Амина Асхадова
Больше не твои. После развода
– Он внушает страх. Я слышала, как он предупреждал тебя не делать необдуманных поступков.
– А что делать, Регин? У меня только два выбора – спасать дочь или не спасать.
– Мама, а от кого меня нужно спасать? – тут же интересуется Селин, подняв свой наивный взгляд.
– Эм… Селин, я…
– От злого Деда Мороза! – помогает Регина.
– А что, такие бывают?
– Ой, Селин, какие только не бывают…
Я целую Селин в висок и не придумываю ничего лучше, чем сказать очередную ложь, как с летчиком, ведь рассказать четырехлетнему ребенку правду – было слишком жестоко. Я себе этого не прощу.
Надеюсь, что и Рамис не заставит меня перейти к кардинальным мерам.
– Что ж, тогда давай собираться быстрее, чтобы ничего не забыть, – говорит мне подруга.
Регина помогает мне со сборами, пока я укладываю Селин спать. До отбытия поезда в Новосибирск есть еще три часа. Самолет я себе не позволила – дорого, да и спешить нам с дочерью больше некуда. Жизнь с чистого листа не торопит.
Когда вся наша с Селин жизнь, наконец, была сложена в один большой чемодан, мы с подругой перемещаемся на ночную кухню и решаем выпить чай. Следующий прием пищи будет уже в поезде.
– Регин, ты справишься с нашим кафе?
Я неловко кусаю губы, тереблю в руках наши с Селин документы и стыдливо отвожу от подруги взгляд. Ощущение, что я жутко подвожу ее, не дает мне покоя.
Подруга тут же успокаивает:
– Слушай, да чего здесь уже справляться? Самое сложное мы прошли вдвоем, впереди нас ждала чистая и отнюдь не пыльная работа. И жизнь без хлопот.
– Да… Как мы и мечтали.
– Я буду высылать тебе часть прибыли, Айлин.
– Я выкручусь, начну с нуля, а позже, как только смогу, вернусь уладить вопрос с документами, чтобы ты управляла бизнесом. Ладно?
– Не думай об этом пока, – прерывает Регина. – Сейчас тебе как никогда будут нужны деньги. Жить в Новосибирске дороже, чем здесь, а тебе нужно залечь на дно и ни в коем случае не работать.
– Ты думаешь, он будет искать? – спрашиваю с содроганием. – Он за четыре с половиной года ни разу не поднимал мое дело. Хотя если бы он только раз поинтересовался, как я живу… Он бы уже тогда узнал о дочери… Может, он и не будет нас искать? Может, я и бегу зря?
– Не знаю, Айлин, не знаю…
Я напоследок рассматриваю свою кухню и стараюсь не заплакать. Как только родилась Селин, я поняла, что бегать по съемным квартирам – совсем не вариант, и тогда я взяла эту квартиру в ипотеку. Квартира была недалеко от центра, и здесь было все необходимое: садик, школа, магазины и наш с Региной любимый тренажерный зал. После развода Рамис действительно оставил мне приличные средства для существования, и если сначала я хотела бросить эти деньги ему в лицо, то затем вспомнила, сколько боли он мне причинил и взяла все до копейки.
Я смотрю на часы, допиваю остывший чай и иду будить Селин, а Регину прошу вызвать мне такси и еще не подозреваю о том, что ждет меня дальше.
С Региной мы прощаемся коротко, быстро и без слез – чтобы Селин не почувствовала мою подступающую истерику. Регина была моим единственным близким человеком, которому я могла доверить все: свои тайны, свои кошмары, свою дочь. Мы были знакомы с последних классов, там мы крепко подружились и сблизились, но после школы наши пути разошлись: Регина уехала поступать в университет, а я – вышла замуж за Рамиса. Я тоже хотела учиться, но папа сказал, что семья и брак важнее. И еще болела мама. Отец тогда надавил на самое больное, и я согласилась выйти замуж за Рамиса.
Регина и помогла мне сохранить беременность.
Без нее я бы не смогла договориться с врачами и утаить от Рамиса свою тайну.
Я застегиваю на дочери теплый пуховик и хорошенько укутываю ее лицо шарфом. По радио передавали, что эта ночь, как назло, будет особенно морозной.
Раньше все было хорошо в моей жизни. Все.
И даже Вадим, с которым я не успела проститься.
– Передай Вадиму, что он очень хороший, – прошу подругу. – И расскажи ему про моего бывшего мужа, чтобы он понял причину моего исчезновения.
