Галина Чередий
Сдавайтесь, шериф
Глава 5
От него несет сигарным дымом, пивом, ветром долгой дороги и мужчиной. Мужчиной, которого мне внезапно захотелось до одури, до удушья. До такой степени, что из моего разума стремительно испаряется все, кроме убийственной силы желания.
Минуту назад я видела в нем исключительно возможного маньяка.
Тридцать секунд спустя меня в жар кинуло от вида его широких плеч и невыносимо аппетитной задницы в этих джинсах, но он все еще был под запретом.
Вот буквально секунду назад я еще помнила, что он плохой парень, подозреваемый вообще, что недопустимо ни в коем случае испытывать к нему эту иррациональную похоть – похоть, что накатывает на меня волна за волной, каждая следующая сильнее и выше предыдущей. И накрывает с головой, топит в себе безвозвратно, стоило ему только вывернуться из моего обездвиживающего захвата и прижать к машине самому. Просто бульк! и все, нет меня адекватной, нет никакой секретной операции, нет маньяка, нет всего окружающего мира вообще! Есть только его вес, прижимающий меня к металлу, его запах, окутавший и отрезавший меня от реальности, его губы, ласкающие кожу на моей шее.
И я даже пробую вырваться, но становится только хуже.
Уносит окончательно.
Дальше все как вспышками-взрывами-ожогами по нервам.
Вспышка – его ладонь скользит вниз по моему животу, и я прогибаюсь похотливо, вместо того, чтобы постараться ее сломать за такую дерзость.
Вспышка – он властно поворачивает к себе мое лицо для жесткого поцелуя, и я отвечаю, тянусь за его вкусом, от которого у меня наступает пламенная пустота в голове.
Взрыв – его пальцы с огрубевшими подушечками погружаются в меня, и мое тело содрогается без малейшего шанса как-то это контролировать, а сознание раскалывается практически, и я полыхаю в одном крошечном шаге до оргазма.
Ожог – отказ в нем сию же минуту. Он меня буквально волочит куда-то, продолжая тесно прижимать к себе. Я мямлю “нет” и “ нельзя”, но иду за ним, иду, и по всему кровотоку разливается адское предвкушение. Он подхватывает меня на руки у лестницы и несется вверх, спотыкается, едва не падая, но держит крепко, как если не готов выпустить уже никогда, и бормочет, рвано порыкивая мне на ухо какие-то скабрезности. И я почти не разбираю слов, до моего расплавившегося начисто мозга доходит лишь смысл: сексуальные угрозы, обещания трахать так, что мы завтра вряд ли сможем ходить или вовсе помрем от изнеможения.
Он ставит меня на ноги, только чтобы отпереть дверь, и снова при этом вжимается сзади, целуя в шею. Господи, я и не подозревала, насколько чувствительна там, в том местечке, что он терзает своими губами. Дверь захлопывается за нашими спинами, окончательно отрезая путь к бегству. Эта мысль всплывает в моей голове и мгновенно тонет в океане похоти, что сейчас там царствует. Мои пальцы, судорожно сжимавшие оказывается все это время рюкзачок с оружием, разжимаются и он грюкает глухо об пол.
– Ну же, сахарок, дай мне тобой полакомиться, – бормочет сквозь хриплое дыхание мой плохиш и просто толкает меня лицом на кровать.
Я пытаюсь перевернуться, но он ворчит как раздразненный зверь, дергает меня за лодыжки, подтягивая к краю кровати. Его руки стремительно ныряют мне под живот, и мои джинсы оказываются расстегнуты буквально в секунду, а в следующую – сдернуты вместе с трусиками вниз. Я оказываюсь с голой задницей и вскрикиваю от укуса на правой ягодице. Но вскрик обращается протяжным стоном, потому что его пальцы одновременно проходятся по моим складочкам.
– Бляяя, это же пиздец просто, какая ты мокрая.... – рокочет он протяжно. – А пахнешь… Малыш, е*нусь, если не попробую…
И он пробует. Он пробует, а я сразу же улетаю первый раз. Содрогаюсь, вгрызаясь в покрывало, душа рвущиеся безумные крики. Он ворчит одобрительно и продолжает творить невозможное бесстыдства своим ртом. Вылизывать и говорить.
