Андрей Дорогов
Мнемоны. Продавцы памяти. Часть первая. Ника

Полная версия

Мнемоны. Продавцы памяти.

Часть 1. Ника

1

Ничего этого не произошло. Если бы я, по своей всегдашней привычке, не влез не в своё дело. Есть у меня такая странность – делать чужие неприятности своими. Ввязаться в драку, где пятеро бьют одного, заступится за девчонку, к которой нагло пристают быковатые ребята, попросить вести себя потише, горстку удалых горских парней. Ну и всякое такое по мелочи. Пока всё обходилось без далеко идущих последствий. Пара шрамов на башке, один вертикальный, слегка заходящий на лоб от бейсбольной биты какого-то авто хама, и косой на затылке от обрезка трубы – это меня фашик отоварил, когда я в метро сорвал с его куртки фашисткий крест. Несколько сломанных рёбер, не помню уже, в каком замесе, мне их поломали, их, в смысле замесов, было много, я же говорю – неприятности любят меня. И три длинных пореза на животе, это меня одын очэн горачий южный чэловек угостил, когда я вежливо намекнул ему, что ссать в подъезде неприлично. А вот гордость моя – классический прямой нос, был целёхонек, и также прям и красив, как при рождении, чему я был несказанно рад.

Я чапал по размокшему снегу в ближайшую «Копеечку». С намерением затариться пивом для себя, и вином для Таши. Мечтая при этом о бочонке крафтового пива и бутылке хорошего итальянского. А не о бурде, на которую у меня едва-едва хватало денег. И чтобы вместо самых дешёвых чипсов и сухариков, купить вяленого омуля и ассорти изо всяческих морских гадов.

Дорога становилась всё более скользкой, к вечеру начало подмораживать, и мокрое месиво под ногами медленно, но верно покрывалось ледяной коркой. Перед аркой, ведущей со двора, я поскользнулся на ледяном крошеве и влетел на полной скорости в полутьму арки. Чтобы не упасть, я взмахнул руками, ловя равновесие, и правой задел человека, стоявшего около стены.

– Пардон, – буркнул я невысокому парню с рыжей чёлкой, торчащей из-под вязаной шапочки.

– Придурок, смотри, куда прёшь. – Не замедлил тот откликнуться.

– Хайло завали. – Тут уже я не остался в долгу.

Я не планировал останавливаться и затевать спор, но следующие слова заставили меня притормозить и повернуться к оппоненту.

– Дрочила грёбаный.

– Ты чё сказал, пёс?

Я двинул к парню. Вот не понимаю, как при моём росте метр восемьдесят пять, весе далеко за девяносто килограммов, и это, заметьте, не жира или там пустого мяса, наращённого в качалке, а зверских таких мышц – функциональных, взрывных и быстрых. И весьма устрашающей – бандитской, как сказала когда-то одна из сокурсниц внешности – не слишком высоком лбе, полном отсутствии растительности на голове, но не потому, что я плешивый, а потому, что стригусь аля Котовский, мощной челюсти и квадратном подбородке, покрытыми белёсой щетиной, на меня умудряются наезжать такие задохлики.

– Слышь, братан, – вперёд выступила вторая фигура, до этого мною незамеченная, голос сиплый и глухой, лица не видать за низко надвинутым капюшоном, – мы сказали, ты ответил, давай теперь краями разойдёмся.

– Твой дружбан пускай повторит мне, что он там вякнул. – Я чуть качнулся в сторону рыжего. – Я пну его пару раз, и мы разойдёмся… краями.

– Он извиняется, – сиплый сделал шаг ко мне, – не подумавши брякнул.

– Чего? – возмущённо возопил товарищ сиплого.

– Поддувало захлопни, – рявкнул корешу сиплый.

– А ты, паря, иди своей дорогой, не лезь не в своё дело.

Я хмыкнул и, решив, что конфликт исчерпан, пошёл, как и предложил сиплый, своей дорогой. Если бы я мог не лезть не в свои дела. Если бы мог, то всего дальнейшего, конечно, не произошло.

Из магазина я возвращался тем же путём, до моего дома он самый короткий. И думать забыл о парочке, с которой закусился под аркой старого дома. Однако они всё ещё торчали там, теперь уже в компании третьего человека, в темноте было трудно разглядеть кого, но, кажется, девушки.

Сиплый, покачиваясь из стороны в сторону, что-то тихо бубнил ей. Подойдя ближе, я разглядел, что это была именно девушка – худая и невысокая, с растрёпанными тёмными волосами и бледным лицом.

Его товарищ размахивал руками и что-то шипел ей в лицо, временами пытаясь ухватить за рукав короткой куртки, та стряхивала его руку, что-то негромко отвечая.

Разговаривали они тихо, и разобрать слов было совершенно невозможно.

