Алёна Черничная
Никому о нас не говори
ГЛАВА 13
БоЛь. страх. паника. Я и дышать теперь боюсь. Горин смотрит на меня так, будто сейчас размажет по ровной кирпичной кладке.
– Ничего, – едва слышно произношу я.
Я не понимаю, что происходит. Ноги немеют, желудок скручивает. Сейчас Горин меня пугает. И слова вымолвить не могу. Молчу, растерянно глядя ему в глаза.
– Говори, – чуть ли не рычит Тимур.
– На заброшке, за мостом, – шепчу я и всхлипываю.
– Откуда ты знаешь про это место?
Я морщусь, ощущая, как поток слез катится у меня по щекам.
– Я там была. Случайно. Правда. – Пытаюсь вывернуть хоть одно плечо из цепких лап Горина, но я почти обездвижена.
– Не ври, – жестко выплевывает Тимур.
– Я адресом ошиблась.
Горин нервно кусает губы. Его взгляд бегает по моему лицу. Я готова расплакаться, если еще простою перед этим ненормальным хотя бы пару секунд. И это происходит. Сквозь выступившие слезы вижу перед собой Горина. Я ведь понимаю и чувствую, насколько я мелкая и беспомощная по сравнению с ним. Едва
достаю макушкой до его носа. Сильные руки не дают сдвинуться и на миллиметр.
– Адресом? Серьезно? – грохочет надо мной его голос.
А я в очередной раз пытаюсь вырваться из лап, сдавливающих мне плечи.
– Пусти меня! – дергаюсь в разные стороны.
– Чего ты хочешь? Денег? – грозно шипит Горин.
– Пожалуйста, отпусти! Пожалуйста! – причитаю я судорожно.
– Кто еще знает о том, что ты видела?
– Никто. Честно!
– И ты просто так решила меня преследовать?
– Я правда оказалась здесь случайно. – Мой голос срывается в хрип.
– Ага. Целых два раза случайно. Телефон мне свой отдала, живо! – Горин и не слышит меня.
Он перестает стискивать мои плечи. Припечатывает крепким торсом к стене, а его ладони бесцеремонно начинают шарить по мне. Напряженно дыша мне прямо в лицо, Тимур лапает мои бедра, пытаясь залезть сначала в передние карманы джинсов, потом и в задние.
А в одном из них и спрятан мой телефон. Я прижата к шершавой кирпичной кладке мощным телом Горина. Между нами нет никакого расстояния. Чувствую, как чужая ладонь протискивается в задний карман моих джинсов, и я лишь сильнее брыкаюсь под Тимуром и его лапами. Настолько, насколько хватает моих сил.
– Тимур! – Я где-то на грани истерики.
– О! Горин уже развлекается. – Рядом с нами раздается бас, одобрительный свист и похлопывание в ладоши.
Кто-то проходит мимо. И только это заставляет Горина резко отшатнуться от меня. На секунду мы встречаемся с ним взглядами. Его глаза широко распахнуты, а ноздри пугающе раздуты. Я вдруг понимаю: сейчас я боюсь Тимура. Его реакция на мои слова вообще не поддается никакой логике. И еще осознаю, что у меня есть только одна возможность вырваться и сбежать. И она уже заканчивается…
На одном дыхании я бью своими запястьями по его рукам, которые он все еще держит на моей пятой точке. Бью с размаха. И Тимур явно этого не ждет. Он резко отшатывается и со стоном глухо матерится. Мне хватает одного мгновения, чтобы со всех ног дать деру.
– Стой! – В спину мне летит вопль Тимура, а следом гогот проходившей мимо компашки.
Я думала, что мне больше никогда не придется бегать так, как в тот злосчастный вечер, с которого все пошло наперекосяк. Ошиблась. Я взлетаю по ступенькам террасы, что за углом, перепрыгивая их через одну. Но даже не успеваю задаться вопросом, куда мне бежать дальше – в дом искать Соню или просто прочь отсюда, – как уже окружена толпой.
