Ана Вудс
Тайны, что мы храним
– Говорят, Люси с друзьями проникла на колокольню, чтобы попробовать себя в хаусраннинге[3], но страховочный трос оборвался, и она упала вниз. Остальные просто получили ранения от легких до тяжелых, а Люси… – У меня участилось дыхание. Мне показалось, что вокруг горла туго затягивается петля. Я сглотнула. – Все указывает на несчастный случай, что, возможно, так и есть, однако кто-то наверняка ее на это уговорил, я уверена! Люси никогда бы не решилась на нечто подобное сама.
Я отошла на несколько шагов и поправила хвост. Затем я закрыла глаза и сделала глубокий вдох: один раз, второй, третий – дыхательное упражнение от моего бывшего терапевта. Когда я почувствовала себя готовой и собралась с мыслями, я снова повернулась к Шарлотте и Миле. Обе обменялись странными взглядами, которые ясно дали мне понять одну вещь.
– Вы мне не верите, – выдохнула я. Мое дыхание образовало облачко, которое смешалось с воздухом и исчезло.
– Нет! – одновременно воскликнули они.
– Но… – Мила вздохнула, намотала на палец одну из ярких лент и прикусила нижнюю губу. Она нервничала?
Шарлотта снова разгладила платье и села на бревно. Она заправила волосы за уши и по-матерински посмотрела на меня.
– Ходят слухи, что в Роузфилде существует тайное студенческое общество. Никто не знает, как к нему присоединиться и кому оно принадлежит, но, говорят, претенденты на членство проходят рискованные испытания. Лишь у того, кто справляется, есть возможность окончательно присоединиться к обществу. Случай на колокольне… мог быть одним из таких испытаний.
Я наморщила лоб.
– Хочешь сказать, моя сестра была одной из претенденток? – Я недоверчиво покачала головой. – Не может быть. Люси наверняка рассказала бы об этом, у нас не было друг от друга секретов! – Голос сорвался, но мне было все равно. Пульс участился, я едва могла дышать.
Мила вскочила и схватила меня за руку.
– Эй, все хорошо. Спокойно. Давай, садись. – Она подвела меня к пню и усадила рядом с Шарлоттой.
Я была уверена, что Люси рассказывала мне все, однако теперь меня одолели сомнения. Да, за время, проведенное в Роузфилде, она изменилась: стала более замкнутой и не особо часто появлялась у нас. Но в элитном университете не до поддержания контактов. Я все понимала, поэтому никогда не задумывалась об этом.
Однако, если верить Шарлотте и Миле, здесь сложно завести друзей. Человек полагается только на себя, что быстро приводит к одиночеству. Возможно, поэтому Люси решила попробовать присоединиться к тайному обществу. В конце концов, кто бы от такого отказался?
– Что еще вы знаете? – спросила я.
– Что многие вещи умалчивают, чтобы не запятнать репутацию академии. – Шарлотта отвела взгляд.
Мила хмыкнула, соглашаясь:
– Все так.
Она наклонилась к нам и понизила голос, хотя мы были в лесу одни.
– Я уверена, что у ректора влиятельные знакомые. Иначе как объяснить, почему в СМИ ни разу не появлялось негативных заголовков? Студенты не всегда ведь держат язык за зубами, и можно многое выяснить, но… далеко не все.
– Особенно когда речь идет о незаконной деятельности; о ней вряд ли узнаешь, если не был на месте сам или не участвовал. – Шарлотта поджала губы. – Но я абсолютно уверена, что несчастный случай с твоей сестрой как-то связан с этим обществом. Наверняка кто-то позаботился о том, чтобы об этом умалчивалось.
– Раз даже спустя годы никто не знает, что такое когда-то вообще произошло. – Мила кивнула.
Когда резкий порыв ветра коснулся моей кожи, по телу пробежали мурашки. Сердце продолжало бешено колотиться в груди.
– То есть вы никогда не слышали о происшествии? Вы не знали, что на территории академии кто-то погиб?
Мила и Шарлотта покачали головами. Было немыслимо, что такая трагедия в кампусе не стала предметом обсуждения, тем более что сам ректор Кавано был в курсе. Да, прошло несколько лет, но ведь память погибшего нужно чтить. Меня разозлило, что о моей сестре забыли, да еще и там, где я чувствовала себя так близко к ней.
