Аля Алая
Соблазн
Глава 01
Так бывает, что однажды самый важный в твоей жизни человек вдруг исчезает, растворяется в воздухе, словно привидение, и вместе с ним ты теряешь частицу себя. Оглядываешься по сторонам, жадно ищешь ее лицо в толпе, но безрезультатно. Спрашиваешь окружающих, но они лишь печально пожимают плечами. Прислушиваешься к чужим разговорам, пытаясь различить знакомый голосок, уловить проблеск серебристого смеха, но все безрезультатно. Ходишь по вашим тайным местам, оставляешь записки и надеешься, что однажды она вернется к тебе.
Время идет, боль притупляется, любимый образ затирается, и все, что остается, – это неясное сожаление о несбывшемся. Ты больше не надеешься, а лишь тихо грустишь. Пересматриваешь старые фото, представляешь, какой бы она могла бы быть сейчас. Надеешься, что у нее все хорошо, желаешь счастья и отпускаешь. Ведь выбора все равно нет – до мечты не дотянуться.
***
Завариваю утренний кофе и ставлю перед собой на стеклянную столешницу обеденного стола. Бросаю туда же рабочий телефон и отодвигаю стул, чтобы хотя бы десять минут перед рабочим днем провести спокойно. В огромной пустой кухне за каждым неосторожным звуком следует эхо. Это раздражает и в который раз напоминает об одиночестве, которое временно стало моим спутником.
По квартире разносится противный звонок, и я направляюсь к двери, чтобы встретить старого друга. Он приехал без предупреждения, и это настораживает. Особенно тот факт, что друг по совместительству хозяин одного из лучших сыскных агентств города.
– Привет, Костя, – пропускаю его внутрь, подаю руку, – давно не виделись. Кофе будешь?
– Давно, – он с интересом осматривается по сторонам, но ничего не говорит. – Нужно поговорить.
– Идем, – пропускаю Костю вперед и показываю, где кухня. Ее он тоже без энтузиазма осматривает.
– Пусто у тебя, – наконец выдае заключение.
– Еще ничего не успел после переезда, – усмехаюсь и нажимаю на кнопку кофемашины. – Садись.
– Спасибо, – он расслабленно плюхается на один из стульев и закидывает татуированные руки за голову. Это меня в который раз заставляет улыбнуться. Солидная фирма, серьезная клиентура, а ему все по барабану. Татуировки, собранные в пучок волосы на макушке, драные джинсы и футболка с надписью «Отвали, я женат». – Дело важное. Так что решил приехать лично.
– Рассказывай, – ставлю перед ним чашку и сажусь напротив. Ладони по привычке сами сцепляются в замок, а спина распрямляется. Когда из года в год руководишь компанией и нон-стоп решаешь ворох проблем, привычка держать лицо и позу въедается в подкорку.
– Это не по работе, – негромко вздыхает Костя. Резко подрывается на ноги, проходится по кухне пружинистой походкой и замирает прямо передо мной. Напряженный взгляд всверливается в мое лицо. – Ее отпечатки засветились на границе.
В первую минуту я даже не понял, о чем друг говорит. Отпечатки. Граница. Разрозненные кусочки пазла с трудом начанают собираться в моей голове, выстраивая картинку из прошлого. На ней ангельское личико в окружении копны пшеничных длинных волос, с голубыми глазами и милой родинкой под правым веком. Боже, сейчас эта девчушка наверняка стала роскошной женщиной.
– Двадцать три года прошло, – вырывается у меня со скрежетом, и я сам не узнаю́ свой севший голос. Новость как гром с ясного неба. Я давно смирился, как и все остальные. Постарался забыть и продолжил жить дальше.
– Да, – Костя тоже отмирает и издает напряженный смешок, – кто бы мог подумать.
– Где она? Как выглядит? Я могу ее увидеть? – поднимаюсь на ноги и обхожу стол. На эмоциях рву с себя галстук и бросаю его на стол. Расстегиваю две верхние пуговицы рубашки и пытаюсь вдохнуть полной грудью.
– Мне пришел сигнал из аэропорта, – друг подходит ближе и кладет ладонь мне на плечо, – завтра сбросят скан паспорта. Проследить не удалось, потому что на момент, когда я получил сигнал, она уже покинула здание и уехала.
