Алена Тимофеева
По другую сторону Алисы
Глава 9
Ее Величество Судьба
Обещанные представители закона присоединились к нашей душевной беседе несколько позже, а психиатра и вовсе не наблюдалось. Она заболела, если верить доктору Белл, надеюсь, не психическим расстройством. Мое же душевное здоровье как раз находилось под угрозой, особенно после полученных новостей. Третий раз я не стану здесь появляться. До прибытия детектива меня обрадовали результатами анализов. А именно десятикратным превышением дозы ресторила, или иначе темазепама. Отложив пакетик с сухим льдом, я прокомментировала эту новость:
– Я никогда не страдала бессонницей, у меня, скорее, другая проблема, как не заснуть и не проспать все на свете. – Вновь мой искрометный юмор не был воспринят должным образом. – И потом, чтобы я могла попытаться уйти из жизни подобным образом, у меня должен быть рецепт от лечащего врача! – продолжила я, подавшись ближе к доктору и не обращая никакого внимания на худощавого долговязого законника, стоявшего в углу со скрещенными на груди руками. Всем своим болезненным видом он выражал недоверие. Темная прямая челка падала ему на глаза. Своим обликом он напоминал гибрид черепахи и ящерицы. Очень недовольный гибрид. Не удосужился даже занять свободный стул рядом с врачом. Геморрой, наверное, его замучил.
– Да и расплачиваюсь я все время картой, кто угодно это подтвердит, и вы, конечно, не увидите в транзакциях подобного препарата, кто бы мне его продал! – выпалила я в сердцах и, последовав примеру угрюмого детектива, скрестила руки на немаленькой груди. Почти получилось.
Представитель закона, который перед входом в кабинет мрачно буркнул приветствие и назвался детективом Гарсия, отлип от угла и удостоил нас чести опустить свое седалище на предложенный ему в самом начале нашего драматического перформанса стул.
Устроившись поудобней, насколько возможным ему это позволял предполагаемый недуг, Гарсия, опираясь локтями о стол, поддерживал свою угрюмую физиономию ладонями с неимоверно усталым видом, будто его голова весила целую тонну. Ладно, возможно, всего лишь полтонны. При этом он буравил меня черными глазищами, скорее всего, в попытках уличить во лжи, а я, по его мнению, несомненно была лгуньей. Я начала нервно постукивать пальцами по поверхности стола. Детектив напоминал мне уже скорее змею, чем ящерицу, с его немигающим взглядом. Тишина продлилась недолго, поскольку Гарсия понял, что его метод со мной не сработал. Голос законника в стенах маленького кабинета прозвучал несколько зловеще и громко, заставив меня содрогнуться:
– Миссис Андерсон, если даже поверить вашим словам в теории, то тогда мы должны рассмотреть версии об умышленном или непреднамеренном покушениях на убийство. Я буду вынужден открыть дело и начать расследование. Но я надеюсь, вы понимаете, какие последствия вас могут ожидать в случае дачи ложных показаний?
Он назвал меня миссис. Удивленная корректным обращением к моей скромной персоне, на всю его тираду я смогла только выдать:
– Миссис? – и продолжила смотреть в его угольно-черные глаза. Взгляд детектива немного потеплел. Или мне так показалось. Он откинулся на спинку медицинского стула и, сложив лежащие перед собой руки в замок, ответил:
– Вы думаете, с моим двадцатилетним послужным списком в полиции я не узнаю, что вы замужем? Несмотря даже на старания этих недотеп в больнице. Пять штрафов о превышении скорости, миссис Андерсон! По одному на каждый год проживания в Англии, я так понимаю? – Он наградил меня змеиной ухмылкой тонких губ и продолжил: – Даже моя бывшая жена себе такого не позволяла, хотя, возможно, в Ирландии она и была Спиди-гонщиком. – Вероятно, Гарсия понял, что сболтнул лишнего, и его взгляду могла бы позавидовать сама Снежная королева.
Я в недоумении открывала и закрывала рот. Всего-то пять? Полагаю, что некоторые квитанции я просто потеряла. Хоть какая-то радость.
– Миссис Андерсон, расскажите все, что вы помните о событиях дня, предшествующего вашей клинической смерти, – законник оставался в той же чуть расслабленной позе.
– Прошу, зовите меня Элис, – обратилась я к детективу и начала свой рассказ, очень напоминающий тот монолог, что излагала своей бабушке в Санкт-Петербурге.
