Алла Грин
Цвет ночи
Какая глупость – обычное привидение, ведь даже полчище костомах не представляет для меня опасности, – но сейчас я могу кануть в небытие. В конце концов, почему Константин приказал им за мной надзирать, но не повелел защищать? То, что следовало за мной, оказалось стремительным и перемещалось, как ветер. Когда я скользнула за очередной поворот, то мне померещилось, что оно коснулось моей спины. Я визжала, пытаясь привлечь хоть чье-нибудь внимание, надеясь быть услышанной и спасенной. От призрака меня отделял лишь мой тянущийся изумрудный подол.
И вот опять – арка над головой – и я перестаю что-либо видеть, предплечье крепко сжимают ледяные тонкие пальцы. Из моих легких вырывается громкий крик, полный ужаса, мое тело млеет и обмякает.
Но держащая рука встряхивает меня.
Зрение делается четким, привыкая к полумраку среди темно-коричневых стен, и передо мной возникает лицо Константина: голый череп, чешуйчатые рога, серая кожа в гнойных волдырях, скалящиеся зубы в безгубом рту, кровавые глаза. Я пугаюсь с новой силой, отшатываясь, но он мертвой хваткой удерживает меня на месте.
Пронзая насквозь все мое существо, хриплый, замогильный голос буквально тянется в мою сторону – вместе с густым и вязким воздухом нави, вместе со жгучим дыханием:
– Спокойно, это просто Бася.
– Бася? – прерывисто выдыхаю я, ощущая нелепость ситуации, уже не держась на ногах, подвешенная его рукой в воздухе.
Мои мысли путаются.
Я смотрю на него, на острые наросты его лба. И перевожу взгляд за плечо Константина, различая призрака, который оказался гораздо дальше, чем мне примерещилось.
А потом рядом со мной материализуется Ян. Не то чтобы он подступает, просто проявляется из полумрака, сгустившегося из-за тусклых, колеблющихся язычков пламени в подсвечниках и насыщенного оттенка коричневого дерева, которым отделан потолок и часть стен с мебелью – мне не сразу удалось адаптироваться к освещению.
Еще несколько долгих мгновений меня одолевает частое прерывистое дыхание.
Ян стоял совсем близко, его рука была протянута ко мне, но, похоже, Константин успел перехватить меня первым.
Безэмоциональный взгляд Яна упрямо сверлит меня. Константин до сих пор меня не отпустил, однако как только я смогла сохранить равновесие, ощутив под ногами твердый пол, его костлявые пальцы начали неторопливо разжиматься.
Из глубоких пучин отлива коричневого света выбираются Валентина и Гай, который находятся в метре от меня.
Наверное, все они вчетвером стояли полукругом и что-то обсуждали, пока с жуткими криками сюда не ворвалась я.
Когда Константин освободил меня из цепкой хватки, Ян молниеносно отбросил растрепавшиеся волосы с моего лица и как-то слишком покровительственно, даже демонстративно пригладил их. И взял меня за подбородок, приподняв мое лицо вверх, чтобы заглянуть в глаза.
– Барбара – королева польская и великая княгиня литовская, представительница великой династии Радзивиллов. Она наш друг и не причинит тебе никакого вреда.
Выпустив мой подбородок, он повернулся к Константину и задержал недолгое недовольство на его силуэте.
Мне подумалось, что Яну не понравился выпад брата.
Ян знал – как я его боюсь, и, пожалуй, просил Константина особо не приближаться ко мне, хотя бы первое время.
Затем Ян взглянул на нашу потустороннюю гостью и с приветственным «королева», уважительно поклонился. Его примеру последовали и остальные. С абсолютно серьезнейшими выражениями лиц. Никто не шутил.
Я опешила и уставилась на привидение.
Оно находилось уже в нескольких шагах от меня и приняло материальное обличье.
Это была молодая женщина лет тридцати, причем удивительной красоты. Золото и серебро смешались в ее внешности… Статная, стройная, со светло-каштановыми волосами, уходящими в рыжину, и алебастровой сияющей кожей, с карими, ореховыми глазами, она была одета в темно-бордовое бархатное платье. Пальцы ее украшали мерцающие драгоценными камнями кольца, а прическу покрывал наголовник, унизанный крупными жемчужинами. Она приветливо улыбалась собравшимся.
