Альманах
Альманах «Российский колокол» №4 2020
Поэты короля
Поэты – мушкетеры короля.
Гвардейцы кардинала не поэты.
Их прозой о погоде говорят,
Нам паруса наполнят рифмы-ветры.
Констанция – любовь и жизнь моя.
Редакции корректором – миледи.
Но мы – один за всех, ведь мы друзья,
И все за одного. По коням. Едем!
Постойте, так у нас не говорят.
Пардон, акцент не местный ваш, гасконский.
И оголил батистовый наряд
Клеймо филфака знак нижегородский.
Как много теоретиков вокруг.
Стихи еретиков – у кардинала.
В бою так нужен настоящий друг,
Размеры, рифмы, ритм и интервалы.
Стихи вас не накормят, господа,
Без корочек проклятого филфака.
Констанция, без корочек – беда.
Портос не бакалавр, но лезет в драку.
Поэты – мушкетеры короля,
Филологи на службе кардинала.
Стихами люди с Богом говорят,
А прозой только пачкают кинжалы.
Между Небом и Землею
Все ближе к Небу, правда, Неба недостоин.
Не за себя молюсь, за всех, что много стоит.
Срываюсь вниз и зависаю на канате.
«Слезай! – кричат мне. – Не рискуй. Ты, парень, спятил!»
А сверху, с Неба, говорят: «Давай, попробуй!»
И намекают: «Ты не бойся, парень, гроба.
Раз ты в пути, ты ничего уже не бойся,
В глаза смотри, вперед иди, не беспокойся».
И я в глаза Его смотрю, и мне не страшно
Над снегом бед, над синью вод, над чернью пашен.
И я читаю Его мысли в грозном взгляде,
А подо мною волны, бури, камнепады.
Одной рукою обнимаюсь я с тобою,
Ногой одною упираюсь в жизни боли,
Зато вторая над Землею, на канате.
Я просто вверх от вас уйду. Простите, братья.
Простите мне, что рядом жил под синим небом.
Простите, что от вас ушел, как будто не был.
Что осторожно продвигался по канату
Между землёй и небом, повинуясь взгляду.
Вкус мятного чая
Убираю мышей из мышиной возни.
Как пусты без тебя мои теплые дни!
Так без солнца картина заката,
И тоскою разлита прохлада.
Я рисую картину заката тоской,
Что несет меня в жизнь безграничной рекой.
Вспоминаю, что были когда-то
Наших встреч вдоль реки этой даты.
И была там река с островами мелка,
А от счастья ключи на кусочке брелка,
На полях островов запах мяты.
В чай срывали ее до заката.
Говор моря разносят ветра над рекой,
Где тоска обретает вселенский покой,
Растворяясь в волнах его синих,
Седогривых, сердитых, красивых.
Мне по памяти здесь предстоит отвечать,
Потому что забыл среди мяты тетрадь,
Но запомнил вкус мятного чая.
Я прощаю вас, волны, прощаю.
Голос мой
Я дирижирую оркестром
Из чувств и слов своих стихов
И вдруг, выигрывая честно
Любовь и жизнь, теряю кров.
А кровь течет, а годы – мимо
Моей натруженной руки.
Для смерти я недостижимый
И недоступен для тоски.
И мне – не струганые доски,
Но только саван и покой.
А голос мой – он отголоски
Ушедших в бой, предсмертный вой.
Минута памяти
Простите нас, доживших. Пусть не внемлю,
Я не штаны – свой флаг спускаю в землю
И замираю. Вслушаться. В ответ
Щебечут птицы, голоса мне нет.
Молчание времен – оно не бред.
Под солнцем облаков растает след.
Несет их ветер вдаль из-за границы.
Как громко вдруг кричат над нами птицы!
Как хочется сомкнуть тех глаз ресницы!
Простите нас, доживших. Наши лица
Похожи так на ваши… Рев все длится.
Встаем в атаку. Боже, ведь не снится!
Мой спущен флаг. А время? Ведь не длится.
Ну вот еще один в траву ложится.
У ног моих застыл. Я автомат
Горячий взял из рук ладоней. Брат.
Пошел вперед, в атаку. Пули мимо.