Доктор Белл, посчитав себя лишней в нашей беседе, убедилась в предпочтениях детектива в области горячих напитков, напрочь проигнорировав мою тихую просьбу о кофе, и быстро принесла черноглазому законнику белую фарфоровую чашку крепкого черного чая с молоком. Как банально. Сделав небольшой глоток типичного английского напитка, Гарсия обнажил мелкие белые зубы в подобии улыбки, адресованной миниатюрному доктору. Впадины на лице врача, где должны были располагаться щеки, зарделись розовым. Может, мне выйти и подождать за дверью? Улыбка исчезла с лица детектива так же быстро, как и появилась. Причина скрывалась в том, что внимание он вновь переключил на меня.
– Миссис Андерсон, Элис… прошу вас не покидать город в ближайшее время. Завтра в полдень жду вас у себя в кабинете в Скотланд-Ярде. Я вышлю вам номер кабинета и напоминание о времени в эсэмэс. Номер вашего мобильного у меня есть, – он сощурил глаза, что придало ему еще больше сходства с рептилией. – И ведите себя, как обычно. Со всеми. Мужу и вашей подруге не сообщайте о начале расследования, придерживайтесь версии о несчастном случае. На все вопросы отвечайте, что вам не сообщали подробностей. Будьте осторожны, – с этими вдохновляющими словами, которые оказались последним, что прозвучало от него в стенах ослепительно-белого медицинского кабинета, он покинул помещение, не попрощавшись ни со мной, ни с доктором Белл, то есть совершенно по-английски удалился, довольно сильно хлопнув дверью. Вероятно, тому виной было открытое нараспашку окно.
В больнице от меня потребовалась только подпись, и, когда со всеми формальностями было покончено, я вспомнила о назначенной на сегодня встрече со своим спасителем. И хотя на самом деле меня спас безымянный сторож, мне нравилось называть спасителем Майка. Была одна проблема. Проблем, конечно, существовало на тот момент гораздо больше, но, не считая возможных попыток моего убийства со стороны мужа или лучшей подруги, сейчас меня беспокоила только одна вещь. А именно моя разорванная сзади юбка. И как мне идти к парамедику в таком виде?
Прижимаясь к стене, чтобы никто не видел моего позора, я набирала Майку сообщение:
«Майк, привет, это Элис. Мне очень жаль, но боюсь, нашу встречу придется перенести. Увы, больничная дверь не оставила нам с тобой шансов увидеться. Прости».
И что, интересно, он подумает? Что его новая знакомая окончательно повредилась рассудком? Я закрыла глаза. Звук, сообщающий о новом уведомлении, не дал мне надолго уйти в себя. Я посмотрела на экран:
«Привет! Что случилось? Могу тебе помочь? Я уже в больнице, на первом этаже, около отделения экстренной помощи:)».
Ох, час от часу не легче. Мои дрожащие пальцы снова попытались напечатать послание прекрасному спасителю:
«Мне крайне неловко об этом говорить, но у меня один из предметов моего гардероба после инцидента с дверью пришел в негодность для появления в публичном месте…»
Я могу нормально общаться с людьми? Хотя бы на уровне эсэмэс? Незамедлительно пришел ответ от Майка:
«Подходи к женскому туалету на первом этаже. У меня с собой в рюкзаке запасная форма, можешь переодеться. Посидим в больничном кафетерии».
Ну как после такого ему рассказать про Джо?! Да еще и убьют меня со дня на день. Я тряхнула волосами, стараясь выбросить эти мысли из раскалывающейся головы, и, прикрывая свою филейную часть сумкой, двинулась в сторону уборной. Торопливо поприветствовала Майкла, который так широко мне улыбнулся, что белизна его улыбки могла обесточить весь этаж. Выхватив у него из рук пакет с униформой и едва не добавив к своему новому образу грязную воду из ведра уборщицы, с которой я столкнулась в дверях туалета, влетела в кабинку.
