Алексей Суслов
Как страшно засыпать в России
А внуку смерть за всю корысть и драки.
Князь Мышкин
Влекомый странною судьбой,
Борец за чистоту порядка,
Он так и соткан предо мной
С улыбкой детской сладкой.
Красив вечерний Петербург!
Князь Мышкин грезит в кресле,
Что он Христа любезный друг
И добр мир наш тесный.
Мечтай! Твори добро во тьме!
Таких как ты – не много.
"Не хорошо нам жить в ярме,
Того, кто ниже Бога".
Кем ты стал?
Ты упал,
забавляясь всесильным грехом,
расколол свою душу
как ярый бесстыдник,
и склонилась над трупом,
Пречистая Мать,
сожалея и плача,
молясь о прощении.
А ты всё лежал,
исторгая злой смрад,
разлагаясь на части,
как старое платье…
Дурманящим травам
исконно был рад;
свою мать не жалел,
а сестру свою проклял!
Но во имя чего
ты по краю ходил,
жил на грани, страдал,
обезьяну всё корчил,
блуд вторгал в своё сердце,
там ножом ковырял,
Бога тряпкою сделал,
а всех ангелов – зверьем?
Кто простит и поймёт
твой коварный демарш,
повергая в унынье
святейшее войско?
Кто же яд уберёт
из бессмертной души,
навсегда позабыв,
кем ты был,
кем ты стал,
кем ушёл в злую вечность…
Море могучее, море жестокое,
Ты ли нам песни поёшь по ночам?
Ветер зарёванный, стылый, колючий,
Что ж из цепей творишь ты бедлам
Маленький, юркий, скупой человечек
Выйдет из дому бродить по песку.
В море войдёт, взглянет на небо,
Поклониться низко двойнику своему…
Сны наяву
открытая дверь друг сидит на веранде
грузинский пьёт чай и кусает халву
он грезит о своей чайхане в Самарканде
где напишет роман о сне наяву
в том романе Любовь и немного разлуки
героиня печальна а завтра ей в Рим
в Риме столько людей что подохнешь со скуки
и уедешь в любимый заброшенный Крым
где-то в Керчи там у зелёного замка
о любви грезит девочка ростом в вершок
и на шахматном поле заблудшая дамка
в шашечной битве даёт нам урок
Я любил девочку тихую,
С нею считал звёзды.
Но вдруг пришло лихо
И я забыл, для чего мир создан.
Я любил девочку славную,
Каждый день мой был праздник.
Но спугнул злобу коварную
И пришёл январь – проказник.
Я любил девочку лучшую,
Для которой расстояние – не главное.
Но нашли грозовые тучи
И залили наши годы славные.
Любезный кот в черничном цвете
Вальяжно вышел на крыльцо
И горло в жарком минарете
Его лишь напугать смогло.
Взобрался кот на пальму смело,
Воззрился в дальние края.
Ему приятно было тело
Той женщины, что мыла якоря.
Кот просидел и час, и два.
Луна взбодрилась ночью той.
И девочка нашла слова,
И понесла кота с собой.
Бисквитный мальчик
Однажды, утренней порой,
О, чудный станчик!,
Попал к девице враз одной,
Бисквитный мальчик.
Имея жизненный устав,
Не знавший фальши,
Девица съела, тяжко встав,
Дивитесь дальше -
Пуд мёда, двадцать кренделей,
Ванили ложку,
И напоследок, веселей
Бисквитного Алёшку.
Затем, смиряя аппетит,
Запела громко.
И мчалась к ней, скрывая стыд,
Кухарка Томка.
Девочка
Сядешь робко на колени
Под картиной, где олени
Щиплют сладкую траву,
Будто в сказке наяву.
Чуть зевнёшь, потянешь вверх
Две руки, как ивы ветки.
На плечах поправишь мех,
Тот, который строго в клетку.
Заведёшь в миг разговор,
Как живётся бедной маме.
Взглянешь смело так в упор,
Словно уподобясь даме.
…Мне ты кажешься лисой,
Той лисою, что порою
Так мила, что нету сил
Рядом быть с тобой без крыл.