Я раньше думал, что непроходимо
Уходит время вдаль за годом год,
А вот стоит оно – солдат идет.
И с каждым шагом голос боя громче.
Вдруг вспомнил все, а ноги поле топчут.
Все ближе пуль убийственный полет.
Раскрылся времени беззубый рот.
Лишь я иду вперед, во тьму, сквозь губы.
Сомкнулись. Слышу голос хриплый, грубый.
И длинный мат. Я понял: «Недолет!»
Шум боя нарастает, все поет.
«Ложись!» Меня в окоп волной бросает.
Какой-то парень телом накрывает.
И тишина, которая плывет.
Ушел вперед в атаку целый взвод.
Так вот же, нет, не целый – это тело…
Прикрыл меня от смерти он умело.
Осталось мне сомкнуть ресницы глаз…
Смыкаю, словно выполнив приказ.
Очнулся. Рев сирены замолкает.
Меж облаками солнца луч мелькает.
Привычно время медленно течет.
Стою. Молчу. Даю за все отчет.
Татьяна Калашникова
Живет в Москве.
Поэт, экономист, номинант международных и национальных литературных конкурсов. Автор книг «Тьма, свет и равновесие жизни», «Большое сердце маленького мотылька» и «История маленького мышонка».
Член Интернационального Союза писателей.
Активно публикуется в журналах и альманахах. Тематика произведений Т. Калашниковой многообразна: о любви, войне, человеке. Также пишет детские и философские произведения. Подтверждением тому являются произведения, представленные в альманахе «Российский колокол».
«Я отпущу на запад вдохновение…»
Я отпущу на запад вдохновение,
И полетит через моря
Мое лихое вожделение,
Моя забвенная заря.
Свободным вздохом над обрывом
Невольно грифом покружит,
И в возгласе ее крикливом
Себя найдет другой пиит.
Распустятся стихи цветами,
Рождая маленький сонет.
Ведь для обмена меж певцами
Границы в этом мире нет.
Ночь перерождения. Венок сонетов
Сонет первый
В зеркальном блике отражения
Полночных мимолетных лет,
Когда прошел парад планет
И прошлое нам веет дуновением,
Мне вспомнились его глаза,
В них ярко звезды отражались,
Пылал огонь, горела младость
И нежность моря – бирюза.
Но только не был взгляд тот добрым,
В них скрылась потайная злоба,
И демон прятался от бед.
Но звонко пробил час расплаты,
И мотыльки под гром распяты,
Когда пленит манящий свет.
Сонет второй
Когда пленит манящий свет,
Сон в руки больше не дается,
И ничего не остается,
Как дать луне святой обет.
Как трудно после следовать обетам,
Когда приходит очередь для дня,
И он, своею суетой маня,
Уже не создает из человечества аскета,
А позволяет вольности душе.
И снова чувства в неглиже,
Желания дают совет,
Потребности на волю рвутся,
Гордыня, алчность, голод – все смеются,
И слышится шальной сонет.
Сонет третий
И слышится шальной сонет.
Среди ветров и сквозь метели,
Под скрип летящей карусели
Певцом выводится куплет.
В углу забыто плачет скрипка,
Гитара подбивает ритм,
Уносит танец визави
К манящим и любовным пыткам.
Открыты широко врата,
Всего два слова на устах –
Души святое возрождение.
И только черт один сидит,
О чем-то о своем бубнит
Среди забытого презрения.
Сонет четвертый
Среди забытого презрения
Не подмечала я обид,
А взгляд все звал и все пленил,
И медленно стекало время
Слезами пота на висках.
И лебедь не один кружился,
Но взор от солнца мой слезился.
И на высоких виражах
Не сразу получилось рассмотреть,
С кем же лебедке суждено лететь
Сквозь жаркий занавес светил.
И оказалось, что с лебедкой
Парил степной орел безмолвно
В разлитом молоке пути.
Сонет пятый
В разлитом молоке пути
Среди туманов и созвездий,
Среди планет и спутников небесных
Брел одинокий волк вдали.
Он много видел, много знает,
Но стар он стал, и раны на боках
Остались шрамами в годах,
И молодость уже не манит.
Он медленно бредет своей дорогой,
Один закон он помнит, но жестокий,
Его познал он в час беды:
Любовь – проклятие луны.
