Альманах
Альманах «Российский колокол» №4 2020
2
А полководцем был каким?
«Архистратиг», без возражений!
Победа шла вослед за ним
Без нареканий и сомнений!
Он мог без войска побеждать –
Зачем Титану мысли рать?
Так, в амплуа известном самом
Он в сорок первом выступал,
Где армию Адольфу сдал
Со всем ее «военным хламом».
3
Когда союзничек шальной,
Гонимый жаждой неуемной
Владеть еще одной страной,
Напал внезапно, вероломно,
Наш вождь, решительный в бою,
Геройски армию свою
Повел отважным капитаном,
Как кормщик челн через моря,
Сдав в плен к седьмому ноября,
С повышенным справляясь планом!
4
А те, кого он расстрелял,
Не вызывают сожалений:
Какой-то маршал, генерал…
Ну кто они? А он же – гений!
Будь они живы, все равно
Сегодня так же, как давно,
Их ожидала бы могила
Как забытье и вечный тлен:
Сдать армию такую в плен
У них ума бы не хватило!
5
А то б они (еще чего!)
С границы немца повернули
И по-кутузовски его
В говно бы мордой окунули,
И нам пришлось бы пожалеть,
Что не сумел он посмотреть,
Фашист – «союзник благородный», –
Какой в то время был у нас
Занятный для сторонних глаз
Наш бардачище всенародный.
6
Ильич, как пастырь, нас считал
По головам и, безусловно,
В своих записочках писал:
… «всех уничтожить поголовно».
Но мы, ничуть не осерчав,
Душевно любим Ильича;
А он, гигант военной мысли,
Был прозорливей Ильича
И как стратег, не сгоряча
Нас мудро винтиками числил.
7
Как Церетели угадал
Надежды наши, если б рядом
С кремлевской башней изваял
Отца народов с голым задом.
На дифирамбы не скупа,
Тогда б фанатиков толпа
На Красной площади галдела,
Свое здоровье не щадя,
И вечно задница вождя,
Вся зацелована, блестела.
В начале 1919 года из ленинского ЦК вышло постановление, в котором было записано: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно».
«Мы любим Сталина не просто так…»
Мы любим Сталина не просто так,
И я твердить об этом не устану,
Мы любим Сталина за то, что нас по плану
Уничтожал как бешеных собак.
Михаэль Казакевич
Родился и вырос в городе Вильнюсе. В 1990 году репатриировался в Израиль. Стихи начал писать несколько лет назад. Публиковался в сборниках «Лирика и Дебют» 2017 года, номинант премии «Наследие-2017». Член Интернационального Союза писателей.
Лауреат медали имени Антуана де Сент-Экзюпери «За вклад в развитие русской поэзии» (2018).
Паук, приносящий счастье
Суровые мужчины читают эти строки
И сотни неизвестных, чьи мерки очень строги.
Здесь женщины прекрасны да с добрыми глазами
За толстыми очками, текущими слезами.
А между мной и ими – натянутые нити
Тех образов и жизней, тех строчек и событий.
Сижу – паук мохнатый с седою бородою –
И строчки украшаю своею я судьбою.
Я беды объясняю и бури укрощаю,
По морю проплываю, и нет у моря края.
Но люди у штурвала, меня не замечая,
Ведут корабль к цели, которой я не знаю.
Ведут корабль ныне, ведут корабль присно
Сквозь волны и сквозь мысли, видна им уже пристань.
Суровые мужчины, вы, женщины, прекрасны,
Я ж лишь паук мохнатый, не выброшен на счастье,
Не пойманный случайно матросом корабельным,
Кто в жизни не читает совсем стихотворений.
Прошу, за эти нити не дергайте сурово.
Я, как и вы, здесь зритель. Сначала было слово.
Руки матери
Никому ведь не нужны – мамам, да и только.
Столько верности у них, чувств забытых столько!
Все им кажется, что вот нас они рожают,
И за это любят их папы, обожают.
Мы до самого конца будем им «ребята»,
Этим жизнь и хороша, этим жизнь богата.
Подарите им цветы, весточки и внуков,
В бескорыстности любви море добрых звуков.
Рідна мати моя, ти ночей не доспала…
Для меня всем была – как теперь тебя мало.