Барбара Радзивилл?! Серьезно?
«Я в царстве мертвых, – пронеслось в моем рассудке. – Это – Черная дама Несвижа».
Барбара Радзивилл, та самая, из школьного учебника истории – передо мной.
Умершая королева. Душа, которая застряла в нави, как и множество других.
Ничего необычного.
Все логично.
Я в здравом рассудке.
Пока что.
Я точно не знала, как делать реверанс, но была убеждена, что обязана воспроизвести хоть какой-то жест почтения. И как умела, отступила на шаг и присела, склонив голову.
И поймала на себе одобрительный взгляд Яна.
– Барбара, – начал Ян, – наше связующее звено с миром людей. Она – дух места и способна без труда перемещаться из этого замка в тот, минуя необходимость прохождения рубежей. Весьма удобно. На данный момент она помогает нам, информируя об обстановке, за что мы ей крайне признательны. – Он посмотрел на Барбару с искренним уважением и улыбнулся.
Поэтому костомахи и не реагировали, когда я убегала от нее? Поскольку мне, в сущности, ничего не угрожало?
– По коридору в зеркалах может пройти любой? – изумленно спросила я.
Это ведь небезопасно.
– Лишь она. Я рассказывал тебе историю королевы, когда мы приезжали во дворец в яви, по понятным причинам опуская кое-какие подробности. Но не говори, что ничего не помнишь.
– Помню.
Я жаждала получить некоторые объяснения, но поняла, что надо подождать – поразительно долго молчащая Валентина встрепенулась и бодрым тоном промолвила, обратившись ко мне:
– Надо же, а ты симпатичная, когда не чумазая.
Фраза смахивала на комплимент. Такой себе миленький, язвительный, но комплимент. А после я услышала еще один, поразивший не столько содержанием, столько тем, кто его произнес.
– Тебе… идет это платье, – раздался хриплый глас из преисподней. Голос Константина.
Я не представляла, что ответить и должна ли поблагодарить Константина. У меня получилось лишь окончательно растеряться и промолчать.
Зато Ян одарил брата придирчивым взглядом, смерив Константина с головы до пят.
– Константин, будь добр, прими уже нормальный вид. Здесь дамы. – И он кивнул в сторону королевы. Но намекал, бесспорно, и на меня.
До сих пор Константин создавал впечатление загадочного, отрешенного и погруженного в себя существа. И образ не разрушился, даже когда он с досадой закатил глаза. Это было выражением не возмущения от практически приказа, как могло показаться, а усталости и утомленности.
Константин часто заморгал, глядя вверх, и радужки подернулись, став обычными, человеческими, сине-серыми – прямо как у Яна. А пока я зачарованно смотрела на цвет, то упустила, каким образом его оголенные мышцы и жилы обтянуло кожей и когда пропали волдыри. На плечах раскинулись белые длинные волосы. Рога тоже куда-то подевались.
Теперь все, что напоминало о черном духе – это рваное потрепанное одеяние, через дыры которого теперь проступали не куски плоти и оголенные ребра, а мышцы, закованные в ржавые цепи.
У Валентины не получалось устоять на месте, и она активно начала приглашать всех к столу. Она, Гай и Барбара удалились, а я изучила просторную комнату, в которой мы пребывали. Бросила взгляд на низкий потолок, а затем на три камина, причем один из них – самый большой, украшенный резьбой, располагался по центру. Возле очагов стояла мебель: кованые торшеры, кресла и стулья, на которых можно было удобно устроиться, отдохнуть и погреться, сделанные из дерева того же глубокого насыщенного оттенка.
А под потолком, как раз там, где деревянная облицовка заканчивалась, висело множество портретов. Из прошлого посещения имения я узнала, что там запечатлены лики князей и княгинь, когда-то живших здесь. Но вот что странно – теперь картины были несколько иными. На них по-прежнему были хозяева замка, но на некоторых я разглядела Валентину, Константина в облике человека и даже Яна. Поодиночке и вместе.
