Алексей Владимирович Зелепукин
Василёк
Глава Пятнадцатая. Фей Го
Я развернул пергамент.
Буквы выглядели странно, но кириллица угадывалась. Я начал читать и не понял ни одного слова.
Аксион эстин со алифос…
Я поднял глаза на мудреца.
– Что это за абракадабра? Вы что, ее просто переписали другими буквами?
Седой мудрец возмутился:
– Да как вы смеете? Вот ваш текст.
Он сунул мне обветшавший листок папируса.
Ἄξιόν ἐστιν ὡς ἀληθῶς μακαρίζειν σε τὴν Θεοτόκον, τὴν ἀειμακάριστον καὶ παναμώμητον καὶ μητέρα τοῦΘεοῦἡμῶν.
Τὴν τιμιωτέραν τῶν Χερουβεὶμ καὶ ἐνδοξοτέραν ἀσυγκρίτως τῶν Σεραφείμ, τὴν ἀδιαφθόρως Θεὸν Λόγον τεκοῦσαν, τὴν ὄντως Θεοτόκον, σὲ μεγαλύνομεν
Поблекшие буквы оригинала были аккуратно прорисованы лиловыми чернилами.
– А это вот мой. – Мудрец развернул пергамент.
“Аксион эстин ос алифо́с макари’зын се тин Феото́кон, тын аимака’ристон кэ панамо́митон ке митэ’ра ту Феу’ имо́н.
Тын тымьотэ’ран тон Херуви’м ке эндоксотэ’ран асыгры’тос тын Сэрафи’м тын авиафоро́с Фео́н Ло́гон тэку’сан тын Ондос Феото́кон Се мегали’номен”.
– Но это же не перевод?
– Конечно нет, это адаптация их символов под наши звуки. Так бы вы услышали этот текст своими ушами. Я использовал для реставрации вашего документа поющие чернила, а алмазная пыль и сок жимолостня заставили слова петь на нашем языке.
Старец начал аккуратно сворачивать пергамент.
– Желтые чернила, написанные ковким камнем, увековечат надпись на коже зачарованного пергамента. Ни соленая вода, ни солнечный свет не заставят надпись поблекнуть.
Бечевка опоясала свиток.
– Это очень трудоемкий и дорогой процесс.
Мудрец запечатал концы бечёвки сургучом и протянул мне пергамент.
Я обернулся к Киме. Та пожала плечами.
– По идее, должно сработать. Времени все равно больше нет, бери. Корабль отходит через сорок минут.
Я положил кошель с остатками древних гномьих монет на столик ученого и вышел вслед за Кимой.
А через час свежий бриз гнал нашу шхуну по вольным волнам к острову Фей Го.
* * *
Удивительно, за столь небольшой период я привык к броне Азмодана, и почти не чувствовал ее веса. Бляшки из пузырчатого металла закрывали меня, словно рыбья чешуя,
Небольшой круглый щит, вплетенный в доспех, усиливал защиту груди. Наборные наплечники не стесняли движений, и я легко орудовал вёслами, сидя спиной к берегу.
Начавшийся прилив подгонял нашу шлюпку.
Легкий бриз развевал камышинки, заменяющие Киме волосы. До острова Фей Го оставалось пара сотен размашистых гребков. Три часа дня по полудню, двадцать седьмого дня третьего месяца лета.
Мы успели все, что запланировали. И у нас оставался ещё целый день в запасе.
Я, впервые сквозь суету обрушившихся на меня приключений, задумался: «А что будет потом?»
Тоска ледяными тисками сжала сердце.
Не знаю, как, но Кима уловила перемену в моем настроении.
– Ты не обманул. Ты стал настоящим рыцарем. И теперь осталось завершить начатое.
– С твоей мощью и силой? Ты б легко все провернула сама, я был лишь обузой.
– Да невозможно. Думаешь, я просто сидела сложа руки все эти годы? На нас охотятся!!! Гунглы, колдуны, наемники. Знаешь, сколько золота обещано за душу Адынеширай? А любая из нас может стать ею. Нет. Пророчество свершит только избранный. Если б я могла....
Кима хмыкнула.
– Могущество?
Я даже про вёсла забыл, глядя на бушующей в девушке гнев.
– Магия далась мне слишком дорого. Это точно не дар, скорее – проклятие. Ты даже представить не можешь, как я устала за эти тысячи лет от шелеста и шуршания.
Она повела руками.
