Алена Заварзина
Неспортивное поведение. Как потерпеть неудачу и не облажаться
Большой Спорт vs Школа
Первый Кубок мира. 10 октября 2008, Ландграф – 28-е место
В начале того сезона мы сидели в Капрун, Австрия, и тренировали пологий слалом на леднике. Я копировала технику Леши Живаева (юниорский чемпион мира), он на тот момент был лидером мужской команды в слаломе. Он умел разгоняться на пологом, выталкивая себя руками из поворота. Проблема с пологим слаломом состоит в том, что у тебя нет начальной скорости, чтобы повернуть. Чаще всего трассу ставят открыто на старте, ты едешь в принципе прямо, а к середине ее начинают ритмично закручивать, и, если ты все сделал правильно и у тебя нормальная доска, ты едешь уже достаточно быстро и успеваешь в повороты. Но если ты не умеешь себя разгонять на пологом и скорости у тебя будет недостаточно к закрученному участку трассы, можно просто не удержать равновесие. Чтобы прогнуть доску, требуется достаточно большое усилие, и без инерции ты этого сделать не можешь. Примерно так же катался Рок Фландер – чемпион мира 2007 года. Мне очень зашел их трюк с раскачиванием рук, и это движение осталось со мной с тех пор.
Наш женский состав был большим, и я была новичком. Никто особо не ждал от меня успехов. Лидером женской сборной бессменно была «одна известная спортсменка». Мне кажется, меня держали в команде без особой причины. Тихомиров ставил на меня, так как что-то во мне видел, но остальные тренеры всегда во мне сомневались. Мы приехали в Ландграф, Голландия, где нас ждали несколько дней тренировок в закрытом ски-холле. Ландграф – это такой небольшой город в Голландии, без каких-то примечательных мест и точно без гор. FIS проводил там Кубок мира, потому что это ски-холл со стабильной температурой –5 градусов, а таких условий в это время года ты нигде больше в Европе не получишь ниже 2000 метров. Голландия проводила Кубок мира, потому что у них была сильная спортсменка Николин Саурбрей. На тот момент она была одной из сильнейших спортсменок Голландии, а в 2010 году выиграла Олимпиаду.
Три дня мы гонялись по стартовому склону на время. Тренеры записывали наше время в тетрадку и держали в секрете, чтобы поддержать накал страстей. По итогу этих трех дней должны были отобрать составы на Кубок мира. У нас было две женских квоты и несколько мужских. Все первые годы в команде отбор на Кубок мира происходил именно так. Только сильнейшие могли рассчитывать на стопроцентное участие, такие как «одна известная спортсменка» и еще один спортсмен, который позднее стал тренером. Остальным приходилось жить в постоянном стрессе, не зная, будешь ли ты выступать или нет. С одной стороны, это помогало жить в моменте. С другой стороны, если ты уже более опытный спортсмен, такой подход не позволял строить долгосрочные планы. Тебе постоянно приходилось бороться. Это, конечно, подпитывало конкуренцию в команде, но у некоторых такой подход просто отнимал мотивацию.
Каким-то чудесным образом я попала в топ-два, сразу за «одной известной спортсменкой». Я узнала об этом на собрании накануне старта, когда Тихомиров кинул в меня майкой участника. Это момент триумфа. Ничего себе. Я надеялась, но всерьез не верила, что смогу обойти своих однокомандниц. Те смотрели на меня с разочарованием. Так я попала на свой первый Кубок мира. Я выступила неплохо для первого раза, попала во вторую попытку квалификации, в которой я ошиблась и оказалась 28-й. Я была довольна своим результатом. Учитывая, что многим требуется несколько лет, чтобы начать попадать во вторую попытку. Я сейчас не говорю о талантливых атлетах, которые с первого раза попадают в топ-20.
