Алексей Толстой
Завещание Афанасия Ивановича
На хуторе, на выгоне, – глядим, – поставлена виселица покоем, из тонких жердей, болтаются две веревки. Поблизости человек двадцать из нашего несчастного отряда уже копают ров – могилу. Спины, головы у всех в крови. Сзади станичники торопят их нагайками.
И вырыли-то – аршина не было глубины, – затрещали револьверные выстрелы. Кто копал – все туда легли… Один – добрый был казак, старый товарищ мой еще по германской войне – закричал: «Братцы, я жив, жив, не убивайте!» – и полез из ямы, – из-под трупов. Подскочили старики, забили его лопатами. И тут выходят двое в офицерских погонах, лица завязаны по самые глаза платками. Берут Подтелкова и Кривошлыкова под руки и рысью тащат их к виселице. Я услышал слова… Никто этих слов не записал… Кривошлыков, – он ниже был ростом, – смело поднял голову и говорит Подтелкову: «Благослови, товарищ, на смерть…» И Подтелков отвечает ему басом, важно: «Иди, брат, спокойно в могилу… Они тоже скоро все пойдут в нее…» Подскочили к ним эти двое, с завязанными мордами, поволокли их к петлям… Рванулся я: «Что вы делаете? Да разве можно?» И тут же нарвался на саблю, – ударил меня станичник… Видите – шрам?.. Очнулся я в могиле, – сверху чуть землей было закидано… Ночью ушел.
Рассказчик замолчал. Далеко над крышами, на бархате южной ночи горели буквы кинематографа. Он долго смотрел на них.
– А что же вы думаете? В прошлом году я был в той станице. Тишь да гладь. Хаты выбелены. Стучит трактор, пыхтит молотилка. Как говорится, живут по шею в зерне. Ах, думаю, ах, станичники!.. Автомобиль оставил около исполкома, пошел пеший. Хата мне памятна. Захожу. «Здорово, дедушка!» Сидит на лавке тот самый дикий старик, который меня ударил. Вид у него самый почтенный, чистый, – мухи не обидит. Ковыряет шилом хомут. Не спеша положил в сторону работу, встал, поклонился: «Здравствуй! Кто ты будешь, садись, будь гостем». Брови опустил, посмотрел еще, пристально, усмехнулся: «Здравствуй, Семен Никифорович, здравствуй! Как живешь?» – «Да ничего, – говорю, – делов много. Вот, мимо ехал, думаю – дай заверну, проведаю… Не успел я тебя тогда поблагодарить за хлеб, за соль». Сказал и смеюсь.
