Алексей Николаевич Загуляев
Занзибар. Сборник рассказов
– Отец. Да что происходит? Где дети? Я должна их увидеть.
– Тогда понятно, – Виктор плюхнулся в кресло возле камина и закурил.
– Что понятно? – обозлилась Марина. – Где Кирилл с Артёмом?
– Не знаю, – бросил через плечо Виктор.
– Как так не знаешь? И при чёт тут… При чём тут Михаил? – Марина чуть было не произнесла его настоящее имя.
– При том, что именно он похитил твоих детей.
– Ч… Я… Ты… Как?!
– Молча. Ещё вчера повёз их с утра в школу. И с тех пор ни о нём, ни о детях нет никаких известий.
В голове у Марины всё окончательно спуталось. Она тоже в бессилии опустилась в кресло и уставилась на огонь в камине. И тут вдруг внезапно вспыхнула в голове правильная, как ей показалось, мысль. А что если Константин именно таким образом и защитил Кирилла с Артёмом? Или… Да нет. Никаких «или». Она мысленно сравнила между собой этих людей – Виктора и Константина. Первый вполне мог быть причиной исчезновения этой троицы, если каким-то образом узнал, кто скрывается за личностью Михаила. Но Костик… Костик в этом сравнении казался Марине на голову выше. Он контролировал ситуацию задолго до того, как оказался не случайным образом в их доме на Новорижском. Он должен был предугадать возможные действия Виктора и упредить их раньше, чем тот придумал бы хоть какой-нибудь план.
– Но зачем это ему? – спросила Марина. – Похитил детей и не выдвинул никаких требований?
– Пока никаких. Ждём звонка. Я полагаю, что, если он и станет звонить, то только тебе. Твой телефон поставят на прослушку. Сейчас тебе нужно пойти в мой кабинет – там объяснят, как нужно себя вести.
Ожидание тянулось до самого вечера. Марина периодически проваливалась в забытьё, потому что не спать третьи сутки подряд сделалось уже выше её сил. Она пыталась представить, как выглядел бы её план, окажись она на месте Константина. Но ничего вразумительного представить себе не могла. Виктор, как ни крути, казался ей фигурой неодолимой. Константин обязательно ей позвонит, в этом не было никаких сомнений. Попросит выкуп, как и положено по роли похитителя. Скорее всего Марина сама должна будет доставить деньги. А там уже каким-то образом он её перехватит, и они окажутся вместе, чтобы прояснить наконец все нюансы сложившихся обстоятельств. Но вот вопрос: если Константин затребует слишком большую сумму, пойдёт ли Виктор у него на поводу? Вряд ли супруга интересовали жизнь и безопасность детей. Ему нужны были акции, чтобы стать полновластным хозяином агентства. Готов ли он пожертвовать деньгами сейчас, имея смутную надежду на то, что ему выгорит что-то через одиннадцать лет?
Её мысли и то и дело накатывающую дрёму прервал долгожданный звонок. Трое мужчин в кабинете, включая Виктора, встрепенулись и засуетились, подавая Марине какие-то непонятные знаки.
Она взяла телефон.
– Да, – голос её слегка дрожал.
– Марина Андреевна, – послышалось в трубке. На сердце у неё отлегло, это был голос Константина.
– Я слушаю, – увереннее сказала Марина. – Кто это?
– Михаил. Я буду говорить. А вы внимательно слушайте и не перебивайте.
Марина ничего на это не возразила.
– Хорошо, – продолжил голос. – У вас было достаточно времени, чтобы начать собирать деньги, поскольку вы ждали звонка и понимали, что деньги потребуются. Поэтому давайте не затягивать эту проблему. Завтра ровно в 14:00 вы должны подъехать с деньгами в указанное место. Я вышлю координаты. Там вы получите дальнейшие инструкции. В автомобиле вы должны находиться одна – никаких хвостов и никакой полиции. Сумма выкупа – один миллион долларов. Торгов не будет. Цифры и время окончательные. В противном случае вы сами понимаете, что вас ждёт. Всё. Конец связи.