На пустовавшей еще пару минут назад террасе теперь не протолкнуться. Кажется, все присутствующие в доме разом вывалили сюда. Галдят и теснятся к перилам. Здесь человек пятьдесят, не меньше. Я с трудом протискиваюсь через пьяное сборище. Верчу головой, пытаясь найти взглядом Соню и не упустить из виду Горина, который вполне мог броситься следом за мной.
Хлопок. Еще хлопок. Громкий свист. И все взрываются ликующими криками. Кто-то запускает салют прямо во дворе дома. И пока все то орут, то снимают рассыпающиеся по ночному небу искры на телефоны,
я пытаюсь выхватить взглядом из всей этой толпы Соню. Толкаюсь плечами. Толкают меня.
В какую-то секунду мне мерещится бритая макушка, мелькающая среди поднятых рук с телефонами. И мне уже плевать на Трофимову. Происходящее вокруг становится каким-то сюром. Крики, хлопки. Все смешивается в моей голове. На дрожащих ногах я пробираюсь через террасу, сбегаю по ступенькам с противоположной ее стороны. И под оглушительные залпы салюта несусь, скрываясь за пушистыми туями, к воротам из этого дурдома. А за ними такси и две садящиеся в него девчонки. Одна из них – та самая знакомая Сони. Не то Лера, не то Маша…
– Вы меня не подвезете? – прошу девочек, не раздумывая ни секунды.
Переглянувшись, обе пожимают плечами и дают согласный кивок.
– Оплата пополам, – сразу предупреждает подруга Трофимовой.
Мне все равно. Главное – уехать отсюда. И только сев в такси и захлопнув за собой пассажирскую дверь, я понимаю, что у меня в груди не сердце. Там барабаны, выбившие из моих легких весь кислород. Меня колотит.
Машина трогается, а я бросаю взгляд назад, на закрытые ворота дома, над которым все еще разлетаются разноцветные искры фейерверка. Отвернувшись, я вжимаюсь в сиденье, а девочки о чем-то весело болтают. Я не слушаю. Меня затягивает единственная мысль. Горин либо больной на всю голову, либо я сказала ему то, о чем вообще не должна была знать.
ГЛАВА 14
Кому всю ночь снились кошмары и Горин? Мне. Его глаза. Дикий взгляд. Дыхание. Руки, которыми он лапал меня. «На заброшке, за мостом!» – выкрикиваю я и всхлипываю. Я оказывалась то во дворе того дома, то на той заброшке… и везде был рядом только он. Тимур Горин.
Я пыталась сбежать, но, куда бы ни двигалась, он все равно оказывался передо мной. Опять касался меня. Грубо хватал руками и сжимал так, что воздуха в легких не оставалось. И каждый раз я просыпалась от жуткого сердцебиения.
Так прошла ночь с пятницы на субботу. Я пыталась заснуть, но в основном просто сидела в кровати, уставившись в незашторенное окно. Все перебирала в голове по песчинкам свой разговор с Тимуром. И то, как он воспринял мои слова о парне на ринге, полностью перекрывает его наглую попытку затащить меня к себе в тачку для развлечения. Еще непонятно, что хуже. Ведь я ляпнула Горину правду, желая просто удовлетворить свое любопытство. Но похоже, что я заставила Тимура… испугаться?
Потому что так неадекватно не реагируют на то, что не имеет значения. Даже если Тимур машет кулаками где-то на заброшенном складе, почему он так боится того, что я видела? Разве парни не любители
хвастаться подобным перед другими? Это же типа круто – драки и все такое.
Но Горин не похож на скромного человека. Там, за углом, он совсем не стеснялся, пытаясь вытрясти из меня объяснения. А значит, я видела то, чего не должна была видеть. И главное – что теперь? Я влипла, да? Мне предстоит ходить по академии и оглядываться не только в присутствии Петровой?
Я провожу выходные, не прекращая задаваться дурацкими вопросами. Вздрагиваю от каждого «дзынь» телефона. А если это пишет Горин? Пускай он не знает моего номера, но свою страницу в социальной сети я запалила. Однако никто не пытается выйти со мной на связь. Даже Соня. Я ведь бросила ее на той вечеринке, объяснив свой отъезд лишь одним сообщением о разыгравшейся мигрени.
