Алексей Николаевич Загуляев
Остров
На готовку ужина совсем не осталось сил. Да и есть от чрезмерной усталости не хотелось. Но с рыбой что-то нужно было делать, она уже начинала тухнуть на кухне – тянуло лёгким душком, но от него Элю не воротило, а напротив, разжигало аппетит. Жалко было бы выбрасывать окуньков – всё-таки Эля забрала чью-то жизнь ради своей, это она осознавала сейчас отчего-то особенно ясно. А ведь раньше, покупая в магазинах животные продукты, а потом выбрасывая не съеденное на помойку, она ни секунды не думала о таком. В городе всё происходило как бы по инерции, по заранее расписанному кем-то сценарию, где всем надлежало лишь следовать не ими установленным правилам. А здесь, на острове, правила устанавливала она сама, и от правильности её решений зависела её жизнь.
Эля почистила рыбу, положила её в тарелку, залила маринадом и придавила сверху ещё одной тарелкой, наполнив её водой. Она помнила, что так делал когда-то её отец, любивший рыбачить и всегда возвращавшийся домой с солидным уловом. Она не знала, зачем отец поступает так с рыбой, но решила сделать по его схеме. Руки, на которых лопнули мозоли, быстро образовавшиеся от непривычной работы, нещадно щипало, но в этот раз Эля не издала ни звука, – не как в тот день, когда набросились на неё несметные полчища комаров. Она лишь морщилась и плотно сжимала зубы, продолжая немудрёную работу.
Закончив с последними делами, Эля еле-еле доползла до постели и упала, раскинув в стороны руки. Даже не скатилась из миски в ду́ше. «День первый, – стала считать она про себя, – день второй, день третий, день четвёртый»…
День пятый. Гори-гори ясно
Это утро было самым непохожим на все другие, которые случались в жизни Эли. Никогда не просыпалась она с такой неодолимой жаждой действий. Энтузиазм просто зашкаливал, кровь в жилах кипела, мысли обострились настолько, что голова казалась огромной, размером с Биг-Бен. Она уже не нащупывала ленивыми ногами свои тапки. Ловко спрыгнула с кровати и босиком проследовала в ванную, где была приготовлена маленькая кастрюлька с холодной водой. Вода слегка охладила её пыл, всё тело покрылось мурашками, и как никогда захотелось жить и открывать для себя незнакомые до сих пор грани жизни.
Уха, в отличие от вчерашнего грибного супа, получилась знатной. Плотно позавтракав, Эля набрала в бутылку воды, одела своё привычное платье, взяла лопату, решив именно её использовать вместо весла, и отправилась на пирс, где её ждал готовый к отплытию плот. Нечего больше ждать и откладывать, ожидая попутного ветра.
С севера стали надвигаться тучи. Они плыли медленно, и если и будет сегодня дождь, то нескоро – Эля должна успеть добраться до большой земли. Ну, сколько до неё километров? Допустим, три. Если плыть со скоростью даже полтора километра в час (а она была уверена, что непременно будет плыть быстрее), то всё равно потребуется всего лишь два часа. Два часа, Карл! А ведь совсем недавно казалось, что от спасения её отделяют чуть ли не галактики в тысячу световых лет.
Теперь Эля не знала сколько времени, из-за того, что батарейка от часов использовалась для других целей. Ориентировалась по солнцу. Навскидку можно было предположить, что сейчас около десяти утра.
Спустив плот на воду и на всякий случай привязав его к небольшому деревянному быку, Эля осторожно стала перебираться на шаткую поверхность. Конструкция получилась неустойчивой, но так, наверное, и должно быть, подумала Эля, всё-таки плот не лодка. Кроссовки сразу намокли. Приноровившись к качке, девушка присела на корточки, отвязала верёвку и оттолкнулась лопатой от причала. Плот медленно подался в выбранном направлении. Сердце в груди замерло. Эля попробовала грести, сначала с одного края, потом с другого. Всё больше намокающий и тяжелевший плот с трудом набирал ход. Да, пожалуй, больше километра в час она и не разгонится. Ну и ладно. Хоть бы и полкилометра. К вечеру всё равно будет на месте.
Проблемы начались метрах в ста от причала. Волны, казавшиеся с берега совсем небольшими, оказались весьма существенной силы, которая быстро расшатала схваченные гвоздями и тряпьём брёвна. Плот начал ходить ходуном под Элей, грозя развалиться под тяжестью её тела. По инерции Эля продолжала грести, но с каждой минутой паника её возрастала, превратившись в конце концов в совершенно неуправляемое чувство.