– Вот так… да прямо по языку мне, детка.... Ах ты моя щедрая девочка… Вкусная и щедрая… Да, еще хочу… кончи для меня еще… Уделай всю морду…
За всю мою жизнь моих ушей не касалось нечто столь порочное, и мне чудится, что второй раз я кончаю от одного этого. Ровно в тот момент, как он толкает в меня пальцы и приказывает “Давай!”
– Теперь на мой член, сахарок… – хрипит он, лишая меня ненадолго своих прикосновений. – Сожми его так же… Сожми, чтобы мне башку оторвало.
Горячая плоть упирается между моих складок, он впивается до боли в мои бедра и дергает на себя, все еще дрожащую от неутихшей волны кайфа. Насаживает на член мощным рывком, вышибая крик.
– Сука-сука-сука… – шипит он, замирая на пару секунд, – Я, блядь, в рай хрен сунул, детка… Ты меня отсюда не выгонишь…
Он отступает самую малость, но мне уже мало, и я хнычу, и он толкается снова, еще сильнее, останавливается еще раз, будто смакует, а потом сбрасывает меня в дьявольское пламя. Молотит бедрами тяжело и часто, с такой интенсивностью, как если бы хотел меня разрушить. А я желаю развалиться и от того выпрашиваю еще и еще.
– Смерти моей хочешь… – выдыхает он, скрипит зубами и кончает с протяжным гортанным стоном, и я не успеваю за ним лишь самую малость. Но возмутиться тоже не успеваю. Он рывком переворачивает меня на спину, подхватывает под колени и врезается лицом между моих ног. И наказывает новым оргазмом.
– Это ни хрена ни конец. Шмотки долой, сахарок, – приказывает он.
Я суетливо и бестолково дергаю руками в попытке стянуть футболку, но эта сволочь выскальзывает из непослушных пальцев. И он в нетерпении сдирает ее с меня, попутно освобождая волосы, стянутые резинкой в основательно растрепавшийся уже конский хвост. Пытается расстегнуть бюстгальтер, но под его натиском кружевная ткань просто не выдерживает и с жалобным треском рвется.
– О*уеть… – протягивает с гортанным стоном и зарывается лицом между стиснутыми его руками полушариями. – Идеальные, сука.
Набрасывается жадным ртом на грудь, прикусывая и посасывая одну и требовательно сжимая вторую.
– Вот это я попал, бл*дь, – пытка повторяется.
Но мне все еще мало просто ласк. Я хочу повторения безумства, от которого до сих пор не отошло, не попустило, не схлынуло. И я толкаюсь бедрами навстречу его наливающемуся стояку, трусь всем скользким от пота телом, ерзаю, пытаясь направить в нужное мне, требовательно пульсирующее нутро. Обхватываю ногами мощную мужскую поясницу и хнычу:
– В меня, внутрь, ну же…
– Сдохну на тебе, сахарочек. Ей богу сдохну. И это будет самая о*уительная смерть, о которой только можно мечтать.
Смерть.
Смерть!
Точно!
Он же и есть тот самый искомый маньяк-убийца!
И я его нашла!
Нашла и… Санта Мария! Нашла и трахаюсь с ним, как будто мы последние мужчина и женщина на этой Земле!
Словно прочитав мои мысли, маньяк исполняет только что озвученное мною желание и входит – резко, глубоко, до упора, до ощущения легкого жжения и абсолютной, совершенной наполненности им, его сущностью, его сутью, его самым сокровенным. Входит и замирает, запрокинув голову и бормоча что-то невразумительное.
– Значит, вот так это и бывает, да? И вот тебе грудь вместо сисек в одночасье. Ну что за пое*ень? Братцы ухохотались бы. Да только кто им скажет, этим придуркам?
Я чувствую себя шизофреником в момент обострения – я одновременно упиваюсь собственными ощущениями – порочными, запретными, постыдными и стопроцентов аморальными и такими при этом невыносимо сладкими, такими желанными и бесконечно требуемыми, но вторая половина мозга, понемногу проясняющегося от странного наваждения, просчитывает варианты добраться до рюкзачка, в котором лежит, закутанный наспех в легкомысленный шейный платок, мой любимый Глок. Двадцать шестой – как раз по моей руке, самый компактный, который можно легко спрятать хоть в дамскую сумочку типа клатча. И там же достать одноразовые пластиковые наручники, которые я предусмотрительно взяла вместо металлических, чтобы не звенели и не утяжеляли дамский аксессуар. По ходу, на этого бугая надо надеть сразу две пары – ишь, силушки-то немеряно.
