Алексей Осадчук
Бастард
Меня разбудил звук открывающейся двери. Походку и сопение Бертрана я узнал сразу. Открыв глаза, я тут же прищурился. Сквозь маленькое окошко, разбавляя серый сумрак комнаты, проникали утренние солнечные лучи. Где-то там уже вовсю кипела городская жизнь. Слышались крики извозчиков, топот копыт, перекрикивание прохожих, лай собак и детский смех. Из этой какофонии звуков особенно выделялся один – грустная протяжная мелодия флейты. На мгновение я даже заслушался.
– Господин! – услышал я радостное восклицание Бертрана. – Ваши руки!
Я сперва не понял, о чем он, но потом до меня дошло. Оказалось, что мелодия неизвестного флейтиста меня настолько поглотила, что я не заметил, как заложил обе руки за голову. Все получилось само собой.
Я осмотрел в истинном зрении восстановившиеся за ночь энергоканалы и широко улыбнулся. Правда, они все еще были тоненькими и свечение, исходившее от них, было очень слабым, но начало положено. Теперь, по крайней мере, я смогу держать ложку самостоятельно.
Порадовало состояние раны на голове. Она заметно уменьшилась, и что самое главное – перестала высасывать из источника дефицитную энергию. Если дело пойдет так и дальше, то срок выздоровления, обозначенный доком, существенно сократится.
– Доброе утро, старина! – улыбаясь, поприветствовал я Бертрана. – Предлагаю отпраздновать эту новость плотным завтраком! Неси мой кошель, выдам тебе на это дело целый талер!
– Господин, – промямлил Бертран. – Тут это…
Я сразу же напрягся и по-звериному втянул носом воздух, чем заставил Бертрана вздрогнуть. Кажется, я снова напугал старика. Но с этим я потом буду разбираться.
А сейчас я был зол на себя, вернее, на слабое и никчемное тело, доставшееся мне по наследству. В прежние времена ко мне в логово без моего ведома никто не мог проникнуть.
Дело в том, что помимо старого слуги за дверью находился еще один человек, которого я не смог сразу учуять. И это меня изрядно взбесило. Пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки и самое главное – не напугать еще больше беднягу Бертрана, который каждую смену моего настроения всегда брал на свой счет. Видимо, Макс, скотина, частенько срывал свою злость на старике.
Успокоившись, я улыбнулся и подмигнул Бертрану, мол, все в порядке, докладывай.
Излишне сладкий запах духов, который начал постепенно распространяться по моей комнате, сообщил мне, что за дверью, скорее всего, находилась дама. Причем, судя по резкому сопению, доносившемуся из-за двери, она была чем-то явно недовольна.
Запах духов показался мне смутно знакомым. Похоже, память моего двойника пыталась давать неуклюжие подсказки. Кажется, я уже догадался, кто решил пожелать мне доброго утра.
Глава 5
– Господин, – справившись с волнением, произнес Бертран. – Мадам Ришар желает поговорить с вами. Я сообщил ей, что вы больны, но она настаивала на встрече…
– Все в порядке, Бертран, – ободряюще улыбнулся я ему и продолжил так, чтобы меня услышали за дверью: – Как видишь, я уже намного лучше себя чувствую. Скорее пригласи мадам Ришар войти и предложи ей стул. Было бы верхом неприличия заставлять даму ждать за дверью.
Бертран поклонился и открыл дверь, в которую тут же ворвалась словно ураган хозяйка доходного дома. Это была первая женщина, которую я увидел в этом мире, поэтому я наблюдал за ней с огромным интересом.
Вадома как-то раз сказала мне, что о социуме в той или иной стране нужно судить прежде всего по тому, как выглядят в нем женщины. Во что они одеты, закрыты ли их лица, свободно ли они ходят по улицам, как ведут себя с мужчинами и наоборот, а также многое другое. Старая цыганка утверждала, что именно женщина, как собирательный образ, и является лицом любого общества.
