Алёна Ильинична Кощеева
Немая вода
4
Как делаешь что не в угоду знахарю, так невольно думаешь «а угодно ли то, что я творю богам?». Некая тайна покрывала, словно огромный платок с узором, всё, что касалось её сестры. Идти в лес, а уж тем более к реке, где живут русалки, Дарёна не рискнула. Зато каждый день, преодолевая тяжкую борьбу с самой собой, вместо мёртвой воды поливала дуб в жилище Вышемира водой немой. Ни единого словечка не произнесла, ни единого звука не издала и когда из глубокого тёмного колодца воду набирала, и когда в глубокую яму к родничку живительному подбиралась по скользкому пологу, и когда к небольшому озерцу одна шла через черное вспаханное поле, словно нечестивый человек топча пахоту.
«Ежели помру, так прими меня, Матушка Сыра Земля, приду к тебе с чистыми помыслами» – подумала девушка, едва ступив за порог родной избы. В одной руке небольшой глиняный кувшин, другой Дарёна крепко держит накинутый на плечи красный мамин платок с маленькими вышитыми цветочками. Такие нитки нигде не сыщешь, из города батюшка привёз, когда скотину продавал. Ухнула пролетающая над деревней сова, громко шелестя крыльями. «Вот, иду я, Вышемир, – подумала она, показывая птице кувшин, – всё как ты наказывал». Сама Дарёна не видела, хоть и бывала часто со знахарем, но люди говорили, что тот умеет оборачиваться хоть волком, хоть лисой, хоть филином, хоть вороной. «Да кабы умел, я бы заметила, – насупилась девушка и тут же осеклась – а ежели не умеет, откуда знает столько?».
К реке в лес, даже и по проторенной тропке, идти за водой Дарёна снова не решилась. Зато подальше, на полпути к соседней деревне, то самое извилистое речное полотно спокойно плескалось меж полей. И бурёнки порой посреди жгучего летнего солнца воду там пили. Сейчас, конечно, повсюду мерещились нечистые. То Полевик будто из-за травяной кочки выглядывает, то тени танцуют, как зачарованные, а то и вовсе человеческий силуэт видится. Присмотришься, а это стайка камышей в маленьком болотце. Хорошо ещё, что месяц светит, не даёт живое с неживым перепутать. Ладошки будто росой покрылись, ручка кувшина всё норовит выпрыгнуть. Дарёна прижала его к груди и плотно обхватила двумя руками, медленно шагая по широкой заезженной дороге.
Из-за деревьев выпрыгнул заяц и девушка, подпрыгнув от испуга, едва не пискнула. Успела сдержаться в последний миг, ведь иначе всё пойдёт прахом. Если звук какой издаст, то вода станет самой обычной, а сестрица зеленоволосая говорила, что пять дней Великое Древо поливать нужно. Уже вчера Вышемир спрашивал всем ли наказаниям она следует – заподозрил что-то неладное. А и не удивительно. Дарёна теперь точно знала, что он совсем дуб погубить хочет, чтобы он неживым стал, просто стеной его избы. А вместо этого из крепкого, векового ствола молодые побеги полезли. Маленькие, светло-зелёные, как те ростки пшеницы, что приходят к ней в видении, когда она совершает ритуал для доброго урожая. Послушная она, Дарёна, да не глупая, знает, что какая-то ценность для знахаря в ней заключена.
Подул тёплый летний ветерок, зашелестели листья вдоль реки, а девушке послышалось, что нашептывают они ей «Всё правильно, Дарёнка, делаешь, всё правильно». Задорно плещется рыба в воде, какую днём никогда не увидишь, а рыбака ни одного нет. Может, мерещится ей всё? Закемарила за прялкой у Вышемира, видит сон и только кажется ей, что повстречала сестру в лесу и немую воду пятый день к дубу носит? Она погладила шероховатую, с небольшими бугорками поверхность кувшина и уверенно пошла дальше. Над головой снова проухала, как незваный гость, сова. Девушка, ступая по мокрой от росы траве, даже не подняла подол рубахи. Влажный край не казался холодным, он будто излучал какое-то тепло. Дарёна опустила голову и показалось ей, что узенькая, словно волос, светящаяся золотым полоса проходит нитью по самому краю платья. Мягкими шагами она подошла к спокойной, едва заметно движущейся, речной воде. Сжала губы, чтобы случайно слова какого не проронить, присела и опустила обе руки с кувшином как можно глубже.