Мой опасный партнер словно наделен каким-то бесконечным объемом сил и действительно принимается исполнять все свои угрозы. Он вколачивает меня в жалобно стонущую от его толчков постель. Его лицо искажено, кадык судорожно дергается, когда он издевательски застывает, лишая нас обоих оргазма. Переворачивает меня, исцеловывает от затылка до ягодиц, бесстыдно погружая язык туда, где до него ТАК никто не касался. Вгоняет себя в меня снова и таранит с еще большим ожесточением. Буквально утрахивает нас с кровати, и мы оказываемся на полу, валясь вниз беспорядочной кучей переплетенных и не способных остановиться в этом сумасшествии тел.
Ковер в этом дешевом мотеле адски жесткий, и он ворчит “так не пойдет, сахарок”. Останавливается, и я опять жалобно хнычу, лишенная возможности кончить. Но он тут же вытягивается на полу сам и с легкостью усаживает и насаживает на себя одновременно.
– Давай, малыш, давай теперь сама. Возьми, сколько хочешь.
И я уж беру. Беру яростно, с невесть откуда вновь появившимися силами. Обливаюсь потом, заставляя наши тела врезаться друг в друга с самыми сладкими порочнейшими в мире звуками, ни черта не вижу перед собой из-за целого роя сверкающих и мельтешащих световых микро-вспышек, которых становится все больше. Такой долгожданный, кажется, оргазм обрушивается на меня, прошив сотней разрядов от кончиков пальцев на ногах и до мозга. Позвоночник будто в пыль, исчез, и я падаю на своего ненасытного партнера сверху. Я – безвольная тряпка уже, но его это нисколько не останавливает. Он упирается пятками в пол и толкается снизу с такой мощью, что мои колени отрываются каждый раз от пола, удерживая мои бедра на месте для максимального проникновения. Я с трудом опираюсь ладонями об пол, чтобы меня не швыряло от этого безумства, и правой рукой натыкаюсь на что-то. И тут же опознаю на ощупь ткань своего рюкзака.
– Хочу твой рот, сахарок, – хрипит он. – Давай, поцелуй меня.
Я целую. Улетаю от удовольствия, что плещется внутри от ласки его требовательных губ, и одновременно нащупываю и выпутываю из платка Глок. Я точно рехнусь после этого. Уже рехнулась, чего уж там.
Позволяю себе последний глоток этого мужчины и резко выпрямляюсь, направляя ствол ему в лицо.
– А ну замер, мерзавец! – пытаюсь рявкнуть, но мой голос просел от тех бесконечных стонов, что он уже вышиб из меня.
Его глаза расширяются, рот распахивается, он явно в шоке, но ни черта не останавливается.
– Бля-я-я! – протяжно стонет чокнутый ублюдок и содрогается подо мной в оргазме.
Да он точно хренов извращенец! А я тогда кто, если от вида этого его финала меня за малым не накрыло снова и саму.
Вскочила с него на абсолютно не желающих держать ногах и швырнула ему в грудь вытащенные из рюкзачка наручники.
– А ну живо поднялся и приковал себя к кровати! Ну!
Он даже не возражает, просто подчиняется без единого звука.
Господи, значит правда! Он и есть этот маньяк. Я спала с убийцей! Ведь нормальный невиновный человек возмутился бы, испугался, спросил за что. А этот… молчит и смотрит так, будто прекрасно все понимает. Я слышу характерный треск пластмассового замка наручников, и меня накрывает слабостью, как тяжеленным одеялом. Я вдруг глохну и слепну, и последнее, что осознаю, – пистолет выпадает из моей руки.
Глава 6
Слушайте, я, конечно, тот еще экстремал, особенно в туманной юности был, иначе с какого бы хера единственный из братьев решил служить в армии в свое время, но вот такого прихода… кончить с вылетом мозга в е*аную стратосферу в тот момент, когда только что словившая охеренный оргазм на тебе девица приставляет пушку прямо ко лбу… Это, как мне чудится, не совсем нормально, не?
Собственно, вообще эта дикая скачка с незнакомкой попахивала… легким безумием, назовем это так.