– Она в Питере, – роняю лицо в ладони и с силой тру. – Боже, я не верю. Столько лет прошло, Костя.
– Вот именно, – он подталкивает меня обратно к стулу и начинает шарить по кухонным шкафчикам, в одном из которых находит бутылку виски. – Что собираешься делать?
– Надо все выяснить, – указываю на стаканы в сушке, – как она живет, с кем. Замужем, дети? Хочу ее увидеть.
– Мне кажется, есть смысл повременить со встречей, – Костя бросает на меня настороженный взгляд и наливает нам виски, присаживается напротив меня. – Ты хоть отдаешь себе отчет в том, сколько прошло времени? Двадцать три года, Демид. Она могла за это время стать кем угодно. И что ей нужно в Питере после стольких лет? Она вообще вряд ли помнит о вас всех.
– Она, – раздраженно отмахиваюсь рукой, – пора прекращать это «она». Сейчас Ангелина реальный человек, больше не призрак. Так что давай по имени. Черт, последние годы мы о ней все равно как об умершем родственнике вспоминали, похоронили ее для себя.
– А воскрешать зачем? – Костя хмыкает. – Вы давно чужие друг другу, выросли порознь, у каждого своя жизнь. Основные участники драмы умерли, так что и связь ваша слишком призрачна. Может, оставить девчушку в покое, пусть себе и дальше живет как хочет. Не зря же столько лет не давала о себе знать. Значит, Ангелине было не до вас.
– А как же Вика? Она имеет право знать.
– Твоя сестра давно живет своей жизнью. У нее учеба, мальчики, тусовки. Думаешь, ей реально сейчас будет дело до Ангелины? О чем они будут говорить? Поверь моему опыту, люди из прошлого редко оправдывают наши ожидания. От них всегда больше проблем, чем радости. Подумай об этом, Демид, и не спеши.
– Ладно, – и я до боли прикусываю губу, – собери всю информацию, что сможешь о ней нарыть. Зачем приехала, где живет, подробности личной жизни. И фото, – бросаю на друга быстрый взгляд, – хочу фото Ангела. Она же стала совсем другой, взрослой.
– Завтра достану скан паспорта, попробуем отследить такси, на котором она уехала, или узнать, встречал ли Ангелину кто-то.
– Она прилетела одна? – хмурюсь и смотрю на свои подрагивающие руки.
– Одна, отца с нею не было.
– Хорошо, – сжимаю челюсть и чувствую, как гнев в груди начинает нарастать, – если Семен появится, об этом тоже хотелось бы знать.
– Естественно, – Костя поднимается на ноги и прячет руки в карманы. – Если вдруг всплывет хоть что-то, ты узнаешь первым. Даже органы будут только после тебя.
– Спасибо, – поднимаюсь следом за ним. – Как там Катя и дети?
– Катя цветет, дети растут, – он расплывается в улыбке, – Лерка ждет, когда крестный в гости приедет и привезет очередной вагон игрушек.
– Постараюсь выбраться на следующей неделе. У нее же день рождения скоро?
– Десятого, – Костя кивает, – приглашение на праздник скоро получишь, Катя вышлет. Как Лена?
– В Москве. У нее неделя моды, – забираю со стола так и не тронутый виски и отправляю в раковину. – Должна вернуться через пару недель.
– Не слышу энтузиазма в твоем голосе, – Костя наклоняет голову набок.
– Да все нормально, женимся через три месяца, переезжаем в Питер, – ополаскиваю стаканы и опять ставлю в сушку. Староват я уже пить по утрам.
– Я прям вижу, как ты счастлив, – он кривится. – Вот зачем тебе это надо, Дема?
– Задолбался один быть, а с ней неплохо, – поднимаю галстук и начинаю опять его завязывать, – хочет Лена свадьбу, пусть будет. Засядет потом дома, будет своими бабскими делами заниматься, по салонам красоты шастать и ждать меня с работы. Удобно.
– Угу, а через пару годиков станешь одним из моих клиентов, – печально выдыхает друг.
– Сплюнь, – морщусь, потому что знаю, что бо́льшую часть своих нехилых гонораров Костя зарабатывает на слежке за неверными женами и мужьями, – у нас такой контракт будет, что Лена в сторону побоится ступить.