Эта память любви до последнего слова,
До последнего вздоха и снова, и снова.
Мне от самого дна и до самого верха,
От глотка молока до дрожащего нерва,
На котором висит все, что прожито в жизни,
Не сказать тебе, мать, как был рад, что ты дышишь.
Никому мы не нужны, мамам своим только.
Я учился долго жить. Горя видел столько.
И когда сидел в тени на руинах дома,
Вспомнил руки я твої, добрі і знайомі.
Так кто же? Я…
Так кто же? Я иль вдруг не я пишу вам эти строки?
И до каких, позвольте, пор свободен я в своих:
Своих мечтах, своих делах, в словах и голос плоти,
Что укротил рукой души, и боль руки, и стих?
И все, что делает со мной мое на свете тело,
И то, что делаю в ночи я, управляя им,
И все, что думаю о вас, когда лежу без дела,
Могу ли ненависть назвать, любовь свою своим?
А рядом мать детей моих – твердит она, что любит,
И дети, и друзья, и все, чем в жизни дорожу.
Что станет с ними без меня, когда меня не будет?
Не стоит, право, о плохом… О жизни я сужу.
Так кто же? Я иль вдруг не я строчу вам эти строки?
А вам-то что? Читайте их, пока дают – пишу.
А будет чудо или бред – узнаете в итоге,
Где я, конечно, вас о всем подробно расспрошу.
Поиск веры
Доверие, уверенность и верность
Струятся из старинного кальяна,
И высится альпийская надменность
Вершиной непокорного Монблана.
И надо изловчиться эти нити
Связать, и протянулась вверх дорога.
Ну, с богом, люди, пробуйте, идите,
Берите все, молитесь с верой в Бога.
Искал его в Калькутте и Рабате,
В старинных лавках, на Советах Братства,
Среди добычи каперов корсаров,
Калифов Африканского пиратства.
Но встретил только подлость и покорность,
Но видел только алчность и упрямство,
И праздность, как жевание попкорна,
Продажность голливудского пространства.
И в никуда не тянется дорога.
Да что дорога, даже не тропа ведь.
И нет на свете веры чистой в Бога.
Монблан, он что – лежащий серый камень.
Когда надежда, уходя…
Когда надежда, уходя,
Утонет прямо в волнах моря,
Мы поднимаем якоря,
О смысле жизни с жизнью споря.
И скрип заржавленных цепей
Из тел выносит страх и хмель.
Когда надежда, уходя,
А с верою осечка вышла,
Я дерзко жертвую ферзя,
Поставив на крупицу смысла.
Жизнь предлагает взять назад,
Мол, ты идешь не в адекват.
А кто-то верит и поет,
Когда надежда в море тонет.
И цепь скрипит, как скрипка, стонет,
А жизнь в ответ все не идет.
Тогда сквозь тонны черных туч
Прорвется вдруг не солнца луч.
Не в смысле жизни цель, поверьте,
А в том, чтоб спорить с ней до смерти.
Плохой солдат
Я вот уже который год тебя не обману,
Люблю уже который год я женщину одну.
И не который этот год, но третий год подряд,
А за спиною говорят, что он плохой солдат.
И я не лезу на рожон и жен не завожу.
Хоть и живу совсем без жен и очень я тужу.
Я каждый день раз шесть подряд звоню одной домой.
«Вот видишь? – люди говорят. – Пошел он головой».
А я ногами бы пошел, но только чтоб к тебе.
Но столько странных стран в пути, и труден путь в судьбе.
И не цыганка мне, а Бог провел великий путь.
Мне б отказаться, да не смог, ведь с Богом спорить – жуть.
Но я, тебе благодаря, ни утро ни заря
Глаза открою и пою, чтоб день прошел не зря.
И я, тебе благодаря, с Всевышним третий год…
А люди в спину говорят: «Подвинься, пусть пройдет».
И там, где люди на восток, молюсь я на восход,
Где ты взошла моей звездой на бледный небосвод.
«Ты как?» – воскликнули друзья. Ответил им: «Я так!»
Все отвернулись от меня, а я сказал: «Пустяк!»
А я стихи тебе пишу – ты знаешь толк в стихах.