Селин потирает глаза и сонно прислоняется к стене лифта, прижимая к себе плюшевого медведя, которого Вадим подарил ей на прошлый день рождения. Я же – держусь из последних сил. Как начинать жизнь с нуля, которую упаковала всего в один чемодан? Какой дальнейший план действий?
– Сама передашь, ладно? Вадим вас ждет, – огорошивает подруга.
– Что?! Что ты говоришь?
Выйдя из теплого подъезда, мы оказываемся на заснеженной и мало освещенной улице, но вместо такси я вижу серебристый автомобиль марки Мазда.
Это был Вадим.
Я поворачиваюсь к Регине, но подруга лишь разводит руками:
– Это я позвонила ему, чтобы он отвез вас на вокзал. Ты должна объяснить ему, а не бросать. Он столько для вас сделал…
– Дядя Вадим! Дядя Вадим! – закричала Селин, увидев Вадима.
– Тише, Селин! – прошу ее шепотом. – Все уже спят, дорогая! Ночь на дворе…
Отпустив дочь, я позволяю той плюхнуться в объятия Вадима, который присел на корточки и ждал именно этого. Слава богу, что она не поскользнулась на льду, иначе вместо поезда нас бы ждал травмпункт вместе с Рамисом в комплекте.
Я кусаю губы, наблюдая за дочерью и чувствуя невыносимый ком в горле. Дать бы им еще немного времени, и Селин не нуждалась бы в отце так сильно. Вадим говорил, что готов оформить отцовство и заботиться о Селин как о своей.
Только я не была готова довериться мужчине… вновь.
Я еще хорошо помнила, как это больно. Как это – светиться от счастья, танцевать на собственной свадьбе, стесняться мужа в первую брачную ночь и при этом сильно его желать.
И после этого всего в одночасье услышать, что наш брак был заключен по договоренности.
– Наш брак был заключен по договоренности. Твой отец тебя выгодно продал, я невыгодно купил. Твоя задача сполна окупиться, потому что твоя семья должна мне очень много, Айли-ин.
Я помню каждое слово. Точь-в-точь. И зачем мой мозг хранит это в своей памяти?
Боже.
Приблизившись к Вадиму, я смотрю на него сверху вниз. Отстранив от себя Селин, он говорит ей:
– Малышка, садись в машину, скоро мы с мамой к тебе придем.
Регина тактично помогает Селин усесться в детское кресло. Вадим даже кресло для Селин купил, а я до сих пор не считала его важным человеком в своей жизни…
– У меня мало времени, Вадим, – произношу тихо, когда он поднимается на ноги и возвышается надо мной.
Вадим был красивым и умным мужчиной, работал в большой компании и занимал приличную должность заместителя директора. Мы познакомились с ним на курсе для предпринимателей, куда я пошла, чтобы освоить базу для открытия кафе и вдохновиться на собственный бизнес. Он был спикером, а во время банкета он уже пригласил меня на свидание.
– Ты не посчитала нужным сообщить мне? – прямо спрашивает Вадим.
– Отец Селин объявился, – сообщаю со вздохом. – Мне нужно уехать. Я не знаю, когда вернусь, Вадим. Я просила тебя не привязываться…
– Я привязался, Айлин. Очень.
– Вадим… – качаю головой, опуская лицо.
– Черт возьми, я очень привязался. Я люблю тебя, я люблю Селин. Что тебе еще нужно? Поехали с утра в загс, подадим заявление, я согласен на отцовство…
– Ты не знаешь ее отца! – вспыхиваю, густо краснея. – Он сказал, что собирается принимать участие в ее воспитании.
– Хорош отец, который отправил тебя на аборт!
– Вадим, мне нужно уезжать. Мы обо всем поговорим, когда придет время.
Вадим тяжело дышит, но быстро берет себя в руки. Он легко отходит. Не то, что Рамис.
Когда Рамис был в бешенстве, это не проходило и за один вечер. Помню, что я не успела приготовить ужин к его приходу, и он сказал, что наш брак совсем не приносит пользы, а ночью он отыграл на мне свое настроение целиком и полностью.
Тогда я все терпела. В его паршивом настроении я винила лишь себя, а после той ночи, когда у него было жутко плохое настроение из-за ужина, я еще позволила отправить себя на первый аборт.
У меня мог быть сын…
И осознавать это – очень больно.
– Я боюсь его, Вадим. И я не хочу, чтобы он нас нашел. Прости, у нас поезд.