– Матвей тоже так думал, – Костя вдруг весело улыбается, – надо будет вас как-нибудь познакомить. Ладно, поехал я. Вся информация будет завтра у тебя, сброшу на почту или сам заеду, посмотрю, как со временем будет.
– Спасибо, что сейчас приехал лично, – жму ему руку и провожаю до двери. Костя в последний раз задумчиво смотрит на меня, но ничего так и не говорит, лишь кивает на прощанье.
Закрываю дверь и опять погружаюсь в тишину пустой квартиры. Все же жениться нужно. Хорошо, когда есть с кем проснуться утром и к кому вернуться вечером. Заработанные деньги, какими большими бы они ни были, не особенно греют, да и временные любовницы надоели.
А Лена будет неплохой женой, за год мы основательно притерлись друг к другу и знаем, чего оба хотим от брака. Она статус, деньги и надежность, я спутницу жизни, с которой не будет проблем.
Возвращаюсь на кухню и отпиваю уже остывший кофе, застываю перед большим панорамным окном с видом на все еще спящий город. Где-то там сейчас находится Ангелина.
Глупая детская влюбленность давно прошла и забыта. Я хорошо понимаю, что сейчас Ангелина взрослая и совсем другая. Ей тридцать, как и мне. Ангел целую жизнь прожила отдельно от меня. У нее наверняка были мужчины, возможно, есть муж. А дети? В тридцать многие женщины имеют детей, часто даже нескольких.
И тем не менее внутри все сжимается от волнения. Вдруг она помнит хоть что-то? Может, поэтому вернулась?
Глава 02
Ангел
Застываю у входа в галерею и потихоньку выдыхаю, все еще не в силах отважиться и войти внутрь. Первая выставка в России, о таком я даже не мечтала.
Решительно нажимаю на ручку двери и делаю шаг, погружаясь в этот особенный мир, в котором я чувствую себя по-настоящему счастливой и на своем месте. Мир моих картин.
В галерее сейчас пусто, лишь рабочие снуют туда-сюда, перевешивая некоторые полотна на белоснежных стенах. Робко осматриваюсь по сторонам, одергиваю и так идеально сидящий костюм с укороченными брючками и приталенным пиджаком и осторожно прохожу вдоль стен, чтобы не мешать никому. Останавливаюсь у своей любимой работы из созданных за последний год. Обнаженная девушка стоит спиной к зрителю в маковом поле, с поднятыми и сцепленными над головой руками. Взгляд устремлен в голубое небо, короткие волосы треплет ветер. Контраст сочных красных цветов на зеленых упругих стеблях и аристократически бледной кожи, сквозь которую проглядывают венки и выпирают косточки и позвонки. «Наедине с собой».
– Ангелина, – разносится звонко по помещению, и на меня налетает ураган по имени Соня. Как всегда, идеальная – высокая, с уложенными в объемный пучок светлыми волосами, хрупкая и невозможно красивая. Руки так и чешутся ее написать. В прошлый свой приезд в Штаты она обещала побыть натурщицей для меня, если только на выставку в Питере соглашусь. И вот я тут, так что и Соне не отвертеться. – Ну как тебе? – она обнимает меня и крепко прижимает к себе, окуная в свежие духи с яркой нотой жасмина.
– Идеально, – немного отстраняюсь, – спасибо, что позвала. Сама бы я и не решилась, наверное, – обнимаю себя за плечи и напряженно вжимаю пальцы в кожу. Все еще нервничаю, понимая, что я именно в Питере, городе, из которого много лет назад отец меня увез, и я поклялась больше никогда не возвращаться сюда.
– Полотна из весенней серии вешают в соседнем зале, Натка занимается, – Соня расплывается в улыбке. – Вы еще не знакомы ведь? – по хитринке, блеснувшей в ее глазах, я понимаю, что девушка наверняка фактурная и необычная. Точно для меня.
– Показывай, – завожу руки за спину и сцепляю пальцы.
– Поверь, такой модели у тебя еще не было, сама станешь бегать за ней и умолять позировать, – легко подхватив меня под руку, подруга тянет в сторону второго зала. – Потом пообедаем, ты мне обещала. Хочу услышать все последние новости, – она резво перехватывает мою ладонь и поднимает на свет, – расскажешь вот об этом.