– Ты не представляешь, как мне хочется стать снова собой. Чувствовать под пальцами кожу, а не камыш.
В глазах девушки блеснуло раздражение, а может быть, просто слёзы бессилия.
– Как я устала видеть то, как обитатели всех миров шарахаются от меня. Везде, и не только в твоём измерении, но и во всех отражениях. Словно я чумная. Где бы я не появилась, льётся кровь.
Кима бессильно опустилась на дно шлюпа.
– Сила....
Девушка закачала головой.
– Я не хочу быть больше сильной! Я устала быть одна.
Кикимора перешла на шёпот:
– Хочу, чтоб появился тот,
кто защитит.
И, кто плечо подставит,
если нужно.
Кто не заставит плакать,
Никогда.
Хочу, чтоб заставлял меня стонать,
доверчивые губы приоткрыв.
Закрыв глаза.
Забыв про все невзгоды.
Кикимора тяжело вздохнула, я кожей ощутил ее боль и силу терзающих ее мук.
– Но, знаю я, что этого не будет. Всё это лишь моё воображение, ведь я всего лишь женщина....
Мне нельзя снимать маску. И лишь улыбаться, как всегда, Мне нужно дальше, я буду жить. Катись оно всё к чёрту…Я сделаю всё, чтобы снять это проклятие. Я даже свести счёты с жизнью не могу. Ни магия, ни оружие на меня не действует. А смерть от яда или в огне слишком мучительна. Мне не хватает на это смелости.
Мне дико захотелось обнять эту кроху. Я смотрел на камышовую девушку, а в памяти плыл образ красавицы, отраженный в кровавой воде. Ее решимость и сила поразили меня до глубины души. Я не знаю таких слов, которыми (я – лишнее, слишком часто) смог бы описать ту бурю чувств и эмоций что бушевала тогда во мне. Я впервые в жизни не нашёл, что сказать в ответ. Но мне очень захотелось стать для неё этим мужчиной. Опорой. Стеной.
Голос Кимы вырвал меня из этого круговорота.
Ее слова были наполнены неведомой до сели нежностью.
– Я всю свою жизнь искала тебя. Это я была той девчонкой. Просто в нашем мире с той поры минуло почти две тысячи лет.
Я выронил из рук вёсла.
Слёзы стояли в глазах кикиморы. А голос дрожал.
– Пророчество не исправить, но для меня большая честь найти тебя и быть рядом. Я не знаю, чем все это закончится и как мы будем жить дальше. Но я благодарна судьбе за эти несколько дней, что подарили мне небеса. Знаю, что я всего лишь стог сена, но внешность…
Я обнял Киму и прижал к груди.
– Я почти семь лет каждое лето приезжал к деду, ища тебя на том берегу.
Кима прижалась щекой к доспехам, обхватив меня руками.
– Я не знаю, что нам уготовано, но…
– Будущее закрыто, – перебила меня Кима. – Прошлое забыто. У нас есть настоящее.
Она подняла на меня глаза, полные восхищения и любви. Я потянулся к ее губам. Но она отпрянула.
– Не сейчас, и не в этом обличии. Если легенды и пророчества не врут, завтра я стану прежней. Тем более, мы столько ждали.
Искренняя улыбка озарила ее лицо, а глаза сияли от счастья. Скрепя сердце, я разомкнул объятия и взялся за вёсла.
Шлюп полетел к острову. Но едва киль лодки упёрся в песок берега, до нас донёсся лязг стали и рёв битвы.
Романтичное настроение смело, как запоздалый снег весенним ливнем. Пока Кима свела с лодки Бурушку, я привязал с горем пополам лодку к вбитым в дерево огромным швартовочный штырям.
Шум боя приближался. В пыли, поднятой враждующими, мелькали знамёна хумов и магмар.
– Междоусобица. – С досадой выговорила кикимора. – Все из-за этого проклятого горецвета. Он растёт только на месте, обагрённом кровью. А тут ее пролили целые реки.
Зазвенел рожок и раздался резкий свист свиристели. Воюющие звали подмогу. Но вдруг практически из воздуха разверзся портал. Огромные зеленые твари выше человеческого роста высыпали из него и устремились к месту схватки.
– Гунглы!!! – Кима преобразилась. От милой симпотяшки не осталась следа. Дикая валькирия вскочила на Бурушку и бросилась наперерез ораве зелёных тварей. Взяв Совну наперевес, я последовал за кикиморой.