Голуби
За больницей, под самой дорогой
Старая голубятня притаилась в снегу;
И голуби пышно, с ветром-подмогой
Клонили прохожих к вечернему сну.
Мальчишки и дядьки смотрели с восторгом,
Как стая металась: восток, север, юг,
И над занемогшем от времени моргом
Она описала таинственный круг.
А кто-то кричал: ах, какая забава!
И варежкой сопли свои утирал.
Носились авто по спине автобана,
Как – будто их кто-то собой прогонял.
Париж
Ночь. Париж. Я один, без подруги.
Прилетел из Москвы в 7.05.
Не нуждаюсь в интимной услуге
И за прелести нет желанья хватать.
Перед Богом стою я у Сены.
Вдохновляюсь мазутной волной.
Мне нужны к теплоте перемены,
Вот бы встретиться, милка, с тобой!
Я в такси. Вышел позже на площадь
И пошёл с грозовой головой.
Где-то близко процокала лошадь,
Запряжённая бочкой-арбой.
Здесь когда-то казаки гремели
И рубили шашками вдоль.
Мы от прошлых грехов очумели,
Перестав осмыслять свою боль.
Свет голубый от Эйфелевой башни,
Его знает ведь русский глаз.
Мне этот свет и дик, и страшен
В ночной расфранченный час.
Тоскует где-то в крике птица;
И мой прохожий одинок.
Но полночь все скрывает лица
Как-будто тайный чей порок.
Мы все, конечно, не без брака,
Но в каждом Бог, наверно, есть.
Всем нам нужна святая рака
Как офицеру – в сердце – честь.
И хорошо, когда в Париже
Есть средь наживы и нужды
Мальчишьи пальцы в гадкой жиже
Как отголосок ворожбы.
Вот так же хочется воскликнуть
Что чудо где-то родилось,
И головою не поникнуть,
Но если что… уж так пришлось.
Париж! Париж! Мне дай напиться
Воды, в которой нету зла.
О, той водой бы обновится,
А не уменьшиться в козла.
Размышления тибетского ламы
У Чёрной реки
Смотря, как вода стремится на свободу,
Я стремлюсь в далёкий путь,
Попрощавшись со своим монастырём,
Обьятым в призрачной дымке,
И в пути мне встретятся люди с бедами и болью,
И я каждому покажусь Буддой, в величии,
За что монеты зазветят усталым ручейком,
На эти деньги я куплю одежду ученикам,
Ибо зима уже холодна.
У павшего дерева
Мир предлагает нам самолюбование,
Когда мы в тяжёлой болезни,
И хочется женского тепла,
Красного яйца курочки,
Лаского голоса учителя,
Называющего тебя искателем истины,
Которая если где и скрыта -
Только рядом с павшим деревом.
У поля с пшеницей после дождя
Обьять весь мир -
Ах, не эта ли мечта голубя в небе,
Когда его гнездо разорено
И не кому принести кусок хлеба?
Я приношу извинения этой птице,
Ведь я воспитал того ворона,
Который пожрал пятнистые яйца.
Прости, голубок сизый!
Лети в дальние края,
Может там люди по-добрее…
Sense
Я стоял на остановке. Девушка
Ко мне так робко подошла.
-Вы не поскажите, где здесь больница?
Я улицу, как видно, перепутала… -
И голос был её прекрасен.
Ответил я, едва придя в себя:
-Вы повернёте в том вон переулке…
Там есть собака, но вы её не бойтесь! -
Я был на редкость любезен этот час.
И что-то нежное проникло в моё сердце.
Я будто с девушкой этой прожил вечность лет.
Её глаза, улыбка, очарованье
Той дикой осенью, что я зову золовкой.
Всё в ней обожествляло красоту.
Я эту девушку любил уже заочно.
Ах, как прекрасна столь невинная любовь!
Sense – чувство, ощущение (анг)
Трава волос твоих пленяла
И маки губ дарили свет.
Ты мне сама напоминала
Теченье неизбежных лет.
С тебя сдувал я все пылинки
И верность честью сохранял. -
Ты не сподобилась росинке.