Возможно, эти двое правы: здесь судорожно пытаются сохранить репутацию академии. Но если я сейчас дам волю гневу, то привлеку к себе внимание, чем, вероятно, сорву свои собственные планы.
– Вы знаете, как вступить в это общество?
– Могу поспрашивать, – предложила Мила. – На моем потоке есть пара сплетников, вдруг кто-то знает больше.
– Было бы потрясающе! – воскликнула я в порыве эйфории, однако потом меня все же охватило уныние. – Но вы правда не обязаны мне помогать. Я не хочу втягивать вас в опасности.
Шарлотта тихонько хихикнула.
– Ой, что за чушь! Ничего с нами не случится.
– Если за всем этим действительно стоит Общество, я уверена, они не хотели бы, чтобы кто-то раскрыл их маленький секрет, – настаивала я. – Вы должны понимать это, если согласны помочь.
Я переводила взгляд с Шарлотты на Милу и обратно, пытаясь разглядеть в их глазах неуверенность, что-то, что даст мне понять, что они жалеют о своем решении и хотят отступить, но во взглядах моих соседок не было ничего, кроме чистой решимости.
– Мы понимаем, – с энтузиазмом сказала Мила.
Шарлотта кивнула. Ее щеки покраснели от холода.
– Мы будем осторожны. К тому же мы не делаем ничего запрещенного. Немного расспросов никому не повредит.
– Спасибо, правда. Не знаю, чем я вас заслужила, – ответила я, улыбаясь, по-прежнему с некоторой робостью в голосе. – А если это все-таки станет опасно…
– …Мы унесем свои задницы в безопасное место, – закончила реплику Мила. И хотя я готовилась произнести другие слова, ее высказывание выражало мои мысли.
– И как можно скорее, – добавила я. – Если я тоже могу что-то для вас сделать – неважно что, – только скажите. Я ваша должница.
– Пожалуй, есть одно дельце. – Мила широко улыбнулась.
Быстро она.
– Хорошо, выкладывай.
Мила залезла в карман брюк, достала аккуратно сложенный лист бумаги и протянула его мне. Шарлотта придвинулась ближе, чтобы тоже взглянуть.
Листовка о прослушивании.
– Мне отвезти тебя туда? – спросила я в замешательстве. Машины у меня не было, но в Маркет-Рейзене, ближайшем крупном городе, точно был автопрокат.
Мила посмеялась и покачала головой. Мне в лицо плеснули брызги воды с ее волос: начался дождь, но, поскольку нас с Шарлоттой укрывала крона дерева, я заметила это только сейчас.
– Нет, но, если ты найдешь время периодически аккомпанировать мне на фортепиано, будет здорово.
Я удивленно подняла брови. И все?
– Конечно, буду только рада.
Мила завизжала.
– Отлично, ты лучшая.
– На какую роль пробуешься? – спросила Шарлотта, забирая у меня листовку. Надпись гласила: «Готовится новая версия мюзикла “Мулен Руж”».
– Разумеется, на главную – Сатин.
Я оглядела Милу с головы до ног: ее легко представить в этой роли; аккуратно уложить рыжие волосы, нарядить в расшитое блестками платье с корсажем – и она станет идеальной Сатин.
– Ты справишься. А я помогу чем смогу, – повторила я.
– И я, конечно, тоже. Можем вместе практиковаться в техниках дыхания, чтобы побороть твой страх сцены. Недавно я прочитала об этом одну интересную статью, которая точно будет полезна, – добавила Шарлотта.
– Страх сцены? – переспросила я.
Мила вздохнула.
– Когда дело доходит до главных ролей, мой мозг отключается. – Этого я не ожидала. Она выглядела такой бойкой и уверенной в себе, будто ей не было равных. Однако у каждого свои проблемы. – Спасибо, девочки. Мы еще к этому вернемся. А пока давайте пойдем в общежитие и подумаем, как разгадать загадку Хейзел.
Мы встали и пустились в обратный путь по той же дороге, только теперь нас окружала темнота, и между деревьями, пропитывая рыхлую почву, лил дождь. Пока мы шли, меня не покидало чувство воодушевления. Пусть это всего лишь предположение и вряд ли тайное общество имеет какое-либо отношение к смерти Люси, сейчас это наша единственная зацепка. Даже моя интуиция уже танцевала самбу, так что первый шаг, безусловно, был сделан в правильном направлении.