Гунглы ударили в самую гущу побоища, рубя без разбора как хумов, так и магмар. Эндарг разметал фланг чудовищ и не дал взять опьяненных противостоянием людей в смертельные клещи. Засвистел камыш, прошивая мощные тела гунглов насквозь. При этом, Кима умудрялась стегать отродья хаоса водяным бичом, рассекая и плоть, и сталь доспехов. Но гунглы прибывали. Добежав до Кимы, я едва не шлепнулся на грунт. Удар бердышом был слишком сильным. Он перерезал монстра, словно тот бумажный.
Бурушка топтал врагов, рвал рогом. Кима выкашивала их десятками. Даже я свалил пару, а то и тройку чудовищ, когда на востоке и западе взвились знамёна основных сил обоих аванпостов.
Магмары верхом на зорбах и пехота хумов устремились к порталу. Но поток гунглов напоминал кровотечение из перебитой артерии. Было понятно, что при открытом портале нам гунглов не одолеть.
– За мной. – Пронзительно просвистела Кима и устремилась к порталу. Группа враждовавших магмар и хумов, забыв распри, устремилась за ней. Бурушка, как ледокол, прокладывал для нас путь в рядах исчадий хаоса.
Подобравшись ближе, я разглядел, что портал – это некое поле, образовавшиеся между двумя странного вида окаменевшими растениями, переплетенных между собой усиками.
Нашу группу взяли в тиски и начали добивать. Кима направила Бурушку к опоре портала. Эндарг на всем ходу саданул в ствол одного из растений. Безрезультатно. Кима шарахнула по опоре хлыстом. Вода разлетелась на мириады брызг, не причинив видимого вреда. Я рубанул бердышом, не особо надеясь на успех, но клинок глубоко вгрызся в древесину.
– Сруби его, – шепнула мне Кима и зычно крикнула – В круг!!! Держать позицию.
Воины встали вокруг меня живым щитом. Я замахнулся оружием и с силой опустил на ствол. Сталь клинка протестующе зазвенела, вырезавшись в окаменелость. Рукоять вибрировала с неприятной отдачей. Я стиснул зубы и рубанул ещё раз. Лезвие вырвало крупный кусок, но и само обзавелось огромной щербиной. Несколько магмаров в живом щите рухнули под ударами исчадий Хаоса. Но прорваться ко мне гунглам не дали.
Громкий хруст замерзающей воды и свист ледяных копий заглушили хрипы поверженных монстров. Взревел эндарг. Свистел камыш, гулко стуча о тела исчадий. Крики людей, рёв монстров все смешалось в дикую симфонию боя. И лишь мой бердыш звучал в нем ритмичным набатом. Руки почти отсохли от вибрации, когда Совна переломилась об опору портала, но и сам портал скукожился и начал заваливаться. Сияние на мгновение померкло. Чудовищная арка хоть и сильно накренилась, но устояла. И из свечения снова посыпались гунглы. Я отбросил сломанное оружие и что есть мочи навалился на опору, стараясь ее раскачать. Кима, свалив очередного соперника, бросилась ко мне. Опора сдвинулась медленно, но уверенно – сила притяжения разрывала связь, удерживающую портал в рабочем положении. Еще несколько рук борцов с Хаосом уперлись в опору. Та качнулась и начала падать.
Раздалась команда и вооруженные щитами и тесакам гунглы отступили, их место заняли копейщики. Засвистели метательные дротики.
Хумы воздвигли стену щитов, укрыв нас от ливня длинных, почти с меня ростом, копий, пронизанных ядом.
Ударившись о грунт, арка портала развалилась, а поток освобождённой энергии выжег в рядах гунглов достаточно большую брешь. В неё и ударила кавалерия подоспевших на выручку магмар. Зорбы начали круговой танец вокруг выживших, вытаптывая остатки легиона хаоса. А подоспевшие хумы окончательно склонили чашу победы в сторону людей. Кутерьма боя завершилась победным кличем. И тут же невольные союзники подняли оружие друг на друга. Но громогласный клич одного из магмар заставил огненных отойти назад. Почти в тоже время хумы укрылись щитами и тоже начали отступать к своей части острова.
Поле боя опустело. На нем остались стоять мы с Кимой, Бурушка, магмар на гигантском зорбе и женщина-хум на луганском тигре.
– Что привело на Фей го дочь океанских вод?
Магмар спрыгнул с зорба, убирая за спину огромный боевой топор.