Через несколько минут заляпанное, несмотря на старания уборщицы, зеркало дамской комнаты отобразило мой новый облик. Зеленая форма на мне болталась как мешок, ремень нужно было застегивать где-то в области талии, а штаны подворачивать. Выглядела я почти как та самая уборщица. Чем больше стараешься перед выходом из дома, тем хуже результат. Можно докторскую получить, если доказать эту взаимосвязь. Горестно вздохнув, я нашла в глубинах своей сумочки резинку и собрала волосы в невысокий хвост. Так хотя бы прическа смотрится более-менее уместно. Майк ждал меня у выхода из туалета. Его улыбка ничуть не померкла, а значит, ему этот наряд не показался настолько отвратительным, как мне. Хотя это только на мне он смотрелся нелепо. На высоком парамедике форма выглядела что надо. Невольно я тоже заулыбалась.
– А тебе идет! Хоть сейчас тебя бери с собой на смену. – Майк осмелился поцеловать воздух около моей порозовевшей щеки.
– Не против, но не сегодня. Давай ограничимся кофе? – Я надеялась, что мой голос звучит всего лишь устало, а не резко. Уж кто-кто, а Майк резкости не заслужил. Мы прошли в кафетерий. Заняв наиболее чистый стол у окна, Майк направился к буфету, чтобы взять нам по капучино и штруделю. Я должна отдать ему деньги? Это же не свидание. Правда, парамедик может об этом и не догадываться.
– Молоко закончилось, поэтому придется пить американо, извини, – грустно известил меня Майк и поставил передо мной добытое угощение.
– О, все хорошо, не переживай. Сколько с меня? – не смогла я промолчать.
Довольно глубокая складка пролегла между нахмуренными бровями моего кавалера.
– Элис, я угощаю, перестань, – и вновь приняв жизнерадостный вид, парамедик плюхнулся на пластиковый стул. Знаете, тот самый неловкий момент, когда ты на первом свидании и вы совершенно не представляете, о чем говорить друг с другом? Точнее, о чем можно и о чем нельзя. Так вот, этого у нас с Майком не было. Как только он присоединился ко мне, я сразу поняла, что с ним можно обсуждать почти любые темы.
– А какое твое любимое животное? – внезапно спросил мой спаситель. Он серьезно? Впрочем, такой вопрос мог бы поставить точку в его зарождающихся отношениях с Евой или Машкой, но благо, они не зарождались. Я с готовностью ответила на этот, казалось бы, по-детски наивный вопрос:
– А если оно не существует? – Вопрос тоже ответ.
Майк хихикнул. Ну правда. Абсолютно по-девичьи.
– Мне все равно интересно, даже если оно существует только у тебя в голове, – его широкая улыбка вновь заставила мое лицо залиться румянцем.
– Ну… единорог. С одной стороны, просто лошадь с рогом, но с другой, этот рог и делает из обычного парнокопытного уникальное сказочное создание. И да, я, несомненно, в него верю, – я вернула ему такую же широкую улыбку.
Майк рассмеялся и, отхлебнув начавший остывать кофе, проговорил:
– Возможно, и он в тебя верит. Ты тоже сказочная, – он осекся, – я хотел сказать, волшебная. Ой. Я имею в виду, волшебная не на всю голову, а в хорошем смысле – необыкновенная. – Выразительное лицо парамедика стало пунцовым. Его руки, до этого спокойно лежавшие перед ним на столе, отчаянно схватили пакетик с сахаром. Через несколько секунд белые крупинки тростникового продукта рассыпались в абстрактной картинке по поверхности поцарапанной во всех возможных местах столешнице. И это у меня проблема с нервами? Сколько ему лет? Судя по всему, Майк еще и младше меня. На вид двадцать пять – двадцать шесть. Что же мне с тобой делать? Я вновь улыбнулась собеседнику и собралась с духом, чтобы рассказать о наличии муженька и всей его веселой родни. Но только было я открыла рот, дабы поделиться с ним этой потрясающей информацией, как мимо проходящий мужчина остановился около нашего столика, ухватился за край стола и с глухим ударом о кафель упал лицом вниз. Точнее, упал бы, не среагируй Майк как настоящий профессионал, поймав и мягко опустив его на пол. Правда, на этом весь его профессионализм и закончился. В столовой наступила гробовая тишина. За столиками в кафетерии остались лишь немногочисленные посетители. Люди в белых халатах, как назло, испарились. Окружающие, до этого с таким аппетитом поглощавшие еду, уставились на меня.
– Девушка, ну что вы сидите?! Помогите же ему! – Темноволосая женщина средних лет подскочила с пластикового стула и направилась ко мне. Ее примеру последовала и парочка, сидевшая за столом, что находился рядом с нами. Стоп. Обращались ко мне? Я посмотрела вниз, на свои колени. Зеленый. Черт! Майк, ну что ты расселся? Подсунул форму и сидит в полном ступоре.