В понедельник утром я иду на пары, чувствуя, как от волнения у меня скручивает живот. И, приближаясь к той самой парковке у стен академии, до боли кусаю губы. А если там будет машина Тимура? Мне сразу бежать или как? Но на парковке стоит лишь несколько незнакомых мне иномарок. Я позволяю себе перевести дыхание. У меня появилась надежда, что хотя бы сегодня я и Горин не пересечемся. Правда, по коридорам академии все равно иду, нервно оглядываясь. А вот надежда не попадаться на глаза Петровой меркнет, стоит только переступить порог аудитории. Я искренне жалею, что слет блогеров не проводят где-то на кольцах Сатурна.
Полина и Красно – мы с Тамарой ходим парой – уже сидят за столом в третьем ряду. Мое появление не остается незамеченным.
– Какая классная рубашка, Просветова, – ядовито фыркает Полина. – Клетка такая м-о-одная,
и джинсы прям четкие. Волосы распустила – помыла их, что ли? Кстати, а ты побрилась?
Я заливаюсь краской и на мгновение прикрываю глаза. Делаю тихий вдох, когда прохожу дальше по аудитории, по которой тут же проносятся смешки. В горле сушит, но я отмалчиваюсь. Понимаю, что Петрова просто добивается моей реакции. Не важно какой, главное, ее наличие. Она будет питаться этим, пока я буду давать ей повод. А мне хватило того, что случилось тогда в раздевалке. Поэтому я безмолвно под звонок на пару прохожу к свободному столу, за которым мы обычно сидим с Соней. Только ее там до сих пор нет.
Я так и провожу в одиночестве всю пару, периодически ловя на себе взгляды Полины и Жени. Они то и дело перешептываются, а я делаю вид, что меня это не колышет. Все внимание дарю нудной лекции, ну и еще немного – своему телефону. Я отправляю Соне сообщение и всю пару жду от нее ответа. Но мой месседж остается непрочитанным.
Трофимова обиделась. Я это точно понимаю, когда она является к началу второй пары. Мы обмениваемся сухим приветствием и проводим все полтора часа без лишних слов. Столь молчаливая Соня начинает напрягать меня даже больше, чем две дуры блогерши и возможность пересечься с Гориным. Мне ничего не остается, как вступить с насупленной подругой в диалог.
– Ты пойдешь в столовую? – осторожно интересуюсь я после второй пары.
Соня согласно кивает, складывая тетрадь и ручку в сумку. И туда мы идем все так же напряженно молча, пока я нет-нет да и поглядываю по сторонам, опасаясь заметить среди студентов бритоголовую фигуру. Все это скоро окончательно доведет меня до ручки.
– Ну рассказывай, – с важным видом подает наконец голос Соня, когда мы с кофе и булочками усаживаемся за столиком.
– О чем? – спрашиваю сконфуженно, зажимая ладони между коленями.
И Соня распаляется:
– Просветова, да что с тобой происходит? Ты странная. И кстати, странная с того самого момента, как я лоханулась и дала тебе неверный адрес. Если ты все еще обижаешься на меня, то просто скажи об этом!
– Соня, я не обижаюсь, – честными глазами смотрю в суровое лицо подруги.
– Тогда почему ты бросила меня в пятницу?
– Я же написала – очень разболелась голова. Сил не было там оставаться. – А вот здесь мне приходится скрестить пальцы под столом.
Я вру Соне, хоть очень хорошо отношусь к ней. Не знаю почему, но что-то внутри меня отчаянно мешает говорить правду.
А Трофимова тем временем хмурится все сильнее:
– Настолько не было сил, что даже не нашла меня, а просто написала сообщение и уехала?
– Мне правда стало нехорошо. – Мои указательный и средний пальцы вот-вот завяжутся в узел.
– Нехорошо? С Гориным – и нехорошо? – В глазах Сони вдруг вспыхивает осуждающий огонек. Она произносит это на одном дыхании.
А меня как ледяной водой облили. Даже не знаю, краснеть мне сейчас или покрываться холодным потом.
– Ты о чем? – В моем голосе проскакивает дрожь.
– Еще на вечеринке до меня слушок дошел, что тебя с ним видели. – Театральная пауза Сони заставляет меня все же похолодеть. – Тет-а-тет.