***
К великому удивлению Марины, Виктор ни словом не обмолвился о потребованной от него сумме. Деньги, судя по всему, он приготовил заранее, поскольку уже следующим утром огромный чемодан уложили на заднее кресло её автомобиля. Самих денег Марине никто, разумеется, не показывал. В чемодане могло оказаться всё, что угодно.
Никто ей ничего особо не объяснял. Просто одели на неё бронежилет и сказали, чтобы она ехала к указанному месту и делала то, что скажет похититель.
Сам Виктор вообще уехал куда-то ещё ночью и до самого отбытия Марины так и не появился.
Марина в сотый раз проверила, заряжен ли телефон, поставила его перед собой на панель машины и, мысленно помолившись и пожелав себе и Константину удачи, надавила на педаль газа.
Шоссе, по которому пришлось ехать, оказалось непривычно пустынным. Можно было разогнаться и долететь до указанной точки за полчаса. Но Марина понимала, что следует соблюдать регламент. Не просто так Константин назвал это время. Она с трудом сдерживала себя – так сильно хотелось увидеть детей и объясниться наконец с внезапно воскресшим любимым из её прошлого.
Хвоста за собой Марина не замечала, хотя была уверена в том, что за ней следуют по пятам. Не отдаст Виктор просто так ни копейки. И дело было даже не в деньгах – ему на них было наплевать, – а в том вызове, который сделал ему не пойми кто. Если бы Виктор мог знать истину, то не был бы столь самоуверен. У Константина наверняка имелся туз в рукаве, иначе он не пошёл бы на такой очевидный риск.
Теперь шоссе закончилось, и Марина свернула на второстепенную дорогу, с колдобинами и лужицами от пролившегося ночью дождя. На повороте в зеркале заднего вида промелькнул чёрный внедорожник. Ага! Всё-таки хвост имелся. А ехать оставалось километра четыре.
Впереди показался узкий мост в одну полосу, а сразу за ним перекрёсток. Когда Марина миновала мост, то позади неё справа вынырнула фура и, затормозив, перекрыла своей тушей дорогу. Перебраться через реку иначе, чем здесь, преследователям не имелось никакой возможности.
«Вот так просто?» – усмехнулась про себя Марина.
Дальше дорога резко забрала влево. И метрах в ста за поворотом женщина увидела знакомый автомобиль – серебристую «Тойоту». Это была та самая точка, где её должны встретить для получения новых инструкций.
Марина притормозила и съехала на обочину чуть позади «Тойоты». Вышла из автомобиля. Внимательно огляделась по сторонам. Прислушалась. Тишину нарушал только тихий шелест в не облетевших до конца листьях придорожной полосы леса.
Дверь «Тойоты» приоткрылась и оттуда выглянул Константин. Махнул рукой.
Марина почти бегом бросилась навстречу, забыв о чемодане с деньгами.
Константин жестом показал, чтобы она шла к противоположной двери и села в машину.
Марина была в смятении. Она не знала, как вести себя при таких необычных обстоятельствах. Прежде всего ей хотелось увидеть детей и услышать от Костика слова, подтверждающие её догадки о заранее подготовленном плане по их защите. Но ведь могло бы случиться как-то иначе. А что если всё это только её фантазии? Вдруг и отец её снова ошибся, поверив явившемуся к нему якобы Константину? Вся женская сущность Марины этому протестовала. Нет-нет. Можно обмануть ум, но сердце обмануть невозможно.
Она села в машину и ожидающе посмотрела на Константина. Лицо его было серьёзным и невозмутимым.
– Ты должна довериться мне, – сказал тот, не оборачиваясь в её сторону. – Я обещал защитить детей. Именно это я и сделал.
Марина даже не заметила, как они с первой же секунды вдруг перешли на «ты».
– Я знаю, Костик, – выпалила она.
Мужчина обернулся. В глазах его вспыхнула радость, но он сдержал себя от лишних в этот момент эмоций.
– Андрей Семёнович? – спросил он.
– Он мне всё успел рассказать. Вернее, не совсем всё. Бо́льшую часть истории он оставил тебе. Мы поедем или будем кого-то ждать? Хочу увидеть детей.