– Садись в машину, Айлин. Я отвезу вас на вокзал.
– Спасибо, – выдыхаю, чувствуя мороз по коже.
Вадим укладывает наш чемодан в багажник, садится рядом и заводит автомобиль.
А Регина безостановочно машет нам на прощание до тех пор, пока мы не скрываемся за поворотом. У нее остались ключи от нашей прежней жизни, в которую я вряд ли когда-то вернусь.
Дорога до вокзала занимает сорок минут времени, трафик на дорогах в такое время небольшой, зато в эту ночь выпало много осадков. Дворники на автомобиле Вадима работают без перерыва, Селин сладко сопит сзади, а по салону играет очень тихая, медитативная мелодия, которая совсем не вяжется с моей разрушающейся жизнью.
– У меня в январе будет отпуск. Я приеду, если ты позволишь.
– Будем на связи, – киваю осторожно.
– Скажи «да» хотя бы раз, – просит Вадим, кинув на меня быстрый взгляд.
– Хорошо. Да.
Вадим кивает и улыбается мне, а я не могу – ни улыбнуться, ни расслабиться. Я держу в руках сумочку и документы с распечатанными билетами, но успокоиться все не могу. На душе тяжелеет с каждой секундой нашего приближения к вокзалу.
– Что-то я переживаю, – говорю тихонько.
– Чего переживать? Мы не опаздываем.
Отвернувшись от Вадима, я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, но там все такая же непроглядная тьма.
– Да… – выдыхаю тихонько.
– Позвони, как доберешься и устроишься, ладно?
– Ладно.
Я соглашаюсь с Вадимом, но в то же время мысленно очень хочу, чтобы он отказался ото всего и тотчас бы поехал со мной. Мне было очень страшно начинать жизнь с нуля в городе, в котором я никогда не была, и теперь не одной, а с маленькой дочерью.
– О чем думаешь, Айлин?
– Просто страшно… – признаюсь ему.
– Все образумится. Ты сильная, Айлин. Я уже с нетерпением жду, когда смогу к вам приехать.
Я натянуто улыбаюсь Вадиму и молчу о своих желаниях. Вадим – большой начальник, и он не бросит все ради той, что держит на расстоянии.
Отвернувшись, я снова бросаю взгляд в зеркало заднего вида, только в этот раз сердце стремительно уходит в пятки.
– Странно, до этого дороги были пустые, а теперь за нами три автомобиля, – говорю Вадиму.
– Тоже на вокзал едут, – беспечно говорит Вадим. – Ты напряжена, Айлин. Расслабься.
Я качаю головой, чувствуя сильное жжение в горле. Я уже сбегала от Рамиса. Я знаю чувство погони – оно мне знакомо.
– Вадим, быстрее… – прошу его.
Вадим не спорит, он утапливает педаль газа, но наша Мазда все равно не едет сильно быстрее.
Либо наша скорость не поменялась, либо же…
Нас догоняют.
– Можно еще быстрее? – прошу, жутко нервничая.
– Я на максимуме, Айлин. Что ты нервничаешь?!
Сердце отбивает собственный ритм, от которого напрочь закладывает уши. Я не верю в это до последнего, пока один из внедорожников резко не наращивает скорость, чтобы обогнать нас, и не перестраивается в наш ряд.
– Вадим, он тормозит! Он тормозит! Сбавляй скорость! – кричу изо всех сил. – Мы же сейчас врежемся!
Все происходит в считанные секунды. Два внедорожника полностью перекрывают обе полосы, вынуждая нас скинуть скорость совсем до нуля.
– Это он, это он, – зашептала я, отстегивая ремень безопасности.
– Куда ты, Айлин?
– Мы должны бежать. Уезжай, Вадим!
– Куда ты? В сугробы?
Сбросив с себя ремень, я порываюсь назад – к дочери. Дрожащими руками я отстегиваю Селин от детского кресла, но убежать не успеваю.
Вадима вытаскивают первым.
Дочь – второй.
Меня – последней.
Закричав, я пытаюсь выпутаться из крепких, болезненных силков, но я слишком слаба. Я всегда была слишком слаба для него и его охраны.
Меня опускают на колени, и джинсы быстро пропитываются холодным, леденящим душу снегом, на котором я вижу красные пятна.
Это кровь Вадима.
– Не трогайте его, не трогайте! – кричу, срывая голос.
Удар за ударом, неизвестный калечил Вадима, разбивая ему челюсть, нос, ребра и все, до чего можно было дотянуться.