Я соскользнула со стула и опустилась на колени перед пострадавшим. Попыталась перевернуть на спину. Один из подошедших посетителей кафетерия постарался помочь мне в этом нелегком деле. А дипломированный парамедик не хочет присоединится? Я сделала глубокий вдох, стараясь вспомнить, что нужно делать, и заодно успокоиться. Не помогло.
– Так! Все отошли, немедленно! Врача, быстро! – Я с отчаянием оглядела столпившихся вокруг меня людей. – Вы, мужчина в синем свитере! За дефибриллятором, живо!
На удивление, сдавливающее кольцо из людей перестало сжиматься. Убедившись, что побледневший мужчина, которому я поручила добыть дефибриллятор, удалился, я потрясла пострадавшего за плечи:
– Мужчина! Вы меня слышите?
Ответа не последовало.
Я осмелилась расстегнуть на бедном человеке рубашку и наклонила свою голову набок так, чтобы мое ухо находилось на уровне груди мужчины. Громко отсчитала вслух:
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть… – И так до десяти, дыхания не было слышно, экскурсии грудной клетки не наблюдалось. Черт, черт, черт.
– Начинаю сердечно-легочную реанимацию! – громко оповестила я толпу. Освободив дыхательные пути несчастному, я определила место компрессий, положила левую ладонь на тыльную сторону правой и сцепила пальцы в замок, держа руки под прямым углом. Громко считая до десяти по три раза, я начала делать компрессии основанием ладони:
– Раз, два, три, четыре, пять… – Движение, замеченное периферическим зрением, меня отвлекло. Это был всего лишь мой горе-парамедик, который наконец-то вышел из кататонического состояния и решил присоединиться к этому скромному празднику жизни. Какой каламбур. Я не дала ему вмешаться, удивляясь самой себе. Про рыжий чемоданчик с автоматическим наружным дефибриллятором, похоже, все благополучно забыли. На третьем цикле сердечно-легочной реанимации мне стало не хватать воздуха, даже несмотря на то что искусственное дыхание я не проводила. На четвертом Майк отчаянно убирал мои руки и хотел меня сменить. Но я его вновь оттолкнула. Боже, если тут камеры, все это выглядит совершенно необычно и неправильно. На пятом – да где же все врачи, черт вас всех побери – у меня начало темнеть в глазах. На шестом свет окончательно померк.
Часть III
Начало конца
Глава 1
Черная луна
Свет, подобно черной дыре, сузился в крошечную точку, прежде чем я поняла, что и эта точка исчезла. Меня окружала кромешная тьма. Может быть, стоит попытать счастья и открыть глаза? Я с таким трудом разлепила веки, словно они были налиты свинцом. Под щекой и ладонями чувствовалась мокрая трава. Трава?! Открыв глаза, я со странной радостью встретила полумрак, опустившийся вместе с туманом на местность вокруг меня. Природа казалась весьма знакомой. Я силилась привести тело в вертикальное положение. Опираясь на руки, скользящие по траве, я потрясла головой, стараясь убрать волосы с глаз. Куда подевалась резинка для волос? Тут меня осенило, почему окружающая меня обстановка чувствовалась такой знакомой. Кладбище Тоттенем. В отчаянии я застонала. Нет. Ну что за ерунда?!
От молчаливых негодований меня отвлек внезапно разрезавший звуки сгущающихся сумерек испуганный мужской голос:
– Я что, умер?! Девушка, девушка! Где я?! – В безуспешных попытках привлечь мое внимание тот самый бездыханный мужчина из больничного кафетерия полз на четвереньках ко мне по сырой земле. Я попятилась и уперлась спиной в каменное надгробие. Мне стало по-настоящему страшно. Где-то в ветвях деревьев, нависающих над нашими головами, призывно ухнула сова. Я закричала и пнула приближавшегося мужчину в руку. Теперь заорал уже мужчина весьма высоким тоненьким голоском. Сова залилась злорадным уханьем. Сумасшедший дом.
– Леди, да что же вы пинаетесь? Скажите мне просто, я жив или нет?!