Я выступила неплохо, но не феноменально. Меня отправили развиваться в юниорскую сборную, на Кубок Европы. Я выступала успешно. Тренера юниорской сборной я не слушала, так как не доверяла его экспертизе на тот момент. На тренировках часто каталась в плеере и была предоставлена сама себе. На старте всегда висела рация, в которую ты говоришь, что ты собираешься ехать, и обычно слушаешь фидбек. Я говорила «Заварзина на старте» и сразу же врубала трек на полную громкость. В какой-то момент я стала кататься в плеере даже на соревнованиях. Не буду кривить душой, я чувствовала себя лидером юниорской команды, потому что меня уже ставили на Кубок мира. Мне казалось, у меня было какое-то преимущество. Этого было достаточно, чтобы подпитывать самооценку. А завышенная самооценка – это секрет первого успеха. Я занимала призовые места и впервые боролась за зачет Кубка. Когда ты начинаешь бороться за таблицу Кубка, это формирует другой подход к соревнованиям. Ты начинаешь отвечать за результат и рассчитывать на каждый старт, а не на выборочный успех. Такая мотивация серьезней любого пинка тренера. В сезоне Кубка Европы примерно 10–12 гонок, за первое место давали 1000 очков Кубка Европы. По итогам сезона выигрывает тот, у кого максимальное количество кубковых очков. В середине сезона становится понятно, кто твой главный конкурент и против кого ты в итоге гоняешься. В конце сезона ты борешься уже не против всех, а против одного-двух спортсменов, у которых похожее количество очков. Такая динамика, это уже серьезный спорт. Также против этих соперников ты выступаешь на юниорском чемпионате мира. Юниорский возраст в сноуборде до двадцати лет. Я боролась против нескольких соперниц в Кубке и, если не могла победить их на Европе, старалась отыграться на юниорском или универсиаде.
В те первые годы моего европейского катания я научилась основам поведения на соревнованиях и спортивной этике в целом. Я никогда не испытывала особой ненависти к соперникам, скорее уважение. Я приняла тактику быть открытой и общительной. Здороваться с другими командами и знать по именам их тренеров. Знать в лицо технических делегатов и директора Кубка. С уважением относиться к другим спортсменам и жать руку на финише вне зависимости от результата.
Я была одной из немногих, кто знал язык, и поэтому я взяла на себя роль помогать тренеру в организации переездов, бронировании склонов и отелей и присутствии на Team Capitain’s Meetings перед соревнованиями. Мне приходилось решать организационные вопросы, связанные с поздней подачей заявок, проверять, всех ли наши внесли в старт-лист. Я переводила тренеру юниорской команды все, что происходит на встречах, и была голосом нашей команды, когда дело касалось каких-то решений. Так я познакомилась и сформировала дружеские отношения со многими тренерами и директором Кубка Европы, которым на тот момент был Питер Кроголь. Эта связь впоследствии мне помогла и спасла от штрафов на Кубке мира в 2015 году, когда я опоздала на тестирование прыжка в Винтерберге и проехала по трассе после назначенного времени. Я считаю, что поддерживать отношения с организаторами и международным комьюнити очень важно, хотя бы потому, что к вашей команде появляется доверие и уважение. Иметь дипломатические отношения важно, когда дело касается ваших интересов. Вообще, такой нетворкинг впоследствии помог мне организовывать свои сборы в Европе и искать локации для тренировок. Когда ты общаешься с другими командами, у тебя есть шанс с ними тренироваться, делить расходы за трассу на ледниках, узнавать о новых премиальных тренировочных локациях. Да и вообще, так интересней жить.
Кубок Европы был уютным и камерным. Мы все друг друга знали и переезжали с одного маленького курорта на другой. Развлекались, катались под плеер, готовили борщи и слушали «Ленинград» на полную громкость в автобусах, когда все начинали скучать по дому. Мы делили обязанности на кухне, кто-то готовил супы, кто-то делал омлеты. Мы экономили деньги и закупали еду в «Хофере», самом дешевом супермаркете Австрии. Иногда мы ездили на шопинг в Инсбрук, и это было одно из главных развлечений. В тот сезон-2008 мы остались в Европе на Новый год, и у тренера кончились деньги, так как такой сбор не был запланирован. Мы переживали, что нам станет нечего есть, и шутили, что придется идти в центр деревни петь рождественские гимны за деньги. Мы фантазировали, гоняли чаи с вафлями, скачивали музыку из ВКонтакте. Сделали юмористическую рэп-группу из пяти девочек, название которой я не буду сейчас повторять. Записали клип и выложили в «ВКонтакте». Не знаю, как нам хватило смелости это сделать, но потом от друзей я получила критику, что нельзя рифмовать существительное с существительным и на этом наша рэп-карьера закончилась.