Рамиса здесь не было.
Как и дочери.
Озираясь по сторонам, я кричала имя дочери, но не видела ее.
Со мной ничего не делали. Только держали на коленях, заставляя смотреть на лицо Вадима. Он упал без сознания, и лишь тогда меня отпустили.
Я сразу же подползаю к нему на коленях, обхватывая мятое лицо.
– Вадим, Вадим… Ты живой?!
Голос срывается, он хрипит и сильно дрожит. Вадим мне ничего не отвечает, но дышит.
Дышит. Это хорошо.
– Госпожа Валиева, – обратились ко мне.
– Я не Валиева! – закричала изо всех сил. – Я больше не Валиева!!!
– Вы остаетесь здесь или желаете поехать за дочерью?
Бритоголовый распахивает дверь внедорожника, ни минуты не сомневаясь, что я послушаюсь и сяду внутрь.
Чтобы вслед за дочерью отправиться прямо к Рамису.
Глава 5
– Боже мой, боже мой…
Отпустив Вадима, я закрываю лицо руками. Меня трясет. Сильно.
Мне оставили выбор без выбора, заставляя разрываться между собственной дочерью и тем, кто пострадал без вины.
– Езжай за… дочерью… Айлин…
Услышав голос Вадима, я воодушевляюсь. Он открывает один глаз, и мы встречаемся взглядами.
– Езжай… за Селин…
– Вадим, прости меня, – шепчу ему в лицо. – Прости, прости, прости…
– Все будет… хорошо…
– Прости, Вадим… Я должна ехать…
Рыдания сотрясают мое тело.
Я поднимаюсь с колен и двигаюсь в сторону внедорожника. Дверь открыта, меня ждут. Они знали, что я выберу дочь.
Они знали!
Усадив меня назад, люди Рамиса захлопывают за мной дверь и блокируют замки, словно мне есть куда бежать без дочери. Рядом оказывается чемодан. Тот самый, с нашими вещами, который Вадим укладывал в свой багажник.
Автомобиль плавно трогается, а мое сердце грохочет навылет.
– Куда Рамис увез мою дочь?!
– Я везу вас к ним. Наберитесь терпения, пожалуйста.
– Нужно вызвать человеку скорую… Он при смерти!
– Такого приказа не было, – хладнокровный ответ.
Закрыв лицо ладонями, я тяжело задышала. Горло скручивало спазмами, а грудь горела огнем от страха за дочь.
Что Рамису от нее нужно?
Он не хотел ее тогда, не захочет и сейчас…
Я ждала прибытия. Ждала, что увижу дочь, прижму ее к себе, успокою, но мне не дали даже этого. Остановившись на территории какого-то большого дома, меня завели внутрь и затолкали в одну из комнат. Споткнувшись, я приземляюсь прямо на колени, но тут же срываюсь с места и бросаюсь к двери.
Однако, ее захлопывают прямо перед моим лицом.
Ударив по двери кулаком, кричу:
– Рамис! Рамис! Ненавижу тебя! Чудовище!
Упав на колени, громко рыдаю.
Селин, моя девочка, как она без меня? Она точно плачет, ведь сейчас ночь и ей очень страшно…
Когда рядом раздаются шаги, я вытираю лицо и замираю в ожидании.
Рамис появляется в комнате. Один. В деловом костюме, он как всегда прекрасно выглядел и как всегда – был в чудовищном обличии.
В его руках – наши с Селин документы и билеты на поезд.
На поезд, который уже отходит с перрона вокзала…
– Где моя дочь?!
– Неужели думала увезти ее в Новосибирск? – отвечает вопросом на вопрос.
Поднявшись с пола, я замахиваюсь для пощечины, но он грубо перехватывает ладонь и сжимает ее, дергая меня на себя.
Врезавшись в его грудь, я упираюсь в нее ладошками, но там сталь, сила и могущество. А в моих руках – ничего. Даже паспорта нет. Я молотила его кулаками в грудь, но ему хоть бы что.
– У тебя нет сердца! Нет сердца, Рамис!
– Есть. Вот, послушай.
Схватив меня за руку, Рамис прислоняет ее к своей груди, и я действительно чувствую сердцебиение. Сильное и очень быстрое.
Я отшатываюсь от Рамиса, убирая руку от его груди, словно обожженную.
– Я ненавижу тебя!
– Подумай над своим поведением,. Ты поступила плохо, – просит Рамис, наплевав на мои слова.
