетианом, подразумевал новый набор цезарей после рокировки соправителей и т.д. Таким образом, по мысли Диоклетиана, исключалась борьба за власть, а управление провинциями приняло необходимые оперативные черты, чего явно не хватало ранее при излишней централизации государственной власти36.

Суть взаимоотношений между августами и цезарями определили следующим образом: «Duo sint in republica maiores, qui summam rerum teneant, duo minores, qui sint adjuvamento» («Двое должно быть в государстве старших, кто всю полноту дел держит, двое младших, кто им помогает»).

Для облегчения управления государством Диоклетиан разделил всю Империю на четыре префектуры: 1) Восток; 2) Иллирия; 3) Италия и Африка; 4) Галлия вместе с Британией и Испанией. Префектуры разделялись на 12 диоцезов, а диоцезы на 101 провинцию. Соответственно этому во главе префектур находились гражданские чиновники (prefecti praetorio), сосредоточившие власть управления (кроме военной) в своих руках. Диоцезы и провинции также имели своих чиновников, вследствие чего появлялся некий «скелет», на котором держалось управление Римской империей. Можно, конечно, согласиться с тем, что такая система управления подрывала и шла вразрез с древним римским муниципальным строем, но время требовало других управленческих решений, чем те, что родились на заре становления Римской республики37.

Удивительно, но факт – тетрархия не предполагала разделения верховной власти; она оставалась единой и неделимой, просто почила на главах сразу четырех своих избранников, один из которых, сам Диоклетиан, являлся главным августом, или императором. Первоначально августами стали непосредственно Диоклетиан и Максимиан, а отец св. Константина Констанций и Галерий (305—311) – цезарями. После 305 г., то есть после добровольной отставки больного Диоклетиана, Констанций и Галерий стали августами, а Флавий Север и Максимин Даза (305—313) – цезарями. По договоренности Констанцию досталась в управление Северно-западная часть государства – Галлия, Британия и Испания.

Этот принцип формирования верховной власти сыграет решающую роль в жизни св. Константина, предопределив характер его деятельности на целые десятилетия. А также самым решительным образом скажется на политической жизни Римской империи. Тетрархия существенно устранила прежние непорядки и сумятицу в престолонаследии: отныне ни сенат Рима, ни преторианцы более не могли предопределять фигуру нового императора, поскольку у действующих государей уже были официальные преемники. Как следствие, сенат Рима фактически превратился в обычный городской совет, а сам Вечный город по политическму статусу уравнялся со столицей рядовой имперской провинции.

Вторая особенность напрямую связана с отношением к христианству в семье св. Константина. Его мать св. Елена была тайной христианкой и, очевидно, сумела привить сыну первую любовь к неведомому и непонятному римскому миру Богу. Его отец также явно отличался от своих товарищей редкой религиозной терпимостью в целом и к христианам в частности. Есть все основания полагать, что и вторая жена Констанция – Феодора, и его дочь от второго брака Анастасия также были христианками38.

Находясь долгое время при дворе василевса, св. Константин не мог хотя бы поверхностно не ознакомиться с первоосновами этого учения, а также не замечать многочисленных и торжественных христианских собраний, которые открыто проводились на Востоке. Достаточно сказать, что вплоть до гонений напротив императорского дворца в Никомидии, где резидентировал Диоклетиан, располагался большой христианский храм, где регулярно проходили богослужения39.

Но именно на времена правления Диоклетиана приходится очередное, весьма жестокое гонение на христиан, инициированное императором «по подсказке» Галерия, жестокого заступника старых отцовских культов. Как расказывают, Галерий происходил из простой крестьянской семьи и в детстве был волопасом. Исполинского телосложения, с уголоватыми манерами и грубыми вкусами, надменный и невежественный, алчный и жестокий, он обладал природным здравым смыслом и яркими талантами организатора и полководца. К несчастью, под влиянием своей матери – грубой крестьянки-язычницы, люто ненавидевшей христиан, Галерий поставил перед собой цель совершенно извести сторонников этой религии40.