Глядя на обильно напудренное пухлое лицо мадам Ришар, с непомерно разрисованными красной помадой губами, на ее яркий наряд, я понимал, что переродился в стране, где у женщин есть больше свобод, чем в некоторых странах моего родного мира. А если учесть, что мадам Ришар была в разводе и владела доходным домом, значило то, что законодательство Вестонии было довольно гибким. Оно позволяло женщине не зависеть от мужчин и заниматься бизнесом.
Плюхнувшись на предложенный стул, мадам Ришар окинула цепким хозяйским взглядом мою комнату. Заметив беспорядок на письменном столе, она фыркнула, но ничего не сказала. Затем она бесцеремонно оглядела мою жалкую тушку и, наконец, наши взгляды встретились.
Помня о «чудесной» репутации, которую с таким рвением завоевывал себе Макс Ренар, я не удивился, когда увидел в ее серых глазах презрение и раздражение.
Я же в свою очередь смотрел на мадам Ришар открыто и доброжелательно, изобразив свою самую дружелюбную улыбку. Чем, похоже, умудрился смутить ее.
Я вдруг отчетливо осознал, что неправильно определил возраст этой женщины. Видимо, всему виной обилие косметики на ее лице и излишне яркое платье, полнившее ее фигуру. Первоначально я дал ей лет пятьдесят, но теперь, присмотревшись, можно было смело отминусовывать десяток годков.
– Мадам Ришар! – произнес я, улыбаясь. – Безмерно рад вас видеть! Надеюсь, вы простите меня за то, что встречаю вас в таком виде.
Мой спич смутил женщину еще больше. Мой двойник явно не баловал ее такими речами. Но она довольно быстро взяла себя в руки, и ее взгляд снова стал холодным и презрительным.
– Господин Ренар, – раздраженным голосом произнесла она. – Мне не доставляет ни малейшего удовольствия наблюдать вас в таком виде, но у нас с вами есть одно незаконченное дело. Вы должны мне за три месяца проживания. Кроме того, я хочу, чтобы вы съехали. Это доходный дом, а не бесплатная ночлежка! Я не намерена содержать вас за свой счет.
– Да-да, конечно, – продолжал терпеливо улыбаться я. Несмотря на то, что она откровенно мне грубила. – Сию минуту… Бертран! Подай мне мой кошель.
Пока старик возился со шкатулкой, я все это время чувствовал на себе ошарашенный взгляд мадам Ришар. Она явно была настроена на сражение, а не на мою скорую капитуляцию. Я же в это время продолжал ей мило улыбаться.
– Итак, – произнес я, когда кожаный мешочек оказался в моей ладони. – Сколько я вам должен?
Я-то уже был осведомлен о размере долга домоправительнице, но мне хотелось, чтобы она сама озвучила сумму.
Видимо, опасаясь, что удача вот-вот упорхнет из ее рук, мадам Ришар мгновенно затараторила:
– Согласно договору, что мы с вами подписали, вы обязались мне платить пятнадцать талеров в месяц. Таким образом за три месяца вы должны мне четыре с половиной кроны.
– Отлично! – произнес я и, развязав тесемку на мешочке, высыпал часть его содержимого себе на колени.
Мадам Ришар, увидев деньги, тут же подобралась. Все-таки почти два годовых жалования обычного писаря. И это за три месяца проживания в этой невзрачной квартирке. Не знаю, каким местом думал Макс, подписывая договор аренды. Судя по его приключениям – он вообще мало думал и редко находился в трезвом состоянии. Успокаивало лишь то, что со слов Бертрана, в других более дешевых доходных домах ситуация была еще хуже.
С такими ценами боюсь даже представить, в каких условиях живут те же писари. Хотя подозреваю, что жалование – это не единственный источник их дохода. Кроме того, как сообщил мне Бертран, в доходном доме мадам Ришар в основном останавливаются купцы да мелкие помещики, что приезжают по делам в Абвиль. А это уже другая категория людей.
Медленно, под пристальным взором домоправительницы, я отсчитал сорок пять серебряных монет и хотел было протянуть их ей, но моя рука замерла на полпути.
Радость в глазах мадам Ришар, потянувшейся было к моей руке, постепенно сменилась непониманием.
– Погодите… – картинно нахмурился я. – Прежде чем вернуть вам долг, мне бы хотелось кое-что прояснить. Вы мне поможете?