– А как поступил со мной ты тогда?!
– Забудь, Айлин. Ты забудешь. Не сейчас, так позже.
– Забуду, когда увижу Селин! Дай мне ее увидеть! Она не может без меня, ей всего четыре…
Опасно склонившись надо мной, Рамис шепчет прямо в ухо:
– Она может без тебя. И сможет всю оставшуюся жизнь, если ты не перестанешь сопротивляться и сбегать с моей дочерью.
Рамис мягко толкает меня в сторону кровати, а сам остается стоять на месте. Я внутренне сжимаюсь, наблюдая за ним сквозь влажные ресницы.
– Кем тебе приходится тот мужчина?
– Какое тебе дело? Вы вызвали ему скорую? Ему же плохо…
– Я не оказываю благотворительные услуги.
– Ты только разрушаешь, – всхлипываю тихо. – Где Селин?!
– Селин спит. Она не проснулась от нашего осторожного вмешательства. Подумай, хочешь ли ты быть частью нашей жизни, или мой автомобиль вернет тебя к твоему хлюпику. Без дочери. Я предупреждал тебя, Айлин.
– Ты чудовище, Рамис…
– Я лишь хочу все исправить, но ты и шанса мне не даешь.
У меня был выбор без выбора.
И не больше.
Когда приносят дочь, я больше не сдерживаюсь и тихонько плачу. Поправив локоны на ее голове, я замечаю, что Селин действительно не просыпалась после вынужденной остановки. Она сладко спала.
– Ты отвезешь нас обратно?.. – решаюсь спросить.
– Поздно, Айлин. Обратно не будет, я предлагал по-хорошему.
Посмотрев на Рамиса исподлобья, я укладываю дочь на кровать, закрывая дочь собой от его взглядов, и тихонько ложусь рядом с ней и подгибаю ноги в коленях. Стараясь не разбудить дочь, я прижимаю ее к себе и крепко-крепко обнимаю.
– Мамочка…
Селин просыпается, щурится от яркого света и тянет ко мне свои ладошки. С нее сняли верхнюю одежду, оставив праздничное платье. Я беру плед с края кровати и укрываю нас им.
– Я здесь, Селин. Здесь, малышка.
– А где мы?
– У Деда Мороза, – говорю первое попавшееся.
– У злого или хорошего?
– Селин…
Я осекаюсь, чувствуя на своей спине прожигающий взгляд Рамиса. Он не уходит, как мне бы хотелось.
– Давай поспим, ладно?
– А ты никуда не уйдешь?
– Я буду рядом. Я всегда буду рядом…
За спиной раздаются тихие шаги, выключается свет, а затем хлопает дверь. Я вздрагиваю, кусая губы от раздирающих грудь рыданий. Очевидно, что сегодня уйти нам не дадут.
И дадут ли вообще – очень большой вопрос.
Под гнетом эмоций я очень быстро засыпаю, а проснувшись утром, обнаруживаю, что Селин больше нет рядом. Ни в кровати, ни в спальне.
Ее нигде нет.
– Селин?! Селин, где ты?
Проснувшись утром, я чувствую холод и одиночество.
А вместо дочери в моих объятиях – ее плюшевый медведь. И ничего больше.
Подскочив на кровати как ужаленная, я оглядываюсь в поисках Селин, но не нахожу ее. Я бросаюсь к телефону, чтобы немедленно вызвать полицию, но вспоминаю, что сумочку у меня отобрали. Вместе с документами дочери и нашими билетами до Новосибирска…
Вспомнив прошлую ночь, я чувствую, как в груди начинает бешено колотиться сердце, а кровь по венам разгоняется с такой силой, что в глазах темнеет.
Вскочив с кровати, мне начинает казаться, что я вот-вот упаду. Тотчас же. Схватившись за косяк ванной комнаты, я открываю дверь, но в ванной комнате дочери тоже нет.
– Селин! – кричу со всех сил.
Неужели Рамис опустился до такого?
Неужели он отобрал у меня дочь?
Увез, упрятал, украл?!
Глаза застилает жгучая пелена. Селин – это все, что у меня есть и осталось. Отца давно не стало, мамы – недавно. Мама была одной из первых, кто обвинил в разводе меня, упрекнув в том, что в этих вещах всегда виновата женщина. Где-то недодала, где-то не стерпела, вот мужчина и уходит: то на сторону, то из брака. И мои оправдания, что я ни в чем не виновата и что таково было желание Рамиса – ее не волновали, ведь я осталась без богатого и влиятельного мужа. Словом, как дурочка, не оправдавшая надежд.