– Да. Минуту.
В этот момент автомобиль Марины выехал на дорогу и, обогнав «Тойоту», понёсся, раскидывая из-под колёс гравий, дальше.
Марина в недоумении посмотрела на Константина.
– Там деньги, – чуть слышно произнесла она.
– Не беспокойся. Если они там и есть, в чём я очень сомневаюсь, то никуда не денутся. Мой человек отвлечёт на себя хвост. Он профессиональный гонщик. За него не волнуйся. Фура, наверное, уже освободила дорогу. Пора двигаться.
– Куда мы поедем?
– Мы поедем другой дорогой. На месте я тебе всё объясню. А пока выброси телефон и сними этот дурацкий жилет. Никто не станет в тебя стрелять.
Марина сделала, как и сказал Константин.
Тот надавил на газ и, проехав ещё с километр, свернул на лесную дорогу. Они петляли по лесу около сорока минут, пока не остановились на небольшой опушке, окружённой высокими соснами и длинным рвом с чёрной болотной водой.
Через перекинутый через ров мостик в три бревна они перешли с опушки на едва заметную тропу в начинавшейся тут же чаще. Пеший путь занял ещё минут пятнадцать. Всю дорогу они молчали, думая каждый о чём-то своём.
Наконец впереди показалась избушка, в каких останавливаются обычно охотники или егеря: крепкая, приземистая, с одним окошком и невысоким крыльцом в две ступеньки.
В доме их уже встречали Артём и Кирилл. Они тут же бросились в объятия Марины, а та, плача и смеясь от счастья, целовала их и что-то причитала, благодаря за такой всё ещё не очевидный исход Бога.
***
Когда начало смеркаться и взбудораженные последними событиями чувства несколько улеглись, Марина уложила довольных лесными приключениями мальчиков спать. Перед этим они целый час наперебой рассказывали ей о своих похождениях с «дядей Мишей» и о том, что он им даже разрешил прогулять школу. В этой затерянной среди елей и сосен избушке им нравилось не меньше, чем совсем недавно в Дубае. Они, словно губка, впитывали в себя всё, что предлагал им мир – огромный, полный откровений и тайн.
Пока Марина наслаждалась общением с мальчиками, Константин колдовал на крохотной кухне, готовя поздний ужин на керосинке. По комнате, разделённой на две части простой занавеской, разносились непривычные ароматы – смесь прелой листвы, смолы, керосина и жареной рыбы.
Марине не терпелось услышать самое главное из недостающего в истории Константина.
Когда дети уснули, она задёрнула занавески, отделявшие их закуток от другой половины, подошла к Костику и обняла его, уткнувшись лицом в его широкую грудь. Он ответил ей таким же нежным объятием, и так они простояли с минуту, не двигаясь и не произнося ни слова.
– Но как же так? – прервала тишину Марина. – Почему ты не объявился раньше? Мы же похоронили тебя. Где ты был всё это время?
– Давай присядем, – предложил Константин. – И я тебе всё расскажу.
Они сели. Есть совсем не хотелось. Приготовлением Костик занимался только затем, чтобы заполнить паузу в то время, как ему хотелось поговорить о главном, ради которого он и затеял всю эту конспирацию.
– Сначала, – начал он, – я не мог появиться, потому что лицо моё представляло собой бесформенное кровавое месиво. Вот в этой самой избушке я и отлёживался три месяца, зализывая свои раны. Это домик моего деда. Он тут егерем работал в советские времена, а потом просто на всё лето, пока были силы, уезжал сюда жить, бродил по знакомым тропам и латал избушку. Часто брал меня с собой на недельку-другую. У него здесь нашлась неплохая аптечка со всем необходимым. Благодаря ей я кое-как выкарабкался.
– А что произошло на реке? – спросила Марина.
