Алина Шефер
Калейдоскоп
– Свет–лáна, – исправился он, – вам понравились мои цветы?
– Что? Цветы от вас? Но как вы узнали, где я живу?
– Это было не сложно. Мне сестра сказала. Её сын с твоей девочкой в одном классе учится, – Торстен немного помолчал, ожидая ответа Светы, но она просто кивнула и отвернулась к багажнику. Торстен откашлялся: – Видишь, я уже перешёл на ты и теперь хочу пригласить тебя в кино. Сегодня. Сейчас.
– А ничего, что я замужем? – обернулась Света и сама удивилась агрессии в своём голосе.
– Но вы же расстались, – пожал плечами Торстен и, заметив замешательство Светы, широко улыбнулся и добавил: – В маленьких общинах все всё друг о друге знают. Ты мне сразу понравилась, тогда, на празднике. Я расспросил о тебе сестру, долго не решался, но вот теперь… Давай познакомимся поближе. – Он стоял такой высокий, широкоплечий, со слегка взъерошенными волосами, смотрел на неё со смесью восхищения и мольбы в глазах необычного зеленоватого оттенка. Света не помнила, чтобы на неё кто-нибудь когда-нибудь так смотрел. Она поняла, что, несмотря на первое не самое лучшее впечатление, этот мужчина ей нравится, и, прежде, чем успела подумать, услышала свой дрожащий голос:
– Хорошо. Но у меня дети. И мне надо отвезти домой рыбок. И растения. И аквариум. И подключить его.
***
Ей было неловко, когда она впустила в дом постороннего мужчину. Она казалась себе предательницей. Но та лёгкость и непосредственность, с которой Торстен помогал ей вносить и устанавливать аквариум, его добрые замечания и шутки постепенно расслабили её. В конце концов можно представить, что это просто игра. Она даже не сопротивлялась, когда Торстен обхватил её сильными руками. Затаила дыхание и смотрела, как медленно приближается его лицо. Ей давно хотелось узнать, как это – целовать другого мужчину, не мужа. Она этого уже совсем не помнила. Света не заметила, сколько времени они провели в объятиях, знакомясь с запахом и вкусом друг друга, с очертаниями тел, вдруг потянувшихся друг к другу.
Но, уткнувшись лицом в мягкий свитер, так красиво обтягивающий грудь Торстена, Света вдруг подумала, что надо бы купить такой же Герману. И сразу стало неуютно, неловко, даже как-то противно. Она поспешно высвободилась из объятий, посмотрела на часы:
– Ох, ничего себе, сколько времени прошло! Прости, мы уже не успеем в кино. Детей скоро привезут и… И, понимаешь, я бы не хотела, чтобы они тебя здесь видели.
Торстен печально кивнул:
– Я понимаю. В другой раз?
– Да, в другой раз. Прости.
– Я тебе позвоню? – Света кивнула, он наклонился и быстро чмокнул её в щёку. – Ты мне очень нравишься. Я не буду тебя торопить.
***
– Торстен, Торстен, не надо… извини… я пока не могу, – шептала Света неделю спустя, уворачиваясь от жадных губ и высвобождаясь из кольца сильных рук, норовящих залезть ей под одежду. – Не надо, пожалуйста, Торстен! Не сейчас! Не здесь! – перешла она на крик. – Не в моём доме!
Он отпустил её и поднялся с дивана. Тяжело дыша, мерил комнату шагами, пока Света приводила в порядок свою одежду и прическу.
– Хорошо, – он присел перед ней на корточки, – я понимаю. Тогда у меня?
– Не сейчас, Торстен. Прошу тебя, дай мне время.
***
– Торстен, извини, но я не могу, – шептала в трубку Света несколько дней спустя. Дочки уже спали, но на всякий случай она решила подстраховаться: заперлась с телефоном в ванной и включила воду. – Слишком всё быстро, слишком мало времени прошло. Дай мне хотя бы месяц-полтора. Сейчас хочу по максимуму побыть с детьми. Ведь Адвент – семейное время, и Рождество, и Новый год. Ты мне нравишься. Правда. Но сейчас я просто не могу. Понимаешь? Прости.
***
Если бы Светлану попросили сказать, какой месяц уходящего года был для неё лучшим, она без колебания назвала бы декабрь. Всё свободное время она проводила с дочерьми: они смастерили столько всего, что поделки уже просто было некуда девать; в самом начале декабря они впервые в жизни купили настоящую ёлку, оставив искусственную пылиться на чердаке. Они гуляли по рождественским рынкам, пили детский пунш из яблочного сока и покупали новогодние безделушки, не глядя на цены. Они нарядили свою пушистую красавицу в игрушки необычной формы и разноцветные шары, укутали её мишурой и блестящими нитями дождика. Калейдоскоп дедушки Рейни тоже периодически красовался на ёлке, но девчонки постоянно снимали его и любовались необычными мозаичными картинками. Они подписали и разослали открытки всем родным, друзьям и знакомым. Они пекли рождественское печенье килограммами и угощали им друзей и соседей; они смотрели зимние фильмы, читали зимние книги и мечтали о снеге на Рождество… Несколько раз они приносили печенье и дедушке Рейни, но ни разу не застали его дома – оставляли угощение на пороге. Они были просто счастливы вместе.
