Алибек Закирович Абдурахманов
Суфийские секреты внутренней гармонии «Алифбеи тайр» (Азбука птиц)
«Ведь слово дух очистит мертвеца,
От слова ж у живого – вон душа! ».
Вот и я был бы счастлив, если благодаря силе слов великих людей, приведённых в моём труде, хоть один человек обретёт покой и гармонию, познает себя и своего Господа. Ибо и один человек – это вселенная, целый мир! О чём мне хочется сказать своими словами:
О Человек! Ты загрустишь – и целый мир грустит в глазах!
Улыбкой лик свой озаришь – и целый мир блестит в глазах!
Ты в горе – вмиг, огромный мир утонет с головой
В росинках с маково зерно и задрожит в глазах!
Я назвал свой труд «Азбукой птиц»… Как и всякая азбука, он не объёмист. Но, не изучив тонкий букварь, нет возможности читать толстую книгу. И внешнее сходство названия с названиями произведений великих Фаридиддина Аттара и Алишера Навои, не означает того, что я претендую на высочайщий пост стремянного у этих мужей. Такое название напрашивалось само, ибо труд сей – ключ от замка на двери сокровищницы поэмы «Язык птиц». В письме к Хусейну Байкара, у Навои есть маснави из шести строк:
Свет золота в казне отменно жгуч,
А неказист в замке железный ключ.
Когда к заветной цели дух влечём,
Свет истины да служит нам ключом.
Рабу ли, венценосцу – всё равно
Открыть замок одним ключом дано.(12)
Поэма «Язык птиц» Навои, основывается на книге Фаридиддина Аттара «Мантикут тайр», в которой отразилось влияние «Трактата о птицах» Газали – крупнейшего мусульманского теолога и философа, который, очевидно, в свою очередь опирается на трактат "Птицы" Абу Али ибн Сины. Произведения гениев никогда не устаревают – они всегда злободневны.
Может показаться странным мое увлечение творчеством Навои, ибо с этим не связано ни мое образование, ни места, где мне приходилось работать. Первый уголёк любви к Навои в меня вложил писатель Миркорим Осим своей книгой, в переводе на русский язык, «Свет во тьме ночной». Тогда я учился, кажется, в шестом классе, а в седьмом знал наизусть целые главы (разумеется на русском языке) из поэмы Навои «Лейли и Меджнун». Так я увлекся произведениями восточных поэтов: Низами, Дехлеви, Саади, Махтумкули и других. Стал читать их произведения и на узбекском языке. Иногда мне кажется, что моей миссией жизни была написание этого труда. Со времени его появления (на русском языке, в полном объёме) в номерах республиканской газеты "Вести Каракалпакстана" прошло тринадцать лет, более года после публикации (в авторизованном переводе на узбекский язык), с рекомендациями известных ученых, в журнале Узбекистана «Тамаддун нури» («Луч цивилизации»), в журнальном варианте. Я успел найти и прочитать полную, не сокращенную версию поэмы "Язык птиц" в переводе того же Сергея Иванова (Санкт-Петербург."Наука".1993год). Примечательно, что в приложении С. Н. Иванов пишет: «Теоретическая и критическая литература о переводах с тюркских языков небогата. Нет в литературе и работ, посвященных осмыслению того, что сделано советскими переводчиками по воссозданию на русском языке поэтического наследия Алишера Навои»(13). Там же А. Н. Малехова пытаясь осмыслить поэму пишет: «Между тем для понимающих, для тех, кто способен понять «птичий язык», поэма представляла собой – и не только для современного читателя, а с самого своего появления – творческую исповедь большого художника о своем жизненном и поэтическом пути», и старается убедить, что суфийская канва книги, всего лишь, дань традиции. Но сам Навои, в произведении "Суждение о двух языках", пишет: "Когда я сложил мелодию песен "Лисанут тайр", то речами птиц, в иносказательных образах изъяснил тайны истинного знания". Поэма Навои – специфическая книга, которую невозможно понять, не имея определённый багаж знаний. И основной идеей поэмы является способ достижения внутренней гармонии, вопреки двойственности личности, о которой писал Михаил Юрьевич Лермонтов.
Не об этой ли проблеме пишет и Нострадамус? Не в своих загадочных катренах, а в предисловии к своей книге, открытым текстом. Во время работы над «Алифбеи тайр», я пережил немало мистических явлений. Есть среди них и из категории «Расскажу – не поверишь!». Но поведаю об одном, хотя оно не из той категории. Уже закончив рукопись, я, схватив попавшую мне на пути книгу Нострадамуса, что недавно взял почитать у приятеля (надо же было книге лежать там), сказал своему сыну: «Знание раскрываемое Навои в «Лисанут тайр» такое значительное, что я уверен – Нострадамус не мог не упомянуть об этом в своей книге, сейчас я отыщу это место!». Через несколько минут вышел из своей библиотеки, куда я уединился, и торжественно, прочитал ему следующее: «Будет так, что воля Бога осуществится и не потерпит ничего противного ей, хотя благодаря раздвоенности сознания утвердится господство здравого смысла, который найдёт, прежде всего, опору в учении Магомета»(14). Как же совпадают начальные слова Нострадамуса с первой частью второго аята 35 суры Корана, в переводе И. Ю. Крачковского: «Что откроет Аллах людям из своей милости,-для этого не будет удерживающего…». К сожалению я не «кори» – знающий Коран наизусть, и мне трудно сейчас отыскать аят, где Аллах говорит, что каждому народу он дал своё поклонение Ему! Вера разная – Бог один! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому, Милосердному, Царю в день суда!