– На реке… – Костик тяжело вздохнул. – Для меня и самого это долго оставалось загадкой. Уже стемнело в тот день, когда мы с друзьями праздновали мой первый отпуск. Я решил искупаться. Погода весь день стояла душная, и под вечер прохладней не становилось. Доплыл до середины реки и хотел было уже возвращаться, когда почувствовал, как что-то хватает меня за ноги и тащит ко дну. Пловец-то я неплохой. Да и силой бог не обидел. Вместо того, чтобы вырываться, я, напротив, решил выяснить, что это за монстр задумал со мной потягаться. Набрал в грудь воздуха и нырнул. В тёмной воде я смог различить только смутную тень, вовсе не похожую на рыбу. Я понял, что это человек. А если так, то я смогу дать ему отпор, кем бы он там ни был. Завязалась борьба. С близкого расстояния я уже различал его достаточно чётко – человек оказался аквалангистом. Мне удалось выдернуть у него изо рта загубник, и он поспешил всплыть на поверхность. Пока мы боролись, меня успело отнести течением далеко от того места, где мы расположились с друзьями. Я вышел на берег метрах в двухстах оттуда. Совсем выбился из сил. Присел отдышаться, стал прикидывать, кому и зачем понадобилось меня таким образом убивать. Не мог же это быть какой-нибудь подводный маньяк, нападающий с аквалангом по ночам на беспечных пловцов?! Впрочем, и такой вариант исключать было нельзя. Но всё же более реалистичным казалось то, что это как-то связано с тобой и твоим отцом. В это никак не хотелось верить, но логика подсказывала именно это. Не успел я толком отдышаться, когда сзади на меня снова напали. В этот раз чья-то сильная рука пыталась меня задушить. Мы возились с минуту, пока я не потерял сознание. Очнулся уже в воде, снова на середине реки. Не понимаю, как я не захлебнулся, пока течением уносило меня прочь. Невероятными усилиями я снова добрался до берега. Я не чувствовал своего лица. Трогал руками и понимал, что с ним произошло что-то невообразимое. Кто сотворил со мной такое, я не помнил. Видимо, лицо мне уродовали, когда я находился в отключке. Меня явно хотели убить и сделать так, чтобы, если мой труп найдут, долго не возможно было бы выяснить мою личность. То, что я выжил, казалось чудом.
– Мы можем выйти на улицу? – спросила Марина, когда Константин сделал паузу в своём рассказе. – Хочу покурить. В голове не укладывается, как мог Виктор на такое пойти.
– Да, пойдём. Тоже хочу подышать.
Они вышли и расположились на крыльце.
Марина закурила.
– Значит, – спросил Константин, – Андрей Семёнович и об этом тебе сказал?
– Да.
– Представляю, как ты испугалась за Артёма с Кириллом.
– Я была уверена, что ты их обязательно защитишь.
– В общем, – Константин вернулся к рассказу, – за три месяца я много чего передумал. Само собой, я понимал, что в одиночку тягаться с целой корпорацией – это наверняка приговорить самого себя к смерти. Но уйти безнаказанными этим людям тоже нельзя было позволить. Когда лицо кое-как зажило, сделав меня совершенно неузнаваемым, я первым делом отправился к своему другу. Он был единственным, кому я мог доверять. Он помог мне с деньгами, с одеждой, свёл с нужными людьми, близкими к властным структурам, но ведущими свою собственную игру. Это идейные люди, их невозможно было купить. Возможности их были хоть и ограниченными, но всё же они не отказались помочь мне. Вся эта история раскручивалась очень долго. Соблюдая максимум осторожности и конспирации, нам всё же удалось разработать более-менее рабочий план. Только копать нужно было не со стороны покушения на убийство (спустя два года не стало ни фигурантов этого преступления и ни единой улики), а со стороны финансовых махинаций агентства. Здесь можно было зацепиться очень неплохо, особенно после того, как Андрей Семёнович официально отошёл от дел и передал Виктору управление. Уж тот-то потерял всякую осторожность. Наследил столько, что поводов для его ареста накопилось вагон и маленькая тележка. Наш план был уже близок к своему завершению, когда вдруг что-то пошло не так: внутри этой неофициальной организации, ведущей расследования не по государственной линии, начались какие-то перестановки. Стали уходить знакомые уже люди, а на их месте появлялись новые, которым я не мог в той же степени доверять. Однако материала накопилось немало. Нужно было только найти способ его эффективно использовать. На это ушло ещё целых четыре года. К Андрею Семёновичу во Флориду я поехал уже в отчаянии. Это был спонтанный и нетерпеливый порыв. Хотелось лицом к лицу встретиться с тем, кто, как я считал, заварил всю эту растянувшуюся на семь лет кашу. Я рисковал. При таком раскладе вся операция могла пойти коту под хвост. Нервы. Они и у меня оказались не железными. Просто повезло. И главное, что твой отец открыл мне глаза на истинное положение дел. В тот день всё окончательно встало на свои места. Андрей Семёнович сам решил оказать мне помощь. Следственная машина наконец-то заработала в полную силу. С моей стороны оставалось только подкидывать в её топку неопровержимые факты. Тогда же и встал вопрос о твоей безопасности и безопасности твоих… наших детей. Ну… А дальше ты всё уже знаешь.