Мадам Ришар, все еще не понимая, что происходит, молча кивнула, продолжая при этом следить за деньгами в моей руке.
– Бертран, – произнес я. – Подай-ка мне мою копию договора аренды.
– Вот она, господин, – старик словно заправский фокусник тут же протянул мне свиток грубой бумаги.
Я уже знал, что этот болван Макс, желая произвести впечатление на хозяйку доходного дома предложил написать договор его же чернилами. Теми самыми, что стоили пять крон за пузырек. Как ни странно, но мне сейчас это было на руку. Этот текст, по словам Бертрана, уже нельзя было подделать.
Я развернул свиток, машинально отметив, что пальцы рук все еще «деревянные» и сделал вид, что внимательно перечитываю текст контракта.
– Так-так… Ага! Вот же оно! – наконец, воскликнул я и взглянул на домоправительницу. А затем извиняющимся тоном произнес: – Мадам, простите, что напоминаю вам, вы вероятно забыли, но в договоре сказано, что пятнадцать талеров – это за полный пансион, а также полное обслуживание.
– Все верно! – к мадам Ришар снова вернулось ее раздражение. – Как я могла такое забыть?
– Раз так, тогда сумму моего долга необходимо пересмотреть, – эту фразу я уже произнес без тени улыбки.
Но мадам Ришар была крепким орешком, хоть и перемена интонации в моем голосе заметно смутила ее.
– Как это пересмотреть?! – вспыхнула она.
– Мадам, – спокойно произнес я. – Я был настолько занят своими делами, что только вчера узнал, как на протяжении уже трех месяцев моему слуге пришлось ежедневно покупать у вашей кухарки еду, самостоятельно убирать в номере, оплачивать работу вашей прачки, а, например, вчера ваш дворник, которому я лично всыплю плетей, когда встану на ноги, обнаглел настолько, что содрал с моего слуги за воду и дрова полталера. И это тогда, когда я лежал при смерти!
Домоправительница была похожа на выброшенную на берег рыбу. Даже сквозь толстый слой белил я видел, как ее лицо наливается кровью. Вот-вот лопнет от гнева.
Тем временем я спокойно продолжал говорить, не давая ей вставить ни слова:
– Узнав об этом грубом нарушении нашего с вами договора, я справедливо предположил, что вы, как порядочная домоправительница, даже не подозревали о творящемся беспределе под вашим носом. Представляете, только ваша кухарка за три месяца заработала на мне двадцать пять талеров! А прачка? За ней глаз да глаз нужен! Совсем обнаглела! Подумать только! Целых десять талеров! Да за эти деньги я бы мог нанять целый отряд прачек на полгода! А про горничную я вообще молчу. Эта лентяйка за три месяца даже носа не показала. Пришлось многострадальному Бертрану выполнять ее работу. А он, между прочим, еще моей покойной матушке прислуживал, а до этого был личным слугой моего деда. Вы слышали о моем дедушке? О! Да, кто же не слышал о Паскале Легране, купце из золотой сотни?! Здесь у вас часто останавливаются разные купцы. Наверняка они упоминали о торговом доме «Легран и сыновья». Так вот представьте, что некогда личный слуга моего деда, говорящий на нескольких языках, обученный письму и счету, выполняет работу простой горничной. Работа человека такой квалификации стоит минимум десять талеров в месяц. Итого, тридцать серебрушек за три месяца. Получается, я потратил шестьдесят пять талеров и пятьдесят оболов. Таким образом вы мне должны две кроны и пятьдесят медяков.
Мило улыбнувшись, я замолчал и стал наблюдать за переменами на лице моей собеседницы.
Судя по тому, как мгновенно сдулась мадам Ришар, она, вращаясь в купеческих кругах, прекрасно знала, кто такой Паскаль Легран. А вот то, что у нее во флигельке обитает его внук, для нее стало сюрпризом. Она была осведомлена о том, чей я бастард, но для таких людей, как она, дед Макса был намного влиятельней, чем его дядя граф де Грамон.
Она бросила пытливый взгляд на Бертрана, который многозначительно кивал в такт каждому моему слову. По ее глазам я понял, что она поверила.
