Алинда Ивлева
Успеть любить
« Навеки в наших сердцах и помыслах наша любимая дочь Аленушка. Твои скорбящие родители».
Вот так умерла еще при жизни сиротинка Алена, чье существование и так мало походило на жизнь. Больше с семьей Прошкиных ее не связывали даже документально-фактические отношения. Девочку оформили как подкидыша, опять же задним числом, заменили имя Алена – на Любовь, так звали директора интерната, и дали ей фамилию по обычаю детских домов, также директорскую. Теперь она для всех стала Люба Селиванова, по отчеству Сергеевна – любимое имя единственного внука Любови Георгиевны. Никого эти перемены не смутили, дела директора, так было здесь заведено, не обсуждались. Алене же было все равно где и как записаны ее имя и фамилия. К ней за 10 лет и так редко обращались по имени. Она теперь уже вполне сносно разговаривала, писала и читала, но больше молчала. Передвигалась как Чарли Чаплин и моментально уставала, поэтому больше отсиживалась у любимого окна. Подруг у нее не было. Лицо не изменилось, оно, казалось, имело выражение постоянной ухмылки, а один глаз, будто, постоянно подмигивает. Одна сторона лица в результате выглядела ужасающе, а также гораздо старше. В свободное время от учебы и уборки на территории, она упросила воспитательницу разрешить помогать на конюшне, убирать за лошадьми и мыть их. Директор сказала, что лишние бесплатные руки не помешают, пусть работает, иждивенка. Люда, инструктор верховой езды, посоветовала ей отрастить длинную челку и закрывать неприглядную часть лица. Люда была единственным сочувствующим человеком для этой бедолажки. Но Любочка в сочувствии не нуждалась. Она отвергала любые попытки людей пожалеть ее и никому не доверяла, только гнедой старик Орлик радовал девочку. Мягкими, теплыми губами он целовал лицо, и это было ее счастье…ее любовь…ее все!
******
Отец Анатолий тепло, в который раз уже, обнял свою прихожанку:
– Леночка, душа моя, теперь вижу я, ты готова к мирской жизни. Дай бог тебе сил и здоровья для осуществления задуманного и богоугодного дела.
– Я благодарна вам, отец Анатолий! Если бы не вы…
– Не благодари меня, благодари Бога и своего ангела-хранителя. Славику и Лиличке большой поклон.
За год до этого разговора. Прошло 9 лет после смерти дочери Елены. Как обычно 9 августа к Леночке в больницу приехали Славик и Лиля. Славик начал издалека: – Я не так давно общался с твоим врачом, он главврач здесь, между прочим. Мы когда-то учились вместе в Первом Меде в Питере. Не раз выручали друг друга, он в курсе всего, что было тогда, что предшествовало и как обстоят дела сейчас. Ты физически и психически здорова, дорогая. Он готов помочь и закрыть глаза на некоторые факты из твоей биографии, и может кое-что подправить в твоей истории болезни. Ты больше не опасна сама себе. Душа твоя подлатана. Тебе нужно жить дальше. Мы прикупили домик для тебя. На первое время. Поживешь, пообвыкнешься, и будем решать, как воплотить твои идеи в жизни. Хорошо?
– Я боюсь, не готова, здесь моя жизнь, здесь мое все…
– Леночка, мы будем рядом, и детишки тебя наши очень любят, не переживай,– защебетала Лиля.
– Отец Анатолий будет поддерживать с тобой связь, он очень переживает за тебя, но считает, что тебе нельзя здесь дольше оставаться,– добавил Славик.
– Дайте мне пару дней…,– обреченно вздохнула Леночка.
У нее ушел целый год на раздумья, тяжело было решиться начать новую жизнь. Славик приехал за Леночкой по первому ее зову. Она простилась со всеми, кто был рядом все это время, кто стал близок и дорог. Отец Анатолий напутственно перекрестил ее и пробасил:
– Дочь моя, как только найду способ связаться с отцом Владимиром, я дам тебе знать. Я все помню! Ты заслужила начать новую жизнь с чистого листа. Не плачь, у тебя все получится. И по-отечески обнял ее: – Ну, в путь…,– сказал Славик, и его огромный джип тронулся в неизведанное и загадочное путешествие, именуемое – жизнь!
Леночке дом сразу понравился, находился он по соседству с домом Славика тещи, в Тверской обл. Женщине было рукой подать до ее родной Калуги. Но туда ей совсем не хотелось. Там никого не осталось. Если только на могилку к бабушке. Но пока она еще была не готова посещать кладбище. Хотя после всего, что с ней произошло, пришло осознание, что потрачено драгоценное время впустую. Она так и не была на могилках двух самых родных людей. Годы жизни она подарила бесцветному и разрушительному призраку- страданиям.
В доме было все. Водопровод, электричество, душ и туалет в доме, интернет. Славик обо всем побеспокоился. Добрейшей души человек, подумала Лена, мне никогда не расплатиться… И она начала шаг за шагом осваивать свой каждый вздох на свободе. Еду приготовить, прибраться и т.д. Все то, к чему долгое время она была безразлична, и что делали за нее другие люди. Книги читались запоем, все подряд, как будто наверстывалось упущенное время. Затем Леночка дошла до интернета. Элементарные манипуляции с компьютером она не забыла. Набрала в поисковике: «помощь детям». Информации было предостаточно. Рассказы о детях, брошенных в детдомах, просьбы помочь собрать денег на операцию, срочную и дорогостоящую, отчаявшихся родителей для их малышей. Защемило тупой болью сердце и стало трудно дышать: – Что я могу сделать для них?! Что смогу, то и сделаю…,– твердо решила она для себя. Набрав московский рабочий номер телефона Славика, Лена уверенным голосом попросила соединить ее с ним: – Врач Лавренков слушает?