Выпрямившись, она обхватила сосуд двумя руками, будто это самое ценное, что у неё есть, и, прикрыв глаза, выдохнула. Вдалеке, над деревьями небо уже становилось темно-синим, словно самая глубина озера. Дарёна развернулась и осторожно, чтобы не расплескать немую воду, побежала в избу Вышемира.
Девушка спиной толкнула дверь. Та скрипнула, но с небольшой натугой открылась. Солнце уже почти одержало победу над тёмным Змеем и вот-вот одарит своим светом всё живое. Второпях Дарёна не заметила Вышемира, который стоял прямо за дверью и, торопясь к дереву, налетела на него со всех ног. Крепкий, словно скала, знахарь слегка отставил ногу назад, но сдержал напор. Розовощёкая запыхавшаяся девушка отскочила, немного плеснув воды из кувшина на землю. Одной ладонью она прикрыла ёмкость и замерла. Вышемир расставил руки, показывае ей, что не пропустит её к дубу.
– Обмануть меня удумала?! – небывало грозно сказал он.
По избе прошло эхо, словно сами боги говорят с Дарёной. Она поёжилась, но кувшин не выпустила.
– Не выйдет!
По земле прошла дрожь, деревянные стены затряслись и Вышемир пошел прямо на девушку, с каждым шагом будто становясь всё выше. Дарёна задрожала всем телом, но не издала ни единого звука, ведь дуб ещё не был полит.
– Добром отдавай! – навис он над девушкой.
Козья шкура слетела с плеч Вышемира и он остался в одной рубахе. Его чёрные волосы с каждым мгновением становились всё темнее, словно сама Морана дышит через них и хочет отобрать немую воду. Дарёна опустилась на колени, накрыла телом кувшин с водой и помотала головой. «Только молчи, молчи!» – кричала она самой себе. Знахарь схватил девушку за золотые, солнечные волосы и легко, словно птичье перо, опрокинул её голову. Девушка взглянула в его глаза, наполненные бешеной яростью. «Батюшка Перун, Матушка Сыра Земля, Макоша, поможите мне», – молила она и по щеке, как воплощение отчаяния, скатилась большая слеза.
– Ты мне дарена при рождении, – рявкнул Вышемир, продолжая тянуть её за косу кверху, – и будешь делать всё, что я скажу. Добровольно или нет. Бросай кувшин!
Дарёна скривилась, но не произнесла ни единого звука. Помотала головой, всё так же крепко держа сосуд с водой. «Теперь уж ни за что!» – мысленно крикнула она знахарю. Вышемир навис над девушкой, как бы размышляя, что делать дальше, затем схватил её за плечи и поднял, удерживая лишь в своих руках. Его грубые ладони-лапы вонзились в нежную девичью кожу Дарёны. Через тонкую рубаху проступили алые пятна. Кувшин становился всё более тяжёлым, гладким и соскальзывал вниз. Трясущимися руками она старалась его удержать, но поняла, что уже хватает лишь воздух. Звонкий лязг. Глина рассыпалась на десятки осколков, а немая вода моментально просочилась во владения Земли Матушки. Дарёна, словно маленькая тряпичная кукла, повисла в руках знахаря и изнеможенно застонала.
Вышемир посмотрел вниз, отбросил обессиленную девушку и расхохотался. Упав на осколки, Дарёна даже не почувствовала как они впиваются ей в ноги. Она щупала ладонями по земле, стараясь собрать воду, донести хотя бы капельку к большому дубу, который теперь по её вине погибнет.