В замок тебя кто заковал?
Пройдут года, потухнет Солнце,
Умрёт весь мрачный океан…
Но только б свет в твоём оконце
Меня на век веков пленял.
Осень на пристани
Девушка опустила в море ноги.
Красный лист упал на пристань.
Ах, эти губы в смешной улыбке -
Они увидели красоту Осени,
Они заметили, что всё – с умором,
Всё – из сатирического альманаха,
Ведь смотрите, как море этому рукоплещет…
Сергей Есенин
Говорили: напился пропащий поэт,
с Айседорой зачем-то сплутался;
но никто не подумал: он страдал столько лет!
и навеки мальчишкой остался.
Говорили: повесился ночью глухой,
с жизнью как с трухой распрощался;
но никто и не понял: он зимней порой
навеки с нами остался!
Танго
Это танго вдвоём всех сводило с ума.
Свечи тускло как в храме горели,
И горели на полках позолотой тома,
Под звучанье испанской свирели.
Я партнёршу свою под локоть держал.
Она круто задрала вверх ногу,
И набравшись духу я тихо сказал:
"Вы прекрасны сегодня, ей-Богу".
С женских зон не бывает побегов.
Там не падает стылый снег.
Там тепло от сердец-оберегов,
Но отсутствует сладость нег.
Там любая из женщин – страха,
Ибо старость стоит со ключом;
И решётка – косая проруха
Ночью спит, а светит днём.
За какие грехи здесь томятся
Эти женщины в старом рванье?
И какие сны им снятся
В этом хладном сыром закутке?
Снится им бесконечная воля,
Избавленье от вечных проблем.
Такова человечья доля -
Верить в праведность разных дилемм.
Корабли
Куда уходят с бухты корабли?
Быть может – на тот край земли,
Где Геркулес с Титаном правят как цари,
И правят праведно, что не говори.
Там корабли бросают якоря,
Когда на небе поднимается заря.
Весь день в порту таскают груз
Под пенье славных Муз.
Тот груз – грехи народов мира;
О том поёт взаправду Лира.
И ты, читающий сиё
В том грузе есть твоё.
Турчанка
Идёт за водой, а в ведре прореха.
Лес зеленеет буйством ореха.
Турчанка мила как плод диких ягод,
Но груз под ногами – груз тягот:
Мать умерла. спаси Аллах!
Поселился под сердцем камнем страх.
" И теперь жениха бы, да нету того
Кто поднял бы чалму с лица моего".
Сядет у речки, заплачет навзрыд.
Отчего по спине проносится стыд?
" Сохрани Всевышний любовь мою здесь,
Где умри такая, какая есть".
Она играла на рояле,
Аккорд сменял другой аккорд,
И звуки музыки взлетали
Под белоснежный небосвод.
А звуки мрамора шептались
С прикосновением ноги -
То в зале звонко раздавались
Мои неспешные шаги.
Солнечный зайчик на снегу
Зимний день -
Запредельность другого мира.
Реальность снега
Возвышает сознание.
Остановись, человек,
Запомни тишину.
Разве есть что-либо
Прекраснее её,
И того "зайчика",
Влюблённого в снег,
Но едва не погибшего в нём…
Караван
В даль уходит караван
по пустыне знойной.
Едет впереди султан
с аравийкой стройной.
Сын Мухаммеда суров,
смотрит величаво.
Едут молча, не до слов,
сей поход начало.
Впереди великий бой,
сердце бьётся гулко,
только он ведь молодой,
на душе так жутко.
Рядом спутница тайком
вытирает спешно
слёзы горькие о нём -
полюбила, не что?
За станицей упало солнце;
Покрасились земля и вода.
Смотрит бабка в своё оконце,
Как уж вспыхнула вдруг звезда.
Ветер позднее бельё колышет.
Дым из печки валит ордой.
Бог все судьбы людские пишет
За облаков стеной.
Ах, как хочется песни тихой,
В этот поздний осенний час.
Вот возьму и пойду я с Михой
К Полинарии, как в первый раз.
Та нас чаем с травкою напоет,
над домами уж месяц взрос.