Нет, разумеется, я, как любой половозрелый мужик с определенными нуждами, просто не мог не обратить внимание на такую аппетитную телочку. Алле, покажите мне того, кто смог бы! Да и попытаться уберечь ее от непонятного пойла – тоже вполне адекватное желание любого нормального человека. Но что, ко всем херам, переглючило в моих мозгах дальше?
Если девица все же действительно глотнула какой-то возбуждающей дури, то ее поведение в принципе понятно и объяснимо. Хотя, сука, обидно получить такой нехилый пинок по яйцам. Яйцам моего эго. Я-то уж себя реально богом секса ощутил, заводящим незнакомок с полоборота без всяких там плясок и подкатов. А тут вот что, выходит.
Но почему в ответ на ее искусственно вызванную химией страсть я сам полыхнул, что та промасленная ветошь от окурка? И почему, даже заподозрив неладное, не остановил себя? Совесть моя в какой глубокой жопе тогда затаилась? Ведь по сути… ну… я воспользовался. А разум мой где был, думал, б*ядь, чем? Хером единым и ничем больше. Его же и на совесть поклал, по всему выходит. Что, если теперь эта самая бешеная дьяволица обвинит в сексуальном домогательстве меня, а не того, кто реально виноват в произошедшем? И как я в глаза ей смотреть буду потом? И какая вероятность, что еще раз… Так, вперед байка не бежим, разбираемся с насущным.
И что это у нее тут за пукалка?..
Ого, двадцать шестой Глок. Маленький, да удаленький. Довольно легкий, как раз для женской руки, но при этом высокой огневой мощи. У нас в армии такими не пользовались, но знаю, что офицеры полиции и прочие не армейские силовики с удовольствием берут его в качестве запасного – прятать удобно куда угодно. Вот и эта… спрятала.
И кто же ты такая, сахарочек мой? С перцем халапеньо. Вкусная такая, только подумаешь – и яйца сводит.
Пока гонял все эти мухи в голове, поднял ее с пола, аккуратно уложил на развороченную нами же постель, прикрыл простыней, чтобы не отвлекала от мыслительного процесса, тормозящего и сворачивающего в ненужную совсем сторону от ее вида. Затем взял кончиками двух пальцев да через подвернувшуюся цветную тряпицу выроненное оружие и спрятал от греха подальше. А ну как придет в себя и опять начнет размахивать? А я и от предыдущего раза так-то не отошел. В смысле, от своей реакции на размахивание. Вдруг опять что подобное приключится? Мне что, потом точно прямая дорога к мозгоправу? Чур меня.
Нет, ну что со мной, на хрен, не то? Ведь кончал, ощущая холодок стального дула на лбу, так, что, думал, кончусь весь. Изольюсь полностью, вместе с полыхающими мозгами. Во рту до сих пор солоно от языка прокушенного, вот как колбасило. И видел же, отмечал какой-то адекватной частью разъе*ашенного таким взрывным оргазмом мозга, что девчонка уже совсем не в себе – руки ходуном ходят, язык еле ворочается, но страха вообще не было. Одна эйфория чистейшая. А ведь реально могла выстрелить. И даже не специально, а по глупой случайности. Но меня лишь вштырило, как ударной волной приложило. Будто ты не ты, и все не реальность, только снится. Встал, как приказала, мельком глянув на наручники, что она кинула мне левой рукой, и пристегнул себя к кровати. Типа пристегнул. А она и не просекла, да и как, если взгляд уже был совсем расфокусированный. Дурак я что ли, в самом деле, остаться пристегнутым в номере с потерявшей сознание вооруженной женщиной.
Вооруженной и очень опасной. В том плане, что опасно соблазнительной. Даже сейчас, после ее нелепых действий. Угроза пристрелить никак не впечатлила мой бестолковый, упорно опять поднимающийся болт. Видимо, он уверен, сука, что к нему они не относятся. Правильно, она же мне в верхнюю голову целилась.
И чего, спрашивается, вызверилась так? За то, что посадил сверху и велел скакать самой? Не, ну я встречал девах, что предпочитают быть исключительно снизу, типа работать в постели должны исключительно парни, но не до такой же степени, чтобы пушкой размахивать? Вообще-то она кончила, так что наезд в корне несправедлив. И приковывать-то меня зачем?