– От тебя вообще ничего не скрыть, – закатываю глаза и отдергиваю руку с кольцом, – хватило и секунды, чтобы все рассмотреть.
– Я скульптор, – Соня пожимает плечами, – привыкла замечать детали.
Натка, управляющая галереей, и вправду оказалась невероятной. Боевой характер, миленькое невинное личико и длиннющие розовые волосы ниже попы. Она действительно достойна отдельного полотна или даже серии.
– Должна предупредить, – Натка деловито откидывает прядь от лица, – меня писать можно исключительно ню.
– Ты идеальная натурщица, – смеюсь я, – обещаю, никакой одежды.
– Заметано, если успеем, то на второй выставке в Москве сможем вывесить, – в Натке просыпается галерист, – загоним какому-нибудь старому извращенцу за бешеные бабки.
– Это Натка умеет, – Соня улыбается, и ее щечки розовеют.
– Я хочу это знать, – разворачиваюсь к ней, – ты покраснела.
– Да была у меня одна обнаженная скульптура, – Соня прикусывает губу.
– «Розовая воительница Натка? выныривает из черной бездны тоски», – декламирует Натка. – Я там розовая и голая. Хватило на первый взнос за квартиру, когда в Питер вернулась без копейки.
– Имя покупателя утаим, – добавляет загадочности Натка и крутится на высоченных каблуках, окружая себя широким веером розовых волос, затем строго указывает зазевавшемуся рабочему на сиротливо стоящее у стены полотно. Тот хмыкает и отправляется работать, бросив в урну пустой стаканчик из-под кофе.
– Как-нибудь за бокалом мартини расскажу, – подмигивает мне Соня.
– Вы такие загадочные обе, – перевожу взгляд с одной на другую, – еще одна история про шикарный экспонат и вас – и выставке в Москве точно быть, – во мне просыпается азарт.
– «Кукла-Натка, многостаночница, секси-зайка», – поставленным голосом гордо выдает Натка.
– И? – я заинтригована, даже придвигаюсь к ней ближе. Черт возьми, так уметь назвать экспонаты это целое искусство. Мне точно нужно поучиться у Натки с Соней маркетингу.
– Будет на выставке в Москве, – буднично комментирует Соня, – увидишь, сможешь потрогать, узнаешь порочный секрет той самой моей скандальной скульптуры.
– Как нечестно, – я даже рот приоткрываю и разочарованно смотрю на обеих.
– Не ведись на это, – шепчет Натка Соне, – держим интригу до последнего, и за эти две недели, что Лина здесь, она точно созреет и не сможет отказаться от Москвы.
– Боже, как ты вероломна, – я восхищенно прикусываю губу, – а по ангельскому личику и не скажешь.
– А ты думаешь, зачем оно мне? – фыркает Натка. – Мне с таким личиком, – она очерчивает его наманикюренным розовым ноготком, – верят все толстосумы РФ. И с деньгами расстаются легко, покупая вот это, – она машет рукой на мои полотна, висящие на стенах, – за бешеные бабосики.
– Вижу, я в надежных руках, – рассмеявшись, я тащу Соню на выход. – Пойдем, покажешь мне свой Питер, а я накормлю тебя обедом.
– До встречи! Уже жду тот самый момент, когда сброшу перед тобой свои кружевные трусики, – Натка машет нам на прощание.
Похоже, я влюбляюсь в этот город и его жителей. Да и вообще странно – чувствовать себя уютно в новом городе и новой стране. Мы с подругой выходим на улицу, и легкий летний ветерок начинает трепать волосы, Детские годы я вообще не считаю за прожитые здесь, потому что ничего не помню. Уехав в семь лет, я напрочь стерла из памяти все, что могла: так было проще, мне казалось, меня все будет бесить здесь после Майами. Где Майами, а где какой-то Питер, думала я.
– И вот сюрприз – мне тут хорошо, – растерянно осматриваюсь вокруг, – и даже ваша непонятная погода не сильно бесит.
– Сейчас лето. Подожди питерскую осень, и ты передумаешь, – усмехается Соня и цокает каблучками по асфальту в стороны кофейни напротив галереи. – Идем, тут потрясающе вкусные десерты.