Я хлопаю глазами. Как, блин, и кто? И как сильно распространились эти слухи? Шумно проглатываю свою растерянность. Хотя плевать. Сейчас я отчаянно соображаю, как выкрутиться. Или не выкручиваться? Может, сказать Трофимовой все как есть: и про ее ошибку с адресом, и про ринг, и про татуировку со стрелой, и про Горина, и вообще про все? Может, мне и правда нужно с кем-то это обсудить? Только вот мой язык будто тяжелеет от одной лишь этой мысли. Я не могу и звука из себя выдавить. А потом снова вру.
– Ну… – неловко прочищаю горло, – он просто подходил ко мне.
Соня скрещивает руки на груди:
– И ты мне об этом ничего не рассказала?
– Сонь, он был пьяный.
– Но подошел именно к тебе. И ты молчишь!
– Горин просто попросил прикурить. Я его отшила, – вру с каким-то остервенелым отчаянием, до боли сжимая ладони со скрещенными пальцами между колен.
Я не знаю, почему так. Разум просто требует рассказать все Соне. Ведь можно было бы с ней это обсудить, посоветоваться. И вряд ли я нарвалась бы на осуждение. Зная Трофимову, можно предположить лишь бешеный интерес с ее стороны. Но почему-то все во мне сопротивляется идее поделиться с ней тем, что произошло со мной за эти дни. И это ощущение колючим комом падает мне куда-то в желудок, а плечи словно опять сдавливают пальцы Горина.
– И все? – Соня недоверчиво приподнимает брови.
Незаметный вдох. И тихий выдох.
– Все, – подтверждаю я свое слово еще и кивком.
– Могла бы и рассказать, – фыркает Соня, но взгляд ее смягчается, а я тут же как можно флегматичнее жму плечами:
– Я не вижу в этом ничего важного.
На секунду Соня снова нахохливается и явно собирается высказать мне что-то еще, но ее глаза неожиданно округляются, как блюдца.
– Аня! Сумка! – подскочив с места, восклицает она… и задевает стаканчик с кофе. Черная жидкость выливается на стол и на Сонины джинсы. И все сидящие рядом сразу переключают внимание на нас.
Я подпрыгиваю на стуле. Несколько мгновений удивленно таращусь на Соню, но потом все же оборачиваюсь… и подрываюсь с места.
Сквозь толпу входящих в столовую студентов я вижу мелькающую спину какого-то парня в серой толстовке. Его голова скрыта капюшоном, а в правой руке болтается… Вот черт! Мой рюкзак!
– Стой! Отдай! – ору этому утырку вслед.
Едва услышав мой крик, он просто грубо распихивает локтями людей у себя на пути и рвет когти из столовки. А я ошалело смотрю на происходящее. Собственно, как и все вокруг. Поворачиваюсь снова к Соне, а та, пытаясь смахнуть разлитый кофе, грозно шикает:
– Просветова, чего стоишь?!
Твою же! Меня как током пробивает. Только что у меня просто из-под носа стащили мой рюкзак.
Я наконец срываюсь с места, рванув в ту сторону, где скрылся тип в серой толстовке. Под недовольные
«эй!» и «ой!» расталкиваю входящих в столовку студентов.
Выбежав в коридор, верчу головой на все триста шестьдесят. Из столовой есть всего три пути бегства: прямо – на лестницу на второй этаж,
направо – к спортзалу и налево – к длинному холлу с еще одной лестницей. И именно туда стремительно направляется серый капюшон.
Я бросаюсь в ту же сторону. Лавирую в толпе, забыв, что в любой момент меня может ожидать встреча с Гориным. Я не спускаю взгляда с невесть откуда взявшегося вора, а моя голова готова разорваться от вопросов! Что вообще происходит? Кому могло прийти в голову украсть мой рюкзак? Ради чего? Конспектов? А если это опять проделки Петровой?
Мне даже некого попросить помочь догнать этого придурка! Пока обращусь к нашей охране, он сбежит уже на раз-два. Но неожиданно вор в сером не поднимается по лестнице, а скрывается под ней. И через какие-то доли секунды я сама добегаю до ступенек, ведущих вниз. По ним уже разбросаны мои тетради, ручки, карандаши, методички.