Только обрывки возгласов, да два имени – Кай и Саня, повторяемые девушкой из раза в раз. Каем был сиплый. Потому что, произнося Кай, она смотрела именно на него. Забавное имя для такого субъекта. Родители сказки любили? Или это погремуха такая?

Ситуация мне не понравилась. Девушка, лет семнадцати, едва ли старше, и два, откровенно наркоманского вида, субъекта.

– Здорово бродяги, – гаркнул я, подходя к троице, – все воруете?

– Опять ты, – простонал Саня. – Да вали уже подобру-поздорову.

– Правда, парень, иди, куда шёл, не лезь не в своё дело. – Сиплый махнул рукой в сторону выхода из арки, и я заметил зоновские партаки на пальцах и тыльной стороне ладони.

– А может, это вы свалите куда подальше, а? – Поинтересовался я, весело скаля зубы и накручивая себя на драку.

– Б…ь! – смачно выматерился Саня и вытянул из кармана пуховика дешёвую китайскую выкидушку.

А вот это он зря. Батя ещё по малолетству выучил меня, можно сказать, на уровень рефлекса ввёл, не задумываясь, вырубать оппонента, схватившегося за нож.

Хрясь!

Левая рука, правая, была занята пакетом, словно поршень врезалась Сане в лицо. От удара его развернуло на месте, и он кулём осел на грязный асфальт арки. Удар левой у меня что надо, как-никак две двухпудовки выжимаю десять раз. Удар правой, конечно, посильнее, правой рукой я жму две двухпудовые гири целых двенадцать раз. А вот стреляю я лучше с левой, это Семёныча благодарить надо, он всё заставлял меня лепить левой рукой. Теория у него такая: слабую сторону тренировать усиленно, а сильная, мол, сама подтянется.

– Да что за день сегодня такой. – Простонал сиплый, делая шаг назад и суя руку в карман пуховика, но не так, как Саня за ножом, а немного по-другому – словно за стволом лез.

Я шагнул вслед за ним.

Хрясь!

Не мешкая, я отоварил и сиплого. Его ноги подогнулись, и он улёгся рядом с напарником.

– Чё, стоим? – Я ухватил девушку за рукав: в отличие от Сани, у меня это получилось. Она вяло и как-то сонно хлопала ресницами, глядя на побоище, мною устроенное . – Руки в ноги и ходу, ходу.

Крепко держа за рукав, я потянул её за собой.

– Давай, родная, быстрей. Чего стоим, кого ждём?

Она не вырывалась, но особо не торопилась, так что всю дорогу мне пришлось практически тащить девушку за собой.

Уже у самого дома, девушка поинтересовалась:

– Куда ты меня ведёшь?

– К себе?

– Зачем?

– Обсохнешь, отогреешься, а после я провожу тебя до остановки. Не волнуйся, моя подруга не будет против.

– Да? Хорошо. – Выглядела девушка заторможенной, но явно не наркоманка – зрачки нормального размера и отсутствовала характерная одутловатость кистей, выдающая нарика со стажем.

Она была словно отрешена от мира и погружена куда-то вглубь себя. Может, начинающая? Плевать. Красть у нас нечего, да и не будет нас завтра здесь – съезжаем.

– Заходи, всё пучком будет. – Я втолкнул её в тепло квартиры.

В помещение была жарко, и даже очень, теплолюбивая Таша, как обычно, включила обогреватель на полную мощность, и тот, не жалея масла, прожаривал воздух в квартире. Я моментально взмок, и, поспешив сбросить куртку, начал помогать раздеваться девушке. Под коротким пуховиком у гостьи оказались тонкая маечка с депрессивным принтом, и какой-то куцый, затейливо повязанный шарфик. Я повесил пуховик на вешалку и крикнул:

– Таш, у нас гости.

В ответ тишина. Ну, понятно, Таша, как обычно, врубила Депешей, напялила на голову чебурашки и чатилась, или просвещала всяческих упырей по поводу отклонений в их психике, работа у неё такая – консультант на психологическом сайте.

Я заглянул в комнату – ну точно, как я и думал. Таша, отклячив зад в одних тонких трусиках, хорошо, что не стрингах, облокотившись на стол, что-то быстро отбивала на клавиатуре ноута. Была у подруги такая фишка, безо всякого смущения разгуливать по квартире в одном белье, причём в нижней его половине. Я всегда подозревал, что общение с психами заразно, и внешность моей девушки тому подтверждение. Косая, антрацитного цвета чёлка, спадающая на левый глаз, коротко стриженный затылок, десять серёжек в правом ухе и пять в левом, пирсинг в бровях, носе и языке, колечко в пупке и маленький чёртик с газонокосилкой, искусно набитый на бритом лобке – вот так выглядела Таша. Тётушка моя, когда впервые её увидела, не татуировку, конечно, а подругу, – побледнела и первые минут пятнадцать общения слегка заикалась.