И он завыл, а в волнах тишины
Видны еще его следы.
Сонет шестой
Видны еще его следы
Среди тропинок на бульваре,
Где с ним гуляли вечерами,
Рисуя будущее на страницах у весны.
И ночь белила нам объятия,
Но глубоко ее мы не могли вдохнуть,
Ведь так боялись отпугнуть
Те длинные минуты счастья,
Которые казались сном.
А заморозки притаились под окном.
Те льдинки приняла за капельки воды,
Разбавив ими сладкий вкус вина,
И, выпив яд, испила я до дна
Душевных мук моих плоды.
Сонет седьмой
Душевных мук моих плоды –
Закаты алые над морем,
Россыпь бриллиантов над прибоем,
В аллеях красные цветы.
А ветер будто утешает
И грусть мою уносит прочь –
Так хочет, видно, мне помочь, –
В своих ладонях согревает.
И вот уже дышать легко,
Я крылья расправляю глубоко.
Ты, прошлое, меня прости.
Я от земли свободно отрываюсь.
В одном вопросе лишь теряюсь:
Как бремя легкое нести?
Сонет восьмой
– Как бремя легкое нести? –
Колибри у луны спросила.
Но та ответить ей не в силах,
Луне ведь только в небе суждено цвести.
Спросил и феникс у огня:
– Как бремя легкое нести?
Но пламя тайны свои чтит,
Лишь возрождает нам из пепла соловья.
Хоть задан был вопрос прямой,
Ответить на него не смог никто –
Он кажется всем сумасбродным.
Но лунный лик сокрылся где-то в облаках,
Я засыпаю на ночных руках
Под россыпь мыслей благородных.
Сонет девятый
Под россыпь мыслей благородных,
Под лиры грешных муз моих
Зовет меня сонетовский мотив
На обузданье мук бездомных.
И белоснежен белый лист,
И слезы он в себя питает,
И чувства снова принимает,
Сменяя бурю на спокойный бриз.
И лунная встает дорожка,
И где-то в небе возлегает кошка
На коврике из тканей небосводных.
Мне величаво и легонько подмигнет,
Как будто ласково зовет
Внимать законам чужеродным.
Сонет десятый
Внимать законам чужеродным
Подвластно только королям.
Но, исполняя песню по ролям,
Шагать одной дорогой с модой
И справедливо критике внимать
Не каждый трон себе позволить может,
При этом бело-бархатное ложе
От цвета революций охранять.
Законы эти правили всегда,
Но каждый за свои их выдавал,
Себя не жертвуя на откуп правоты.
А что любовь? Она вне всяческих канонов
Дающая надежду миллионам –
Безгрешным путникам мечты.
Сонет одиннадцатый
Безгрешным путникам мечты
Поклон свой посылаю до земли
И эти милые стихи,
Написанные средь природной немоты.
Когда-то я мечтать, как вы, умела,
Желания в шкатулки пряча ото всех,
И подняла бы вас на смех.
Но как-то быстро повзрослела.
Теперь хранилище мое – душа.
И, прошлое немного вороша,
Слежу я за полетом чайки.
Вновь вспоминаю те глаза,
Портрет рисуя подлеца
И забывая без утайки.
Сонет двенадцатый
И, забывая без утайки,
Я отпускаю сны в полет.
Ночной цветок застыл, он ждет
Балета мотыльковой стайки.
Исписан белый лист едва ли,
И близится сонет к концу.
Его представлю я на суд творцу
И искушенному бродяге.
Свободно стало на душе,
И по-другому чувства в неглиже,
Я снова начинаю верить в сказки.
И мы с цветком опять не спим,
Вкушаем вместо песен нимф
Рассветов незатейливые байки.
Сонет тринадцатый
Рассветов незатейливые байки
Встречаю с розовой зарей.
Так нужно каждому порой
Переродиться после пайки
И по-другому посмотреть на мир.
Ключом забьет тогда, волнуясь, вдохновение,
И ниспошлют с небес тогда знамение,
Что можно снова жить в любви,
Мечтать о будущем своем
И цели ставить с каждым днем,
К ним смело устремиться с высоты.
