Алексей Николаевич Загуляев
Остров
Но первым позвонил Веня. На четвёртый день после вечерних Элиных бдений у телефонной трубки.
– Привет, – как ни в чём ни бывало сказал он.
– Привет, – сдерживая слёзы и дрожь в голосе ответила ему Эля.
– Слушай, – продолжил Веня, – я тут совсем забегался. Ты уж прости. Дела. Но я заглажу свою вину.
– Ну не знаю-не знаю, – стараясь показаться ироничной, сказала Эля. – И каким образом?
– Я за тобой заеду. Ты сейчас свободна? Мои родители дают самый настоящий бал. И я хочу придти туда только с тобой.
– А в честь чего такой праздник?
– А вот сама и увидишь. Это сюрприз. Думаю, это загладит мою вину, причём ещё и с запасом. Честное слово.
– Трудно удержаться от такого предложения. Хорошо. Дай час, чтобы принарядиться. Всё-таки бал. И подъезжай.
Эля сказала Венечке свой адрес, бросила на тумбочку трубку и запрыгала на кровати, словно ребёнок. Все её пасмурные мысли и все сомнения в один миг улетучились, будто их не бывало.
Вечер получился и впрямь сказочный. Во-первых, родительский дом Вени выглядел для неискушённой Эли самым настоящим дворцом, а во-вторых, бал был дан в честь того, что Венечка в самый разгар праздника сделал Эле предложение. Конечно, она и раньше догадывалась о том, что Веня не беден. Но такого Эля никак не ожидала. Не верила она и в то, что происходило с ней в этот вечер. Голова кружилась, хотя она совсем не пила, глаза слепили яркие наряды гостей, иллюминация зала, серебряная посуда на белых перчатках официантов. Элю просто нёс в прекрасное неведомое неуправляемый поток. Да ей и не хотелось им управлять. Она не задавала себе вопроса, почему это происходит именно с ней, чем она вообще заслужила такое счастье. Да, она была не дурна собой, не глупа, умела правильно вести себя в весёлой компании и всегда была заряжена на действие, поражая окружающих своей неуёмной энергией… Но достаточно ли такого набора для того, чтобы на неё обратил внимание человек из подобного круга, к которому принадлежал Веня? Как эти люди вообще выбирают себе подруг? Как раньше, из социальных или финансовых соображений? Или что-то изменилось, а Эля была не в курсе? Обо всём этом она себя не спрашивала ни в тот вечер, ни во все другие, последовавшие за ним. Жизнь закружила её в волшебном танце, и музыка закончилась лишь тогда, когда они с Веней отыграли свадьбу и отправились на «Таинственный остров», как это назвал Венечка, чтобы в полном одиночестве, устав наконец от толп, провести там пару незабываемых ночей, а потом отправиться в Дубай, за покупками и за экзотикой арабской пустыни. А вопросы задавать всё-таки было нужно. Прямо тогда же. Даже раньше, в Салониках, после волейбольного матча…
За воспоминаниями Эля не заметила, как добралась до пирса. Что ж… Вот и хорошо. Лучше спросить у себя поздно, чем никогда. Теперь-то ей очевидно, что все эти балы, свадьбы и бесконечные походы в магазины были лишь для того, чтобы она оказалась в конечном итоге здесь. И какой во всём этом смысл? Да какая разница. Может, Веня просто богатенький мальчик с маниакальными наклонностями. Ну вот нравится ему обрекать красивых женщин на голодную смерть. Главное теперь в другом. Главное – решить, что теперь делать, чтобы с этого острова убраться. Надолго она здесь точно не застрянет – что-нибудь обязательно придумает. А потом? Мстить Вене? Нет. Даже думать об этом противно. Забыть. Вычеркнуть из памяти навсегда. И просить прощения у Егора. Не в надежде, что он вернётся. Она всё же и в самом деле не любила его. Но он заслуживает того, чтобы Эля перед ним объяснилась и попросила себя простить.
И ей нестерпимо захотелось тех кислых яблок, которые она нашла в лесу.
День четвёртый. Хорошая мысля приходит опосля
Неисследованным до сих пор оставался только чердак и вторая половина острова.
Прямо с утра, разведя опробованным способом в мангале огонь, Эля поставила вариться грибной суп на огуречном рассоле и забралась на чердак. Он хоть и оказался вместительным, но набить его барахлом не успели – кроме удочки, верёвочного садка и бочки с жёлтым пигментом, девушка ничего полезного там не обнаружила. Но удочка пришлась кстати. На четвёртый день голод давал о себе знать уже не на шутку.