Бросившись к двери, я дергаю ручку на себя и вылетаю в коридор, но здесь же в растерянности останавливаюсь. В огромном коридоре было много дверей и чуть поодаль – широкая лестница в лофт стиле. Я решаю спуститься по ней и тут же слышу голоса.
Голоса дочери и Рамиса.
Схватившись за грудь, я медленно оседаю спиной по стеклянной лестничной перегородке. Я чувствую, как меня знобит, штормит и бросает в пот – и все это происходит всего лишь за секунду, поэтому ноги вмиг ослабевают.
Она здесь.
Селин рядом.
И, судя по голосу, с моей малышкой все в порядке.
–…но у мамы уже есть друг. Его зовут Вадим. Он приезжает к нам с мамой и дарит мне подарки.
– Я ее старый друг. Со мной твоя мама знакома больше, – собственнически поясняет Рамис.
– Вы не друг! Я вас не знаю! – упирается Селин.
Взъерошив волосы на голове, я тяжело дышу и прислушиваюсь к каждому слову.
Выйти к ним не могу – меня банально не держат ноги. Я испугалась. Очень. На собственной свадьбе я так разволновалась, что упала в обморок на целых тридцать минут, и это случилось во время танца с Рамисом. Он еще тогда вскружил мне голову, я полюбила его, полюбила всем сердцем, хотя я и знала его всего несколько недель. Такое, и правда, бывает.
А потом он разбил это самое сердце. Той же ночью карточный домик рухнул, и моя жизнь превратилась в ад. У нас с Рамисом было от ненависти до любви и обратно.
– Почему я вас не знаю? Где вы были так долго? – по-умному заявляет Селин. – Мне уже четыре!
Я едва сдерживаю истеричный смех.
Регина настойчиво советовала мне отвести Селин на театральный кружок, мол, у нее есть театральные способности, у нее замечательный голос, мимика и харизма.
Что ж, с Рамисом она проявила себя во всей красе, ведь его смятение чувствуется даже за версту.
– Я вас видела. Вчера. Мама вас боится.
– Селин, мне жаль…
– Вы мое имя знаете? – удивляется Селин.
– Знаю.
Когда я понимаю, что в глазах больше не темнеет, то сразу же спешу к дочери.
Она держалась от Рамиса на расстоянии и недоверчиво разглядывала его. Услышав шаги по лестнице, Селин оборачивается и бежит мне навстречу.
– Мама! Мамочка!
Опустившись на колени, я ловлю ее в свои объятия и крепко прижимаю к себе. Я до сих пор помню, как было страшно утром, когда я не обнаружила ее рядом с собой.
Распахнув глаза, я тут же встречаю на себе взгляд Рамиса – он уже не такой холодный как обычно, но все равно слишком пристальный и внимательный, он как коршун смотрит на нас с дочерью и не понимает, что тем самым пугает ее. И меня тоже.
Я вручаю Селин ее плюшевого медведя и строго спрашиваю:
– Селин, почему ты ушла?
Селин пожимает плечами, приглаживая свое помятое праздничное платье.
– Почему не разбудила меня? Селин, я же испугалась, я искала тебя…
– Но я же оставила тебе своего медведя, Мишу, – оправдывается Селин.
Я осекаюсь, когда Рамис подходит ближе и делает мне замечание:
– Не ругай ее, Айлин. Мы просто разговаривали.
Я резко вскидываю на Рамиса взгляд, полный негодования, и хочу испепелить его дотла, но, увы, у меня это не получается. Да и Селин, почувствовав поддержку извне, отстраняется от меня и с интересом смотрит на своего нового знакомого.
На своего отца.
Но об этом я никогда не смогу ей рассказать. По крайней мере, добровольно. Я боюсь, что это очень сильно привяжет ее к Рамису и оттолкнет от меня. Селин умная девочка, она сразу поймет, что я выдумала историю про летчика и обманула ее.
Дочь отбегает от нас, но продолжает бросать взгляды на Рамиса. Она смотрит на него то с опаской и очень серьезно, то с неприкрытым интересом и детским любопытством.
Когда Селин убегает на кухню, то Рамис переводит на меня внимательный взгляд и велит:
– Расскажи ей обо мне, Айлин.
– Для чего? – спрашиваю тихо.
– Айлин, хватит сопротивляться, ведь ты сама вынудила меня забрать вас, – напоминает он.