Мы развлекались как могли. Когда в нашем апартаменте не было интернета, нам все еще удавалось взламывать интернет соседних отелей, чьи пароли были неоригинальными и в лучшем стиле 2008 года состояли из цифр по порядку или названия отеля.
2008 год – это начало социальных сетей. Мы все в них сидели и пытались строить отношения на родине. Я не вылезала из страданий по мальчикам. С моим стилем жизни, постоянными переездами и мальчишеской атмосферой я приняла несколько грубоватую манеру поведения. Я никогда не была девочкой-девочкой, и тренировки, катание и лидерские амбиции не добавляли мне женственности. С мальчиками я была прямолинейна, у меня не было времени на растягивание отношений. Если я приезжала домой на неделю, нужно было действовать здесь и сейчас. А на Кубке Европы твое время с парнями тоже ограничено соревнованиями или местами, где вы тренируетесь. Постоянно приходилось что-то придумывать. Своей прямотой я их пугала. В общем, я помню, как я сохла. Эти страдания плоти добавляли драмы в мою жизнь и способствовали мотивации. Когда я хотела доказать что-то мальчику, я старалась выступить успешно, выигрывала, и на волне дофамина набиралась смелости бросить его. Только чтобы вскоре найти себе новый объект. Парни морочили мне голову. Я им нравилась, потому что была привлекательной и веселой. Я часто слышала в свой адрес – «ты глоток свежего воздуха». Но я не нравилась им настолько, чтобы прикладывать для меня какие-то серьезные усилия. Все это меня травмировало и делало рабой порочного круга: влечение – флирт – мальчику страшно – мы друзья. Меня плотно держали во френдзоне. У меня появилось много друзей-мальчиков. По большому счету, почти ко всем мальчикам-друзьям я испытывала какой-то романтический интерес. То, что мне удавалось сохранить отношения после того, как между нами ничего не получалось, это просто моя защитная реакция.
О своих увлечениях я писала маме по электронной почте. Мне кажется, она уже смирилась на тот момент, что вместо дочери вырастила легкомысленного мальчика, и не рассчитывала на мою серьезность. Иногда она призывала меня бросить их всех и не морочить себе голову, а лучше сфокусироваться на выступлениях. В основном в то время меня интересовали парни, веселье, подиумы, путешествия и мой вес. С небольшими вкраплениями искусства и популярной культуры. Когда я перечитываю свои интервью того времени, мне становится немного стыдно. Я слышала, что многие считали меня как минимум непосредственной, но чаще всего просто недалекой. На самом деле я просто была невзрослой и не обремененной мыслью. И сейчас я бы ни за что этого не изменила. Не скажу, что я была глупой или простой. Я интересовалась ограниченным кругом вещей, что не уникально, и говорила о них без стеснения, что редко. Со временем я стала больше думать и меньше говорить или как минимум старалась думать, перед тем как что-то сказать. Но это скорее привычка, насажденная обществом. Мне очень часто прилетало за мои слова.
В конце сезона 2008–2009 меня взяли на первый чемпионат мира в Корею. Туда меня взяли как запасную, но так как у «одной известной спортсменки» была личная квота на гигантский слалом, нашей команде можно было поставить лишнюю девочку, и взяли меня. Я стала 21-й. У меня ужасно болела надкостница из-за падений на тренировках, и я выступала на обезболивающих, но 21-е место меня тоже устраивало. «Одна известная спортсменка» стала третьей в слаломе. Это была гонка с легендарно плохими условиями – ямы были такие, что спортсмены терялись в них на видео.