– Как дела с твоей армией? – отвлек меня голос Яна, обращенный к брату.
Ни Ян, ни Константин пока не присоединились к Валентине, Гаю и Барбаре – тех уже и след простыл.
– Слышал, ты долгое время скитаешься в одиночестве по лесам. Они тебя вспомнили? – продолжил он.
Константин лениво щелкнул пальцами, и пространство наполнилось десятком костомах. Я машинально вздрогнула – хоть мой разум и уяснил, что они подчиняются ему, тело выдавало естественную реакцию страха.
– Вот и славно, что они тебя слушаются. Останься с ними подольше, а там посмотрим, что из этого выйдет.
Меня ошарашил требовательный, грубый голос Яна. Никак иначе, а он поддевал брата. Между ними витало нечто неосязаемое. Какой-то конфликт. Или недосказанность. Может, Ян хотел привести его в чувство? Расшевелить? Ведь Константин явно не в порядке – еще пару дней назад он бредил, похитив меня. И даже когда на мне было заклинание Дивии, и меня отыскали в осеннем лесу все три брата, Константину и тогда казалось, что я – его бывшая знакомая.
И хоть я находилась в полусознании, я не забыла, как Ян рычал на него, убеждая в обратном.
– Они мне верны, – глухо ответил Константин с долей легкого раздражения. – На годы, столетия, века.
Но Ян не удовлетворился кратким объяснением.
– Главное, чтобы именно ты был абсолютно уверен. Однако я не вижу остальных. Они понадобятся нам все – и скоро.
– Я их призвал, – сказал Константин погромче, и в его голосе зазвучали нотки враждебности. Он словно на секунду ожил, очнулся после длительного сна. Стал кем-то еще, а не просто потерянным черным духом. Но лишь на минуту. – Они прибудут.
Ян довольно кивнул. Он отчасти смягчился, ведь получил то, что хотел – оживленную реакцию брата, который обычно пребывал в молчаливой отстраненности.
В ту же секунду нас окликнула Валентина, рассерженная из-за ожидания.
Мы оторвались от стены, у которой до сих пор вели беседу, и двинулись в глубь замка по ковровой дорожке: она привела нас в соседний зал, вероятно, в столовую.
Константин выбился вперед, Ян шел за ним, а я отставала, но не нарочно. Меня заинтриговали картины. Я цеплялась взглядом почти за каждую, не зная, будет ли у меня время вернуться и рассмотреть живописные полотна получше, ведь у нас на носу была война с волколаками.
Лики драконов в классических одеяниях, знатные князья. И вдруг один из портретов заставил меня замереть на месте.
Девушка, молодая, почти ничем не примечательная – русые волосы мышиного оттенка, бесцветные глаза, узкое лицо с заостренными скулами… Она очень знакома мне!
Ян обернулся и направился ко мне, перекрывая обзор. Ультрамариновый цвет радужек сверлит меня, и мое зрение становится расфокусированным. Оно меня подводит, но перед внутренним взором мелькает то ли полузабытая галлюцинация, то ли мимолетный нечеткий обрывок, но я резко вспоминаю…
Мой сон о запертом в клетке Константине. И об остальных.
Она – девушка из моего сна.
Из соседней клетки.
«Как она могла присниться мне, если я никогда ее не видела ранее?»
– Кто это? – вопрошаю я.
Мне отвечает Валентина, замершая в скуке у дверного косяка.
– Наша младшая сестра – Александра, – бросает она и вздыхает, категорично добавляя: – Столько бы еще ее не видела!
Мой взгляд прикован к портрету. Меня пронзает озноб.
Неужели мои диковинные сны – правдивы?
– Ава! – зовет меня Ян.
Мои плечи вздрагивают. Я всматриваюсь в Яна, впервые – с замешательством, с неясной опаской. Пытаюсь различить, не загорятся ли его глаза красным вместо привычного синего. И нет ли у него за спиной длинного черного плаща.
Я прямо-таки ожидаю подобную трансформацию.
– Все хорошо? – спрашивает он.
– Да, – вру я.
Он протягивает мне открытую ладонь:
– Пойдем.