– «Жизнь в розовом цвете», – читаю я название на милом кафе. Классический фасад с высокими окнами выкрашен в нежный розовый цвет, – мне нравится.
– Открылась совсем недавно, у хозяйки большая сеть в Москве, вот и к нам перебирается.
– Все по-девчачьи, – я с энтузиазмом рассматриваю круглые белые столики с розовыми диванчиками и плюхаюсь на один из них у окошка.
– Отсюда просто так не уйдешь, – вздыхает Соня и передает мне меню с фотографиями десертов, – у меня так точно не получается.
– Фото всегда верный ход. Изначально человек ест глазами.
– Поэтому и в твоих картинках так много ванильных красок?
– М-м-м, да, – сознаюсь, – люблю все нежное и вкусное, даже в искусстве.
– А та серия в черном и бордо? Мне кажется, там много боли и личного. Рваные мазки, размазанные страдающие лица, будто и не ты.
– После развода писала. Спасибо, что взяли их сюда, хоть и не совсем формат. Но дома я бы их точно не выставила, не хотела бы, чтобы бывший увидел. Он ведь тоже художник, так что понимаешь… А я своей болью с ним делиться не хочу, – тыкаю улыбчивой официантке в воздушное розовое чудо с малиной и заказываю кофе. Соня берет эклеры с манго и клубникой.
– Понимаю, – она откидывается на мягкую стенку и сочувственно мне улыбается.
– Уютно, – я озираюсь, рассматривая родителей с перемазанными в сладостях детьми. Мне хочется сменить тему, разговоры о прошлом только портят настроение.
– Будем с Ренатом день рождения Мали праздновать здесь в этом году. И ты приглашена.
– С удовольствием, если получится. Мали еще в прошлый ваш приезд в Штаты покорила мое сердечко.
Знакомство с Соней и ее семьей я всегда вспоминаю с теплом. Она привезла свою выставку, которая была принята очень хорошо. Мои работы выставлялись в соседнем зале, и из-за схожести в настроении нами было принято решение выставку объединить, расставив экспонаты и развесив картины вперемешку. Вышло очень органично, и публика смела практически все.
Мы с Соней за тот месяц, что велась подготовка и шла сама выставка, хорошо сдружились, а заодно я близко познакомилась с ее семьей и дочерью пяти лет, от непосредственности которой теряла всякую бдительность и готова была исполнить любые ее капризы. Все усугублялось еще и тем, что малышка пошла не в маму и терпеть не могла скульптуру, зато живопись обожала, и мы даже рисовали вместе.
– Мали может, – Соня тепло улыбатся, – Ренат вообще ни в чем ей не отказывает. Балует как сумасшедший.
– Могу его понять, у вас потрясающий ребенок.
– Спасибо, – подруга даже начинает светиться, – но хватит о Мали. Рассказывай новости. В прошлый раз ты была слегка печальной.
– Развод не самое приятное мероприятие, – я привычно сжимаюсь, ощущая тупую ноющую боль в сердце, – но я справилась и даже готова жить дальше.
– Встретила новую любовь, – Соня указывает пальчиком на кольцо. – Кто этот счастливчик?
Глава 03
– Алекс программист, – перекатываю на пальце камушек кольца, – тридцать пять, метр восемьдесят три, блондин, нереально спокоен и адекватен.
– Адекватность, я так понимаю, важна на контрасте с бывшим мужем? – Соня забирает у официантки кофе и эклеры.
Я задумчиво рассматриваю свое пирожное:
– Да, это, пожалуй, основное, что меня в последние годы интересовало, – выдаю подруге жалкую улыбку. – Два эксцентричных художника в одной мастерской и по совместительству квартире – это был перебор. Мы оба сделали друг другу настолько больно, насколько смогли. Но Стефан все равно меня переплюнул, за ним же всегда должно остаться последнее слово, – глотнув обжигающего кофе, я пожимаю плечами. – Так что однажды в обед, увидев, как он трахает свою юную натурщицу на полу студии, я даже не удивилась.
– Сочувствую, – Соня качает головой.