– А о детях ты как узнал?
– Я догадался ещё в тот день, когда ты лежала в роддоме. Я был там. А потом простой ДНК-тест. Это не стало большим сюрпризом.
– И что нам теперь делать?
– Теперь всё, думаю, позади. Этой ночью будет поставлена наконец точка. В эту секунду идут обыски в вашем доме и во всех филиалах агентства. Ни Виктор, ни все причастные так или иначе к преступлениям не избегут наказания. В этом можешь быть уверена.
– Значит… – Марина не могла поверить в то, что всё это совсем скоро закончится. – Значит, завтра мы уже будем свободны?
– Свободны. И вся жизнь впереди. Настоящая жизнь. Такая, какой она виделась тебе и мне изначально.
Из-за верхушек елей показалась луна, осветив таинственной позолотой всю округу. Марина и Константин смотрели на тропинку, теряющуюся в глубине леса. Это была дорога к их новой жизни, и завтра они сделают по ней первый шаг. Все вместе: Марина, Константин, Артём и Кирилл. И ничто больше не сможет омрачить их счастье. Как бы ни сложились дела с агентством, они найдут своё место в жизни. Они навсегда обрели друг друга, пройдя через много бед и сомнений, – и в этом их главная сила, одолеть которую уже ничто не способно.
26 мая 2023 г.
Сюрприз
Отец Кирилла, Борис Андреевич, всю жизнь любил пошутить. В годы своей бесшабашной молодости, пришедшиеся на конец семидесятых прошлого века, он, вопреки воле уже своего отца, Андрея Борисовича, поступил в цирковое училище, страстно желая стать дрессировщиком. Отец его, будучи работником партийной номенклатуры, имел характер крайне серьёзный и не разделил такого легкомысленного отношения своего сына к жизни. Он даже засомневался в том, что мальчик был рождён от него – настолько оказались разными их характеры и взгляды на мировое устройство. К сожалению, уточнить этот вопрос было уже не у кого – супруга Андрея Борисовича скончалась за два года до того, как Борис посмел нарушить волю отца и семейные традиции, которые не предполагали никак цирка. Отец Бориса, и дед, и прадед, и все, вплоть, может быть, до Адама, были людьми серьёзными и занимали высокие должности при государстве, будь то Советский Союз, николаевская Россия или даже Московское княжество времён Рюриковичей. Так, по крайней мере, гласила семейная легенда, для наглядности подкреплённая рисунком генеалогического древа. Но весь этот набор напыщенности, тщеславия и недопущения никаких отклонений никак ровным счётом не помешал Борису исполнить свою мечту – он всё ж таки поступил в цирковое, по причине чего был проклят на веки веков папашей и изгнан из родительского гнезда. Борис принял такой трагический поворот своей судьбы с энтузиазмом. Он не сломался, не впал в философический ступор, даже в мыслях не пошёл на попятную и не отказался от самого себя во имя непонятных ему буржуйских устоев.