«Это Ян, – мысленно говорю я себе. – Мой Ян. В нем ничего не поменялось. Он не Ян из моего кошмара, окутанный черным туманом, не Ян, который запер братьев и сестер в тюрьме. А я – человек. И не могу видеть ни вещих снов, ни сновидений о чужом прошлом».
Делаю глубокий вдох. Пожалуй, мне примерещилось. Александра, кем бы она ни была – похожа на незнакомку из видения, но не более того, а непритязательные черты ее личика еще ни о чем не свидетельствуют. Таких, как она – тысячи.
Позже я вернусь сюда, дабы убедиться, что девушка из сна и незнакомка на портрете все же чем-то отличаются. Или лучше не буду – поскольку совершенно точно заблуждаюсь. Только что я испытала сильный стресс от встречи с Барбарой – он сказывается на мне.
Потянувшись к Яну, я шагаю с ним бок о бок, попытавшись выбросить все лишнее из головы.
Проскользнув между границами сумрака, очерченными старинными балками дверного проема, мы очутились в следующем зале. Остальные уже были в сборе и поджидали нас, стоя у прохода.
Глава 3
Война драконов и волков
Подсвечники красовались посередине длинного банкетного стола, рассчитанного на двенадцать человек, не меньше.
Пляшущее мерцание свечей озаряло кувшины и вазы, столовые приборы, многочисленные готовые блюда и живые цветы – чайные розы и лилии. Костомахи – притихшие, склонившие головы, покрытые черными капюшонами – продолжали его сервировать, как вышколенные замковые слуги.
На одном из стульев восседал мужчина средних лет – с длинными, волнистыми, каштаново-рыжими волосами, в шубе, небрежно наброшенной на плечи, распахнутой на груди. Однако оригинальный выбор одеяния был продиктован не холодом (ведь помещение прогрелось благодаря жаркому очагу), а необходимостью не оставаться голым, потому что именно так, по-видимому, и привык бороздить навь, как и многие здешние обитатели. Из-под подола выглядывали покрытые каштановыми волосами икры ног и ступни, на которых не наблюдалось ни сапог, ни другой обуви. На левом плече мужчины сидел мой Кинельган – урчание дракона смешивалось с треском поленьев в печи.
Кинли с жадным удовольствием жевал и проглатывал кусочки пищи, которые Велес протягивал ему со стола.
Да, Велес. Мы виделись совсем недавно – он переправлял нас с Яном в ирий по млечной туманной реке, но казалось, минула вечность. Я не предполагала столкнуться с ним в замке, но обрадовалась, что мой маленький дракон теперь находится в полной безопасности.
Гай пребывал поблизости – ноги его тоже были босы, он ступал по узорчатому паркету, направляясь к отцу, и опустился на соседний стул.
В промежутке между только что поглощенным и очередным кусочком сырого мяса, зажатого между пальцами Велеса, которое Кинли самолично собирался поджарить, мой питомец наконец-то заметил меня и мгновенно спорхнул с плеча своего благодетеля, шумно взмахивая крыльями и пища, ударяясь тельцем в мои ребра.
Прижав дракона к груди, я принимаюсь целовать его мордочку, и он сразу ластится о мой подбородок. С облегчением осознаю, что Кинли не злится – он простил меня, и мы снова друзья.
Слышу поблизости чужое шипение. Поворачиваю голову в поисках источника подозрительного звука, который быстро сменяется фырканьем.
– Хутам не место за столом, – чеканит Валентина. – Я уже молчу о нашем доме и нави в принципе.
С настороженной недоброжелательностью посматриваю на нее, еще крепче прижимая дракона к себе. Я до сих пор не сумела разобраться, как отношусь к сестре Яна, ведь она оказалась довольно противоречивым человеком.
Точнее, не человеком, а цмоком. И она обидела Кинли – я не могла так легко ей этого простить.
– Дорогая сестра, – произносит Ян, – ты сделала из нашего дома приют для скучающих навок всевозможных видов и мастей. Один хут не сыграет роли своим присутствием в бесповоротном осквернении жилища.
Я задумчиво хмурю брови.