Глупой мадам Ришар не была. Мгновенно смекнула – к чему я веду. Стоит внуку купца из золотой сотни хотя бы упомянуть об этом происшествии здесь, в Абвиле и не дай боги наговорить что-то своему дедуле – доходный дом мадам Ришар начнут обходить стороной словно там содержатся прокаженные.
Она неожиданно ловко подпрыгнула со стула и изобразила учтивый книксен. Злой мегеры как не бывало. Передо мной стояла добрая тетушка, как из рекламы сливочного масла.
– Господин Ренар! – успешно имитируя удивление и испуг, воскликнула она. – Как я благодарна судьбе, что она послала мне вас! А ведь я уже давно заметила, что у меня в хозяйстве творится что-то неладное. Ох и устрою я этим паразиткам!
Она пригрозила пухлым кулачком, куда-то в сторону входной двери.
– И этого Жака я сама накажу. Уж будьте уверены. Не пристало вам марать руки о всяких простолюдинов. Что же касается денег…
– Что же касается денег, – перебил я ее. – Предлагаю ваш долг записать в счет следующих месяцев моего проживания. Отличная идея, не правда ли? Вот вам девять с половиной талеров – и как раз получится за два месяца.
На лице мадам Ришар ни одна жилка не дрогнула. Она снова ловко поклонилась и ответила, широко улыбаясь:
– Великолепная идея! Только этих денег я не возьму. А еще в качестве извинений за это досадное недоразумение я предлагаю вам переехать в один из лучших номеров, что на втором этаже. Он как раз освободился вчера. Все-таки флигель – это не место для человека вашего положения.
Ага, и за этот номер через месяц ты постараешься содрать с меня по полной. Нет уж.
– В этом нет необходимости, мадам, – отмахнулся я. – Давайте оставим все, как есть.
– Как вам будет угодно, – поклонилась она и уже перед уходом произнесла: – Я слышала, вы хотели плотно позавтракать? Я сейчас лично распоряжусь на кухне, чтобы вам приготовили лучший завтрак в Абвиле!
Сделав книксен, мадам Ришар пулей вылетела из моей комнаты. Спустя мгновение послышался нервный хлопок двери.
– Ну, для начала как-то так, – пробурчал я, пересыпая монеты в кошель. – Репутационные риски – это вам не шутки. Она еще легко отделалась. Да и мы, кстати, тоже. Нам повезло, что она не знает об истинном отношении главы семьи Легранов ко мне.
– Дедова кровь, – услышал я благоговейный шепот Бертрана.
Я поднял голову и взглянул на старика. Сколько восхищения и обожания было в его глазах. А я опасался, что придется юлить и отбрехиваться. Прежний-то Макс ни за что бы не справился с ушлой домоправительницей. Наверняка, он бы ей еще должен остался. Но мозг Бертрана очень быстро нашел объяснение произошедшим изменениям в характере своего обожаемого хозяина. Что было мне только на руку.
Заметив мой пристальный взгляд, старик вздрогнул и опустил голову.
– Простите, господин, – повинился он.
– За что ты просишь прощения, старина? – удивился я.
Бертран, не поднимая головы, ответил:
– Вы не любите, когда я вам напоминаю о ваших родственниках по материнской линии.
– И зря, – ответил я. – Теперь можешь свободно рассказывать мне о них. Пусть я никому из них не нужен, но мне важно знать о своей семье все.
Бертран поднял голову, и я увидел слезы на его щеках. Похоже, за последние сутки новый Макс Ренар здорово реабилитировался в его глазах.
– Так что ты там сказал о крови? – переспросил я. – Что ты имел в виду?
Старик начал охотно объяснять.
– Когда вы разговаривали с этой мегерой, я как будто вернулся в прошлое. В те времена, когда ваш дед был молодым. Вы были так похожи на него, что на мгновение мне показалось, будто бы вы – это он.
– Понимаю, – усмехнулся я. – Но к счастью ли это, либо на беду, все-таки я – это я, Макс Ренар. Ну, разве что немного изменившийся. Повзрослевший, если угодно. Так что ты особо не удивляйся переменам в моем характере и образе жизни. Хм, может ты действительно прав… И это кровь предков просыпается во мне? Как считаешь, дружище?