Трудно пришлось только в первый год учёбы. Как ни крути, но он до этого своего решения привык жить на широкую ногу, не отказываясь от тех благ, которые сами собою полагались людям его круга. Жить на одну только стипендию, подрабатывая по ночам грузчиком или сторожем на железнодорожном складе, было нелегко. Но человек со временем ко всему привыкает. Если бы было иначе, то он никогда не сделался бы царём природы, так и остался бы в пещерах, не решаясь выйти за границы относительного комфорта. А будучи в природной основе своей самым что ни на есть человеком, Борис тоже приспособился к сложным условиям, да не просто приспособился, а даже посчитал в конце концов их естественными и само собой разумеющимися. Он мужал, креп характером и с каждым днём делался всё веселее и веселее. Сокурсники обожали его. Борис неизбежно становился душой любой компании, шутки лились из него, как из рога изобилия. К несчастью, эту сторону его натуры – натуры весельчака и балагура – вполне понимали и те звери, которых он должен был укрощать. Начинались азы дрессировки с самых безобидных животных – хомячки, голуби, кошки, маленькие собачки. Но выходило так, что подопечные Бориса приобретали в конце концов не те навыки, которые следовало бы приобрести по строгой программе. Как бы это сказать… Ну, вот, к примеру, белка по имени Пачка преотлично научилась изображать непристойные танцы, в конце которых показывала зрителю свою филейную часть, высоко задрав рыжий пушистый хвостик. Попугай Вадим, как заправский маэстро, травил скабрезные анекдоты. А черепаха Люся научилась подпрыгивать и притворяться припадочной, так что какое-то время её хотели даже усыпить, испугавшись за её здравый рассудок. Руководитель Бориса тоже всё это видел и в один прекрасный день решил его пожалеть, разумно посчитав, что ученик выбрал несколько не своё амплуа.
– Боря, – сказал он, – я за тебя, честно говоря, переживаю. Рано или поздно какой-нибудь лев, не понимающий шуток, откусит тебе голову.
Эта фраза преподавателя довольно сильно поразила Бориса. А ведь и правда, подумал он, найдётся в львином прайде кто-то подобный его отцу, Андрею Борисовичу, и настойчиво попросит его покинуть навсегда клетку. Эта мысль очень огорчила Бориса. На целых три дня он сник, вызвав тревогу у своих однокашников. Таким его никто не привык видеть. Те, наблюдая плачевное состояние товарища, посовещались немного и пришли к очевидному в этих обстоятельствах выводу – Борису следовало перевестись на другой курс и стать не дрессировщиком, а клоуном. Кому-то подобная идея могла бы показаться оскорбительной. Но только не Борису. Он мог бы вслед за Архимедом воскликнуть «Эврика!» и голышом броситься из ванны прямиком на арену. Он был спасён. Мало того, что новый курс пришёлся ему в самую по́ру, он ещё мог к тому же ставить смешные номера с животными. Не с тиграми, конечно, и не со львами, а с весёлыми кудрявыми собачками, которые вполне разделяли его безграничное чувство юмора. В общем, жизнь удалась.
По окончании училища Борис успел много погастролировать по Европе и Южной Америке. Времена менялись. Перестройка, ускорение, гласность и всё такое. Границы, которые до того были на прочном замке, становились прозрачнее. В жизнь проникали вещи дотоле немыслимые. Видя, как живут за границей люди, Борис несколько скорректировал свои планы на будущее. Ему хотелось доказать отцу, пребывавшему к тому времени на почётной пенсии, что он не только преуспел в профессии, которую выбрал по своему усмотрению, но и смог крепко встать на ноги и обзавестись всем тем, к чему призывал его когда-то папаша – благополучная семья, уверенность в завтрашнем дне и бла-бла-бла. Выступая однажды вместе с цирком Дю Солей, он получил неожиданное предложение продолжить свою карьеру в этом знаменитом на весь мир цирковом шоу. Это было подарком судьбы. Но перестройка перестройкой, а к разменявших родную арену на забугорную в силу устоявшейся привычки продолжали считать предателями и никак это не