– Погоди секунду, ладно? – Бросил я девушке, возившейся с мокрыми шнурками кроссовок, узлы которых никак не хотели развязываться, и прошёл в комнату.

На голове Таши красовались огромные наушники, и за электронным шумом, который кто-то по недоразумению назвал музыкой, она, конечно, ничего не слышала.

Я постучал пальцами по здоровенному полушарию наушника.

– А? Чего? – Таша оторвала затуманенный взгляд от экрана и спустила наушники на шею.

– Гости у нас милая, так что оденься, ладно?

– Сейчас консультацию закончу.

– Нет, ты сначала оденешься, а потом закончишь, хорошо?

Взгляд Таши прояснился:

– И кто это к нам пожаловал?

– Не знаю, – я пожал плечами, – девушка, имя не назвала.

– Вот как? – Таша что-то быстро отбарабанила на клавиатуре и вновь взглянула на меня. – Во что ты опять влез?

– Ты бы оделась всё же. – Вопрос я проигнорировал, так как ответа на него не знал.

Таша вновь что-то напечатала и прикрыла крышку ноута. Подхватив с кровати мою борцовку, она натянула её на себя. Лучше стало наполовину, теперь только одна грудь была на виду.

Ну что, блин, за характер!

– Ну, пойдём знакомиться, – голос её мне не понравился.

Я вздохнул, в таком настроении переубедить Ташу, надеть что-то более подобающее, было невозможно. Хорошо, майка была такой длины, что могла сойти за мини-юбку. Я догнал её, прежде чем она вылетела в коридор, и, поддёрнув лямки борцовки, так, чтобы материя закрывала обе груди Таши, завязал их узлом на спине.

Я приобнял её за плечи, не давая сделать последнего шага, и быстро зашептал на ухо:

– Таш, не злись, ладно? Девчонка была в беде, я помог, и всё. Будь гостеприимной. Она посидит у нас часик, отогреется, я провожу её до метро, и всё. Ладно? Договорились?

Я чмокнул её в висок и ухватил за ягодицу. По тому, как она сжала моё запястье, прежде чем скинуть руку, я понял: буря улеглась, по крайней мере, на время.

Девушка, которую я привёл, успела снять только один кроссовок.

– Привет. – Таша быстро осмотрела гостью. – Чё стоим? – Это было уже мне. – Включаем джентльмена и помогаем даме разуться.

Я присел и, отведя холодные пальцы девушки, быстро развязал мокрый узел шнурков. Ноги были совсем сырые.

Я оглянулся на Ташу, та кивнула, и я стянул мокрые тряпки, в которые превратились носки, с ледяных ног девушки. Ступни были маленькие и узкие, очень белые, с длинными пальцами и красивые. Я кашлянул и, выудив из-под вешалки меховые тапочки, помог ей обуться.

– Пойдём на кухню, там и познакомимся, – Таша подхватила девушку под локоть, – чаю горячего тебе налью, а то совсем продрогла или, может, чего покрепче?

Гостья отрицательно замотала головой.

– Меня Таша зовут, а тебя?

Они скрылись в кухне, и ответа я не расслышал.

Я постоял, глядя на раскисшие белые кроссовки, на мокрые носки в руке, слыша тихое бу-бу-бу, доносившееся из кухни. Таша что-то спрашивал, девушка отвечала. Моя подруга кого хочешь, разговорит, работа у неё такая.

Я вздохнул, вспоминая сладкое чувство, возникшее у меня от прикосновения к голой, круглой пятке. Отогнал его от себя, и, повесив носки на батарею в ванной, прошёл в комнату. Задвинув кроссовки под отопительный радиатор, я вернулся в коридор. Воровато оглянулся на кухню. Из неё меня не видно, коридор делал загиб и быстро обшарил карманы гостьи. Практически пусто. Ни кошелька, ни паспорта, даже ключей не было, только мятый студенческий билет на имя Ники Трубиной, с вложенным внутрь проездным билетом. Да mp3 плеер, почему-то без наушников. Я взглянул на фотку, несомненно, на ней была изображена спасённая мной девушка. Я быстро засунул находки обратно и вернулся в комнату.

Сам не зная зачем, я подошёл к окну и выглянул наружу.

Б…ь!

Я отпрянул от окна: в сгущающихся вечерних сумерках во дворе топталась парочка, которую я отоварил в арке. Бочком я придвинулся обратно, осторожно заглянул между рамой и занавеской. Сиплый вертел башкой по сторонам и странно водил носом, словно принюхивающаяся собака. Второй, Саня, держался рукой за скулу, в которую я так удачно ему засандалил. Парочка топталась на месте, оглядываясь и о чём-то переговариваясь.