Я и не знала, благодарить его за защиту либо расценить неоднозначную фразу как оскорбление питомца. Однако размышления я не высказала вслух – не успела. Звучным голосом и доброй улыбкой Велес поприветствовал меня и широким жестом позвал всех рассаживаться. Ни то обед, ни то ужин дымился на подносах и тарелках. Запах еды пробуждал во мне голод. То было напоминанием о моей человечности, смертности и о моем бесконечном отличии от собравшихся.
Валентина парировала реплику Яна, но из-за нарастающего шума я не расслышала, что конкретно она сказала.
Чуть помедлив, я проследила, куда двинулась Валентина, и, не желая сидеть рядом с ней, подступила к другой стороне стола. А затем опустилась на свободный стул, расположившись лицом к Велесу и Гаю.
Возле Гая, кстати, Валентина и устроилась.
По правую руку от меня мелькнул бордовый всполох – бархатное платье Барбары. Костомаха услужливо отодвигала ей стул, и пока Черная дама усаживалась рядом со мной – практически вплотную, – мое нутро сжималось от подобной опасной близости и в то же время – от благоговения к призрачной персоне.
Я испытывала двойственные чувства из-за того, что Барбара выбрала это место, и спокойствия мне придавала лишь мысль, что по левую руку сядет Ян. Конечно, мне ничего не угрожает – пускай королева и является навкой, вряд ли она начнет на глазах у всех высасывать мою энергию – тем не менее соседство Яна облегчит мою тревогу и надуманные переживания.
Однако в последний момент я замечаю, что Константин внезапно преграждает ему путь, и, увы, теперь этот мрачный дух возвышается надо мной.
Скрежет ножек о паркет неприятно режет слух, и я озадаченно понимаю, что сейчас окажусь зажатой между Черной дамой – призраком почившей королевы, гнавшей меня по замку через пустые коридоры, и черным же духом – Кощеем Бессмертным, сковавшим меня в цепи, похитившим, пробовавшим на вкус мою кровь и желавшим употребить в пищу.
Меня начинает бить озноб, дрожь никак не получалось унять, невидимые иголки пронзали тело. От призрака (хоть Барбара и приняла телесный облик) веяло холодом, а от Константина – теплом, как от настоящего дракона. И я была готова придвинуться к нему поближе, если бы он не был тем, кем являлся.
Не представляю, в курсе ли он, что пугает меня до чертиков, имел ли определенный мотив быть возле меня, но скрип зубов Яна уже свидетельствовал о том, что ответ на мои рассуждения – утвердительный.
Сжав челюсть, играя желваками, с недобрым блеском в глазах, Ян обходит стол и садится прямо напротив меня, а я все еще думаю: зачем Константину так поступать?
А потом, вспоминая повелительный, поддевающий тон Яна, каким он говорил с братом, зарождающиеся нотки раздражения и злости в голосе Константина, догадываюсь: должно быть, Ян сейчас не рад, что раззадорил его.
Ну а Константин включился в предлагаемую игру.
Ян улыбнулся мне подбадривающе, и я уцепилась за улыбку, как за якорь, не позволяющий мне действительно кануть в Лету, благодаря нахождению между двумя темными сверхъестественными созданиями. Приподнимаясь с моих колен, к столу льнет Кинли, но не рискует на него забраться – и ему не по душе соседство потусторонних духов. Тянусь за кусочком порезанной груши и скармливаю питомцу.
– Есть какие-то новости, Барбара? – спрашивает Ян деловито и дружелюбно.
Барбара тонкими пальцами, унизанными сверкающими кольцами, держит столовое серебро и намеревается приступить к трапезе, словно пища имеет для призрака хоть какое-то значение.
– Там по-прежнему царит ночь, как и здесь, – напевно отвечает Барбара голосом, почти лишенным эмоций. – На сей раз я видела несколько железных птиц в небе и огромных мух, жужжащих невыносимо громко. Люди прячутся в темноте. А голоса в мелких странных светящихся кирпичиках сообщают, что волки пока не показываются.
Ян и Валентина тотчас усмехаются, переглядываясь, как будто у них самые теплые в мире отношения.
– Они ждут нас! – весело восклицает Валентина с неким куражом. – Они знают, что мы придем!