Бертран широко улыбался и тыльной стороной ладони вытирал слезы, катившиеся по его щекам.
– Ну вот, ты снова плачешь, – вздохнул я.
– Это от счастья, господин!
Я покачал головой и, мысленно проклиная свою временную беспомощность и ранний визит местной бизнес-леди, попросил:
– Вот что, старина, подай-ка мне ночной горшок. Терплю из последних сил. А потом ступай на кухню и принеси воды для умывания. Заодно проконтролируй там процесс приготовления нашего праздничного завтрака. Ставлю талер на то, что мадам Ришар не сможет удержаться и захочет плюнуть в мою тарелку.
Старик охнул и засуетился вокруг моей кровати.
– А ведь верно! С этой мегеры станется. Ловко вы ее отбрили. Любо-дорого посмотреть.
* * *
После завтрака я отправил Бертрана в контору стряпчего, а сам занялся разбором бумаг моего двойника. Старик сложил все свитки и конверты, что были на столе и в шкатулке, на табурет у изголовья кровати, чтобы мне было удобно их доставать.
Не прошло и часа, как все бумаги были рассортированы на четыре стопки. В первой, самой большой, которую я мысленно окрестил как «всякий мусор» были свитки и клочки бумажек, исписанных небрежным подчерком, принадлежавшем прежнему Максу.
Оказалось, что мой двойник пытался писать стихи. Все они были о любви и представляли собой третьесортную лабуду и графоманщину. Но неожиданный привет от Макса в виде чуждого мне эмоционального всплеска подсказал, что все это было написано от чистого сердца. Ту, которой посвящались эти вирши, мой предшественник буквально боготворил.
Некая Вивьен Леруа. Это та самая актриса местного театра, из-за которой он, в конце концов, и погиб. Здесь же мною были обнаружены ее письма Максу, в которых она страстно восхищается его слогом и в тоже самое время периодически клянчит у него деньги. Причем делает она это настолько топорно, что даже последний болван понял бы, что его разводят, как лоха. На мгновение мне даже стало жалко этого идиота, но я быстро отогнал от себя эти мысли.
Во второй стопке, не менее внушительной, лежали многочисленные долговые расписки. Закончив с расчетами, я устало откинулся на подушку и закрыл глаза. Все намного хуже, чем я думал. Макс умудрился задолжать без малого сто шестьдесят серебряных крон. Считай, больше половины той суммы, что он привез из столицы. На эти деньги можно было небольшой домик приобрести.
И это, не считая процентов и долгов, о которых я еще не знаю. Вопрос с побегом встал передо мной в полный рост. Пусть уж лучше объявляют в розыск, чем горбатиться всю жизнь на кредиторов. Свалю в другую страну, сменю имя и поминай как звали. Плута попробуй еще найди.
Правда, было одно «но» и довольно весомое. Пусть Макс и являлся бастардом, но он был признан отцом-графом. Следовательно – он являлся частью дворянского сословия, господствующего класса этого мира. Многие отдали бы огромные деньги, чтобы получить те же привилегии, что имел незаконнорождённый графский отпрыск. Для таких людей сто шестьдесят серебряных крон – всего лишь капля в море. Так что вариант с побегом только на крайний случай.
В третьей стопке находились письма. В основном это были любовные послания от Вивьен Леруа, именно их Макс бережно хранил в шкатулке. Еще раз перечитав несколько приторно-слащавых посланий, я аккуратно отложил их в сторону. Они мне еще понадобятся. Эта мадам крутила Максом, как хотела. По сути, львиная доля долга, оставшегося мне в наследство, это сумма, что была потрачена на эту пиявку.
Помимо любовных посланий в стопке было еще несколько писем. В основном это были ответы из секретариатов торгового дома «Легран и сыновья» и графа де Грамона. В каждом из них шла речь практически об одном и том же. Это были сухие отказы в денежном обеспечении. Видимо, Макс, особо не стесняясь, строчил письма в столицу с просьбами к дяде и богатому деду, чтобы те выслали ему денег.