Но жить при этом настоящим
И быть при этом путником творящим,
По новой возводить мосты.
Сонет четырнадцатый
По новой возводить мосты
Сегодня, завтра, послезавтра,
Играть не по законам театра
И больше не стоять у арки пустоты –
Себе сегодня цели ставлю
И новое встречаю утро.
Теперь я больше мыслю мудро,
И ночь перерождения я славлю.
Волнуется мой карандаш в руках –
Я исповедь оставлю на словах
И моего читателя терпении…
Нас новый ждет парад планет
Полночных мимолетных лет
В зеркальном блике отражения.
Магистраль
В зеркальном блике отражения,
Когда пленит манящий свет
И слышится шальной сонет,
Среди забытого презрения,
В разлитом молоке пути
Видны еще его следы –
Душевных мук моих плоды.
Как бремя легкое нести? –
Под россыпь мыслей благородных
Внимать законам чужеродным –
Безгрешным путникам мечты –
И, забывая без утайки
Рассветов незатейливые байки,
По новой возводить мосты.
«Многоэтажки тонут в золоте вечернем…»
Многоэтажки тонут в золоте вечернем,
В прозрачной синеве купается листва,
А время с поведением манерным
Свои минуты оплетает в кружева.
Уже бессонница томится у порога,
Усталая душа готовит крепкий чай.
Всплакнет в углу забытая тревога,
Уснет на кресле, как бы невзначай.
А мне бокал любви бы выпить залпом
Да откусить немного страсти роковой.
Но вдохновение неслышно показало
Молочный путь над розоватой мглой.
Судьба вертлявая – опасность перекрестков,
Забытые аккорды бесконечной лжи.
Но как бы ни было бы хлестко,
Не тают под луною миражи.
Руками трону звездные бриллианты,
Что россыпью звенят в закатный час.
Сонетов неоконченные мантры
Блаженным ритмом наполняют нас.
«Этот мир, покрытый пеплом перламутра и печали…»
Этот мир, покрытый пеплом перламутра и печали,
Расцветает над обрывом, где мечты не одичали,
Где поется песня жизни в унисон шальному ветру
И где каждый шаг приравнен своему земному метру.
Ночь сменяется зарею новой жизни, новых целей
И выращивает поле нежных розовых камелий.
Позабытые мотивы бередят чужие мысли
И в зеркальном небосклоне стаей бабочек повисли.
Непорочная природа не прощает здесь повинность,
Равновесие – опора, красота – ее невинность.
Здесь в блаженстве воскресают те нетленные творения,
Что ласкались палачами без минуты сожаления.
И в угоду чей-то воли, чьих-то мыслей и желаний
Без научной парадигмы и без твердых оснований
Расцветает над обрывом, где мечты не одичали,
Этот мир, покрытый пеплом перламутра и печали.
«Нет такой благодарности, чтоб отплатить за Победу…»
К 75-летию Великой Победы
Нет такой благодарности, чтоб отплатить за Победу.
Мы навек в неоплатном долгу перед каждым героем.
Совершим же поклон перед теми, чей путь не изведан,
И свои живые сердца перед ними откроем!
В унисон отзываются песни Великой Победы,
Но в минуту стучащего в тишине метронома
Мы услышим эхо войны и взрывы торпеды
И увидим лица тех, кто не вернулся из боя.
И вместе всех героев вспомним поименно,
Пусть большинство из них зовут «Солдат» и «Человек».
Бесстрашные, они собой закрыли Родину, знамена
И подарили нам безоблачный и тихий век.
Священная Победа нежно наполняется весною,
Безоблачным лазурным небом и запахом сирени.
И ярким красочным салютом над страною,
Где отовсюду слышны крики: «С Днем Победы!»
Панорамы ночных огней
Вечернее небо окутано глянцем,
Тушит краски небесных дорог.
Полузимним алым багрянцем
Застывает небесный порог.
Выключает день свои лампы,
Меж деревьев отходит ко сну.
Вечер, присевший у рампы,
Начинает красиво игру.
Зажигаются звезды на окнах
Сотен тысяч высотных домов,
Городская музыка смолкла,
Только слышен скрип холодов.