От одной мысли об этом на сердце становилось немного легче.
«Я выясню, что с тобой случилось», – безмолвно обратилась я к небесам, надеясь, что мои слова дойдут до Люси.
Нет, я знала, что сестра услышит.
6. Хейзел
Университетская библиотека оказалась самым впечатляющим местом, которое я когда-либо видела.
Я задержала дыхание, так как не смела ничего говорить или слишком громко дышать. Старый деревянный пол не мешало хорошенько отполировать, но в этом, пожалуй, был свой шарм. За стойкой на входе сидела студентка и печатала на клавиатуре. Каштановые волосы собраны в строгий пучок, на пиджаке от формы не хватает верхней пуговицы.
Подняв взгляд, студентка жестом велела нам молчать, что мы и делали. Мы буквально проглотили обед, чтобы у нас было достаточно времени спокойно осмотреться и начать поиск следов. Хотя я понятия не имела, с чего начать, Шарлотта рассказала о нескольких книгах, в которых можно найти полную историю Роузфилда. Я не особо надеялась найти в них информацию об обществе – в конце концов, оно было тайным, – но нужно было от чего-то оттолкнуться.
Через узкие окна куполообразной крыши в библиотеку проникали солнечные лучи. В их свете я видела, как танцуют пылинки. Солнце являлось, пожалуй, единственным источником света, и внутри библиотеки сохранялся полумрак.
– Книги отсортированы по факультетам, – объясняла Шарлотта. – Справа – изобразительное и исполнительское искусство, слева – дизайн и музыка. Винтовая лестница в конце зала спускается в архив. Там, помимо помещений для занятий, находятся книги, которые не попадают ни под одно направление, и газеты.
– Значит, нам нужно в архив? – спросила я, наверное, слишком громко, так как девушка за стойкой подняла голову и посмотрела на меня с мрачным видом. Она приложила к сомкнутым губам указательный палец и вернулась к своей работе только тогда, когда удостоверилась, что я буду молчать.
Мила с трудом сдержала смешок, а затем кивнула.
– Думаю, да.
Шарлотта пошла вперед, ее изящная фигура словно бы парила над землей. Сегодня на ней была юбка миди с завышенной талией, усеянная мелкими камешками, переливающимися оттенками красного всякий раз, когда на них падал свет.
Пока мы шли в конец библиотеки, я впитывала в себя каждую деталь. Массивные стеллажи доходили почти до потолка, но прикрепленные лестницы на колесиках позволяли добраться и до полок, расположенных выше. Между стеллажей стояли столы из темного дерева, где были установлены небольшие лампы песочного цвета. За большинством из них перед раскрытыми книгами сидели студенты и что-то строчили в блокнотах.
Я всегда была прилежной ученицей, но мне постоянно приходилось заставлять себя заниматься. Лишь имея конкретную цель, я могла собраться с силами. Поскольку в Роузфилде учились только лучшие в своей сфере, конкуренция была огромной. Это означало, что, если я хочу чего-то добиться и выделиться, мне придется зубрить, и я поклялась себе, что со следующей недели основательно налягу на учебу.
Когда мы добрались до конца библиотеки, я не могла не провести пальцами по одной из полок. Уголки моих губ приподнялись: я чувствовала себя как Белль из «Красавицы и чудовища». Меня окружал настоящий рай для любителей чтения.
Винтовая лестница была такой узкой, что нам пришлось спускаться по ней по очереди. Она была сделана из металла, и, вероятно, это место построили позже. По крайней мере, лестница контрастировала с архитектурным стилем университета. Металлические перила оказались прохладными на ощупь, и меня пробрала дрожь.
Это даже не волнение перед тем, что мы могли узнать, а волнение перед спуском в подвал. Меня всегда чудесным образом притягивали заброшенные места. Я любила исследовать и разгадывать их тайны. Темные пыльные подвалы? Дайте два! Там, где другие пугались, мной овладевала истинная жажда приключений.