– Они даже не прекратили, – я с некоторой злостью ударяю ложечкой по пышной шапке пирожного и зачерпываю взбитую массу, – пришлось и шмотки собирать под аккомпанемент их стонов и съезжать из квартиры, половину аренды за которую я оплатила на полгода вперед. А Стефан еще поднялся такой, запыхавшись, в спальню и пояснил, что у него кризис, ты представляешь? Кризис – и нужна новая муза. Легкая, невинная, не такая, как я. Я типа должна понять, я ведь тоже художник и для нас нет рамок.
– Сука, – выносит свой вердикт подруга.
– Потом я узнала, что таких вот муз у него много было. Сволочь. Так что больше я со страстными, слишком активными мужиками не встречаюсь. От них одни проблемы. А Алекс, – я легко взмахиваю ложечкой и подношу десерт к губам, – он идеальный. Сидит себе за компьютером целыми днями, работает. Спортзал организовал в своей же квартире, чтобы удобно было. Доставка еды на дом и так далее. Ему хватает меня и компьютера. Все.
– Тебе не кажется, что ты бросаешься из крайности в крайность? – Соня приподнимает аккуратную бровку. – Сколько вы встречаетесь вообще?
– Полгода, – раскатываю малиновый вкус по языку и таю от неземного удовольствия. Алекс очень серьезно ко всему относится, и он прав. У нас все идеально, мы понимаем друг друга с полуслова и вообще не ругаемся, так что смысл тянуть со свадьбой? Поставим штамп, возьмем ипотеку на дом в пригороде. Заведем собаку, через годик ребенка. Вон как у вас с Ренатом – все идеально. Я тоже так хочу. Он у тебя скучный, но вы же не дадите.
– Ренат не скучный, – напрягается Соня и откусывает эклер, – он очень даже веселый.
– Тебе виднее, конечно, – я полностью сосредотачиваюсь на пирожном и быстренько сметаю его с тарелки, – но как мужик на пятнадцать лет тебя старше и занимающийся нефтью может не быть скучным, не понимаю. Вы на чем с ним сошлись? Биржевые котировки обсуждали?
– А вы с Алексом языки программирования вместе под одеялом учите? – передразнивает она меня.
– Нет, – я хмурюсь, – прости. Но мне с Алексом реально бывает скучно. Он совсем нетворческий. Моих картин вообще не понимает.
– Ренат когда-то тоже не понимал, – на лице Сони на секунду проскакивает печаль, – но теперь интересуется тем, что я делаю, многое у меня спрашивает и даже не бурчит, оставаясь с Мали дома вечерами, если я задерживаюсь в студии с очередной скульптурой.
– Он молодец. Надеюсь, и Алекс со временем проникнется, – я подзываю официантку. – Принесите мне, пожалуйста, еще один такой же десерт с малиной и эклер, как у девушки.
– А я тебя предупреждала, – заливисто смеется Соня, – эти десерты как наркотик. Невозможно остановиться.
– Согласна. Хочу тебе еще раз сказать спасибо, – я складываю руки в замок, начиная заметно нервничать, – что позвала меня в Питер. Сама бы я не решилась сюда приехать никогда. А выставка стала отличным поводом, чтобы вернуться хотя бы на время.
– Я так и не поняла, если честно, почему ты так Питер не любишь, да и вообще Россию, – Соня осторожно поднимает на меня глаза.
– Не я. Отец не любил, точнее ненавидел, и его нельзя винить, – я уже без аппетита смотрю на десерты, которые поставила передо мной официантка. – Когда тебя предает любимая женщина, бросает вместе с ребенком ради другого и ты вынужден бежать от нее и всего, что напоминает о ней… возненавидеть можно все и всех.
– Оу, прости, не хотела напоминать тебе… – она, извиняясь, качает головой.
– Это было давно, так что я спокойно реагирую, – я подпираю кулаком щеку и принимаюсь возюкать по тарелке крем уже неинтересного пирожного, – отца просто переклинило вообще на России, что, мол, женщины там вот такие, способные на предательство. Да и вообще, нечего нам там делать. В Майами хорошо, солнечно, уровень жизни совсем другой, – я усмехаюсь.
– Но ты хорошо по-русски говоришь для уехавшей в детстве.