“Лицом к машине! Руки на крышу! И ноги расставь!”
Стоп!
Это что же… Это как это… Получается, что она тогда, в самом начале, не шутила? В смысле не играла, выходит, в "задержанный-строгий офицер". У меня же грешным делом мыслишка мелькнула, что узнала даже таким небритым и решила так парня из шоу по-быстрому оседлать. Реально меня хотела задержать? А потом, значит, ее накрыло той дурью, которую успела хапнуть до того, как я выплеснул это пойло?
Херассе…
Ронни мне яйца оторвет. Попытается точно. Это же пиздец, во что вылиться может.
А документы у нее есть?
А документов в сумочке нет. Не поместились из-за Глока и наручников? Или специально не брала?
Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это была какая-то ошибка и просто нелепое совпадение! Я ведь еще не доехал до места, да? И вообще даже не пересек границу нужного округа. Значит, она не может быть местным шерифом, да, Господи? Ну давай поторгуемся, как тогда, несколько лет назад, Божечки?
Но ирония в том, что я, выпросив тогда у Всевышнего жизнь Коннора, не уточнил, что кроме того, что живой, он должен остаться и здоровым. Так что и сейчас не факт, что мое страстное желание выяснить, кто эта девушка, от которой у меня мозги напрочь вынесло, не окажется сестрицей сержанта.
Я-то думал, что они похожи – все-таки родные, не то что мы с братьями. И ожидал, вполне логично, рыжую валькирию, ростом и шириной плеч соответствующую моему армейскому другу. А эта, вы только посмотрите на нее – пять футов и шесть дюймов максимум (167 см – прим. Автора), изящная, как тростинка, с талией, что практически помещается в мои лапы, с умопомрачительной задницей, манящей вкусными ямочками, и идеальной грудью. Грудью, черт бы все побрал! Не сиськами!
И это хуже всего!
Единственное, чем эта пигалица похожа на моего сержанта, – мерзким характером. И это она еще плохо соображала. И по-любому, кем бы она в результате не оказалась, чую, ждут меня веселые времена.
С грудью, мать его растак.
Стоп.
Какого я раньше времени гружу себя тем, чего еще вполне может и не быть. Да может у них тут поголовно в полиции женщины. И никакая она не сестра Коннору. В самую наипервейшую очередь надо тебе, Рауль, думать совсем-совсем о другом. У тебя тут девушка без сознания. С явным, по ходу, откатом от приема какой-то хери. Так что вопрос номер раз – на чем везти эту загадку в больничку. Ибо дыхание рот в рот не поможет (уже не помогло, давай будем честным), массаж сердца через грудь тоже вряд ли, огнестрела или ножевого, с которым я когда-то привык иметь дело, тоже не имеется.
Вывод?
Ей нужен квалифицированный врач. Вызывать сюда… ну, что-то в районе ягодиц мне настойчиво вещает – она ни хрена не обрадуется огласке, когда очухается. А у нас и так все сложно, так что дополнительный повод взбесить и без того злую на меня женщину никуда не вперся. А она будет злой, зуб даю.
Давай, давай, Рауль, двигай задницей и поскорее.
Я, даже не обмывшись, так только, поплескал водички в рожу, напялил джинсы, влетел в рубаху, застегнув ее наспех, с содроганием натянул использованные носки, ибо новые искать некогда, зашнуровал ботинки и тут как споткнулся.
А как мне ее везти? Завернутой в эту простынь? И что я тогда скажу? Снял девку в баре, а ей стало плохо, пока мы трахались? Вот она мне спасибо потом скажет, особенно если мои подозрения о ее личности подтвердятся. А уж какое внушительное спасибо прилетит мне за это от Коннора, так и вовсе заранее челюсть ноет.
Нет. Надо ее одеть. Сказать, что увидел, что ей поплохело, вывел на воздух, а там все и случилось.
Но Глок все равно спрятать. Наручники оставлю, а оружие… Потом отдам. Честно. Тет-а-тет. В обмен на…
Стоп, Рауль. Делай, раз решил. Потом будешь свои влажные мечты о гнусном шантаже, переходящем в зализывание вины, лелеять. Когда девицу откачают от чего бы она там ни нахлебалась.
А тебя, урод конченный, я найду. Найду и самого заставлю выпить бочку этого сказочного дерьма.