– Завтра 28 августа…
– Успение Пресвятой Богородицы. – Закончила фразу командир хумов.
Тревога буквально перекосила лицо магмара.
– А ты, стало быть, сын Адама, перешедший грань, чтобы свершить предначертанное?
– Уриил, – ответил я и протянул ладонь.
Рукопожатие магмара было крепким и сильным. Он сдавил мне кисть, словно проверяя на прочность. Я сжал ладонь. Пальцы магмара побелели, а скулы сжались. Но руку он не отдернул. Командир заметила это и улыбнулась.
– Я – Рухам, командир магмарского форпоста. – Выдавил из себя воин, продолжая трясти мою руку.
– Старший капитан Заградительного Форпоста О’Дельвайса – Баххаша.
Девушка протянула мне ладонь, прервав наше с Рухамом противостояние.
– Значит, всё-таки час пробил… – в голосе Баххаши звучала и печаль, и некое странное облегчение. – И этот портал – лишь начало?
Кима кивнула.
– Пробил. Пророчество должно свершиться.
– Добро пожаловать на Фей Го. Мой шатёр – ваш шатёр, я должна отдать кое-какие распоряжения своим солдатам.
Баххаши вскочила в седло тигра. Животное поднялось на лапы.
– До крепости почти семь часов ходу. Времени на сборы нет и не будет. Надо выдвигаться сейчас. – Кима погладила Бурушку. – Они знают о нашем прибытии.
Рухам склонился в почтительном поклоне.
– Магмары готовы выполнить возложенную на нас миссию, выдвигаемся немедля, но мне тоже нужно переговорить со своими людьми.
Кикимора кивнула и зорб галопам понёс стража к стоявшим в сторонке магмара.
Я повернулся к Киме.
– Легкой прогулки не будет?
– Самая темная ночь – перед рассветом. Я думаю, эти последние шаги будут самыми тяжелыми.
– Бердыш жалко …
– Не переживай, это всего лишь подделка. Искусная, качественная, но подделка.
Совна глубин не знает преград. Ундина в бою с РаскриуЦу обратил его в каменную глыбу и отсек смертоносные щупальца. Так что, камень ее бы не остановил.
– Эх, жалко конечно… – почти автоматически добавил я, углубляясь в помыслы о том, где ж раздобыть себе новое оружие. Обломок Совны так и остался торчать в остатке опоры портала. Я положил руку на пояс. Там все ещё торчал мой старый слесарный топорик с прорезиненной рукоятью. Я сунул его за спину, этот кусочек моего старого мира, который вдруг согрел мне душу и вселил надежду. Я поудобней устроился в седле эндарга и обнял Киму за талию.
– Я поговорю с Рухамом. Сейчас найдём тебе что-нибудь.
Девушка дернула поводьями и Бурушка двинулся к стоящим на пригорке магмарам.
Глава Шестнадцатая. Генерал УйаррМО
Через минут двадцать, обеднённые силы борцов с хаосом двинулись по дороге вглубь острова, а я обзавёлся громоздким топором, вернее даже -алебардой, на сильно укороченной рукояти. Отряды шли отдельно, словно два берега одной реки, бросая друг на друга презрительные взгляды.
К вечеру отряд остановился на привал.
Ночное путешествие по острову слез чревато. Призраки былого оживали в желтоглазую ночь, когда полная луна вставала над Фео.
Лагерь разбили быстро. И вот уже в котлах закипела походная каша, а часовые заняли свои посты.
Я с удовольствием стянул сапоги с натруженных ног. Мне казалось, я за всю жизнь прошёл меньше, чем за эти несколько дней. Кима, сбросив пожитки, расстелила одеяло и устроилась рядом с Бурушкой.
Улучив момент, я удобно пристроился, водрузив голову на коленки кикиморы. Усталость тяжелым бременем придавила меня к земле, хотя сон не приходил. Кима зорко следила за вчерашними врагами и шебуршилась у меня в волосах. Костёр потрескивал дровами и отправлял в небесную высь сотни искр. Хумы ждали вероломной атаки, магмары боялись удара в спину. Воины сидели в полной амуниции, уставшие и измученные, готовые в любой момент вскочить на ноги и схватиться за оружие.
– Если дела и дальше так пойдут, мы и до ворот не доберёмся, – с горечью вздохнула Кима.
Командир хумов, светловолосая капитан Баххаша, понимала это не хуже кикиморы. Она развязала походный мешок и отблески костра блеснули на лакированной деке.