По ненависти к христианам от него не отставал и Максимиан Геркулий. В 286 г. Диоклетиан поручил ему подавить мятеж в Галлии, во главе которого стояли два новоявленных вождя Элиан и Аманд. Поскольку крупных соединений вблизи этих мест не наблюдалось, Геркулий срочно вытребовал легионы из других частей Империи, определив пунктом сбора Северную Италию. В сентябре 286 г. он уже преодолел Пеннинские Альпы и вышел к Женевскому озеру, где приказал организовать торжественные жертвоприношения. Очевидно, они сопровождались клятвой верности, которую все солдаты и офицеры должны были принести ему перед началом решающих сражений. Но для христиан это означало отречение от Христа, на что соглашались идти далеко не все.

Первыми отказались от совершения языческого обряда легионеры Фиванского (египетского) легиона, целиком, до последнего человека, состоявшего из христиан. Командовал этим легионом св. Маврикий (память 22 сентября). Разгневанный и подозрительный Геркулий, решив, будто фиванцы решили ему изменить, приказал провести децимацию – казнить каждого десятого солдата по жребию. Однако легионеры смиренно приняли смерть, а оставшиеся их товарищи подтверили отказ от жертвоприношения. В ответ Геркулий приказал провести децимацию вторично, однако и это не помогло. Тогда по его приказу всех оставшихся легионеров солдаты-язычники из остальных частей буквально изрубили мечами; погиб и легат легиона св. Маврикий, который ныне является покровителем немецкого города Кобург41.

Заметим попутно, что в те дни вершились не только массовые трагедии, но и личные: желая укрепить влияние, Галерий настоял на том, чтобы Диоклетиан выдал свою дочь св. Валерию, тайную христианку, помимо ее воли за себя. Свадьба состоялась, и можно лишь догадываться о мучениях, которые испытывала юная женщина в эту эпоху страшных гонений. Исключение из общей массы гонителей составлял, по словам биографа св. Константина Великого Евсевия Памфила, епископа Кесарийского (около 260—340), только отец будущего первого христианского императора Рима Констанций.

В то время, когда его соправители «нападали на церкви Божьи и разрушали их сверху донизу, а дома молитвы истребляли до самого основания, он сохранил свои руки чистыми от такого гибельного нечестия и никогда не уподоблялся им»42.

Впрочем, и помимо Констанция у христиан было множество тайных и явных защитников среди окружения императора, в армии и во влиятельных аристократических кругах. Удивительно, но даже в самый разгар гонений сам Диоклетиан вынужден был терпеть у себя в семье двух христианок – будущую святую мученицу царицу Александру и дочь св. Валерию, также впоследствии стяжавшую мученический венец. Но они не обладали административными возможностями, как Констанций.

Евсевий нигде не упоминает о крещении Констанция Хлора, что, впрочем, еще ничего не означает, поскольку публичная огласка этого факта, если он действительно имел место, могла бы иметь для него катастрофические последствия. Как минимум его карьера была бы окончена, если не сказать более. Все же, по-видимому, внешне он оставался верным государственному языческому культу, хотя и оказывал тайное содействие гонимым христианам43. А то снисхождение к ним, которое он неоднократно демонстрировал, связано с мягким и добрым характером западного правителя и его религиозной терпимостью. Как мы увидим, св. Константин в полной мере заимствовал у отца лучшие черты характера, в том числе и уважение к свободе совести человека.

Тетрархия закладывалась Диоклетианом как плод рациональной и прагматичной римской мысли – из всех возможных вариантов он выбрал тот, который казался ему наиболее эффективным. И эта система вовсе не предполагала в качестве своего обязательного элемента дружбы между цезарями и августами. Каждый из них стремился к некоторым дополнительным гарантиям для себя, в связи с чем еще совсем молодым человеком св. Константин стал в буквальном смысле слова заложником у Диоклетиана, а потом у его преемника, со временем почти получившего абсолютную власть в свои руки – Галерия, наиболее яростного гонителя христиан. Будучи высоким красивым юношей, св. Константин, по словам древнего историка, уже тогда производил впечатление царственной особы, отличался физической силой и явно превосходил своих сверстников разумом и способностями к наукам. Сверстники опасались конфликтовать с ним. Да что там сверстники – юного св. Константина боялся сам Галерий, которому было предсказание, будто сын Констанция уничтожит его могущество44.

Юноша отличался отменной храбростью, вместе с Диоклетианом он предпринял ряд военных походов, где блестяще себя проявил как воин и командир. В это время ему уже перевалило за 30 лет, и он состоял в должности трибуна первого ранга. За свои успехи и мужество св. Константин принял участие в триумфе императора, находясь, что называется, в «близком круге» царя.

