Алина Кононова
Дефектный экземпляр
– А может, пусть останется?
Этот вопрос сбивает с толку. Не зная, как ответить, я бормочу:
– Не хочу её видеть. Она тут не к месту.
– Почему?
Я не могу, не собираюсь выдерживать её пытливый взгляд. Зажмурившись, втягиваю воздух сквозь зубы, а Лиля колотит в ворота. Каждый удар – как кувалдой по мозгу.
Вот чёртова женщина.
– Твоя сестра слишком часто вмешивается в нашу жизнь.
– Она же моя сестра, – выдаёт клон.
– Не перебивай!
Ева отстраняется. На её лице мелькает то же выражение, что ночью на кухне. Приезд Лили сбил её с толку, испортил.
Я могу её остановить. Могу прямо сейчас сломать ей шею, закопать в саду – и всё будет в порядке. Начать всё с начала. Просто начать всё с начала.
– Ева! Ты там?! Открой!
У меня нет на это времени. Снова взяв Еву за плечи, наклоняюсь к ней и, глядя в глаза, пытаюсь найти ту прекрасную пустоту.
– Я объясню тебе чуть позже, когда она уйдёт, обещаю. Это наше дело, твоё и моё. А с сестрой вы обязательно увидитесь, когда мы со всем разберёмся.
К счастью, Ева кивает.
Наступает тишина, и на миг я готов поверить, что Лиля придёт в себя и уедет – но она пинает ворота. Вот ведь упрямая. Держусь за спиной Евы; на случай, если жена ляпнет что-то не то. Но когда она сдвигает щеколду, появляются проблемы похуже.
Лиля врывается во двор алым росчерком: красная толстовка, длинные рыжие волосы развеваются за спиной. Красный ей идёт. Сочетается с лицом, алеющим от злости.
Хорошо, что Ева не такая. Моя Ева.
Она встречает напор сестры так спокойно.
– Где ты была? Почему не звонишь, не отвечаешь на сообщения? – Лиля переводит взгляд на меня. – Он с тобой что-то сделал?
Обвожу Еву рукой, демонстрируя своё творение. Ещё более здоровая и бодрая, чем раньше.
– Сестра…
– Ты в порядке? – теперь Лиля хватает её за плечи.
Внутри я весь сжимаюсь – вдруг проболтается про инкубатор и кошмары. Но Ева выдаёт:
– Да.
Вот моя девочка!
– У нас всё хорошо. Никаких проблем. Ты можешь уехать.
Жена морщится: наверное, мозг пытается заполнить провалы. А Лиля тянет её за руку, уводит от меня.
– Мы же собирались встретиться. Ты не можешь так пропадать, я же волнуюсь. Это он велел меня послать?
И что она ко мне привязалась? Будто есть хоть одна причина. Я хочу вмешаться, объяснить, в моём доме её воплям не место, но знаю, Лилю это только разозлит.
К счастью, Ева справляется сама:
– У меня всё в порядке, правда. Просто много работы. Нужно готовить, убираться, в саду вот… – она осекается. Но в целом вышло неплохо.
Я могу ей гордиться.
Лиля оглядывается, словно пытаясь найти в моей руке нож или удавку.
– Уверена?
– Да.
– Точно не хочешь со мной поехать?
Нет. Рука сама сжимается в кулак. Нет, она не может отобрать то, что я создал.
– Она сама решит, – выдаю я. – Ева, чего ты хочешь?
Жена теряется. Пальцы сводит болью. Давай, Ева. Покажи, чья ты девочка. Её взгляд переходит с сестры на меня, снова на сестру, снова на меня… И наконец Ева отвечает:
– Пора обед готовить. Я пойду.
Не сказав больше ни слова, она скрывается в доме. У Лили отвисает челюсть – жаль, нельзя сфотографировать. Я бы рассмеялся, если бы она меня не бесила.
– Но, что…
– Вот как ведёт себя жена и хозяйка, – перебиваю я. – Тебе не понять.
Остаток фразы как-то теряется – Лиля оказывается рядом. Склонившись так близко, что я чувствую запах пота и духов, она шепчет:
– Не знаю, что у вас тут происходит, но сестру я тебе в обиду не дам. Я ещё приеду. И звонить буду каждый день. И только попробуй ей навредить.