Я безнадежно помотала головой и пожала плечами:
– Не знаю. Честно. – Я на самом деле не знала, но догадывалась, почему мы оказались здесь. Только бы во время реанимации не лопнула возможная аневризма и я не очутилась на другом конце этого мира или вовсе в другом, чтобы сопроводить невезучего мужчину в его последнее путешествие. Хотя Харон уверял меня, что я стану его проводником. Возможно, и этого мужчины тоже. Вздохнув еще раз и ухватившись за постамент, я поднялась с холодной земли.
– Нам с вами предстоит долгая прогулка, мистер?.. – Я выжидающе посмотрела на джентльмена. Он оторопело продолжал разглядывать меня, но, немного помолчав, все-таки дал ответ на заданный вопрос:
– Я Александр. Александр Миллиган. Куда мы с вами пойдем? – недоумевал мужчина.
Я усмехнулась и сказала несколько недобро:
– К трамваю, господин Александр. К трамваю. – С этими словами я оттолкнулась от надгробия и обернулась, чтобы посмотреть, чей постамент послужил мне временной опорой, и, похоже, сюрпризы на сегодня не заканчивались: Харон Аарон Картер, посмертный обладатель скульптуры плачущего ангела, украшавшего его могилу, помог мне подняться с мокрой травы. Я сделала шаг назад и оглядела фигуру ангела. Все такой же. Ни трещинки. Правда, его локация явно сместилась, хотя вполне вероятно, мне могло и показаться. Я опустила взгляд на надпись, обозначавшую имя моего странного эфирного знакомого, и прошептала:
– Спасибо, Эйч, – и развернулась к своему спутнику.
– Что вы сказали? – Мужчина выглядел еще более потерянным, чем минуту назад. – Вы, кстати, не назвали свое имя. Как вас зовут? – Похоже, разум Александра начал проясняться.
– Зовите меня Элис. – Пройдя мимо Миллигана, я бросила ему сухо: – Следуйте за мной, мистер Миллиган, в сумерках легко заблудиться, – и взяла курс на лес, что находился около водохранилища Кинг Джордж.
По моим скромным подсчетам, идти нам сулило около двух часов, мили три, не меньше. Пока я предпринимала тщетные попытки сориентироваться в пространстве и найти выход к шоссе, мой попутчик донимал меня расспросами и цепочками своих нелепых рассуждений:
– Вы здесь часто бываете? – «Конечно, каждое воскресенье, вместо церкви», – раздраженно подумала я. – А как мы здесь оказались? Может быть, я сплю? Тогда как я смог прочитать все надписи на надгробиях? Ведь я точно знаю, во сне прочитать что-либо невозможно, буквы прыгают, текст меняется… но как же?! Или это кома? Или… – Тут мне пришлось оборвать вихрь вопросов мистера Миллигана, и я, резко развернувшись к нему, едва не столкнулась с ним нос к носу:
– Вы либо умерли, либо умираете, Александр. Смиритесь и позвольте мне сосредоточиться на дороге, иначе ваша судьба решится прямо здесь! – яростно уведомила я своего несчастного попутчика. – Возьмите себя в руки! – Закончив пугать Александра, я вдруг поняла, где находится шоссе. Везде. Мы стояли посреди широченной пустой дороги, по которой не проносилось ни одной чертовой машины.
Я осмотрелась. Темень непроглядная. Звука приближающихся автомобилей тоже не было слышно. О, мы точно уже недалеко. Складывалось впечатление, что местность кто-то сжал. Смело перейдя шоссе, я обнаружила, что мистер Миллиган остался стоять на месте, разинув рот. Устало вздохнув, я обратилась к спутнику:
– Ну что еще? – Моему изнеможению не было предела.
Александр озадаченно вертел головой, смотря то влево, то вправо, будто переходил оживленное шоссе, а не пустую дорогу, и тихо пробормотал:
– Мы же были только что на кладбище… дорога… невозможно.
Бедняга вот-вот хлопнется в обморок. А мертвые могут терять сознание? Я буравила мистера Миллигана суровым взглядом, позаимствованным у бабушки-учительницы:
– Здесь все невозможно и возможно одновременно. Приготовьтесь идти в темноте через лес. У вас есть мобильный телефон с собой?
Александр растерянно похлопал себя по бедрам. Его лицо озарила грустная улыбка.
– Есть. – Он достал из кармана брюк небольшой сотовый.
– Отлично, нужно включить на нем фонарик, – деловито сказала я и выхватила из бледных рук Александра скромную модель смартфона.