Позавтракав отвратительным на вкус супом и докурив последнюю сигарету, Эля выкопала на картофельной грядке несколько червей и отправилась на рыбалку. В этот раз она пошла влево от пирса прямо вдоль берега, пробуя в удобных местах ловить рыбу. Таких мест нашлось не так много – либо к воде подойти было нельзя из-за тины или зарослей камыша, либо попадалось мелководье, так что не хватало длины удилища, чтобы закинуть наживку на достаточную глубину. К тому же бамбуковое удилище уже через час Эля с трудом удерживала в руках. Только в одном месте всё же удалось поймать трёх окуньков, последнего из которых доставать пришлось уже с веток дерева, поскольку после неуклюжей подсечки он улетел вместе с поплавком высоко и далеко за спину. Леску распутать так и не удалось. Пришлось отмотать нож с бесполезного копья и безжалостно её обрезать, сохранив только крючок, грузило и поплавок. Но с оставшейся длиной лески о рыбалке можно было сегодня забыть. Сил связывать узлы и налаживать по-новой снасть у девушки не осталось. Зато в результате всей этой возни, когда в воду с дерева стали падать обломки веток, у Эли зародилась новая идея – идея плота. А что? Пила есть, топор есть, всяких обрезков ткани и верёвок можно найти, а гвозди повыдёргивать из каких-нибудь досок. Может, до большой земли плот и не доберётся, но до соседнего острова вполне себе доплыть можно. А там ночью опять лаяла собака. Да если даже там и нет людей, то за тем островом может оказаться ещё один – и так, шаг за шагом, она могла бы и вырваться из этого водного плена.
На четвёртый день вспыхнувший было интерес к проверке себя на прочность начал несколько угасать – даже навскидку Эля понимала, что вполне могла бы продержаться здесь на подножном корме как минимум две недели. Даже вон никотиновая ломка оказалась не так страшна, какой она её себе рисовала. Это там, в городе, на фоне всех жизненных удобств, она казалась чем-то впечатляющим, а тут, посреди ежеминутных забот о воде, еде и о безопасности, она блекла, поскольку в приоритете стали совсем другие ценности и удовольствия. Теперь Эле хотелось просто вернуться домой и забыть обо всём, что она пережила за последнее время. И особенно жирно замалевать в памяти образ Венечки. И на что она соблазнилась? Да, красавчик, золотой мальчик, всегда полный идей относительно того, как весело провести время. И только… А если убрать всю эту мишуру, то что останется? Тщеславие, эгоизм, отсутствие каких-либо сопереживаний с теми, кто рядом, ежеминутное желание выглядеть круче всех, изобретательнее всех, оригинальнее всех… Рядом с такими людьми каждому что-то да откалывается от удовольствий, и всем кажется, будто и они на этом пиру имеют какое-то значение, какую-то особую цену. Но ведь это не так. Это всего лишь иллюзия, в которую веришь до тех пор, пока продолжается праздник. Но как только праздник кончается, то каждый остаётся со своим разбитым корытом, до которого нет никому дела. И от всех этих мыслей, внезапно одолевших посреди размышлений о плоте, Эле первый раз сделалось по-настоящему стыдно. Это был уже не анализ, не признание ошибки, не осознание причинённого Егору вреда, а самый обыкновенный человеческий стыд, от которого она покраснела. Эля почувствовала, как румянец покрывает её лицо. Она даже огляделась инстинктивно по сторонам – не заметил ли кто этого приступа стыда и этого искреннего её сожаления. Ну, разве что чайки, которые всё время перемещались вдоль линии берега следом за ней, то ли из любопытства, то ли из надежды, что Эля и их накормит.
Дойдя до знакомой яблони, Эля поняла, что круг замкнулся и можно по тропе возвращаться прямиком к дому. Исследование острова можно было считать законченным, и выводы были, как она и предполагала, такими: остров имел форму сердца с хвостиком в виде пирса, и никаких волков и других хищных животных здесь не водилось, кроме чаек, ежей и змей. О копье теперь можно было забыть.
Помня своё вчерашнее желание съесть яблочко, Эля сорвала одно и снова попробовала на вкус. В этот раз он не показался таким уж кислым. С аппетитом доев, она рассовала по вместительным карманам ещё несколько фруктов и только тогда свернула в лес, предполагая на обратном пути поднабрать ещё немного грибов. Ужин сегодня намечался, судя по всему, знатный. Но до этого предстояло ещё начать строительство спасительного плота. Эта идея укоренялась в её голове с каждой минутой всё глубже.
Эля сложила сегодняшнюю добычу на кухне и принялась за работу. Прежде всего нашла пару сухих стволов диаметром сантиметров двадцать. Ей показалось, что таких брёвен в количестве десяти штук вполне хватит. Пилить пришлось долго и с длинными перекурами. Кипячёная вода кончилась, а жажда становилась только сильнее. Пришлось пить некипячёную воду из озера, вооружившись припасёнными лоскутами от наволочки. Поиск гвоздей занял ещё часа полтора – отодраны были все наличники, дверные накладки и перила на крыльце. Сначала Эля обвязала подогнанные друг к другу брёвна, сложенные посередине пирса, верёвками и обрывками ткани, затем сверху и снизу почти вплотную наколотила на плот доски. На первый взгляд конструкция выглядела прочной. Оставалось только столкнуть её с пирса на воду и опробовать. Но солнце уже клонилось к западу, и разумно было бы отложить эксперимент на завтра. К тому же надлежало ещё соорудить что-нибудь похожее на весло, а лучше дождаться для полной уверенности попутного ветра. Хотя… Если завтра будет дуть даже встречный, она всё равно не сможет усидеть на месте – это Эля понимала прекрасно.
Она облегчённо вздохнула, вытерла со лба пот и улыбнулась. Ещё одна маленькая победа оказалась за ней.