Но на расправу скор, на суд народ: «Иди в кабак!»
К чему в кабак спешить, идти, ведь он давно внутри?
А ты свети мне и свети, гори во мне, гори!
Есть много стран
Есть много стран прекраснейших вдали,
К ним по морям проходят корабли,
По синим океанам и морям.
Сегодня будут здесь, а завтра там.
Идет в горах торговый караван.
Богатства дальних стран везет он вам
По пыльным перевалам среди скал,
Где даже кот, конечно, каракал.
Среди пустынных караванных троп
Их ждет бандит – задумчив он и строг.
И бригом управляет капитан
У берегов пиратских дальних стран.
Но продают торговцы свой товар,
В живых оставшись, выйдя на базар.
И с новым вдаль уходят на восток
Вдоль волн, где капитан пиратов строг.
Поэт напишет про любовь стихи,
Но не продаст ни слова из строки.
По тропам, по морям до дальних стран
Любовь тех слов уносит караван.
Меняется Земля за годом год,
А на Земле течет круговорот
Все тех же душ в телах людей всех стран.
Поэт творит, уходит караван.
Чужая звезда
Ты устань говорить – слушай.
Превратись во всю прыть в уши.
Виноватых здесь нет, правых.
Только прячется свет в травах,
И гуляет в степи ветер.
Я чужую звезду встретил.
Как она на меня глянет,
Прямо в сердце тоской ранит.
А когда из воды смотрит,
То не вижу беды – вот ведь…
Как хватило звезде силы
Прокричать мне: «Ты что, милый!»
А была бы моя воля,
Я б за нею нырнул в море,
Я б за ней по горам трудным,
Там, где солнце встает утром.
Я бы пел ей одной песни,
Чтоб наш мир на куски треснул,
Чтоб она только мне в руки
Посылала любви звуки.
Я однажды один ночью,
А она: «Что, скажи, хочешь?»
Говорю: прогони тучи,
Потерять я боюсь лучик.
А звезда: «Стань моим ветром,
И когда нисхожу светом,
Ты встречай, направляй людям,
Чтобы знали: любовь будет».
С этих пор дом мне стал небом.
Я лечу за звездой следом.
А она мне родной стала.
Светит всем, только мне мало.
Маленький ослик
Маленький ослик с зашитым бочком
(Осликом быть так не просто)
Тянет и тянет свой крошечный дом
Выше ослиного роста.
Длится всю жизнь его долгий маршрут.
Ослик часов не считает.
Даже когда в доме спать все идут,
Встанет и сказки читает.
Кормится светом ушедшего дня,
Жалобно смотрит на звезды,
Хочет осел превратиться в коня,
Страстно желает, серьезно.
Маленький, серый, к чему тебе страсть?
Старость тихонько подкралась.
Глянь ты под ноги – в пути не упасть.
Брось, не в коне твоя радость!
Там на конях люди мчатся в боях,
Песни поют и гарцуют.
Жизнь все равно обратит танец в прах,
И не попасть нам в другую.
И не пролезть с твоим рваным бочком
В новую жизнь без обмана…
Только мечтает мой ослик тайком
Страстно и грустно, и странно.
Мираж пустыни
Старик, я знаю, голос твой от многих бед спасет.
Меня так сильно любит Он и так же сильно бьет.
Не делай мне, старик, чудес – могу их сделать сам.
Дай руку только, чтоб воскрес во славу Небесам.
Я, проигравший сто боев, к своим спешу врагам,
Им доказать, что я войну так запросто не сдам.
Не даст врагу дворцов ключи идущий напролом.
Благослови, ты не молчи, мой меч, старик, и дом.
Старик, я знаю, голос твой – он многих спас от бед.
Вот я оставил пред тобой своих ботинок след.
Прошу, возьми, рукой коснись уставшего плеча.
Верни меня обратно в жизнь, что прожил сгоряча.
Молчит и смотрит вдаль старик, в глазах его тоска.
Молчит и путник, что возник пред ним из-под песка.
И молча встал он и прошел сквозь путника вперед.
И возвратился царь в песок – он праведников ждет.
Восстание Кораха
Куда спешат взволнованны полки?
У нас война? С врагом коварным биться?
Собрались люди, чтобы помолиться?