поощряли. Цирковое руководство достучалось до самых высоких кабинетов в правительстве, и приглашение утратило свою силу. А ведь ради этого Борис сменил даже своё сценическое имя на Бальтазара, и его успела полюбить публика, особенно когда они выступали в Париже. Ему в качестве компенсации за несбывшиеся надежды повысили зарплату, но это нисколько не скрасило его разочарования. Слишком уж он размечтался; даже подруге своей, позже ставшей женою, успел обрисовать их новую жизнь в Канаде. Эх… Такой страшный облом. А потом пошло-поехало. Экономика страны, не выдержавшая экспериментов, дала течь. У людей перестали водиться лишние деньги, цирк потихоньку стал приходить в упадок. И Борис, так и не забывший обиды, решил заняться чем-то вроде предпринимательства. Сначала, пользуясь своими продолжавшимися командировками, стал привозить из-за границы дефицитные товары. Потом открыл собственную торговую точку, которая быстро расширялась и набирала такие обороты, что иногда даже перехватывало от финансовых перспектив дыхание. Когда времени на арену уже не оставалось и пришлось делать нелёгкий выбор между цирком и бизнесом, Борис выбрал второе. Удивляясь самому себе, он начал понимать, что стихия бизнеса в условиях почти полной бесконтрольности со стороны полуразвалившегося государства ему нравится даже больше, чем атмосфера приходившего год от года в запустение цирка. И начался новый этап его жизни, который продлился до конца его земных лет. К пятидесяти двум годам он успел дважды жениться и дважды развестись, воспитав сына и дочь от второго брака, которые бо́льшую часть своей жизни провели в его загородном роскошном доме, испытывая искреннюю любовь к отцу. Кирилл и Ангелина родились в один день, но, несмотря на такую изначальную близость, всю жизнь конкурировали друг с другом, меряясь своими успехами и степенью внимания со стороны папы.
До самой своей смерти – а умер Борис Андреевич неожиданно и скоропостижно в своей постели в ночь с двадцать восьмого февраля на первое марта – он оставался всё тем же весельчаком с шутками на каждом шагу, каким был и в годы работы в цирке. Все думали, что и в этот раз он так пошутил, потому как утром обнаружили его, хоть и не проявлявшим признаков жизни, но с широкой улыбкой на вполне довольном лице.
– Папа! Папа! – кричали испуганные дети. – Перестань! Это совсем не смешно.
– Борис Андреевич, – говорили приехавший тут же врач и прислуга, – вы, право, до смерти нас пугаете. Начинайте уже дышать. Вон и завтрак в столовой подан и стынет. И собачка ваша места себе не находит.
Но Борис Андреевич, не переставая улыбаться, так ничего и не соизволил ответить. Поняв в конце концов, что это не шутка, родные и близкие опечалились, позвали адвоката и поинтересовались, успел ли глава семейства распорядиться на такой случай относительно своего наследства. Поинтересовались не потому, что очень уж захотелось денег, а затем, чтобы придумать способ избежать неуместной суматохи и путаницы в случае, если никакого завещания нет. Ведь желающих получить свою долю нашлось бы немало, да нахлынули бы ненасытные до семейных перипетий журналюги, раздувающие на пустом месте немыслимое враньё.
Завещание, к счастью, имелось. Но оказалось оно столь же странным, сколь и тот, кто его составил, то бишь сам Борис Андреевич, почивший от остановки сердца.
***
Вообще, всю эту историю следовало бы начать несколько с другой стороны. А именно со стороны Маши. Маша имела к ней самое непосредственное отношение.
В две тысячи третьем году ей исполнилось двадцать три. Она только-только успела отучиться на факультете иностранных языков в РУДН (Российском Университете Дружбы Народов), получить степень магистра и устроиться в школу учителем китайского. Помимо основной работы, её часто приглашали в качестве переводчицы во всевозможные делегации, за что платили весьма приличные деньги. Отношения России с Китаем делались всё теснее, соответственно, и работы по профилю становилось с каждым месяцем больше.