– И собирают армию, рассчитывая позиции, – добавляет Ян без особого восторга.
«А наша армия? – подумала я. – Мы торчим здесь в прекрасном уютном замке, сидим за богатым столом. И просто собираемся пировать, ничего толком не предпринимая. Что же мы противопоставим в ответ?»
– Пока что люди в безопасности, – вещает Барбара.
Значит, волки напали, но теперь затаились. Сначала они хотели напугать людей. Очереди из душ на рубеже, о которых предупреждал Велес… мы что, больше ничего такого не увидим?
Драконы и медведи, духи, призраки и кощеи – стали разом браться за вилки и ножи.
Но как-то странно, что мы – хоть я и не в счет – спокойно трапезничаем и не волнуемся после услышанного.
– Вы уже поговорили с Трояном, пока я спала? – спрашиваю я, игнорируя голод.
Перед тем как Дивия вторглась в усыпальницу, где мы беседовали с ее братом – богом солнечного диска – Хоросом, он успел рассказать нам о том, что Троян сперва очаровал властительницу луны, а затем отверг ее чувства, из-за чего она воспользовалась его уязвимым местом – наложенным на него проклятием – и убила.
И теперь, подобно смертному, он заточен в аду.
– Еще нет, – коротко откликается Ян.
– Когда вы туда пойдете? – интересуюсь я.
Он не вдается в подробности:
– Попозже.
Вероятно, я ничего не добьюсь, прибегая к расспросам.
То ли Ян сейчас находился не в духе из-за слегка уловимой, но явственной стычки с Константином, ни то он не желал посвящать меня в стратегические моменты.
Удивительно, но я даже разозлилась. Ничего не могла с собой поделать, но неприятные ощущения и гнев не покидали меня. Обуреваемая эмоциями, я принялась за еду, не обращая внимания, что попадается мне под руку. Естественно, все блюда были несолеными, но я заметила это не сразу.
Однако неподалеку от моей тарелки стояла наполненная солонка, предусмотрительно принесенная костомахой.
Я гадала, почему же вместо того, чтобы спасать Хороса и идти за Трояном, мы проводим время тут, праздно обедая. Но никто об этом не заикался, а я не могла лезть в… не в свое дело. Ведь бессмертным существам виднее. В итоге я была вынуждена вслушиваться в светский разговор Валентины и Барбары, которые, несомненно, являлись подругами, поскольку много лет жили в замке.
Остальные хранили молчание. Через несколько минут, немного наполнив желудок горячей пищей, я ощутила себя более расслабленной, и мне кое-что взбрело на ум – несоленая приготовленная еда.
Откуда она могла здесь быть? Из яви? Получается, костомахи притащили ее сюда, как и мой ужин накануне. Далеко ли отсюда до рубежей?
И кто в яви готовил – для них – несоленую пищу? А может, все обстоит иначе? Допустим, они где-то украли еду. Но если так, то при готовке люди обычно приправляют блюда…
Голоса Барбары и Валентины заполняли собой пространство, к ним присоединился и Велес, принявшись время от времени шутить. Обращаясь к Барбаре, он взирал на нее отнюдь не равнодушным взглядом. Да, она оказалась удивительно красива.
В принципе была самой красивой женщиной, которую я встречала за все свои восемнадцать лет, и я сама не смогла бы оторваться от нее, если бы не страшилась вообще смотреть в ее сторону.
Поэтому, не нарушая их беседы, я тихонько уточнила у Яна:
– Где вы взяли столько несоленой еды?
Мне ответили с такой же тихой и непринужденной интонацией:
– Одна щепотка магии решает проблему.
Сказанные слова не принадлежали Яну. В наш диалог успел вклиниться Константин.
Было проще забыть, сделать вид, что он не сидит рядом со мной. Но он умело напомнил о своем присутствии.
И снова в глазах Яна промелькнуло нечто более темное, чем привычный ультрамариновый цвет.
Я нервничала, когда Константин вторгался в мое личное пространство, говорил со мной или прикасался ко мне. И уже не понимала, как реагировать на очередное навязчивое проявление внимания. Правильнее всего притвориться, что я воспринимаю ситуацию спокойно. Возможно, тем самым я даже ослаблю свое напряжение и перестану дергаться.