Я в первый раз была в Корее. Но страну посмотреть не удалось. Нас привезли из аэропорта Инчеона напрямую на этот странный курорт, где все жили в старом огромном отеле, в стилобате которого был развлекательный центр, магазины 7/11 и тот самый «Старбакс», где я злоупотребляла шоколадным фраппучино. Я не считала чемпионат мира своим стартом, и давления на меня было немного. Поэтому после тренировок развлекалась, сидела в интернете и флиртовала с мальчиками из других стран. Было очень весело, тогда после соревнований у нас все еще были вечеринки. Звездами этих вечеринок были девочки из Канады и Австралии. Они переодевались в костюмы, танцевали на столах и пели песни. Все много выпивали и общались. Мне нравился мальчик из Словении, вокруг которого я нарезала круги на этой вечеринке. Его звали Жан Козир. Тогда он был подающим надежды молодым атлетом, а позднее стал призером Олимпиады в Сочи. Мы всегда уважали друг друга и дружили. Мне нравилось его катание, и вообще он всегда был мне симпатичен. У нас с ним так ничего и не получилось. Френдзона. Перед Сочи-2014 мы тренировались вместе, и я тогда многому от него научилась. Например, как он закрывается от соперников и настраивается на старт. Он описал свое чувство на старте так, как будто ты под водой и никого не слышишь. Но до такого настроя в 2008-м мне было далеко.
Это был первый сезон, когда меня взяли в Северную Америку и Канаду. Жизнь становилась интересной. Очень мало ответственности на Кубке мира и много открытий, путешествий и веселья. Первые межконтинентальные перелеты и джетлаг. На Кубке мира я все еще никого не знала и в основном засматривалась на австриек и швейцарок. Они казались мне недосягаемыми величинами. У всех было уже по несколько десятков выступлений на Кубках мира, а я могла пересчитать старты на Кубке мира на пальцах одной руки. Попасть в круг сильнейших казалось невыполнимой задачей. Одна из вещей, которые я поняла в тот первый для себя сезон на Кубке мира, – на Европе ты можешь выбирать, как тебе ехать, осторожно или на всю силу. На мире – ехать нужно на сто процентов, иначе пройти дальше шансов не будет, а потом тебя выкинут из команды.
Несмотря на этот настрой, в Америке я выступала из рук вон плохо и с трудом попадала во вторую попытку квалификации. Я решительно не верила, что смогу попасть в топ-16 и побороться в финалах. Мои выступления были очень нестабильными. Никакой психологической работы с нами не проводили, и чем хуже были мои результаты, тем меньше Тихомиров обращал на меня внимания. С этим приходилось работать. После этого провала он молча отвез меня в аэропорт Монреаля и просто пожелал удачи на юниорском чемпионате мира в Японии, куда мне нужно было лететь одной из Канады. Это был конец февраля, и получилось так, что, когда я прилетела в Токио, на календаре было уже второе марта. Оказалось, что в дороге мои доски потерялись в Чикаго и непонятно, как и на чем я буду выступать. Три дня я ходила в кимоно и нервничала. В итоге, доски прилетели. Я взяла серебро юниорского в гиганте, и он стал моим заключительным. Я переживала, что так и не выиграла золотую снежинку чемпионата мира и зареклась всегда брать ботинки в ручную кладь. Это был длинный сезон, и к концу я была выжата настолько, что сил на чемпионат России уже не оставалось. Поэтому первые годы в сборной не приносили мне побед на России, хотя я имела гораздо больше сезонного наката, чем те, кто оставался в России.