Мы продирались сквозь ветви деревьев, с которых уже начала спадать листва. Чувствовалось дыхание приближающейся осени в каждом уголке леса. Я старалась вспомнить, как мы шли с Хароном к трамваю, но ни черта не выходило. Скорее всего, мы и не с той стороны вошли в лес. Вновь раздалось уханье совы. Оно звучало так же пугающе, как и на кладбище. Интересно, это та же самая сова и она нас преследует? Или у них просто совиный заговор? Я покрутила головой, и руки, державшие мобильный, направили лучик света, следуя моему взгляду. Ночного хищника нигде не наблюдалось. Вскоре я услышала другие звуки, они смогли напугать меня куда сильнее громкой птицы. Голоса, до боли родные, раздавались в ярдах десяти[6] от нас, я поспешила выключить телефон.
– Ева, я тебя уверяю, все будет хорошо. Она ничего не заметит. Она вообще ничего не замечает… Такая холодная, витает вечно где-то.
Затаив дыхание, я замерла на месте. Лишь бы не хрустнула ветка под ногами. Как они здесь оказались? Я нахмурилась. А могут ли они увидеть меня вообще? Луна в чернейшем небе казалась неестественно огромной. Погодите, луна?!
Тем временем Ева, встряхнув переливающимися в лунном свете, словно в лучах ярчайшего солнца, кудрями всех оттенков меди, ответила своему ночному кавалеру:
– Я люблю ее, несмотря на наше… наши… на наш… – Подруга замялась, видимо, не в силах подобрать подходящее слово, описывающее их адюльтер. Вот, Ева, пожалуйста. Адюльтер. Весьма точное определение. – Роман, – выплюнула рыжая ведьма столь непристойное слово. Роман.
– Кто эти люди, Элис? – Дрожащим то ли от страха, то ли от студеного ночного воздуха голосом напомнил мне о своем существовании Александр. Я вздрогнула. Совсем забыла о нем.
– Никто, мистер Миллиган. Они уже никто, идемте, не стоит терять и без того ограниченное время. – Я взглянула на Александра. Из его рта вылетали облачка пара. Температура заметно снизилась, а у несчастного мужчины, похоже, были проблемы с носовым дыханием.
Трамвайные пути нам не повстречались до сих пор. Устройство другого мира, похоже, состояло из сплошных парадоксов и следовало правилам, известным лишь бог знает кому. На этом моменте я осознала, как можно быстро добраться до нашего пункта назначения. Я подошла к все еще пребывающему в шоковом состоянии мистеру Миллигану, взяла его за потную липкую ладошку и закрыла глаза. Постаралась вызвать как можно более яркий образ трамвая, невозможно старого снаружи и такого уютного внутри.
– Ну здравствуй, Алиса, – теплый хриплый голос Эйча заставил меня открыть глаза и улыбнуться.
– Давно не виделись, приятель, – ухмыляясь, я оглядела ничуть не поменявшегося Харона. Громкий глухой звук поведал нам о том, что мертвые все-таки могут падать в обморок.
Кряхтя, я тащила Александра, подхватив его под мышки, а Эйч нес его за ноги. Совместными титаническими усилиями мы внесли тяжеленного Миллигана внутрь импровизированной хижины проводника. Тело мертвого и в то же время немертвого господина мы разместили на кровати Эйча. Эдакий труп Шредингера. Оставив беднягу отдыхать, Харон отправился ставить чайник, а я плюхнулась на стул возле стола.
– Ты будешь чай или кофе? – гостеприимно спросил меня Харон.
– А вафли есть? – неожиданно для себя ответила я вопросом на вопрос.
Эйч удивленно поднял брови и возвестил:
– Есть.
– Тогда чай, – приняла я решение.
Проводник рассмеялся хриплым, таким же, как и его потрясающий голос, смехом и поинтересовался:
– С кофе вафли не едят? – Он хитро сощурил глаза, в которых плясали черти. Я, как это ни странно, соскучилась по лукавому взгляду его карих глаз.
– Едят, но я не хочу, – просто произнесла я.
– Хорошо, чай так чай, – кивнул Эйч и поставил вазочку с вафлями на стол.
– А вафли настоящие? Или это все иллюзия? – задала я очередной вопрос хозяину хижины, откусывая немаленький кусок от предложенного угощения, украсив при этом свою заимствованную одежду вафельными крошками.