Что хумы, что магмары с опаской смотрели друг на друга. Тяжелая напряженная тишина висела в воздухе. Немало крови было пролито в междоусобных стычках. Жажда мести за павших товарищей комом стояла в горле воителей. Такую лютую ненависть мог нивелировать только очень страшный общий враг.
Капитан хумского гарнизона покрутила барашки на местной разновидности гитары. Пальцы пробежали по струнам и инструмент ожил в руках Баххаши. Вступление вышло достаточно мелодичным, а голос воительницы на удивление нежным.
– Горбах был жаждой ослеплён.
Могущества хотел и власти.
Себя возвысить он желал.
Он ужас сеял и несчастья.
Врагов несметных сокрушить
Ему помог Анархеим,
Владыка Хаосных просторов.
И сделку тёмную свершив,
Свои желанья превратив в реальность -
Все земли данью обложив,
Он королей низверг к ногам нукеров.
Голос, привыкший перекрывать лязг стали и шум битвы, сейчас дрожал, как осенний лист на ветру. Эмоции, бушующие в душе Баххаши передавались струнам. Гитара звенела и плакала.
– Плечом к плечу,
Круша врагов,
Мы сложим головы свои
В бою неравном,
В безымянные могилы…
Борцы с хаосом шевелили губами, вторя Баххаши, сначала шепотом, потом в полголоса. И вот уже несколько голосов подхватило песню:
– Но золото не горячило кровь
И дев прекрасных телеса
Лишь раздражали.
Расплаты страшной
Надвигался час.
Решив избегнуть наказанья,
Посланцев кредитора сокруша,
Он разорвал границы меж мирами.
Анархаима полчища рекой
Идут на наши бастионы -
Оплот последний к Фео на пути.
Ритм мелодии стал более грозным и уже с десяток бойцов подпевало своему капитану:
– Плечом к плечу,
Круша врагов,
Мы сложим головы свои
В бою неравном,
В безымянные могилы…
Девушка ударила по струнам и взглянула на Рухама. Голос магмара был тяжелым, как гудок тепловоза.
– Завет наш прост:
Не отступи,
Рази врага,
Покуда бьётся сердце.
Не знай усталости,
Воюй.
Магмары грянули, как один:
– Грызи врага,
Зубами рви на части.
Пока стоим мы —
Будут там цвести сады,
Любовь царить
И жизни продолжатся
Хороводы.
Кима зачарованно слушала дивный мотив старой баллады борцов с хаосом.
И вот уже все воины вокруг костров пели:
– Плечом к плечу,
Круша врагов,
Мы сложим головы свои
В бою неравном,
В безымянные могилы…
В бою неравном,
В безымянные могилы…
Плечом к плечу, круша врагов,
Падем мы в безымянные могилы…
Гитара смолкла, унося прочь вчерашнюю вражду. Песня напомнила воинам, зачем они здесь. И кто их истинный враг.
Небольшой отряд борцов с Хаосом, забыв межрасовые распри, сплотился перед нависшей угрозой.
– Надо отдохнуть. Завтра будет долгий день. – гаркнул Рухам. И стянул с себя нагрудник.
Баххаша отстегнула портупею и опустила меч на траву.
Выставив часовых, отряд, следуя примеру предводителей, начал готовиться ко сну.
* * *
Кима разбудила меня ещё до рассвета, нежно ткнув соломенным кулаком в рёбра. Приложив палец к губам, она указала на берег.
В свете луны на берегу были четко видны странные фигуры. Возле одной из них стояли Рухам и Баххаша, верхом на своих ездовых.
Я подобрал топор и подошёл к предводителям борцов с Хаосом.
Темные семена взошли и странные растения уже сплелись в некое подобие арок, намертво сцепившись тинтаклеподобными усиками.
– Ой, не к добру эта природная архитектура. Надо бы запросить помощи у воеводы, – мотнула головой Баххаша.
– Я отправил летучую мышь в Дартонг с письмом к Гидверу. – бросил Рухам поправляя попону на боевом зорбе. – Клич брошен и помощь придёт. Но войско не собрать за пять минут. В лучшем случае завтра к утру армия магмаров будет тут. Хотя воины «Красного топора», «Каменного лотоса» и «Крадущиеся в ночи» будут тут к ночи. Наёмники, но своё дело знают.
Глаза капитана аванпоста хумов сверкнули гневом. Она дернула поводьями. Луанский Тигр встал на дыбы, огласив побережье грозным рыком.