– Мы жили недалеко от русского квартала, у меня с детства были друзья среди детей эмигрантов, я ходила в пару кружков и на танцы там же. Не знаю, мне хотелось сохранить хоть что-то из прошлого. Воспоминания стирались, я переставала помнить людей, бабушек, дедушек, с кем играла в детстве. Маму. Отец не оставил ни единого фото или напоминания.
– Мне жаль.
– И мне. Знаешь, я подумала: твое приглашение – это знак. Ведь не в Самару или Владивосток ты меня позвала, а именно в Питер. Мы тут раньше жили, и мама где-то здесь. Отец умер, так что я вроде как его и не обижу тем, что хотя бы попробую, – я тяжело сглатываю. – Хочу увидеть ее, понимаешь? Хотя бы разок, хоть издали. Даже не общаться и не подходить. Но увидеть маму.
– Ангелина, – Соня накрывает мою ладонь своей и слегка сжимает в жесте поддержки.
– Мне тридцать, – я украдкой стираю выступившую слезу, – скоро свои дети появятся. Время идет, а я ее совсем не помню, понимаешь? – бросаю на Соню извиняющийся взгляд. – Так давно ее не видела. Мне было семь. Она блондинка с такой же родинкой, и глаза, мне кажется, голубые. А дальше все, туман.
– Не понимаю, как можно бросить своего ребенка, – тихо роняет она.
– Я тоже. Помню, что они были нашими соседями. Тот мужчина и его сын. Мы играли вместе с мальчиком, часто бывали у них, когда отец был в отъезде. А потом мама ушла к нему и его сыну, а я осталась с отцом. Мы переехали, она меня не навещала, а потом отец увез меня в Штаты – и все. Но я все равно хочу посмотреть на них, хотя бы разок.
– Когда поедешь? Если хочешь, могу съездить с тобой и поддержать.
– Все очень сложно, – нервно рассмеявшись, отпиваю кофе, – я не помню, где мы жили. Мне казалось, как только я приеду сюда, в памяти всплывет название улицы или еще что-то полезное, но нет. В голове крутятся только бесполезные воспоминания.
– Может, и они помогут?
– Не уверена. Помню, этого мальчика звали Дема, а его отца вроде Володя. У них был большой красный кирпичный дом, у нас белый, и забор с дырой между ними. Мы через него с Демой лазили друг к другу. Улица спокойная такая, много деревьев и где-то вдалеке река.
– Тут река везде.
– Вот именно, – я совсем скисаю, – помню, как мама мне пела и пекла вкусные пироги. Как мы ездили к бабушке и дедушке. Но это все не поможет найти место.
– Может быть, тебе обратиться к частному детективу? – Соня выпрямляется. – Думаю, найти профессионала будет не так сложно.
– Займусь, раз у самой не получается никак, – улыбаюсь подруге. – Если вдруг у твоего нескучного Рената есть кто-то на примете, кто может мне помочь с таким вопросом, буду благодарна.
– Поспрашиваю. С его работой Ренат много с кем знаком, – она лезет в телефон писать сообщение, – только не уверена, что двух недель, которые ты запланировала на поездку, на это хватит.
– Ради такого я задержусь, – смотрю на нее с надеждой, – тут все по-другому, я теряюсь.
– Понимаю и попробую помочь, – Соня подмигивает мне и ободряюще улыбается.
– И еще. Если вдруг подвернется какая-нибудь работа, имей меня в виду. У меня все неплохо с финансами, выставка опять же. Но если придется задержаться, то понадобятся и деньги. Тем более если придется нанимать частного детектива. У них наверняка расценки не детские.
– Найдем тебе заказчика, – она приободряется, видя, что я готова остаться дольше двух недель, – главное, Натке об этом сказать, а там ты уже в курсе. Все денежные мешки РФ падают перед ней ниц, если разговор заходит об искусстве. Найдет тебе спонсора и работу. Только оставайся подольше.
– Кто-то обещал мне попозировать, – напоминаю я.
– Легко, – Соня дописывает сообщение и отбрасывает телефон, – только время согласуем.
– Хорошо.
Сонин телефон оживает, и она подносит его к лицу:
– Есть у Рената кто-то хороший, он к нему по рабочим вопросам обращается. Так что найдем твою маму, а заодно и Дему, и всех, кого захочешь.