Только одно письмо было написано, так сказать, по-человечески, не сухим канцелярским языком. Оно было от старшей сестры матери Макса, Изабель Легран, в котором та просила непутевого племянника больше не писать и не требовать денег. В отличие от секретарей, она выражений не выбирала. Максу прямым текстом заявляли, что для семьи он чужак, и что его не хотят знать и видеть. В общем, на долю в наследстве ему нечего даже рассчитывать.
М-да, ну и семейка у парня.
В последней стопочке были два документа. Удостоверение личности Макса Ренара и бумага, подтверждающая его право владения сервом Бертраном Фурнье, сыном мельника.
Я потер руки. Очень хорошо, как раз то, что мне нужно.
Глава 6
От перекладывания бумажек отвлек звук открываемой двери и приглушенные женские голоса. Я втянул носом воздух. Хм… Опять эти отвратительные духи. Вернулась мадам Ришар и привела с собой еще кого-то. Любопытно, что ей снова понадобилось.
Спустя несколько мгновений шаги приблизились к моей двери и послышался учтивый стук.
– Господин Ренар? – услышал я голос домоправительницы. – Вы позволите войти?
– Входите! – произнес я и прикрыл одеялом ворох бумаг. Оставил только на видном месте конверты с гербами графа де Грамона и торгового дома Легранов.
Дверь открылась и на пороге возникла улыбающаяся мадам Ришар. Она мгновенно срисовала небрежно разбросанные конверты у меня на кровати. Судя по ее вспыхнувшему взгляду, гербы были тут же опознаны. Что, собственно, мне и требовалось. Кажется, улыбка домоправительницы стала еще учтивее, и она елейным голоском произнесла:
– Простите за вторжение, господин Ренар.
– Что вам угодно, мадам? – подсыпал я в голос чуточку раздражения.
– Я привела вам новую горничную, – торопливо ответила она и легонько подтолкнула в проход молодую девицу. – Вы, должно быть, помните Трикси, неправда ли? Она – лучшая моя работница. Я решила лично представить ее вам. Чтобы в будущем не возникло недоразумений, как это случилось с прежней лентяйкой и обманщицей.
Я перевел взгляд на горничную.
– Кажется, припоминаю, – буркнул я.
Девушка была примерно одного возраста с Максом. Вернее, уже со мной… Невысокая, крепкая. Вероятно, привыкшая с самого детства к тяжелому труду. Одета просто, но опрятно.
Из-под ее белого чепчика выбилось несколько русых локонов. Большие голубые глаза слегка припухли. Похоже, она недавно плакала. Когда наши взгляды встретились, она густо покраснела и опустила голову. Мне показалось или она меня испугалась?
Мадам Ришар, все это время внимательно наблюдавшая за мной, похоже, осталась довольна. Любопытно, что бы все это значило?
– Ваш слуга передал мне, что вы хотели принять ванну, – произнесла она, при этом почему-то многозначительно взглянула на горничную, отчего та еще больше покраснела. – Слуги уже нагрели воду. Прикажете все приготовить?
После слов о ванне и горячей воде моя голова, а за ней и все тело вдруг нестерпимо зачесались. О, да! Это было бы сейчас очень кстати!
С трудом сохраняя спокойное выражение лица, я для вида задумался, а потом кивнул:
– Пожалуй, я соглашусь прерваться на водные процедуры. Можете начинать приготовления, мадам.
Сделав вид, что снова углубился в изучение бумаг, я краем глаза заметил жесткий и настойчивый взгляд, которым мадам Ришар наградила горничную. Та в свою очередь еще больше сжалась и стала совсем пунцовая.
Незаметно наблюдая за всей этой пантомимой, я уже примерно догадывался, что, собственно, происходит. Осталось еще немного подождать – развязка была уже близко.
В следующие полчаса в мое временное обиталище была доставлена большая деревянная бадья, которую быстро наполнили горячей водой.
Всеми этими приготовлениями занимался Жак, тот самый дворник, который якобы по своей воле продал Бертрану дрова за полталера.
При первом же взгляде на Жака я понял, что имею дело с бывшим военным. Выправка, четкие скупые движения, характерные шрамы на руках – ветеран, прошедший не одну битву. Жилистый, широкоплечий. Взгляд серых глаз цепкий. Черты лица будто вырублены из камня.