Для парня, привыкшего исключительно раздевать тех девиц, что не успели сами выскочить из одежды, одеть бессознательную женщину – тот еще квест. Почище разведки в глубоком тылу.
Почти натянув до колен джинсы, я увидел на полу кружевное белье и выругался. Вот на месте врача я точно не поверил бы, что она не надела трусики. Пришлось снимать, потом натягивать эту тонкую, тянущуюся хрень, потом снова возвращаться к джинсам. И мои посиневшие от процесса яйца были жутко благодарны ей за то, что джинсы она носит достаточно свободные, а не такие, как наша Юпик, что с мылом и лежа надевают. Серьезно, я всю жизнь прожил с твердой уверенностью, что раздевать девчонку – это одна из самых заводящих вещей в мире. Никто, бля, не предупреждал, что одевать тоже вставляет будь здоров. Так, низ готов, только балетки остались, но это плевое дело. Теперь верх. А что у нас тут? А тут простая незамороченная футболка. И тоже белье. Кстати, где оно? Ага. Вот оно. Упс…
Значит, это вот эта штука так мерзко треснула, когда я ее потянул? И, понятное дело, ни одна уважающая девушка не выйдет из дома в лифчике с оторванной нахрен застежкой, верно? А вот совсем без лифчика – вполне может. Сто раз видел. Значит, лифчик прячем вместе с Глоком.
Фух!
Молодец, Рауль. Справился. Не сорок секунд, конечно, но так и тел в два раза больше, и одно из них бессознательное.
И у нас осталось лишь одно – вынести ее в ее же пикап, найти от него ключи, отыскать по навигатору ближайшую больничку и домчать в кратчайшие сроки для оказания первой помощи.
Делов-то.
– Мистер… э-э-э… – обратился ко мне очкастый долговязый док в приемном покое.
– Бр… Смит, – встрепенулся я, мигом аж вспотев. – Смит, да, простите, задумался.
Да так задумался, что чуть не спалился. Смит. Ричард Смит по документам, которые Ронни взял у своего водителя и охранника.
– Мистер Смит, это вы привезли ту девушку? – уставился он на меня через свои стекляшки пристально. – Вы ее близкий?
Ну, буквально полчаса был ближе некуда, внутри совсем. И очень-очень надеюсь на повторение этого близкого контакта. Но это ведь не то, что стоит сейчас оглашать во всеуслышание?
– Скорее, случайный прохожий, который заметил, что леди стало плохо, – отбрехался я.
– Значит, вы не знаете, как связаться с ее родными?
Черт, надеюсь, что нет.
Я только покачал головой.
– Что ж, тогда подождем, пока она придет в себя.
– Как она?
– Поскольку вы не родственник…
– Эй, док, я привез ее сюда и все-таки чувствую ответственность за нее. Хотя бы скажите, что ей лучше. Ну или станет лучше в ближайшее время, – я постарался изобразить на лице участие, но, похоже, рожа непроизвольно выдала нечто угрожающее, так что доктор даже отступил на пару шагов.
– Да, ей уже значительно лучше. Вы вовремя привезли ее.
А был бы не таким озабоченным идиотом, одуревшим от внезапно бомбанувшего вожделения, привез бы ее еще раньше. Скотина похотливая, как есть. Сука, ну и как теперь с этим жить? Даже зная, что все обошлось.
– Вы в принципе можете идти. Девушка под капельницей и пока без сознания.
– Я подожду.
Подожду и все-таки свяжусь с Коннором. Скажу хотя бы, что утром буду у него.
– Чувак, ты уже приехал? – бывший сослуживец отозвался после первого же гудка.
– Еще в пути, буду утром. Но могу прям с восходом припереться, если гарантируешь кофе.
– Не только кофе, но еще и знаменитые панкейки с апельсиновым джемом по рецепту моей мамиты.
– Звучит так аппетитно, что захлебнусь слюной до утра.
Приятель басовито рассмеялся.
Угу, смейся. Завтра ты, вполне возможно, захочешь меня пристрелить. Или в морду дать, как минимум. Заслуженно причем.
– Я посмотрю, как ты сожрешь собственный язык завтра утром.
Дружище, сожру и глазом не моргну. Если не придется есть эти блинчики с начинкой не только из языка, но и собственных яиц.