– Славик, я решила, когда надо ехать?
– Вот и отлично, я рад. Давай, берись за дело. Там не хватает такой боевой женщины как ты! У меня там есть знакомые, все уладим, ни за что не беспокойся.
– Я обожаю вас, родные мои, вы столько для меня сделали!!! Целую, пока.
*****
Славик редко навещал свою мать. При всей широте его души, с матерью его отношения испортились тогда, когда он в 18 лет уехал от нее к отцу, в Питер. Поступил в Мединститут без всякой помощи, хотя мать ему пророчила большое будущее в педагогике. Ведь Любовь Георгиевна была заслуженным преподавателем, написала не одну научную работу, с рекомендациями, на тему воспитательной работы с трудными подростками. Так бывает. С собственным сыном общего языка она найти не смогла. Старые обиды на отца Славика, который бросил ее одну с годовалым сынишкой на руках, перенеслись на сына, который вырос и не оценил ее подвига материнского. Предал ее и уехал к отцу. Отец, однако, был рад сыну, но не настолько, чтоб что-то в своем привычном укладе жизни изменить. У него давно была другая семья, любимая работа, своя жизнь, где для Славика место не предусматривалось. Алименты он платил исправно. Бог не дал ему других детей. Но это не очень беспокоило его. По натуре отец Славика был человеком, свободным от привязанностей и семейных ценностей. Славика, однако, он пристроил в общежитие и поначалу помогал, правда, недолго. И в очередной беседе с сыном, как он считал, взрослым, дал понять, что в свое время он, когда учился, то по вечерам работал грузчиком на хлебозаводе, где и дослужился до заместителя директора, и ни от кого не зависел. Славик намек понял, перевелся на вечернее отделение, и стал работать, где получится. Пока случайно не устроился курьером в благотворительный фонд помощи детям, оставленных без попечения родителей. Работа целиком и полностью захватила его. Но при этом он не забывал об учебе. Славик приобрел бесценный опыт общения с различными Гос. Учреждениями и другими инстанциями. Где он только не был, какие только поручения не выполнял. Платили мало, но он чувствовал, что участвует в большом и очень важном деле, и скольким людям помог его фонд, совершенно бескорыстно. Окончив институт, Славика, как лучшего студента, отправили по рекомендации стажироваться в хирургическую клинику в Германии, где он пробыл год, затем поработал в Израиле по приглашению. Благодаря своим новым связям и возможностям, вернулся в Москву и открыл клинику, где выделил на собственное содержание несколько мест для тяжелобольных детей с проблемами опорно-двигательного аппарата, у чьих родителей нет средств на лечение или детишек-сирот. Подобрал себе коллектив таких же врачей-альтруистов и единомышленников, и с божьей помощью спас не одну душу, а то и жизнь.
Мать его, Любовь Георгиевна, не одобряла такого меценатства, но в дела сына не вмешивалась. Общение их заключалось во взаимных поздравлениях в праздники. А внуков своих она любила, особенно младшего Сереженьку. Он так напоминал ей Славика в детстве. И вот, Славик со всей семьей приехал к Любови Георгиевне. Начались каникулы у детей. А здесь природа, красота, лошади, озеро с радоновыми источниками. Да и надо было, наконец, поговорить о наболевшем. Мать была уже в возрасте, разменяла седьмой десяток лет, руководитель из нее уже никудышный. Да и здоровье оставляло желать лучшего. Но как человека старой закалки, ее трудно было уговорить уйти с должности директора интерната, и деньги она зарабатывала немалые. Хоть суть ее большого заработка была отступлением, иногда, от своих принципов, Любовь Георгиевна стала, с возрастом, все меньше задумываться об этом. В результате она не бедствовала и ни от кого не зависела. Но этой зимой она неудачно упала, перелом шейки бедра, 3 месяца была прикована к больничной койке, кости срастались медленно, походка так и не восстановилась полностью. От чего Любовь Георгиевна не долечила своих постояльцев-горемык, получила на старости лет сама. С трудом передвигалась с помощью палочки. Но в силу несгибаемого характера женщина хотела схватить «бога за бороду» и доказать всем, что есть еще порох в пороховницах. И не смогла. Летом, повидав сына и внуков, решила, что готова уступить место его протеже, и будет сидеть с внуками, заниматься их воспитанием. Славик пообещал матери, что человек этот будет свой, надежный, продолжит ее дело в нужном направлении, чтобы не всплыли некоторые ее делишки. Славик догадывался о некоторых делах маменьки, но ничего не мог поделать. Железная леди знала, что делает, и его это не должно касаться! Вдруг такой шанс! Все изменить! Помочь сразу многим людям, детей избавить от тирана-директора, заменить на заботливую, и мягкую женщину, которая научится благодаря этой работе жить, любить и держать интернат в порядке. Леночка умела это делать когда-то. А Славик обретет вновь мать, а его дети – бабушку.