– Дему не хочу, – я отворачиваюсь к окну, – он со своим отцом маму у меня забрал.
Глава 04
Демид
После обеда на работе каждые пять минут лезу в почту и смотрю в телефон, чтобы проверить, не звонил ли Костя. Тот упорно молчит, а меня всего колошматит.
Хочу ее увидеть! Она же здесь, где-то совсем рядом. Возможно, даже на соседней улице. Черт! И как она выглядит теперь? В памяти осталась совсем маленькая девочка. Еще вчера вечером перелопатил весь свой фотоархив и нашел пару снимков, где мы вместе и она с матерью.
Милая такая, смешная, улыбчивая девочка. Но с упрямым характером. Глаза у нее были большие, голубые, словно озера. В них можно было смотреть и смотреть. А как она умела заражать любой своей идеей! Стоило ей только прищуриться, упереть кулачки в бока, намекнуть на приключения – и я тут же был готов тащиться с ней на край света, точнее к старому дубу в конце улицы, где у нас было секретное место. Мы были лучшими друзьями и соседями, пока в один день все не закончилось.
Звоню Косте, но этот говнюк отказывается брать трубку, чем меня окончательно выводит из себя, и я без предупреждения направляюсь к нему домой. По дороге прихватываю набор пирожных в кофейне, чтобы задобрить Катю, и заваливаюсь в гости без приглашения. Ну я же крестный, как меня можно выгнать.
– Проходи, – Катя невозмутимо забирает сладкую взятку и пускает меня в дом, – только у нас тут девичник, так что я спрошу сразу: ты готов войти? Или сразу унесешь ноги?
– Готов, – прикинув риски, сбрасываю с ног туфли и ослабляю галстук. – Незамужние есть?
– Ты же женишься, – она хмурится.
– Да я на всякий случай, – бегло осматриваю гостиную на предмет присутствия Кости. – Муж где?
– Скоро должен быть, – она оборачивается и исчезает в стороне кухни. – Девочки, вы только посмотрите, что нам принесли, – говорит воодушевленно под аккомпанемент женских и детских голосов.
Мне резко больше не хочется туда идти, я даже застываю в самом начале коридора, рассуждая, что там и без меня с пирожными отлично справятся, а я могу и у Кости в кабинете до его прихода поторчать.
– Дем, – из кухни выбегает маленькая Лерка и вихрем несется ко мне, сразу запрыгивая на руки. И как так у детей получается – только что он где-то там, а вот уже обвивает тебя как лиана, – пошли, я тебя с подружками познакомлю.
– Иди-иди, – выглядывает из кухни Катя, – Костя отзвонился, будет минут через десять-пятнадцать. Так что не сожрем мы тебя, просто не успеем, – хохочет шутница.
– А мне и не страшно, – теснее прижимаю к себе мелкую обезьянку и вхожу в кухню, где в меня впериваются сразу два внимательных и оценивающих взгляда.
– Инесса, – подает голос хрупкая брюнеточка с длинными волосами и цепким взглядом. Малышка у нее на руках, посасывающая бутылочку, тоже оборачивается ко мне.
– Демид, – усаживаю Лерку на стул и сам приземляюсь рядом, смотрю на коротко стриженую беременную блондинку.
– Света, – роняет та и отворачивается к коробке с пирожными, которые для нее явно в большем приоритете. Ясное дело, беременная же. Я во всех этих штуках не разбираюсь. Но Костя как-то ныл, что когда Катя беременна, так в доме вечно и чаю попить не с чем, все сметает.
– И правда девичник, – расплываюсь я в лучезарной улыбке. Тут главное не показывать, что боишься. Катя с двумя дочками, у Инессы ребенок в розовом покрывале, значит, тоже девочка. Кто там в пузе у блонды, непонятно, но по тенденции, возможно, тоже девчонка.
– Чаю? – без энтузиазма смотрит на откупоренную бутылку мартини Света. М-да, беременные не пьют.
– Чаю, – решаюсь поддержать я ее. Мне бы лучше виски или водки, но, если попрошу, уверен, меня сразу с девичника попрут и в черный список занесут.
Лерка, улучив момент моей рассеянности, опять оказывается на руках и прижимается.