– Пытаешься обогнать меня, магмар? – Явная угроза и соперничество звенели в голосе девушки. Магмар выдержал взгляд вчерашнего врага.
– Нет, капитан, просто старец Веркирий дал четкие инструкции, я не мог их нарушить. Но одним магмарам не запечатать всех дыр в пелене.
– Голубь в О’Дельвайс улетел сегодня. Но и они не появятся тут до рассвета.
Рухам протянул ладонь девушке.
– Коли так, наши судьбы связаны. И если нам суждено пасть в одном бою, я хочу погибнуть, сражаясь плечом к плечу с другом, а не врагом.
Сняв кольчужную рукавицу, Баххаша пожала руку Рухаму.
– Я прикрою твою спину, Страж.
– Рассвет. – Констатировала Кима верхом на эндарге. – Это будет очень долгий и тяжелый день. Возможно, даже последний …
– Мы проживем его достойно!!! – Криком вторила объединённая дружина.
Тьма отступала, ночь сменялась утром.
Как всё-таки прекрасны августовские рассветы. Светило по-летнему яркое, но уже не жгучее. Кожаные ремни не трут вспотевшую кожу. Комфортно, даже в ватном подлатнике. Голубизна небес со стайками белоснежных облаков, мчащих куда-то в даль.
Желтый прибрежный песок с яркими зелёными пятнами зарослей горецвета, пылающими ярко-красными божественно красивыми цветками. Но воителям сейчас было не до его соцветий. Небольшая дружина уходила вглубь острова, к руинам некогда несокрушимой крепости Горбаха – легендарного завоевателя и прославленного борца с Хаосом. От высоких стен цитадели остались одни обломки, правда при наличии гарнизона они все еще служили хорошим бустером и могли выдержать массированный штурм. А шпиль башни Забвения все еще вздымался высоко в небеса, чернея на горизонте, словно гигантский зуб неведомого дракона.
– Генералы Хаоса не хуже нашего знают про пророчество. И если это всё-таки так – крепость Горбаха – ловушка. – Размышляла Баххаша.
– Пророчество не называлось бы пророчеством, если бы хоть одна из сторон могла влиять на него. – Парировал Рухам.
Я смотрел на этих людей. Еще вчера они были смертельными врагами. Сейчас вели мирную беседу, отправляясь, возможно, в последнюю в своей жизни вылазку. Ни страха, ни сожалений. Лишь путь, предназначение. Они хранители рубежей. Кому как не им знать о ненависти гунглов? Они давно поняли, что межрасовые разногласия лишь в интересах властителей королей. Их враг – Хаос. Они выбрали жизнь на отшибе, кровью и потом храня Фео от Анархеима и его приспешников. Аскеты, затворники. Тут, среди моря слез, на краю мира, жили они, сохраняя верность клятве. Разве может быть большее самопожертвование? Постоянный риск и близость смерти отсекли от этих людей всю мишуру и стерли напускную шелуху.
Это даже не люди – Титаны. И на душе стало почему-то тепло от того, что эти герои считают меня, – никчёмного клерка, начальника отдела продаж, своим другом.
Казалось, их сердца выкованы из стали, а слова тверже гранита. И сейчас понимая, что отправляются в свой последний поход, они не скулили и не ныли о своей участи. Гордо ступая на встречу смерти, умудряясь смеяться и шутить.
Но вскоре смех и улыбки уступили место ярости и лязгу стали. Дозорный разъезд Хаоса наткнулся на наш отряд. Гунглы атаковали авангард дружины, рассчитывая на легкую победу. Но если предупреждён, ты вооружён. Магмары ударом с фланга втиснулись в ряды манипулы. Пока исчадия поняли, что происходит, Баххаша отрезала возможность отступления. Белокожие дети льда бились плечо к плечу с сыновьями магмы. Меч и топор крушили общего врага.
Молниеносные атаки магмарской кавалерии сочетались с фалангой детей льда.
Эндарг Кимы прорвал строй мечников Хаоса, сея смерть и сумятицу.
Рухам и его орава верхом на боевых зорбах вклинилась в эту брешь, выкашивая гунглов. Удар тяжелой, закованной в броню пехоты хумов смял ряды противника. Началась резня.
Пленных мы сегодня не брали. Да и победных трофеев никто не собирал.
Наши потери оказались не велики. Но они были. Два израненных магмара и один хум приняли смерть от рук собратьев по оружию. Приняли храбро: так же храбро, как жили и сражались.