– Зачем ты приехал Рамис? Зачем тебе дочь?
Ответ меня ошарашивает и напрочь лишает всех сил.
Рамис заявляет:
– Я хочу, чтобы в ближайшее время Селин узнала, что я ее отец. А теперь познакомь меня с ней, потому что тебе она доверяет.
Я резко вздрагиваю.
Потому что в следующую секунду на кухне что-то с грохотом разбивается. Услышав детский крик, я бросаюсь на кухню вслед за Рамисом…
Глава 6
Забежав на кухню, я сразу ищу глазами Селин.
И нахожу ее рядом с огромной и, увы, беспощадно разбитой плазмой, на которой теперь вместо черного экрана были трещины в виде огромных паутин. Плазма была просто неимоверных размеров, ее осколки разлетелись в разные стороны, и я боялась, что они задели Селин.
Поспешив к дочери, я опускаюсь перед ней на корточки.
– Селин, ты в порядке? Эй, посмотри на меня.
Селин поднимает на меня виноватый взгляд, едва сдерживая слезы. Я осматриваю ее лицо, ладони и все, до чего могли долететь осколки громадной плазмы.
– Почему ты плачешь? Где больно, Селин? Здесь больно? – прикасаюсь к ее ладошкам.
– Нет.
– А где?
Селин указывает на разбитую плазму и виновато опускает глаза.
Такая стоит не меньше двух сотен тысяч, я была уверена. Этот дом, куда не ткни, был соткан из роскоши и дорогих вещей, которые за наши годы брака с Рамисом в столице мне просто приелись. Не дом, а целый музей из очень хрупких и безумно дорогих вещей. Рамис любил такое.
Услышав шаги за спиной, я поднимаю на Рамиса испуганный взгляд. Кухня была изрядно разрушена: минус плазма, минус дорогой кафель и испорченная столешница, до которой добрались мелкие, но очень острые осколки. Это ужасно.
Я ожидала от Рамиса всего, чего угодно: ярости, негодования, злости за испорченную кухню. Я готова была увидеть на его лице хотя бы отголоски прежних чувств и поэтому готовилась защищать дочь любой ценой.
– Она не специально. Я все выплачу, – говорю бывшему мужу.
Но вместо ожидаемой ярости, Рамис обходит разбитую технику и подхватывает дочь на руки.
– Куда? Поставь на место… Не трогай ее! – прошу, лихорадочно бросая взгляды то на спокойную дочь, то на Рамиса, возомнившего себя отцом.
Я бегу следом за ним и впиваюсь в его руки, удерживающие Селин.
Он подхватил ее на руки, и Селин не оставалось ничего больше, как обвить ладошками его шею. Выглядело это, возможно, и славно, вот только в моей памяти были свежи совершенно другие воспоминания, в которых Рамис категорически не видел себя в роли отца!
– Айлин, я всего лишь позаботился, чтобы она не наступила на осколки.
– Отпусти ее, отпусти сейчас же!
Когда Рамис, наконец, отпускает мою дочь, я тут же оказываюсь рядом, но и Рамис не спешит уходить. Наоборот, он подходит очень близко к нам и спрашивает у Селин:
– Сильно испугалась, когда этот ящик упал? – он кивает на телевизор.
Дочь неуверенно кивает, и по ее щекам скатывается несколько слезинок.
– Это не стоит твоих слез, Селин. Это не проблема.
– Это очень дорого, – парирую в ответ, встретив на себе его взгляд. – Я заплачу, сколько понадобится.
– Мне не нужны твои деньги, Айлин. Мне нужны вы.
– Что?
– Ты все слышала, – отвечает мне Рамис.
Еще несколько секунд я смотрю на Рамиса, пытаясь понять, что он только что сказал, и отворачиваюсь.
Невероятно. Просто невероятно. А когда-то он отправил меня на аборт, и Селин могло бы не быть вовсе. Мысли об этом ранят в самое сердце, о прощении не может быть и речи.
И вообще, мне стоило согласиться на предложение Вадима и выйти за него замуж, тогда Рамис не посмел бы поступать с нами так жестоко…
– Четыре с половиной года назад ты сказал мне другие слова. Или мне показалось? – бросаю в его сторону, а сама смотрю на дочь. Селин еще немного была напугана, но хотя бы не порывалась зареветь, и то хорошо.
Рамис со вздохом поднимается с корточек и протягивает руку в сторону Селин, игнорируя мои слова.