Вдаль Моисей глядит из-под руки.
– Мы все стояли вместе у Горы,
И души, вылетая, трепетали.
Мы видели слова, речам внимали.
Все как один достойны править мы.
Достаточно ты с Богом говорил.
Мир требует ротации, я – власти.
Вот урны, бюллетени. Если счастье
Народ вручит мне, буду всем я мил.
– За службу я не взял с вас ничего.
Шел к фараону, вывел из Египта.
Пусть не народ решит, чья карта бита,
И завтра утром будет суд Его.
Назавтра все зажгли огонь души
И бросили на пламя благовонья.
Смущенный либеральным пустозвоньем,
Народ увидеть чудо поспешил.
И чудо не заставило их ждать.
Земля разверзлась, сотни погребая.
Так демократия исчезла молодая.
Бог выбрал. Голоса им не считать.
Не нам решать, что правда и где ложь.
Не сразу ясен слов и дел нам смысл.
Как часто слово прячет нашу мысль.
Бог, став врачом, взял в руки острый нож.
Династии ушли, прошли века,
Правители, как куклы, ложью травят.
Как часто мы не знаем, кто здесь правит.
Земля не разверзается пока.
Ну и пока не ясен всем итог.
Правители народы презирают,
Слезами, кровью, гордые, играют.
На месте Бога – денежный мешок.
Куда спешат взволнованны полки?
У нас война? С врагом коварным биться?
Собрались люди, чтобы помолиться.
И кто-то вверх глядит из-под руки.
Одинаковые корни
Я вас в щеку поцелую,
Подставляйте быстро щеки.
На иврите поцелуй – он
«Нешика», здесь смысл глубокий.
Путник едет, избу ищет
Вдоль дороги незнакомой.
Где же здесь «Еш байт» поближе?
Дом – он «байт», изба – «есть дом», а!
Вот цветочек я дарю вам
Весь из точек разноцветных.
На иврите слово «цева» –
Это краска, краска это.
Враг нас в жизни убивает,
«Леарог», мне слышно страшно.
«Дат» – мы мудрость получаем,
Нам дают подарком важным.
Получили люди Тору,
В путь ушли тропою торной
В соответствии с законом.
Там историй было столько.
«Керен» в следующем мире –
Наших добрых дел награда,
В этом корень мы полили,
Чтоб пророс под тенью сада.
Одинаковые корни
Одинаковых понятий.
Спотыкаюсь я, покорный.
Все, кто хочет, – добавляйте!
Вечный счет
Раньше считал весны, было считать просто.
Дальше пошли лета – глянь, ведь конца нет там.
Осеней счет труден – больно считать людям.
А под конец веще и не нужны вещи.
Откровение
Того, чье сердце из камня, – заройте его вы в камни.
А тот, кто играет сталью, – ему не накрой столов.
Чья радость – друзей печали, пусть станет их путь отчаян.
Кто сделал Меня из злата – тому не сносить голов.
Тот Мир, что религий полон, не станет пусть вашим домом.
Но рядом с Моим вы домом разбейте свои шатры.
Там вам подарю Я свиток – смотрите в него, как в омут.
Я щедрым стану с тобою – кто ищет мои дары.
А кто ничего не ищет – за это с них Небо взыщет.
Кто только идет ногами – не сможет пойти на взлет.
И тот, кто сорит деньгами, пусть станет последним нищим.
Кто был здесь последним нищим, пусть первым ко Мне придет.
А Мир – он большая сцена, где каждый над жизнью властен.
А жизнь – то кусочек света, зажатый в твоих руках.
Тут каждый так хочет сласти, не зная, что в жизни счастье,
Лишь вечность тысячеглаза сдувает со сцены прах.
Учи откровенье это, и жизнь тогда станет светом,
А кровь, что в тебе струится, разносит по телу страсть.
Еще не родилась радость огромным цветов букетом,
Которым одарит вечность игравших на сцене вас.
Петренко! Слушаюсь!
– Петренко!
– Слушаюсь!
– Такая, братцы, штука.
Мы проиграли, как продали связку лука.
Да, мы Россию комиссарам проиграли,
Но не предали душ своих, не запятнали.
В нас замирает дух проигранной России.