Развернувшись на каблуках, она вылетает за ворота. Шумит двигатель. Ну вот, калитку бросила открытой. Что за день?
Запирая замок, я думаю, как бы с этим разобраться.
Из кухни пахнет апельсинами. Ева стоит у плиты, яичница жарится на сковородке. Вид у жены вроде спокойный. Но, собирая грязную посуду, она бросает взгляды в окно.
Я прошу ещё кофе. Устраиваюсь с чашкой за столом и наблюдаю за Евой. Вопрос с Лилей временно решён. Но лишь временно.
Я знаю, она скоро вернётся.
Ева моет посуду, я допиваю кофе. Что там говорил профессор: мозг пластичен. Скопированный организм можно надрессировать, и чем раньше этим заняться, тем лучше.
А ещё он может нахвататься плохого. От всяких, вроде Лили.
Пока я размышляю, Ева выключает воду и исчезает из кухни. Можно, конечно, поискать её в спальне или в кресле, где она любит лежать с телефоном в руках. Но я знаю, куда она пошла.
Ева сидит на коленях у клумбы, не замечая грязной земли. В одной руке у неё штука вроде лезвия на ручке. Раньше Ева использовала её, когда сорняки убирала.
Мягко подхожу со спины. Говорил же ей держаться подальше от клумбы.
Чему можно научить копию, которая элементарные вещи запомнить не может?
– Эй, – она оборачивается. – Чем занимаешься?
На лице Евы что-то мелькает. Будто она сама пытается понять.
– Не знаю… Окучиваю?
– А что это у тебя?
– Тяпка, – она смотрит на металлическую штуку в своих руках.
Да уж, это она вспомнила. Лучше бы в её голове остались рецепты.
– Можно?
– Ага.
Ева протягивает мне инструмент. Выглядит достаточно острым.
Отлично.
Я не изверг и не садист. Я стараюсь закончить всё как можно быстрее. Кровь, мозг – нужды в них нет, компьютер сохранил все данные.
Осталось закопать тело.
Запустив инкубатор, я снова берусь за яму. Отправляю эту Еву к предыдущим. У всех учёных бывали неудачные эксперименты. Зато теперь я точно знаю, как поступить.
Пока клон растёт, я прислушиваюсь к успокаивающему гулу инкубатора – и мысленно составляю план обучения. Никогда не думал, что буду заниматься таким. Но мозг моей Евы, прекрасной Евы, идеальной Евы, стоит немного настроить – пока он ещё пластичен.
И тогда мы будем счастливы.
Я начинаю в первую же ночь, пока она, мокрая после инкубатора, оказывается в кровати. Шепчу Еве, что её сестра нам не нужна. Вообще никто не нужен. Другие люди будут мешать счастливой семейной жизни. Пусть держатся от дома подальше. Я не против, чтобы они с семьёй переписывались или созванивались по видеосвязи, чёрт с ним. Но никаких визитов.
– Это наш дом и наша жизнь, – говорю я, глядя в её пустые глаза. – Только наша с тобой.
Ещё я убеждаю Еву, что ей нельзя заниматься тяжёлой работой в саду. Это вредно. Она может найти себе другое хобби, например, выучить новые рецепты. Ей ведь нравится готовить. Сад – это так, временное увлечение.
Разве я не хорошо придумал?
Звонки Лили становятся необходимой платой за спокойствие. Ева ведёт себя безупречно: готовит, поддерживает чистоту в доме, болтает с клиентами, когда я прошу. Я больше не замечаю её в саду, хотя временами Ева и замирает у окна на кухне, глядя в тот самый уголок, где уже пробиваются ростки травы. Даже их тела превращаются во что-то красивое.
Значит, я всё сделал правильно.
Я ничего не говорю Еве, но она сама понимает. Однажды, пока клиент ждёт, когда в инкубаторе вырастет его кошка, она заглядывает в окно ЛЮК и, освещённая синевой, шепчет:
– Так красиво.
– Да, милая, – я обнимаю её за талию. – Я знаю.
Оставляю жену с клиентом – и иду подремать. На этой неделе, к счастью, тихо: всего одна кошка и ещё той-терьер во вторник. Маленькие тела; инкубатор справляется быстро.
Временами мне снится его гул. И голубоватый свет, знаменующий рождение новой жизни. По утрам Ева прижимается ко мне – мягкое, податливое тело. С ней больше нет никаких проблем.