Будучи девушкой очень даже симпатичной да ещё и с красным дипломом, она, разумеется, пользовалась успехом у противоположного пола. Не то чтобы парни вились возле неё роями (всё же такое сочетание красоты и ума особо впечатлительных чаще отпугивало, чем привлекало), но пожаловаться на отсутствие внимания она не могла. Помимо плюсов, имелась у неё одна не очень привлекательная черта. Да что там черта. Нет. Это очень даже существенное свойство характера – Маша любила выстраивать свою жизнь наперёд и чётко следовать шаг за шагом заранее намеченным планам. Закончить университет – сделано. Устроиться на работу – сделано. Купить отдельную квартиру, съехав от родителей – почти сделано. Выйти замуж… Ну, этот последний пунктик пребывал в разработке. Если квартира на взятый в банке кредит была уже практически куплена, то с мужем дело обстояло чуть сложнее. Кандидат, конечно, имелся. Звали его Антон – парень с соседнего экономического факультета, закончивший университет на год раньше. Дружить они начали с третьего курса. На четвёртом Маша допустила его к своему телу. На пятом помогла устроиться на довольно престижную должность, воспользовавшись протекцией своего отца, не последнего в Москве человека. И для себя решила уже точно – как только квартира будет в кармане, так она и поставит вопрос о женитьбе, что называется, ребром. Маша почти не сомневалась, что Антон согласится. Почти. И это «почти» никак не давало ей покоя. Чувствовалась в Антоне какая-то скользкая грань, за которую, если вдруг взяться, можно его и упустить в самый неподходящий момент. И эта грань как бы всё время перетекала, дразня и сверкая, так что невозможно было знать в моменте, в каком месте характера она находится. То Маше казалось, что Антон имеет относительно неё чисто меркантильные интересы, то начинало мерещиться, что его чувства, хоть и искренние, но всё же не выходят за рамки перешедшей в привычку дружбы. А что если он скажет «нет»? Такая мысль Машу пугала. Ведь она сделала на Антона серьёзную ставку, вписала его в один из пунктов своего плана. А эти пункты она ещё ни разу в своей жизни не меняла. С детского сада не меняла, когда первый раз написала большими буквами: «В среду задрать Любке подол на глазах у Серёжи».
Однако эта Антонова «скользкость» в один прекрасный день открылась с совершенно непредвиденной стороны. Такого Маша никак не могла ожидать от этого человека. В двадцатых числах марта, прямо в самом начале весенних каникул в школе её пригласили поработать в качестве переводчицы в шикарный клуб, где устраивалось что-то вроде вечеринки в честь отбытия очередной китайской делегации. Работавший до этого переводчик слегка приболел. В тот день Маша наконец-то закончила возню с покупкой квартиры – двухкомнатная нора в новостройке стала официально её собственностью и ждала свою новую хозяйку. Настроение у Маши было превосходное. Всё ладилось. План разворачивался в нужные сроки и в нужном направлении.
В этот вечер она была в ударе. Вся китайская делегация, состоявшая исключительно из мужчин, казалось, была в неё влюблена к концу вечера. На радостях Маша позволила себе выпить чуть больше, чем позволяла в подобных случаях раньше. И вдруг посреди всего этого благолепия взгляд её упал на парочку, стоявшую в дальнем углу. В свете разноцветной иллюминации она не сразу поверила своим глазам. Но присматриваясь всё пристальней, в конце концов убедилась бесповоротно, что это был Антон. И рядом с ним – незнакомая девушка, всем видом показывавшая, что они не просто приятели, встретившиеся случайно в дорогом клубе, а самые что ни на есть любовники. Они целовались. Не то чтобы всем напоказ, хотя это никого бы не удивило, но и далеко, очень далеко не по-дружески. Девушку Маша видела только со спины, но не могла не заметить сколь стройна её фигура и грациозны движения. Словно молнии засверкали у Маши в голове. Она растерялась. Слава Богу, что китайские гости уже начали собираться в аэропорт, иначе резкая перемена, произошедшая с Машей, обратила бы на себя слишком много внимания. Маша от шока забыла даже китайский. Благо что прощальные разговоры не требовалось глубокого знания языка. Проводив китайцев до такси, Маша получила на руки полагающийся ей гонорар и распрощалась с заказчиком, поспешив остаться в одиночестве, дабы хорошенько обдумать увиденное ей в клубе. Но заказчик, сделав несколько шагов в сторону своего автомобиля, вдруг передумал уходить и, развернувшись, снова подошёл к Маше.