Петренко, мать твою! Все, что там есть, неси нам.
– Там нет закуски, только водка.
– Грусть на плечи!
Так мы закусим водкой водку. Водка лечит.
– Поручик, помните прогулки вдоль лимана?
– Забыл друзья, но помню дуло я нагана.
Мне повезло, не пулю – дал наган осечку.
Мне бы не греть теперь спины у нашей печки.
– Так выпьем, братцы, за поручикину спину.
– Молчите, сударь! Попрошу на середину.
– Вас мало били? Не хватает вам дуэли?
Да это ж водка, господа. Ну, в самом деле…
– Петренко!
– Слушаюсь!
– Неси быстрей газеты!
Что там? Читал? Про экипажи и кареты?
– Ваше Благородие, не грамотен нисколько.
Картинки разве что смотрел, картинки только.
– Как жизнь, товарищ мой Петренко?
– Да не скука…
Мы проиграли, как продали связку лука.
Да, мы Союз американцам проиграли,
Но не предали душ своих, не запятнали.
И новый дух летит, витает над Россией,
Плюет он в нас, а мы его и не просили.
– Здесь столько водки, обойдемся без закуски.
Так мы закусим водкой водку. Пусть по-русски.
И чтобы в спины нам отечества осечки,
И чтобы греть свои мечты у доброй печки,
Не умирать, а жить за общую идею,
Где ни поручик, ни Петренко не злодеи.
Ты моя вселенная
Ты моя вселенная и мое снотворное,
Необыкновенная, светом вся наполнена.
Ты моя и Англия, и моя Япония.
Я тебя открыл давно. Ты моя симфония.
Материк и острова, части ты и целое.
Ты зеленая трава, небо сине-белое.
Голосок волной журчит, успокоит, катится.
Ты надеждою бежишь, пропадаешь, прячешься.
Я ищу тебя давно меж камнями берега.
Я открыл в любовь окно, как открыл Америку.
От окна бегу к дверям – чудится звоночек.
Не забуду ничего, что ты, радость, хочешь.
На душе моей сквозняк от окна открытого,
И по небу вдаль летят мысли позабытые.
Их немного, и они пролетают стаями.
Ты послушай, обними крыльями усталыми.
Ты звезда ночей моих и строка летящая,
Слово мое острое, верное, кричащее.
Ты глоток воды в горах ледника, что тает.
Ты свобода, я же раб. Снова не хватает.
Ты моя прекрасная и моя покорная,
Море с белой пеною бурное, но вольное.
Я стою на палубе, вглядываясь в даль.
Радость, вечно малая, грусть моя, печаль.
Меж огнем и водой
Вой, огонь! Он стремится наверх и взлетает,
И взорвет, и разделит, коснувшись при встрече.
А вода, отпуская, касаясь, все лечит,
От нее лед растает. В огне тоже тает.
Из голов опускается с мыслями в тело
И дождями из глаз океаны наполнит.
А огонь из сердец возникает – запомни.
И гудит им зажженное тело умело.
Воплощает стремление женщины к мужу,
А вода – то любовь без границы сыновья.
А пожары сердец – вы разноситесь кровью
И боитесь лишь слез, разрушая и муча.
И огонь вырастает в нехватку и жажду,
А вода успокоит святою молитвой.
Где она освятит, воскрешая убитых,
Там меняет цвета он, восходит, отважен.
О огонь, разрушитель и вечный анализ.
О вода, примирительный синтез и время.
И, друг друга сменяя, идут поколения
Меж огнем и водой, и недолго осталось.
Я дарю тебе Землю
Я дарю тебе Землю – внемли,
Я дарю тебе душу – слушай,
Нарезая на страны Землю,
На слова разрывая душу.
Со слезами бросаю рано,
А ты скажешь: «Роса на травах»,
А слова прорастают странно,
Вас деля на иных и правых.
Косари поутру проснутся
И пройдут по полям, по росам,
А лучи к тем словам пробьются,
Из-за тучек лучи от солнца.
Разбегаются люди в страны
И слагают слова те в песни.
Их поют над Землею рьяно.
Из-за них мир такой чудесный.
Все, вобравшие силу солнца,
Все, сплетенные в строки, вьются,
Под их музыку пляшут звезды,
По ночам звезды так смеются!