Когда он переносил меня на своей спине в ванную, я ощутил от него слабый запах знакомых духов. Хм… Мадам Ришар. Теперь понятно, почему она так рьяно убеждала меня, что самостоятельно накажет своего дворника. Не хотела, чтобы покалечили любовника. Видимо, мои слова по-настоящему напугали ее. Выходит, я действительно был в праве всыпать ему плетей.
Некоторое время я просидел в горячей воде, не открывая глаз и не проронив ни слова. Вот оно – истинное блаженство! Хороший момент, чтобы немного помедитировать. Только вот…
Жак и мадам Ришар уже давно ушли, а вот горничная почему-то осталась. Характерных звуков уборки я тоже не слышал. Значит, она здесь не для того, чтобы прибираться. Трикси превратилась в молчаливую статую, которая замерла в двух шагах от ванны, боясь лишний раз вздохнуть. И это здорово раздражало…
– Ну? – не открывая глаз, спросил я. – Чего замерла?
Я буквально почувствовал, как она вздрогнула всем телом. А спустя мгновение, я услышал несмелый шорох одежды и прерывистое девичье дыхание. Да что ж такое…
Я открыл глаза и тут же нахмурился. Трикси стояла в шаге от бортика ванны и медленно, дрожащими пальцами расстегивала пуговицы своего платья на груди. В ее голубых глазах застыли слезы. Румянец сменила бледность. Нервно кусая губы, она обреченно смотрела на меня словно кролик на удава.
– Стоп! – поднял я ладонь, и Трикси тут же повиновалась. – Почему ты до сих пор здесь и что, собственно, ты делаешь?
Мой вопрос поставил ее в тупик. Она слегка нахмурилась и удивленно уставилась на меня.
Я вздохнул и, проведя мокрой ладонью по своему лицу, спросил:
– Трикси? Верно?
– Да, – пискнула она.
– А полное имя?
– Чье? – удивилась она.
Я снова вздохнул и терпеливо произнес:
– Твое, конечно. Моё-то имя мне известно.
– Беатрис… – ответила она, и на ее щеках появился легкий румянец.
Я кивнул.
– Хорошо, Беатрис. Повторяю свой вопрос. Почему ты здесь и что ты только что делала?
Я кивнул на расстегнутые пуговицы.
Она вздрогнула и, прижав обе ладошки к груди, начала, заикаясь, объяснять:
– Это мадам приказала… Сказала, что вас нужно задобрить, чтобы вы остались довольны, господин. Все тут знают, что вы мне давно прохода не даете. Но я не могу… Я же вам говорила! У меня жених… Но она…
– Стоп! – я снова поднял ладонь вверх.
Все понятно. Я прикрыл на мгновение глаза. Не знаю, как бы мне такое удалось провернуть, но, если бы Макс был жив, я бы сам его прибил. Вот ведь мелкий ублюдок.
Я снова открыл глаза и спокойно спросил:
– Мой слуга или господин Робер говорили что-нибудь о моей ране?
– Нет, – замотала она головой и привстала на цыпочки, чтобы посмотреть на мою повязку.
– Ясно, – задумчиво буркнул я, подбирая слова для объяснений. Но они мне не понадобились.
– А вот мадам Ришар сказала, что вы не все помните из вашего прошлого. Это правда?
Я помял подбородок. Кто проговорился? Док или Бертран? А может и тот, и другой? Ну да ладно. С этим потом разберусь.
– Правда, милая Беатрис, – грустно вздохнул я, отчего немного успокоившаяся девушка снова напряглась.
Видимо, я опять повторил одну из интонаций Макса. М-да… Непросто мне придется. Чую, хлебну с этим наследием…
– Скажу больше, – продолжил я, специально перейдя на шепот. При этом с опаской поглядывая в сторону входной двери. – Ты можешь мне не верить, но после дуэли я как будто стал новым человеком. Понимаешь? А память… Хм… Чтобы ты понимала… Например, сегодня тебя я вообще в первый раз увидел.