Город тонет среди декораций
И застывших в партере теней,
И танцуют под бурю оваций
Панорамы ночных огней!
Гротеск
Тихая музыка ветра
Не помнит, не знает границ.
Отголоски фонарного света
Уснули между ресниц.
А утро щебечет задорно
И стелет коврами пути.
Улыбка мелькнет проворно,
И слышится эхо «прости».
Моргает фонарь у аптеки,
И тает фальшивый день.
Души людские – калеки
И чья-то простая мишень.
Все больше границы смывает
Туманной дымки слеза,
Все больше себе позволяет
Бездонных глаз бирюза.
Вот, кажется, ночи пустые
Границы начертят во мгле.
Но снова стоят запятые
У кем-то забытых ролей.
Сам дирижер замирает,
Смолкает ветра оркестр.
И все границы смывает
Придуманный мною гротеск.
За моей спиной – крыло ангела
За моей спиной – крыло ангела,
Белоснежное и надежное.
Он хранит меня, как архангел,
От всего в этом мире грешного.
Ну а если беда нагрянула,
Заслонила от солнца вешнего,
Под крылом его вновь воспрянула,
И становлюсь теперь сильней прежнего.
Я молитвы шепчу потаенные,
Мои губы рисуют «спасибо».
Сколько капали слезы соленые
У тебя, покровитель, тоскливо?
Впрок не дам обещанья смиренные,
Но как бы ни труден был выбор,
Я прислушаюсь к сердцебиению
И услышу неслышный совет твой.
Богом каждому при рождении
Свой хранитель небесный даруется,
Наделенный огромным терпением,
Он надежной опорой становится.
Хоть незрим, но пути у порога
Надежней любого фланга.
И куда б ни вела жизнь-дорога,
За моей спиной – крыло ангела.
Порода
Звучат нашей жизни шальные аккорды,
То весело-глухо, то печально и звонко.
Мы все одной маститой породы,
И, как ни крути, живем очень бойко.
Теряем друзей, но врагов обретаем,
На плач отвечаем прерывистым смехом,
На боль – новой болью, но тихо мечтаем
О том, что давно не услышится эхом.
Следы заметает отсталое время,
А мы бежим впереди паровоза,
Коней подгоняет медное стремя,
А кровью умыты стальные колеса.
И только подушка знает о многом,
Она в солонину давно превратилась,
И с каждым утром тяжелей у порога
Холодной кровати ей застелиться.
В тумане снов блестят полубоги,
Сияют нимбы над их головами,
А в зеркале кто? Ни живы ни мертвы
Рабы своей жизни в нагом одеянии.
Поспеет когда-нибудь время за нами,
В отместку за все придумает казнь,
Не истребит нашу жизнь в гнилой яме,
Но уничтожит тигровую масть.
«Мой околдованный сон…»
Мой околдованный сон
Тихо поет дифирамбы,
Задан лирический тон,
Плотно задвинут заслон
Возведенной годами дамбы.
Только не сдвинуть уже
Оковы с худого запястья,
Жизнь и забытый сюжет
Вместе сшивает в манжет,
Вспоминая былые напасти,
Исхудалое настроение.
В переплете книжных страниц
Потеряно к целям рвение,
На чьи-то глупые мнения
Воздвигнута пара бойниц.
И смех не от слез тревожных
Разбудит ночной дурман.
Во снах забываться сложно,
Ведь нас обнимает безбожно
Нарисованный нами обман.
Седые кисточки мокнут
В скудных красках зари.
В картинах неслышно утонут
Цитаты, что стали законом,
Писателя Экзюпери.
«Избиты все слова и фразы…»
Избиты все слова и фразы,
Как древний мир, как старый клен,
Поникший под моим окном.
Слепят глаза пустые стразы.
Теперь им песенки поем,
И красим ими даже сон,
И чистим от налипшей грязи.
А бриллианты не в чести,
Не уставая, жадность гложет.
Приобретать то, что в разы дороже
Не модно, как тут ни крути.
А если кто-то скажет «может?..»
Его и взглядом уничтожат,
Из социальных вынут паутин.
А продавать себя задаром –
Талант любого человека
С начала жизни до начала века,
А после изнывать себя запаркой.
Не потому ли старая телега
Ползет невольною калекой,
Как человек в тумане обветшалом?