Их смерть лишь вспенила ярость в сердцах остальных воинов. Шутки закончились. Мы шли молча. Шли умирать. Часа через четыре мы прибыли к ложбине у входа в крепость.
Две когорты легиона Хаоса ждали нас перед главными воротами в крепость.
– Как мы пропустили проникновение целого легиона? – Разочарование в голосе капитана услышал бы даже глухой.
Рухам посмотрел на Баххашу.
– Они проникли тайно, как воры. А мы были слепы, гоняясь за барышом от сбора горецвета.
– Ты славный враг, Рухам, и достойный соперник.
– Для меня честь биться с тобой в одном строю, Баххаша.
– Если кавалерия ударит им в лоб, у нас есть шанс прорваться в крепость, но пехота не успеет. – Вклинилась в разговор кикимора.
– Мы отвлечем их от вас, Кима. Но их слишком много. Шесть сотен против восьмидесяти.
Рухам взглянул в голубые глаза капитана.
– Так надо, магмар. Иначе этого не остановить.
Дети магмы построились в клин с эндаргом во главе угла. Хумы молча сжимали длинные копья и ростовые щиты.
Кима ударила пятками это отражение носорога. Почти тонна мышц пришла в движение, сотрясая землю.
Рухам зычно гаркнул, и клин устремился вперед. Я шёл на зорбе в середине клина. Наездник из меня никакой, а боец и того хуже.
Копыта зорбов вздымали в небо вековую пыль гиблых земель.
Но гунглы словно поджидали эту атаку.
Первые ряды расступились и навстречу кавалерии выскочили завоеватели с длиннющими копьями.
Израненный носорог протаранил строй завоевателей и упал на колени. И тут же около десятка копий прошило его бока.
Кое-кому из магмар удалость преодолеть частокол копий, но на них тут же обрушились тесаки гунглов.
Атака захлебнулась. Секиры магмар, отлично подходящие для рубки с зорба или поединков, уступали клинкам солдат Хаоса в месиве ближнего боя.
Мой зорб перепрыгнул павшего эндарга и боднул кого-то из завоевателей. И тут же жала нескольких пик прошили его грудь.
Животное встало на дыбы, сбросив меня с седла.
Чья-то мощная рука оттащила меня из-под копыт заднего зорба и сунула мне в руки выпавшую алебарду.
Удар гунгла смял наплечник, но броня выдержала. Я рубанул в ответ. Монстр рухнул. Следующего я уложил тычком в живот.
Гунгл сжался и рухнул на землю, сгребая свои вывалившиеся внутренности. Секира Рухама перерубила его позвоночник и монстр замер.
– Добивай. – Бросил предводитель аванпоста магмар. – Позади тебя только мертвые враги, иначе получишь удар в спину.
Его секира блеснула на солнце и срубила еще одного монстра.
Мысль, подкинутая Рухамом, заняла все мое сознание. Я думал только о том, чтобы враг был убит на все триста или даже пятьсот процентов.
Острая боль прожгла бок. Вражеский клинок, пробив кольчугу, резанул мой бок.
Доспехи Азмодана трещали под шквалом ударов, но пробить их гунглам не удавалось.
Снова удар в ответ и снова лезвие вошло во что-то мягкое, а липкая кровь фонтаном окатила меня.
Оставшиеся в седле магмары развернули зорбов, оставив нас в кольце гунглов. Вражеские удары все чаще стучали по моим латам. Нагрудник оказался (был – заменить) исковеркан до такой степени, что мешал дышать полной грудью. Ударом булавы сорвало шлем. Пот и кровь застилали мой взор. Но в этой мясорубке я дивился только тому, как мало нужно, чтобы убить.
Надежда угасала, как зимний вечер. Мы сражались с отчаянием обреченных, когда боевой клич хумов возвестил о том, что помощь близка.
Ничто не воодушевляет так, как знание того, что тебя не бросили, а топот ног, спешащих на помощь, придаёт сил. Баххаша подоспела вовремя. Пехота хумов прорвала кольцо окружения. Магмары воспряли духом. Капитан О’Дельвайса промчалась мимо нас на луганском тигре и умчалась вперед, прорубая дорогу к воротам. Мы бросились за ней. Воодушевленные атакой хумов, отступающие наездники развернулись и ударили в след за пехотой.