– Я дам приказ, и здесь уберут, – говорит он ей. – Пойдем завтракать в гостиную, Селин.
Вопросительно посмотрев на широкую ладонь Рамиса, Селин отворачивается от него и льнет ко мне. От ее объятий в моей душе чуточку теплеет, но в то же время я чувствую, как сильно Рамис недоволен поведением Селин.
А что ты хотел?..
С шумом проглотив вязкую слюну, я поднимаюсь с корточек и стряхиваю со своих джинс невидимые пылинки. Взгляд цепляется за протертые коленки, и мне сразу вспоминается прошлая жуткая ночь, когда Рамис украл нас.
– Нам лучше уехать, Рамис, – начинаю осторожно. – В таком доме не место детям, ты же все видел. Не дай бог она разобьет тот торшер в гостиной, стоимостью в мои несколько зарплат! Или разольет сок на тот велюровый диван.
– Об этом не может быть и речи. Все, что она разобьет, я возмещу, – парирует Рамис.
– Ты очень щедр!
– Представь меня ей, – напоминает он жестко. – Без этого невозможен наш дальнейший диалог, Айлин. Я ведь по-хорошему приехал.
Как было бы по-плохому – я старалась не думать.
Чуть не зарычав от бессилия, я опускаюсь на корточки и беру Селин на руки, чтобы она ненароком не наступила на осколки, а отпускаю ее уже возле накрытого стола в гостиной. Рамис стоял над нами, подобно коршуну, не позволяя забыть про приказ – познакомить его с дочерью.
– Селин, тебе нужно познакомиться с дядей. Он мой… – я осекаюсь.
Селин села на велюровый диван и с интересом склонила голову на бок в то время, как я не могла вымолвить и слова.
– Он кто, мама? – спрашивает она, когда мое молчание слишком затянулось. Рамис подходит ближе, и я аккурат сжимаюсь, когда чувствую соприкосновение наших тел, но отходить было некуда. И бежать – тоже.
Он мой…
Он мой бывший муж?
Он твой отец?
Он… злой Дед Мороз? Кто, черт возьми?
– Он мой друг, – поясняю дочери с большим трудом. – Его зовут Рамис.
– Друг? Как дядя Вадим?
– Нет, малышка, – качаю головой.
Бросив мимолетный взгляд на Рамиса, я замечаю, как напряжена его грудная клетка. В тот момент, когда он взял Селин на руки, мне показалось, что он не хотел ее отпускать. Очень не хотел. С тех пор напряжение витало в воздухе похлеще, чем после разбитой плазмы, но верить в его проснувшиеся отцовские чувства отказывался и разум, и сердце.
Я отвожу руки за спину, заламываю себе пальцы и вдруг понимаю, что своим бегством я только приблизила свой час расплаты, ведь теперь Селин, как никогда раньше, была близка к ужасной правде, говорить которую я очень сильно не хотела. И не собиралась.
Мои мучения прерывает Рамис. Сделав шаг вперед, он произносит:
– Раз мы теперь знакомы, то предлагаю позавтракать.
Рамис говорит что-то еще, обращаясь исключительно к дочери, а у меня земля уходит из-под ног. Неужели это теперь моя действительность? Рамис общается с дочерью, которую он не желал, а я ничего не могу с этим поделать. Попробовала уже, попыталась. Пострадал Вадим, под угрозой осталась Регина, а нас с Селин увезли и заперли без права на выбор.
Я не успеваю оглянуться, как Рамис уходит за продуктами, а дочка неторопливо, но следует аккурат за ним, удерживая под подмышкой плюшевого медведя.
– Подожди, Селин, – окликаю дочь. – Давай мы заплетем твои волосы перед завтраком. Смотри, совсем распустились.
Селин возвращается ко мне, не выпуская игрушку из рук.
– Только у нас нет расчески, все осталось в чемодане… – бормочу себе под нос.
– Я уже приказал, чтобы принесли чемодан, – произнес Рамис, подошедший слишком близко.
Бросив на него взгляд исподлобья, я стараюсь справиться самостоятельно и руками собрать непослушные волосы Селин.
– Тебе не холодно, Селин? Подожди немного, не крути головой, ладно?
Селин поступает совершенно напротив: кивает головой и с большим любопытством продолжает разглядывать большой-пребольшой дом. Она, конечно же, в таких домах никогда не бывала, поэтому теперь наша квартирка, взятая в ипотеку, наверняка будет казаться совсем крошечной.