Мелодия
Несмолкающие ноты льются к звездам,
Лунный свет им щедро дарит тишину.
Раскрыть душу музыке не поздно,
И не поздно в ней всем сердцем утонуть.
Гармонично и блаженно сочетание:
Красота, любовь, поэзия и жизнь.
Но без музыки их ждет сгорание,
И останется один кленовый лист.
Потому мелодия нам в руки не дается,
Вольной птицей воспевает небеса,
Наслаждением всегда назад вернется
И наполнит теплым ветром паруса.
Четыре гномика
Четыре гномика бежали по дорожке,
У них замерзли ручки, у них промокли ножки.
А дождь и ветер без остановки хулиганят,
Идти гулять куда-то они уже не манят.
Шапочки слетают с взлохмаченных макушек.
В дождевичках зеленых гномики похожи на лягушек.
Им встретился в пути колючий серый ежик,
Но от испуга спрятался в остренький клубочек.
Вот в темноте видны черты высокого грибочка
Под сильной кроной широкого дубочка.
В окне бесшумно мелькает огонек,
Как неостывший желтый уголек.
Четыре гномика добрались до дома!
Здесь сухо и тепло, и мягкая солома.
Трещит огонь в камине, пахнет вкусной кашей,
Дождь и свистящий ветер здесь уже не страшен.
Немые сонеты
Под сводом дикого винограда
В холодных сумерках старого вечера
Находит сердце большая награда –
Немых сонетов песня щебечущая.
Закат в прозрачной небесной лазури
Невольно тает, касаясь забвения.
В подушках облачного наполнения
Родится звезда в витражной гравюре
И тихая ночь. Полузакрытые веки
Одарит Морфей блаженным дождем,
И можно увидеть, словно бы днем,
Сны, миражи и Эдемовы реки,
И то, как месяц на звезды наводит лорнеты,
И то, как поются немые сонеты.
Совесть
Душа человека просторна, тепла,
В нем многие чувства живут не спеша.
Но где-то на самом глубоком донышке
Живет в полусонной дремушке
Маленький пушистый лохматый зверек
И греет душевный свой уголок
Сладкими фруктами и вкусными снами,
И грезит о чем-то, но только ночами.
А имя загадочного героя повести –
Простая людская Совесть.
И зверьку хорошо у человека внутри
Жить тихо, спокойно от зари до зари.
Он спит, как котенок, и ест, как щенок,
И часто – веселый забавный зверек.
Но если проснется в дурном настроении,
Коготками скребется в большом нетерпении,
Не может никак себе места найти:
То выть начинает на полупути,
То спрячет свой носик куда-то под кресло,
То носится по душе бесполезно,
То горько плачет, скулит и трясется,
То нервно фыркает, будто смеется.
Покуда Совесть не суметь успокоить,
Зверек так и будет внутри беспокоить.
А коли смело и честно поступишь
И извинения в себе не заглушишь,
То Совесть – опять веселый зверек,
Сытый и сонный, хранит уголок.
«Невольный вдох тревожит тишину…»
Невольный вдох тревожит тишину,
Петляют мысли в лабиринтах лжи.
Тускнея, луч бесследно утонул
В прозрачном дне его морской души.
Лелеет ветер волны серебра
И укрывает тучами седыми,
Снимает солнце слезы янтаря
И дарит брату звезды золотые.
Ночь начинает править в полусне,
Стирает грани, умывает очертания.
В далекой удивительной стране
Под звуки флейты оживут воспоминания.
«Дождем умытый день окутал тихо плечи…»
Дождем умытый день окутал тихо плечи
Тонкой шалью грусти. В немой и сизой мгле
Считают тени раны, пьют некрепкий хмель,
Горящего боятся пламени от свечи.
Но нежными цветами пробивается тепло
И нежность, вскормленные рифмой Данте.
Его сонеты – мелодичное анданте,
Которые в мечты умело увлекло.
И оттого уже не грустно, а немного сладко,
Улыбка придает румянцу легкий шарм
И спелый цвет взволнованным губам,
В глазах мелькает скрытая загадка.
И тонким крылышком ниспала простыня,
На вечер эпиграммы оброня.