Я старалась не фокусироваться на неудачах и как только проигрывала в соревнованиях, под любым предлогом старалась ускользнуть из-под присмотра тренеров к своим международным друзьям, которые после каждого старта устраивали вечеринки. Это было отдушиной и помогало мне переключиться, расслабиться и восстановить свою самооценку, компенсируя неудачи флиртом и интрижками. Тренеры сборной обо мне говорили, что если бы я поменьше общалась с иностранцами, то выступала бы лучше. Никогда не была с ними согласна и до сих пор придерживаюсь своего мнения. Возможно, мой настрой был недостаточно серьезным для успешных результатов, а неспортивный образ жизни сказывался на катании, подумаете вы. Анализируя первые годы своей карьеры, я могу сказать, что вряд ли смогла бы выступать лучше. Я думаю, что если бы я не получала удовольствия в жизни помимо спорта, то, скорее всего, не задержалась бы в нем на столько лет. Умение балансировать работу и отдых – это очень полезный навык. И да, возможно, в первые годы баланс был на стороне отдыха. Тренироваться я не любила, вкуса победы еще не распробовала, поэтому все мое существование сводилось к получению удовольствия и серьезным спортсменом я себя не считала. Все это пришло позднее.
Не скажу, что я была одинока в своем стремлении к веселью и праздному образу жизни. У меня были сообщники. Когда мы приезжали на новое место в очередную австрийскую деревню, делегат от команды бежал в ближайшую «Биллу» за алкоголем. При любом удобном случае мы устраивали вечеринки. Конечно, не в ущерб тренировкам, на тренировки мы выходили в любом состоянии, иногда пьяными. В основном мы развлекались перед днями отдыха. Классическая ситуация: мы сидим на длительном сборе в Австрии. Вся команда собралась у меня в номере, и мы выпивали. Вдруг в дверь постучали. Тихомиров! Народ врассыпную. В такой ситуации каждый сам за себя и друзей нет. Все бутылки сразу попрятали. Кто-то выпрыгнул в окно. Кто-то притаился за дверью. Меня спрятали в шкаф, и получилось так, что, когда я писала объяснительную, меня не было в своем же номере в 11 вечера после отбоя. После таких историй нам серьезно влетало, все тупили взгляды на собрании, где Тихомиров нас вербально уничтожал. После всегда следовал кросс. Или лишения. В зависимости от того, насколько ты «попал». Мне повезло, меня никогда не выгоняли за поведение и не лишали зарплаты. Кому-то везло меньше, и за такие расклады их отправляли домой навсегда. В какой-то мере твои вступления были валютой, гарантией того, что в случае палева ты, скорее всего, не лишишься своего места в команде. Не совсем здоровая мотивация, но рабочая.
Жизнь в путешествиях по миру с другими молодыми людьми, с друзьями, заряженными на победы, не самый плохой вариант. Как минимум есть что вспомнить. Один раз, я выиграла Кубок Европы в Словении и буквально на пять минут решила зайти на вечеринку. Я задержалась до 6 утра, выиграла телефон «Нокиа» за танцы, а в 7 утра уже нужно было вставать на новые соревнования. На них я надеялась не показать, что у меня была тяжелая ночь, но, к сожалению, потеряла равновесие и врезалась в первый флаг на квалификации, лишив себя, таким образом, общего зачета Кубка Европы. Кроме стыда и моих собственных выводов, за это мне ничего не было. Абсолютно безрассудное поведение. В тот же год в Японии на юниорском чемпионате мира сборные США и России разнесли отель, за что потом нашим федерациям пришлось выплачивать десятки тысяч долларов. Я в этой авантюре не была замечена, но в ту ночь мы с канадскими бордкроссистами угнали (а потом вернули) микроскопический грузовик «Митсубиши», чтобы съездить на заправку за лапшой. И за это нам тоже ничего не было.
Все это могло бы плохо кончиться, если бы у меня не было хоть какого-то внутреннего стержня. Меня бы размазало в этом угаре, я бы перестала выступать на уровне, не добилась бы никакого успеха и была бы уволена к чертовой матери за неспортивный образ жизни и моральное разложение коллег. Была бы отправлена домой, в университет, где занялась бы обычной жизнью, получила бы образование в Новосибирске, устроилась бы на работу. Но что-то держало меня в колее, и в нужные моменты я всегда собиралась и расставляла приоритеты в пользу серьезного спорта. И поэтому такому сценарию не суждено было сбыться.