Я опять обратилась к Яну:
– И ты отправлял меня на кухню заново готовить яичницу всякий раз, когда я по забывчивости ее солила? Разве ты не мог воспользоваться крохой магии?
Ян поддержал мою попытку пойти на сближение, влиться в его семью, помогая мне почувствовать себя в непринужденной обстановке. Однако он проявил не самую желанную реакцию и повел себя как настоящий цмок. Но я уже приноровилась к этому. Мы словно очутились на ферме, дома, на кухне.
Он фыркнул, будто я спросила нечто невообразимо глупое. Возмутительное.
– С какой стати я должен был это делать? – с глубочайшим удивлением осведомился он, дескать, он оскорбился.
Затем Ян как ни в чем не бывало переглянулся с Константином, а Валентина, которая прислушивалась к нашему разговор, тоже перехватила их взгляды и многозначительно качнула головой, разделяя мнение брата.
Я изогнула бровь и неожиданно поймала на себе взор Велеса.
– Человеческие легенды гласят, – пророкотал он низким басом, включаясь в нашу беседу, – что цмоки доброжелательны к людям и любят их. Не так ли, девочка?
Я кивнула, недоумевая, к чему он клонит.
– Так люди – ваши друзья или нет? – спросил он у Яна с задорным, язвительным подтекстом, бросая словесный вызов.
– Друзья, – согласился Ян и добавил: – но нужно понимать и принимать, что цмоки…
– Лучше всех, – дерзко перебив, закончил за него Велес.
Древний бог явно пытался поддеть Яна и, возможно, не только его. Что это: давняя претензия или дружеский игривый укол? Либо желание повеселиться за счет красноречивого гнева, вспыхнувшего на лице Яна?
– Не обращай внимания, девочка. Сжалься – не рушь их иллюзии собственной значимости, – обратился Велес ко мне.
Ян ухмыльнулся и закатил глаза.
И, шумно выдохнув, заявил абсолютно непоколебимым тоном:
– Велес, тебе прекрасно известно, что цмоки не равны ни людям, ни волкам. И не равны навкам. – Он на миг прервался и повел рукой в сторону королевы, то ли извинившись, поскольку она была навкой, то ли оказав ей очередной знак уважения и почтения, и продолжил: – Мы все разные. И очень отличаемся.
Глаза Велеса еще раз вперились в меня, по ним я буквально читала: дурацкие спесивые цмоки. Считают себя лучше остальных.
Отлично. Хоть кто-то меня здесь понимал.
Древний бог отметил:
– Когда ты говоришь подобное, я слышу речи вашего отца.
Ухмылка резко пропала с лица Яна. Нет, он не был зол. Он погрузился в молчаливую тихую ярость. Валентина и Константин одновременно повернулись к Велесу, молниеносно переняв настроение брата.
Теперь, когда они сплотились против Велеса, я впервые по-настоящему ощутила, что они – семья. Довольно странная, но семья. И почему их задело замечание об отце – оставалось загадкой в бесконечной череде других.
Велес поднял руки, как будто сдавался. Мне стало любопытно, что ему знаком жест, расхожий среди людей. Хотя, согласно поверьям, Велес как раз проводил много времени среди смертных.
– Цмоки и люди просто не могут быть равными. Это очевидно, как и то, что мы не равны хутам. Или как то, что мир создала Тьма, – подытожила Валентина.
«Отлично, – подумала я, – теперь она сравнила меня с домашним драконом».
– Ава, ты особенный человек, – утешил меня Ян. – Не подумай ничего плохого, мы с тобой равны.
Велес расхохотался:
– Но ты все равно повелеваешь ей заново готовить тебе яичницу.
Закипая, Ян крепко стиснул челюсть в попытке скрыть гнев.
Я ощутила раздражение. Меня задело, что Велес в какой-то степени прав, однако даже было по душе, что он критиковал Яна.
Ян действительно вел себя высокомерно. Вот прямо сейчас. Были и другие моменты в наших жизнях, когда это проявлялось. Но чаще всего я не воспринимала его гордыню всерьез.