Между тем с уходом в отставку больного Диоклетиана, на которой настоял Галерий, используя какие-то свои, беспроигрышные аргументы, борьба за власть приняла еще более рельефные очертания. Опасаясь – и не без оснований – козней со стороны недругов отца, св. Константин воспользовался удобным случаем и вернулся к родителю, находившемуся уже пред вратами Небесного Царства.

История этого бегства не лишена интереса. Галерий, опасавшийся в своей борьбе за единовластие в Риме только августа Констанция, совершенно не собирался давать свободу его сыну. Но Констанций направил ему письмо, в котором умолял разрешить повидаться с сыном перед смертью, которая уже стояла за его плечами – он был действительно тяжко болен. Галерий внешне согласился – все-таки формально они были равны в статусе и не выносили свои разногласия на людской суд – и сделал предварительные распоряжения, надеясь, что утром найдет необходимые причины, якобы препятствующие отъезду св. Константина. Но последний использовал этот практически единственный шанс и, начав свой путь на Босфоре, пересек пролив, добрался до Дуная, прошел через Альпийские перевалы и закончил свое путешествие на равнинах Шампани, где располагалась ставка Констанция. Констанций с сыном благополучно переплыли Ламанш и обосновались в Британии. Галерий был в ярости, но поделать уже ничего не мог45.

 

Святой Константин прибыл к отцу вовремя: спустя год тот скончался, и после похорон Констанция войско провозгласило св. Константина августом, «подправив» Диоклетиана, незадолго перед этим не решившегося поставить св. Константина цезарем46. Юный правитель Запада направил уведомление об этом Галерию, обосновав в письме свое преемство покойному отцу. Галерий физически не мог воспрепятствовать этому факту и, кроме того, видимо, надеялся, что варварские волны, систематически захлестывавшие римские территории, сами собой устранят опасного конкурента. Галерий полагал также, что даже в самом оптимистичном для св. Константина варианте тот не сможет сохранить свои провинции в безопасности. Как следствие, его авторитет оказался бы навсегда подорванным.

Но, столкнувшись один на один с трудностями, св. Константин явил себя отличным воином и великолепным, талантливым полководцем. Он разбил германцев, затопивших Галлию, и обратил свой взор на дикие британские народы, которые также быстро подчинил себе, или, что вернее, вернул под юрисдикцию Рима.

Надо сказать, что ситуация в государстве в политическом плане за этот короткий промежуток времени существенно изменилась. В октябре 306 г. в Риме поднялось восстание, и «Вечный город» отверг власть Галерия, недовольный длительным отсутствием августа в древней столице государства. По-видимому, не последнюю роль сыграл сенат, крайне недовольный уменьшением его власти при Диоклетиане. В результате Галерий потерял Италию. На первое место в числе соправителей Империи внезапно вышел Макценций (305—312), сын Максимиана, формально находившегося в отставке вместе с Диоклетианом, но на деле тайно помогавшего сыну и имевшего амбициозные планы на будущее.

Галерий и Север попытались воспрепятствовать излишне честолюбивому конкуренту, но их походы завершились катастрофой. Вначале, по просьбе Галерия, поход на Рим начал Север, но его войско было разбито, а сам он взят в плен Максимианом уже под Равенной. Вскоре ему был вынесен смертный приговор, и Север, найдя утешение в легкой смерти, вскрыл себе вены. Тогда в дело вступил сам Галерий. Но набранная им в Иллирии огромная армия дошла лишь до города Нарни, что находился в 60 км от Рима. Там Галерий осознал безуспешность своего предприятия и затеял мирные переговоры, не увенчавшиеся успехом47. Не без труда Галерий вернулся в свою восточную столицу.

И все же Максимиан и Макценций чувствовали необходимость в надежном союзнике, которым, естественно, мог быть только св. Константин. Но и правитель Запада не мог отказать им в этом предложении – в противном случае он был вынужден в одиночку воевать с Галерием. Политический союз скрепился в 307 г. браком св. Константина с Фаустой, дочерью Максимиана, что через много лет принесет свои трагические плоды, которых мы коснемся несколько позже. Но тогда это соглашение, заключенное в Карнунте, закрепило политическую расстановку сил.