Облегчение пополам со злостью заставляет меня одновременно и выдохнуть, и сжать кулаки. Да кто-то просто издевается надо мной! Своровал мой рюкзак и выпотрошил содержимое! Но я не вижу ни рюкзак, ни самого вора. Зато замечаю приоткрытую дверь в цокольный этаж и свою пропажу возле нее.
Мое лицо теперь пылает не только от бега, но и от накатывающей злости. Стиснув зубы, я перешагиваю через свои вещи и спускаюсь по ступенькам. Поднимаю пустой рюкзак с пола и, отряхнув, осматриваюсь, качая головой. Этот паскудный воришка раскидал все мое добро не только на лестнице, но и в коридоре на цокольном этаже.
На старой плитке в нескольких метрах от двери в неярком свете лампочек вижу все, что лежало в заднем кармане: студенческий, электронный пропуск и ключи от квартиры. А того идиота в серой толстовке и след простыл. Значит, вот как! Придурок решил скинуть свою добычу здесь и сбежать в соседнее крыло академии через цокольный этаж? Кому такой прикол мог показаться забавным, и гадать не нужно! Петрова! Просто так, что ли, она сегодня косилась на меня, мерзко хихикая?
Тяжело выдохнув, я в бешенстве запихиваю свои вещи обратно в рюкзак. Боже, ну где я так провинилась, чтобы каждый новый день становился хуже предыдущего? Быстро собрав все на ступеньках, нехотя захожу в коридор цокольного этажа. Мой нос сразу же атакует запах сырости. Задерживаю дыхание и делаю несколько шагов вперед, чтобы поднять ключи. Только так их и не поднимаю. Замираю как вкопанная, чувствуя неприятное шевеление волос на затылке. Я четко ощущаю движение позади себя. А когда делаю судорожный вдох, у меня по спине опять ползут мурашки. Снова запах этого парфюма – терпкий и пряный.
Через секунду перед моим лицом мелькает широкая ладонь и край черного рукава кожанки. За моей спиной точно не тот, кто стащил мой рюкзак. Я едва держусь на ногах, когда эта ладонь резко, но аккуратно зажимает мне рот, а над ухом раздается сиплое:
– Не ори. Есть разговор.
ГЛАВА 15
От испуга роняю рюкзак. Несколько секунд я, не двигаясь, шумно дышу в широкую горячую ладонь Горина, закрывающую мне чуть ли не пол-лица.
– Я сейчас убираю руку, а ты молчишь. Договорились? – вполголоса проговаривает Тимур мне в ухо.
Мне ничего не остается, кроме как согласно и очень активно кивать. Его ладонь разжимается, и я резко оборачиваюсь, попадая под взгляд Горина – жесткий и режущий. Тимур, перекрывая проход к лестнице, стоит напротив во всем черном: джинсы, кожаная куртка, футболка. И только белые кроссы как бельмо.
– Ты больной? – Перевожу дыхание, стараясь выровнять подскочивший пульс. – Чего тебе от меня нужно?
– Ну, очевидно, поговорить. – Тимур расслабленно пожимает плечами и засовывает руки в карманы джинсов.
Кажется, эта поза – широко расставленные ноги и руки в карманах брюк – у него неизменна.
– Цирк с похищением моей сумки – твоя идея? – опасливо оглядываюсь я.
На всякий случай проверяю: в этом плохо освещенном коридоре цокольного этажа нас действительно
только трое: я, Тимур и мой рюкзак на полу между нами. Пребывание наедине с Гориным не дает мне никакого чувства безопасности и спокойствия. Я еще помню, как он сначала лапал меня, делая гнусные намеки, потом вообще озверел.
А если здесь еще окажется и тот вор? Двое парней и одна я… Сердце бьется о ребра. Да, мы сейчас в стенах академии, и у меня есть надежда, что ничего со мной не случится. Только откуда мне знать, что задумал Тимур? Но, кажется, здесь, на цокольном этаже, кроме нас, никого.
– Мне нужно было встретиться с тобой без лишних глаз, – холодно отвечает Тимур.
– Ты мог написать.
– А ты вот так сразу бы и пришла? – Он язвительно усмехается.