А потом подарю я музу,
Чтоб не спал ты ни днем, ни ночью
И слова чтоб бросал ты в души.
Ты ведь тоже быть Богом хочешь…
Ода поэзии
Вам, людям, любящим стихи.
А кто не любит – разве люди?
А что еще любить мы будем
Среди безжизненной тоски?
Вам, людям, ищущим строки
В безумстве ямбов и хореев.
Слов безоружные полки
Спешат по жизни акварелям.
Вам, обладающим душой
Неравнодушной и кричащей.
А мир, суровый и большой,
Лишь огоньков мерцанья в чащах.
Вот бы собрать те огоньки
В костер большой и стать всем рядом,
И в жар бросать ему листки,
И пить любви стаканы с ядом
До дна, а есть ли в жизни дно?
А там, на дне, желанья гуще?
А счастье, что на всех одно?
Так будем проще, станем лучше.
Над молчаньем веков
Соответствуя выбору,
В темной башне ползет он вверх
По ступеням, что выбил их,
Кто однажды ушел на смерть.
Берег полон камней и скал,
Ни домов, ни людей.
Но маяк над протокой стар.
Кладбище кораблей.
Над ступенью разрушенной
Зависает нога,
В руке факел потушенный,
И крута, и долга
Исчезает дорога вверх:
Поворот, поворот.
А внизу притаилась смерть
И хозяюшкой ждет.
На свободу он выбрался,
Нет пути дальше вверх.
Но нет глаза у маяка –
Много бурь прошло, лет.
И стоит там теперь, где глаз,
Зажав факел в своей руке,
Непогибший в бою спецназ,
Безоружный и налегке.
Где на мачтах в ночи огни,
Там эскадра близка.
Счет идет на часы, не дни,
И не факел – горит рука.
Вверх салют тем, кто встретил их
У подножия маяков.
Обгоревшего сердца миг
Над молчаньем веков.
Через море
Когда поешь не потому, а вопреки,
Когда живешь, а жизни цель теряешь снова…
Я не прошу твоей, я требую руки,
Ты ищешь ключ, но дверь откроет только слово.
Когда нам вместе суждено, а места нет,
И двух сердец разбитых бьются половинки.
А вместо счастья – эта тяжесть долгих лет,
И по щекам скользят и падают слезинки.
Когда не знаю, почему тебя люблю.
Когда с закрытыми глазами молишь Бога.
И я на лжи себя который раз ловлю,
А ложь во благо – это долгая дорога.
И каждый новый год не отнимает лет,
Но прибавляет понимания и боли.
А ты идешь и потерять боишься след
Надежд на счастье по раскрытому дну моря.
Слушая «Лунную сонату»
Я вас прощаю, боже правый.
К чему искать, кто был неправ, и
Благодарю я память тоже,
Что огрубела, словно кожа.
И только слово пальцы помнят,
Ныряя в писем прошлых омут.
И пальцы строчки гладят писем,
Там были чувства, были мысли.
И пусть они давно сгорели,
От них остались акварели,
Как остается послевкусье
И после мыслей послегрустье.
Кусочек сердца отрезаю,
Как из-под кожи вылезаю,
А звук печали нескончаем,
Сочатся чувства, истончали.
Простит всех нас однажды Боже,
Все наши мысли, чувства тоже.
Он знает все, что с нами станет,
Над нами плакать не устанет.
Любовь на бис
Для вас спою еще на бис!
Не песнь свою – любовь свою.
Нельзя вернуть любовь и жизнь,
Я боль верну и повторю.
Пока дышу – еще люблю,
Еще пишу – пока живу,
Еще я парус подниму –
На суше мелко кораблю.
Еще услышу я прибой
И голос чаек над водой,
Пускай не стану молодой,
Ведь каждый шторм – последний бой.
Все эти чувства без причин
Прибиты болью навсегда,
А волны счет ведут годам –
От них лицо в следах морщин.
Еще послушен я рулю
И не спешу нырнуть ко дну.
Я ведь люблю только одну,
Но так пронзительно люблю.
Огромных волн взревет отбой,
Как крик отчаянья мужчин.
Рванутся волны в глубь причин,
Оставив берег нам с тобой.