Строй гунглов не выдержал натиска и развалился, дружина бежала к воротам крепости. Часть воинов, понимая, что не успеют, развернулась и приняло бой.
Почти два десятка солдат встали на пути преследующего нас легиона, позволив нам выиграть время и закрыть ворота крепости.
Баххаша спрыгнула с тигра и подошла к Киме.
Они о чём-то оживлённо спорили. Кима явно была не согласна с доводами капитана.
Мы наглухо запечатали вход и начали воздвигать баррикаду. Удары в створ ворот затихли.
– Что-то быстро они сдались, – обронил кто-то из пехоты.
– Не сдались, щас таран поднесут и начнётся.
Я обвел взглядом бывшие хоромы некогда великого императора.
Полуразрушенная крепость казалось совсем заброшенной. Вековая пыль и завесы паутины свидетельствовали об отсутствии гостей и посетителей.
– Давно тут живых не было… – почти прошептал Рухам, придерживая искалеченную руку, висящую, словно плеть.
– Как бы то ни было, вам лучше поторопиться…
Я сбросил раскуроченный нагрудник и сломанный наплечник. Гигантские гематомы отмечали места попадания. Все тело ломило и ныло. Я стянул остатки кольчуги. Дышать стало легче. А к рукам вернулась привычная легкость.
– Будьте осторожны: исчадия Хаоса хитры и опасны. Мы блокируем ворота и будем стоять, сколько сможем, – произнесла капитан Баххаша.
Я кивнул девушке и перекинул бердыш из руки в руку.
– Надолго нас не хватит, но ряды (их – лишнее) мы проредим однозначно. Возьми это на всякий случай, – страж Рухам протянул мне секиру.
– Клинок закалён в дыхании Стриагона, Великого дракона Хаира, и усилен рунами. Множество гунглов он вернул в объятия Хаоса.
Я попробовал отказаться, но Рухам был настойчив.
– Бери. Я видел сон, Богиня Шеара явилась мне и сказала отдать Шанкару тебе. Я не посмею перечить воле Богини. Да и одной рукой Шанкару не удержать.
Я кивнул и принял секиру. Кима уже мчалась вверх по пыльным лестницам, и я последовал за ней. Сначала робко, пытаясь не особо задевать сети пепельных пауков, потом уже почти не обращая внимание на прилипающих к телу паутину.
Вскоре ужасный грохот возвестил о том, что исчадия подтащили таран.
– Надо поторапливаться. – Кима зажгла факел и я, толкнув рассохшуюся дверь. Мы вошли в цитадель.
Лабиринты коридоров были запутанны, как моя собственная жизнь, но я следовал за девушкой, а Кима точно знала, куда идти.
Выскочив из мрака цитадели на плац перед башней, мы прямиком угодили в ловушку. Когорта исчадий стояла в боевом порядке, ожидая нас. А позади строя, на тронообразном кресле восседал в окружении десятка своих центурионов, сам Исполин, генерал армии Хаоса, предводитель легиона.
Генерал поднял руку, один из центурионов издал пронзительный свист, и первая манипула исчадий, размахивая широкими тесаками, ринулась на нас.
Шанкара нашла свою добычу, потом ещё и ещё. Водный хлыст Кимы рассекал плоть отродий не хуже стали.
Первый десяток монстров пал у наших ног.
Раздался ещё один свисток. Но на этот раз Кима бросила в наступающих горсть талисманов. Магическая глина раскололась о мостовую плаца и мороки луанских тигров устремились навстречу исчадиями. Раздалось ещё несколько свистков, и вся когорта ринулась на нас смертоносной лавиной.
– Бросай фолиант!!! Сейчас!!!
Я швырнул в приближающуюся толпу подарок кузнеца О 'Девайса. Книга раскрылась, упав на мостовую. Яркое свечение озарило плац. В тот же миг три дерева, росших на отшибе, утолщались в стволах и удлиняли свои ветви. Земля затряслась, и древние ринулись на гунглов.
Полетели щепы, захрустели кости. Рёв тигров и пронзительные крики гунглов – все смещалось в дикой какофонии.
Шанкара прорубала мне путь среди воинства Хаоса. Но очень скоро руки обессилили, налившись свинцовой тяжестью, кислорода не хватало, секира казалась неподъёмной. Я рухнул на колено, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба, кровь темными ручейками бежала из многочисленных порезов, глубоких и не очень. И только сейчас вся это боль обрушилась волной на мое сознание. Меня буквально скрючило.