Я отмалчиваюсь. Не пришла бы. После нашего общения на той тусовке вряд ли у меня возникло бы такое желание. И сейчас под вызывающим взглядом Горина я бы очень хотела бежать куда глаза глядят. Но сейчас они глядят на гордый размах плеч под черной косухой.
– На той вечеринке мы не договорили, – нарушает наше молчание Тимур.
– А если я вообще не хочу с тобой договаривать? – осторожно подаю голос. И даже делаю такой же осторожный шажок к своему рюкзаку. – Можно я уйду отсюда?
– Нельзя, – бьет по ушам грубый тон Тимура.
Я вздрагиваю, Горин уже стеной становится перед моим носом.
– Рассказывай, как ты узнала про бои? – глаза его сужаются.
– Я ошиблась адресом, – повторяю то, что сказала ему еще тогда.
И Тимуру точно не нравится этот ответ. На его лице тень раздражения. Я слышу, как Горин втягивает носом воздух, и вижу, как пугающе раздуваются его ноздри.
– Ты за тупого меня держишь? – сквозь зубы цедит он.
Тимур злится. Это заметно. Это чувствуется. Но другого ответа у меня действительно нет. Поэтому все, что могу из себя выдавить, – это какое-то беспомощное:
– Я клянусь.
Горин взрывается. Он с размаху пинает ногой старую кипу перевязанных журналов, уложенных у стены. Она задевает другую стопку и еще несколько рядом стоящих. Они с глухим стуком сваливаются на пол по принципу домино. Тимур подлетает ко мне, как коршун. Я испуганно жмурюсь, ожидая, что он опять схватит меня за плечи. Жду этой секунды, напрягая каждый миллиметр своего тела. Но ничего подобного не происходит. Я лишь ощущаю, что Горин склоняется надо мной. Запах парфюма становится четче и ярче. Я решаюсь открыть глаза. И глаза Тимура оказываются точно напротив. Они просто налиты злостью, она кипит и плещется.
– Правду говори, – выпаливает Тимур мне в лицо.
И я на одном дыхании рассказываю ему все. От и до. От уговора Сони сходить в квест-клуб до момента, когда увидела ту татуировку с изображением стрелы в раздевалке. Тимур слушает меня и, кажется, даже не моргает. Лишь его брови медленно сходятся на переносице.
– Бред какой-то. Я должен в это поверить? – Взгляд зелено-карих глаз сосредоточенно бегает по моему лицу, будто бы хочет прочитать там иное – не то, что я сказала секунду назад.
– У меня нет другой версии, – растерянно хлопаю ресницами, но смотрю прямо на Тимура.
– Кому ты еще растрепала? – Он жестко цедит каждое свое слово и так же смотрит мне в глаза. В его взгляде недоверие.
Что-то бессознательное тихо подсказывает мне, что такой допрос не из праздного интереса. Тимур боится? Мне хочется ответить ему вопросом на вопрос, но с моих губ срывается совершенно другое:
– Никому.
И глаза Горина вспыхивают от злости.
– Хватит нести чепуху! – Он практически рычит. Я снова вздрагиваю, а дыхание перехватывает.
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь услышать! – Я отчаянно трясу головой. Говорю быстро, едва не проглатывая целые слова. – Я действительно по тупости оказалась на той заброшке, ваш охранник помог мне, когда я грохнулась в обморок. Потом я сбежала. А потом ты с этой татуировкой… И я никому ничего не говорила. Если ты чего-то боишься, то я… – Но на этой фразе я замолкаю.
Вжимаю голову в плечи, и сердце замирает, потому что на лице Горина уже ходят желваки, а взгляд темнеет.
– Не. Лезь. Ты. Меня. Поняла? – шипит Тимур. Две. Три. Пять секунд мы буравим друг друга взглядами. Но напряжение и молчание между нами режет
возглас за дверью:
– Аня! Ань, ты здесь?
Соня! Я выхожу из оцепенения. Кидаю полный надежды взгляд за спину Тимура, но успеваю просто немного дернуться вперед. Горин ловчее и сильнее меня во сто крат. Ногой он резко отпихивает мой рюкзак в сторону старого шкафа, стоящего за дверью в углу. Резво хватает меня за ворот рубашки и оттаскивает туда же.