Чайки, кружившие до этого в отдалении, стали подлетать всё ближе и ближе, заинтересованные происходящим. Напуганная не на шутку, Эля попыталась сменить движение и вернуться обратно. Однако ветер, резко усилившийся и дующий теперь от причала, тормозил плот, и казалось, что тот замер на месте. Девушка, всё ещё продолжавшая сидеть на корточках, поняла, что вода становится всё выше и выше. Плот как бы тонул, чего никак не умещалось в её голове. Будто какая-то рука с глубины пыталась затянуть его на самое дно. Эля взмолилась в душе и стала орудовать лопатой так, будто всю жизнь плавала на байдарке. Но всё равно это было слишком медленно. Да ещё чайки эти словно сошли с ума – кружили над самой головой, того и гляди клюнут в макушку. И вдруг среди этой небольшой стаи Эля заметила что-то инородное, не совсем похожее на чайку. Это инородное и звуки издавало какие-то странные, словно это был вентилятор. Эля всмотрелась – и глаза её полезли на лоб. Боже! Да это же квадрокоптер! Как и чайки, он был белого цвета, только носик был выкрашен в тёмно-жёлтый, чтобы издалека его невозможно было отличить от птиц. Но откуда он здесь? Им же должен кто-то управлять? И если так, то этот кто-то сейчас видит её на своём мониторе. Так ведь… Ну да, конечно. Эля на секунду даже забыла об опасности, которая ей грозила. Это же идиот Венечка! Как же раньше она не подумала о том, что он может за ней следить?! Может контролировать ситуацию и прямо сейчас смеяться над ней, видя, до какой степени она напугана. Да ещё если в кампании со своими друзьями! Эле настолько сделалось обидно, что она бросила лопату в сторону квадрокоптера, и получилось у неё настолько метко, что аппарат, как пулей подкошенный, упал в воду, покружился на месте и замер. Правда, и лопаты Эля теперь лишилась. До пирса оставалось метров восемьдесят, и, хотя плавала она немногим лучше топора, но всё же решилась прыгнуть в воду и стала грести руками по-собачьи. Главное, чтобы злость не ушла раньше времени и на её место снова не вернулась паника. Неожиданно вдалеке громыхнуло, придавая ситуации почти апокалиптический смысл. Дождь, судя по всему, собирался пойти раньше, чем предполагала Эля. Тем более хорошо, что она решила вернуться. За стеной ливня невозможно было бы ориентироваться на озере, не говоря уже о том, чтобы держать себя в руках.
До берега Эля добралась на удивление быстро. Могла бы проплыть и ещё столько же.
Она бросилась в дом, сняла мокрые кроссовки и платье, наспех вытерлась полотенцем и принялась бегать по комнатам в поисках других видеокамер, которые наверняка Веня установил и в доме.
Так оно и оказалось. Две камеры Эля смогла обнаружить в спальне, две на кухне, одну в каминной, ещё одну на веранде и, скрытую в ветвях молодого дуба, во дворе. Последняя была направлена на дом и вертелась слева направо, реагируя на движение. Эля хотела было метнуть в эту камеру палку, но, подумав секунду, отложила своё решение, показала в объектив средний палец и, охваченная новой идеей, вернулась на кухню.
Мысль, внезапно посетившая её, была скорее жестом отчаяния и жаждой показать наблюдающему за ней Венечке весь спектр её к нему презрения. Что бы ни крылось за этим маниакальным поступком её «картонного» мужа, она больше не станет плясать под его дудку. Последнее решение примет она, и оно Венечке ой как не понравится. Это уж точно.
Эля натаскала с улицы сухих веток и набросала кучками в каждой из комнат. Потом стащила на пол всё, что состояло из ткани или хорошо горящего материала. Она улыбалась, вслушиваясь, не появится ли вдалеке шум моторной лодки. Если в этот момент Веня за ней наблюдает, то, может, захочет остановить её, чтобы сохранить дом. Какой-никакой, но всё-таки его собственный. А все эти богатенькие мальчики, хоть и кажутся со стороны не считающими ни своих, ни тем более папиных денег, ничего своего просто так никому не отдадут. Должен отреагировать. А если нет? Если цель его и состояла в том, чтобы уморить здесь Элю с концами? Без крыши над головой ей придётся в сто раз сложнее. Да ничего. Она уже имела, пусть и не положительный, опыт с плотом. Теперь знает, что сколачивать брёвна следует прочнее. Обязательно повторит, и в этот раз точно осуществит свой план до конца. А сейчас нужно устроить прощальную сцену. Да и пламя такой величины наверняка увидят с большой земли. Может быть, среагируют какие-нибудь службы? Ведь должны же быть таковые? Природоохранные, пожарные, да хоть егерь какой-нибудь самый захудалый…
Эля замкнула батарейку, и первая кучка веток занялась огнём. То же самое она сделала и в других комнатах. Прихватив с собой почти высохшее платье, кроссовки и «антикомариный» костюм, девушка вышла на улицу и уселась на пирсе, ожидая, когда заполыхает весь дом.
Ждать пришлось минут двадцать. Языки пламени показались из распахнутых настежь окон. Ветер доносил до Эли жар от разгоравшихся досок. Тучи заволокли уже всё небо, и без солнца невозможно было понять, который теперь час. Да какая разница? Это час её победы. Час её победы над обстоятельствами и над самой собой. Всего четыре дня – а как много перемен случилось в её душе! При обычном течении жизни она себя, такую, никогда не смогла бы узнать. Хотя бы за это она должна Венечку благодарить. Чисто философски, абстрагируясь от эмоций. И не Венечку, а Венедикта. Кол тебе, Венедикт! Даже не двойка. Не разглядел ты в Эле её настоящую сущность, сущность дикой яблони, вкус которой не каждый в состоянии оценить. Разве что Егор… Он бы сейчас радовался за Элю. Он бы восхищался её безрассудством и её решимостью. А она увидеть его по-настоящему не смогла. Жаль. Но, может быть, всё ещё можно исправить? Главное, что бы ни произошло дальше, не утрачивать контроль ни над новой собой, ни над ситуацией, которой управляет отныне только она. Контроль. Это же не сложно. Правда ведь? Правда?