То было игрой, частью нашего поддразнивания. Дружеского. Однако мы сталкивались и с ситуациями, когда цмок перегибал палку и, возможно, не осознавал, что делает нечто предосудительное, подстегиваемый цмоковским самомнением. Этого было у него не отнять.
Да, он имел недостатки. Сто процентов. Хотела бы я, чтобы он менялся? Если честно, нет. В этом же весь Ян. Он нравится мне таким. Он не повелевал мной.
Я не была в его власти. Он никогда не проникал в мой разум, дабы заставить что-либо сделать – я не могла знать наверняка, но верила, что он никогда так не поступал. У него есть честь и совесть. И я всегда могла ему возразить и защититься. По крайней мере, словесно. Возможно, характер являлся главным его недостатком, но я любила Яна.
Мне ничего не мешало – я любила Яна с этим изъяном. У него как минимум имелись правила, хоть и свои собственные, подчиненные его личной морали, позволяющие ему порой делать что-то неправильное, но с его точки зрения – оправдываемое.
Я поглядела на Велеса в упор.
Он тоже на меня смотрел.
«Не рушь их иллюзии значимости».
Довольно дельный совет.
Велес широко и довольно улыбался, он не соблюдал приличий в разговоре, как и в одежде, поднимал неудобные темы, и как я рассудила теперь – ему было наплевать, обидятся на него, разозлятся или что-либо подумают про его божественную персону. Он был прямолинеен и уверен в себе. Достаточно смел, чтобы поучать самых высокомерных созданий в мире, точнее, во всех мирах, о которых мне ведомо.
И это качество казалось притягательным.
– И как вы вообще переносите в своем обществе полудраконов? Допускаете их в свой избранный круг? – сказал он, и вдруг улыбка на его лице померкла. – Кто-нибудь вообще произнесет наконец имя погибшей и почтет ее память? Или она не имела для вас, избранных, никакого значения?
Вот за это его можно было невольно начать уважать прямо сейчас.
Легкость непринужденной беседы разбилась о скалы реальности.
Я нахмурилась, Ян и все остальные резко помрачнели.
Но такая честность мне импонировала. Незачем продолжать замалчивать произошедшее с Роксоланой.
Велес начинал мне нравиться все больше и больше.
Я еще не притрагивалась к своему бокалу, наполненному до краев. Гай, не дожидаясь, пока костомахи начнут прислуживать, сам разлил вино.
Мы выпили, не чокаясь, как делают на поминках – присутствующие были знакомы с традициями. Валентина и Константин, скорее всего, когда-то бывали в мире людей, согласно легендам о древних цмоках, помогавших смертным.
Ян жил там. А душа Барбары застряла в облике земной королевы, которой она была очень давно. Велес же являлся богом, покровительствующим людям, и его сын, думаю, занимался схожим родом деятельности.
Пауза затянулась. Ее нарушил древний бог. Надо отдать ему должное: сегодня он изрядно взбодрил цмоков. И похоже, останавливаться не собирался.
– Скажу неприятную вещь, Ава. В первобытном обществе нави до сих пор процветает расизм.
Ян прыснул.
– Что за расизм? – встрепенулась Барбара. В том веке, в котором она жила, не существовало такого термина.
Вопрос застыл и на лицах Валентины и Константина.
Интересно, когда именно они в последний раз были в яви? Наверное, и сами подзабыли.
Ян громко выдохнул и решил прекратить дискуссию, однако максимально учтиво и доброжелательно:
– Велес, мы не считаем, что другие виды хуже нас. Тут вопрос не превосходства, а отношений власти и подчинения. И ты отлично знаешь почему.
«Подчинение и власть», – мысленно повторила я. Да, точно про них. Но почему это относилось конкретно к ним… Цмоки, по словам Велеса, произнесенным еще в лодке на млечной реке, выполняли функции, которые держали мир в равновесии. Он говорил, что один из них – предводитель – правил в аду. Чернобог. Дракон. Владыка пекла. Может статься, им нужно, чтобы их боялись. И авторитет выступал необходимостью. А Ян… Он выслеживал существ нави в мире людей и отправлял обратно.