Эйч вновь затрясся от смеха. Пока закипал чайник, мой старый знакомый привычно потянулся во внутренний карман за пачкой сигарет. Ничего не изменилось. Банка с окурками, правда, заметно опустевшая, по-прежнему находилась на своем законном месте. Выпустив на свободу струйку сизого дыма, Харон выключил чайник и принялся заваривать чай. С бергамотом, мой любимый. Запах заварки мне сразу напомнил о бабушке. Стало грустно, я принялась разглядывать убранство трамвая, чтобы отвлечься. Мой взгляд наткнулся на белый конверт, торчащий из книги. Скорее всего, хозяину чтива он приходился чем-то вроде закладки.
– Письма приходят, да, Эйч? – Я указала вафлей в сторону конверта.
Харон отвлекся от разливания ароматной жидкости в белые фарфоровые чашки и обернулся через плечо.
– Пришло. Одно. – Он развернулся, держа в руках чашки с чаем. С тихим звяканьем он поставил посуду на блюдца, заранее приготовленные на столе.
– И от кого оно? – не смогла я сдержать любопытства. Не перегибаю ли я? С некоторым страхом я взглянула на проводника.
Эйч потер волевой подбородок. Затем по-птичьи склонил голову набок и произнес:
– Можешь даже прочесть его. Даже не так, прочти его, Алиса. – Он взял в руки книжку, «Божественную комедию» Данте Алигьери, и вытащил белый прямоугольник. Положив его на стол рядом со мной, занял свободный стул напротив меня. В его огромной ладони чашечка выглядела кукольной. Сигарета мерцала в полумраке. Это шутка? Проверка? Я должна действительно вскрыть конверт и прочитать то, что внутри, или вовсе отодвинуть письмо от себя?
С сомнением я посмотрела на Харона. Поняв мои колебания, он выдохнул последнее облако дыма и отправил окурок в банку.
– Я правда хочу, чтобы ты это прочла. Никакого подвоха, – Эйч подтолкнул письмо ближе ко мне.
Сгорая от любопытства, я позволила себе отдаться порыву и быстро разорвала бумажный конверт. Мне на колени выпал листок, весь испещренный неровным, таким знакомым почерком. Я жадно принялась разбирать слова, что было не так-то и легко, но лучше бы мне этого вовсе не видеть:
«Мой дорогой друг, я задыхаюсь, лежа на холодном полу, выводя эти строки, которые даются мне с таким трудом. Руки дрожат, буквы выходят неровными, съезжают с предначертанных им линий. Все это похоже на движение по спирали вниз, к необратимому, освобождающему концу, дарующему мне столь долгожданную свободу, в ту самую бездну, где я буду от тебя далеко и ты не сможешь мне больше сделать больно.
За окном раздаются такие тревожные звуки сирен проезжающих машин скорой помощи. В этот день – день моего двадцативосьмилетия – плохо не только мне одной. Хотя не думаю, что причины у людей, по которым они набрали 999, столь же ничтожны, как и мои. Вскоре одна из этих машин остановится у входа в дом, парамедики, принявшие мой заблаговременный вызов, поднимутся ко мне в квартиру и обнаружат за незапертой дверью мое жалкое тело, которое не смогло больше нести в себе черную от злобной копоти душу, наполненную до краев желчью, тоской и такой нескончаемой ненавистью к собственному не угодному никому существованию, что они захотят оставить меня на том же месте, где я и буду лежать, распахнув свои глупые глаза, отражающие, словно маленькие блеклые зеркала, их зеленую униформу. Да простит меня господь, Вселенная, бабушка и ты, мой дорогой друг».
Все волоски на теле поднялись. Я отбросила от себя чью-то, чью угодно, только не мою, предсмертную записку, словно паука, которому не повезло проползти по мне. У меня было ощущение, словно меня сбил поезд.
Я подняла наполненный слезами взгляд на Эйча.
– Что все это значит?! Это очередная шутка, ты смеешься надо мной?
Почерк в письме принадлежал мне. Или кому-то, кто смог его воссоздать. Слезы капнули и оставили кляксу на разорванном конверте, оставленном на столе. Кляксу? Разве он был не абсолютно белым? Я вытерла слезы и взяла в руки то, что осталось от конверта. Выписанные с таким старанием витиеватые буквы сложились в слова:
Моему дорогому другу. Моему любимому Джо.
Твоя Элис.