Увы, оно, как и многие другие политические договоры, существовало недолго. Став главой Рима, Макценций совершенно не собирался считаться с властью отца, который в один прекрасный день обнаружил, что является едва ли не номинальной фигурой на фоне собственного сына. Трибунал, в который он обратился, отдал предпочтение Макценцию. Спасаясь бегством, отец был вынужден отправиться в Иллирию, к Галерию, который, конечно, его не принял. Убегая уже от Галерия, который пожелал умертвить отца своего врага, Максимиан спешно перебрался в Галлию, под защиту св. Константина, который вместе с Фаустой радушно принял его. Таким образом, Макценций фактически стал узурпатором, отнявшим власть у собственного отца, а также причиной прекращения действия ранее заключенного четырехстороннего соглашения48.

Легко принять славословия историков в адрес св. Константина как обычный прием антитезы при описании его достоинства на фоне многочисленных пороков врагов. Но в данном случае объективно Макценций олицетворял все негативное, что мог придумать даже видавший виды Рим. В то время как Галлия под правлением св. Константина наслаждалась спокойствием и благоденствовала, Италия и Африка страдали под властью Макценция. Писатели единогласно утверждают, что новый правитель Рима был жесток, жаден и развратен.

Например, подавив незначительное восстание в Африке, во главе которого стоял губернатор провинции с немногочисленной группой соратников, Макценций обрушил свой гнев целиком на всю область, которая была опустошена огнем и мечами его солдат. Многочисленная армия наушников и шпионов без устали «открывала» новые связи разоблаченных заговорщиков, вследствие чего гибли невиновные, но очень обеспеченные люди, имущество которых конфисковали. В самом Риме Макценций совершенно утратил стыд и открыто преследовал симпатичных женщин, в том числе жен и дочерей сенаторов. Как и полагается в таких случаях, отказы в домогательствах Макценцием не принимались. Армия не отставала от своего повелителя, а он втайне потворствовал ее грабежам и насилиям. Наконец, Макценций заявил, что в действительности только он один является императором Рима, а остальные правители – не более чем его временные наместники в провинциях. Война становилась неизбежной49.

К сожалению, и внутри семьи св. Константина было не все спокойно, а одно печальное событие ускорило начало военных действий, родив формальный, но столь желанный для Макценция предлог для объявления войны. Старый соправитель и товарищ Диоклетиана не отличался большим благородством и щепетильностью – черты характера, вполне унаследованные его детьми Фаустой и Макценцием. В 310 г. Максимиан организовал неудавшийся заговор против св. Константина, целью которого являлось физическое устранение того от власти – проще говоря, убийство. Воспользовавшись временным отсутствием западного августа, он распространил слухи о его гибели и без затей положил свою руку на царскую казну. Конечно, св. Константин быстро восстановил положение дел, захватив в плен незадачливых заговорщиков и предав их суду. Приговор был скор и справедлив, но до публичной казни дело не дошло: с тайного ведома св. Константина Максимиан повесился50.

Но для Макценция это была большая удача. Разыграв сыновье горе, он объявил войну св. Константину. Однако тот не собирался отсиживаться в пассивной обороне и решил опередить своего соперника, перенеся театр военных действий в Италию. Накануне военных действий, хотя и без некоторых оговорок, образовались следующие коалиции – св. Константин и Лициний – преемник Севера, с одной стороны, Макценций и Максимин Даза – с другой.

Как пишет историк, подготавливаясь в 312 г. к походу, св. Константин серьезно задумался о том, у какого бога искать покровительства, из чего можно сделать два важных вывода. Во-первых, что сам молодой август был тогда еще равнодушен к учению Христа и если и не организовал гонения на христиан по примеру других цезарей, то, скорее, по природной своей мягкости и благородству, чем по религиозному убеждению. И, во-вторых, что языческий культ уже не устраивал св. Константина. Очевидно, по складу своего характера это был не только рассудительный человек (обыкновенно люди не склонны размышлять об основах традиционного для их семьи и общества вероисповедания), но и человек духовно богатый, чья душа искренне стремилась к познанию Божества. В целом это был далеко не «средний» человек, и уж во всяком случае, человек искренних убеждений.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52 
Рейтинг@Mail.ru