– Как это? – широко раскрыв глаза и подавшись вперед, спросила Трикси. Тоже перейдя на шепот.
– А вот так, – пожал плечами я. – Остались лишь важные и дорогие моему сердцу воспоминания. Об отце, о любимом дедушке.
Последнюю фразу я произносил, внимательно наблюдая за мимикой девчонки.
– Да, – охотно закивала Трикси. – Хозяйка говорила мне, что вы внук самого Паскаля Леграна! Потому и приказала мне задобрить вас. А вы точно меня не помните?
– Точно, – кивнул я. – Слушай, у нас ведь ничего не было, верно? Я же не…
Трикси замотала головой и снова раскраснелась.
– Нет, господин! Ничего… Правда, вы несколько раз пытались распускать руки, но куда вам против меня. Я сильная. В детстве отцу в кузне помогала, пока его мор не унес. Вам с вашими силенками со мной не сладить.
Она усмехнулась и вытерла нос рукавом.
– Вот и отлично, – буркнул я. – Прямо от сердца отлегло.
Не хватало мне еще и такого пятна на и так уже подмоченной репутации.
Мое поведение ее явно озадачило. Похоже, таким она Макса еще не видела. Во взгляде мелькнула тень недоверия. А также понимания, где она, собственно, находится и с какой целью.
Я читал ее словно открытую книгу. Простота и открытость этой девчонки мне импонировали. Жаль, мадам Ришар сломает ей жизнь. Обязательно сломает. Трикси еще не знает об этом, но руку даю на отсечение, что домоправительница начнет подкладывать ее под каждого важного клиента. Я на таких бизнес-леди за свою прошлую жизнь насмотрелся вдоволь.
Тем временем Трикси, застыв в нерешительности, продолжала молча смотреть на меня.
– Уходи, – кивнул я на дверь.
– Не могу, – покачала головой она. – Хозяйка узнает, и тогда…
– Смени работу, – сказал я. – Ты ведь понимаешь, что это только начало. Она и дальше будет тебя так использовать.
По бледным щекам Трикси покатились слезы.
– Не могу, – повторила она.
– Ты из сервов? Кабальная?
– Нет, – замотала головой она. – Просто в нынешние времена очень сложно найти работу. А у меня мамка болеет. Сестренки и братья малые вечно голодные. А у мадам Ришар еще терпимо.
– И сколько она тебе платит? – спросил я.
– Талер в месяц.
Я покачал головой. М-да, это еще меньше, чем зарабатывают младшие писари. И как она на талер умудряется кормить всю семью?
– Но это еще не все, – торопливо произнесла она. – Бывает, что кто-нибудь из постояльцев расщедрится и даст денежку за хорошо выполненную работу или поручение. Письмецо или записочку снести по адресу, одежду почистить или обувь, еду в номер доставить. Не все господа прибывают с личными слугами, как вы. На всё рук и времени не хватит. А я всегда готова. Вон и братьев меньших к этому приставила. А мадам Ришар закрывает на это глаза.
– Понятно, – задумчиво произнес я. – Семейный подряд, значит.
– Что? – переспросила Трикси.
– Не важно, – отмахнулся я и спросил: – Работу ты бросать не хочешь, хотя знаешь, что тебя ждет, как же тогда твой жених? Что он скажет, когда все узнает?
Трикси покачала головой.
– Патрик никогда ни о чем не узнает.
– Узнает, – сказал я. – Обязательно узнает.
– Даже если и так, – пожала плечами она. – К тому времени мы уже будем вместе. Мы уедем жить в другое место. У нас будет свое хозяйство, дети. Он хороший. Он меня простит и поймет.
Нет, Трикси, будь он хоть самым лучшим парнем в этом мире – все равно не простит и не поймет. И обиду затаит на всю жизнь. Но вслух я этого не сказал.
– Ладно, – вздохнул я. – Ни ты, ни я не хотим делать то, на чем активно настаивает мадам Ришар. Уйти прямо сейчас ты тоже не можешь. Твои предложения?
– Я могу помочь вам помыть голову, – тут же предложила Трикси. – Сделаю всё аккуратно, не касаясь раны. Мне уже приходилось ухаживать за ранеными.