– Бля, – стонал Саня, держась рукой за щеку, – этот бычара мне зуб выбил.

– Сам виноват, мудак, – Кай откашлялся и сплюнул красной слюной на грязный снег двора, – ты зачем за перо схватился? Ты чё, не видел, с кем связался? Нюха совсем нет? Ты вообще, зачем с ним закусился, крутым себя почувствовал? – Он снова сплюнул красным и смачно закончил. – Мудила!

Он замолчал и завертел головой, рассматривая окна окружающих домов. Втянул в себя промозглый воздух последнего зимнего дня и добавил грустно:

– И след ещё пропал.

– Как пропал? – Встрепенулся Саня.

– Как, как, каком к верху. Тут стадо малолеток недавно прошло, человек десять, не меньше. А они, знаешь, как следы сбивают? Как будто ластиком кто стёр.

– Ага, – Саня кивнул, – мы, когда подходили, отсюда чикса молоденькая, со стайкой дошколят вынырнула. Симпатичная. Стройненькая такая, светлень…

– Да заткнись ты уже, – оборвал его излияния напарник, – лучше думай, что мы пахану докладывать будем.

– А они точно в этих домах?

– Зуб даю. – Кай кивнул. – И чувство такое, словно кто пялится, только не пойму откуда.

– Пошли тогда, – Саня потянул за локоть Кая, – нечего тут топтаться у всех на виду, ментов ещё кто вызовет, есть у меня мысля.

Потоптавшись с полминуты, парочка убралась со двора. Что им надо, и как они нас нашли? От магазина сюда идти минут десять, да и вообще мы могли в любую сторону пойти. Какая нелёгкая их принесла? По следам, что ли, пришли, как следопыты индейские или совпадение?

– Фил!

Я вздрогнул от неожиданности, и, подавив желание отпрыгнуть от окна, медленно обернулся.

– Фил, это Наташа, Наташа – это Фил. – Таша ослепительно улыбалась.

Наташа, значит, а студенческий – это, наверное, сестры близняшки.

– Наташа? О, как мою девушку. – Я отошёл от окна, и, обняв Ташу, чмокнул её в висок.

– Фил, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня так называют! – подруга повела плечами, высвобождаясь из моих объятий.

– Ну всё-всё-всё, ты, конечно, Таша и только Таша.

Я повернулся к Нике.

– Наташа, а как дальше?

Таша удивлённо вскинула брови: обычно я не интересуюсь фамилиями знакомых.

– Зайцева, – прервала затянувшуюся паузу девушка.

– Здорово, – я улыбнулся, – почти как у меня.

Таша с ещё большим удивлением воззрилась на меня.

Я понял, она сейчас что-нибудь скажет, и поторопился добавить:

– Моя фамилия Волков, правда, похожи?

Лже Наташа кивнула и слабо улыбнулась шутке. Я чуть подмигнул Таше, намекая не раскрывать меня. Фамилия у меня была совсем другая.

Таша пожала плечами, словно говоря: ты, как всегда, в своём репертуаре.

– Да, ты, Наташа, садись, – я подвёл девушку к дивану, – отдыхай, а мы сейчас чего-нибудь перекусить сообразим.

– Спасибо, не надо, я лучше пойду.

– Надо, надо, – оборвал я её, – совсем устало выглядишь. Да и обувь насквозь мокрая, сейчас высохнет, и пойдёшь. Может, тебе чего покрепче? А? – Я подмигнул девушке, – вина, пива?

– Я предлагала, – в разговор вклинилась Таша, – Наташа отказалась.

– Ну, хорошо, – я вновь заулыбался, – тогда чаю, горячего, с печенюшками.

Девушка кивнула.

С кухни раздался свист закипающего чайника, и Таша ушла заваривать чай.

Я разглядывал девушку. Пожалуй, имя Наташа ей совсем не подходила, а вот Ника – самое то.

Ника была симпатичной – невысокой и стройной, с вьющимися тёмными волосами до плеч. Вид усталый и донельзя вымотанный, словно после тяжёлого трудового дня. Лицо, осунувшееся и бледное, взгляд зеленоватых глаз, потухший и странно блуждающей, словно она не вполне осознавала, где находится. Она сидела, плотно сжав колени, руки безвольно лежат на диване, пальцы чуть подрагивают. Девушка шевельнулась и закинула ногу на ногу, зажав ладони между бёдер, словно они мёрзли. Пушистый тапок соскользнул с ноги, и я посмотрел на Никину ступню. Маленький мизинчик, указательный, или как он там, на ногах, называется, длинней большого. Кажется, это называется греческая стопа – очень красивая. Меня такие всегда возбуждали.