Я опять оказываюсь прижата к Тимуру. Он вдавливает меня своим телом в самый угол. Одной ладонью он снова закрывает мне рот, а вторая ложится мне на талию. Я дергаюсь, на что получаю предостерегающий шепот в висок:
– Только попробуй издать хоть звук.
– Аня! – Голос Сони становится ближе.
– Ш-ш-ш! – Почти беззвучный шепот Тимура растворяется у меня в волосах.
Я слышу, как распахивается дверь на цокольный этаж. Слышу шаги. Вот сейчас мне нужно набрать полную грудь воздуха и заорать. Хотя бы попытаться замычать. Соня найдет меня, и все прекратится. Прикрываю глаза и делаю тихий, глубокий вдох. Тимур это чувствует. Он напрягается. Его пальцы сильнее прижимаются к моим губам. Горин впечатывает меня в угол. Я ощущаю, как колются заклепки на его куртке. Открываю глаза. И не могу издать даже писка. Запах, исходящий от Тимура, словно отдельная сущность, способная влиять на подсознание. Это запах его кожаной куртки, смешанный с терпкостью его парфюма и чего-то еще… такого сладкого, что, попав мне в легкие, он становится электрическим разрядом, пронизывающим меня от затылка до самых кончиков
пальцев. Мои ноги слабеют.
Я стою и гипнотизирую кадык Горина, выступающие из-под ворота футболки черные линии татуировок. Замечаю надпись «poison», набитую сбоку на жилистой шее. Ощущаю дыхание где-то у своего лба. Горячее и невероятно спокойное. Мой же пульс несется с бешеной скоростью.
Я не сразу понимаю, что ладонь Тимура, державшая меня за талию, уже не там. Она вытаскивает из заднего кармана моих джинсов телефон: Горин все-таки сделал то, что не удалось ему в прошлый раз. А по
коридору расходится: «Аппарат абонента выключен…» И недовольное ругательство Сони:
– Просветова, блин! Ты где?!
Черт! Она звонила мне! А пока я пялилась на шею Тимура, он, похоже, отключил мой телефон. Снова слышны шаги. Только теперь они отдаляются. А через секунду раздается хлопок двери и звонок на пару. Трофимова ушла. Я и Горин остаемся один на один в углу за старым шкафом. У меня сердце делает один кульбит за другим, а Тимур спокойно продолжает вжимать меня в угол и закрывать мой рот ладонью.
– Досужая у тебя подруга. За телефоном через час подойдешь к Парамоновским складам*. Знаешь, где это? – тихо спрашивает Тимур куда-то мне в лоб. Сглотнув, я отрицательно машу головой. И хриплая усмешка расстилается от моего лба дальше по во-
лосам.
– А где проходят бои, ты знаешь, значит? Жду тебя на складах через час. Этого времени хватит, чтобы пролезть по твоим перепискам и узнать, врешь ты или нет.
Горин отступает. Не встречаясь со мной взглядом, разворачивается, собираясь уйти. Меня же окатывает и жаром, и холодом одновременно.
– Тимур! Отдай! Ты не имеешь права, – осмеливаюсь бросить ему в спину. – Я же могу сейчас пойти и заявить в деканат о твоей выходке с кражей рюкзака и о том, что ты забрал у меня телефон! – Но и сама понимаю, как жалко это звучит со стороны.
Тимур тормозит на мгновение. Хмыкает, и весьма самодовольно. Но, отвечая мне, он даже не оборачивается:
– Тогда я тебя просто сгною в академии. Это будет нетрудно. Тебя и так запихивают голой в раздевалки. Так что, если не хочешь продолжения банкета, предлагаю молчать. Жду через час на складах. Не придешь – я просто выкину телефон там. Кстати, если узнаю, что ты мне врешь, то сгною тебя еще быстрее. Его слова, как дротики, пригвождают меня к этому углу. А Тимур делает несколько шагов в глубину коридора и исчезает за поворотом.
* Парамоновские склады – комплекс складских сооружений XIX века в Ростове-на-Дону. Расположены в центре города на берегу Дона.