Так как многие подобные места закрыты для посещения, за последние годы нам с Джонни удалось забронировать лишь несколько туров. Среди них было много классного, но мощнейший всплеск адреналина у нас вызвала ночевка в заброшенной лечебнице: повсюду валяются старые ржавые инструменты, а едва закрыв глаза, ты не можешь избавиться от ощущения, что за тобой наблюдают. По сути, настоящая ночь ужасов – то, что мне так нравилось!
Разумеется, архив роузфилдской библиотеки не был настолько жутким: в воздухе витал легкий аромат ванили, вероятно, исходящий от одной из девушек, что сидели за столами, склонив головы, и выполняли какие-то задания. Судя по раскрытым перед ними книгам, они тоже учились на факультете музыки. Однако до этого я не видела их ни на одном занятии, так что, наверное, они были как минимум на курс старше меня.
– Вот она. – Шарлотта указала на небольшой стеллаж в дальнем углу архива. Он доходил нам до пояса и вмещал лишь несколько книг. Меня тут же охватило разочарование. Здесь нам никогда не найти информации о тайной студенческой организации.
Шарлотта целенаправленно схватила три книги и кивнула в сторону смежной комнаты, которую я бы даже не заметила: дверь в нее была сделана из того же дерева, что и стена, поэтому она сливалась с ней.
Мила нажала на ручку. За дверью находилась крошечная комнатка, с потолка которой свисала маленькая лампочка, включающаяся с помощью шнура. Когда Мила потянула за него, лампочка бросила на стол свой скудный свет.
Пространство оказалось тесным, едва ли больше пяти квадратных метров. Не было ни окон, ни розеток – вообще ничего, только стол с двумя стульями и маленькая лампочка. Мила тихонько притворила дверь, вместо того чтобы закрыть ее полностью.
– Не хочешь закрывать? – спросила я в легком замешательстве.
Она покачала головой, и слово взяла Шарлотта.
– Мне становится немного не по себе в закрытых помещениях. – В ее голосе слышалось смущение. – Так что, если ты не против, я бы оставила дверь приоткрытой.
– Да, конечно, – выпалила я. – Нет проблем! – Хотя у меня не было клаустрофобии, я прекрасно понимала, что с ней делает эта давящая теснота: все кажется зловещим, почти как в комнате для допросов.
– Спасибо. – Шарлотта улыбнулась и положила книги на стол. Затем она взяла верхнюю и прислонилась с ней к стене.
– Что ж, посмотрим, – сказала Мила и схватила следующую книгу, так что мне досталась последняя.
– Ты точно не хочешь сесть? – спросила я Шарлотту.
Она, улыбаясь, подняла голову.
– Нет, спасибо, я постою. – Возможно, это было связано с тем, что так она могла быстрее унести ноги в чрезвычайной ситуации, но уточнять я не стала.
– Хорошо, – ответила я и опустилась на свободный стул. Я придвинула книгу к себе. Края темно-красного кожаного переплета были слегка потерты, а золотой шрифт немного облез, что подчеркивало, насколько она, по-видимому, стара. Обложка гласила: «Роузфилдская академия искусств». Очень оригинально.
– Это единственные книги об истории университета, – объясняла Шарлотта, листая свою. – Я никогда их не читала, поэтому не знаю, что где написано, но, если каждый из нас прочтет по одной, мы быстро закончим.
– Звучит как план. – Я открыла переплетную крышку и кашлянула: плотные частицы пыли поднялись и попали мне прямо в легкие, где и осели. У меня начали слезиться глаза и гореть горло.
– Вот, – сказала Мила, доставая из сумки бутылку. Она отвинтила крышку и протянула мне воду.
– Мила! – воскликнула Шарлотта. – Еда и напитки в библиотеке запрещены!
– То есть пусть Хейзел задохнется? – Даже не глядя на Милу, я знала, что она закатила глаза.
Я жадно глотала воду до тех пор, пока осевшая пыль не смылась, стараясь ничего не пролить, чтобы не разозлить Шарлотту. По всей видимости, она действительно серьезно относилась к соблюдению правил. Разумеется, я понимала, что в библиотеке нельзя есть и пить, чтобы не испачкать книги – что наверняка чревато последствиями, особенно для такого старья, – однако Шарлотта немного перегибала палку.
Закончив, я закрыла бутылку и пододвинула ее Миле.
– Спасибо.
– Не за что.
Я посмотрела на Шарлотту; ее щеки слегка покраснели. Смущенная, она втянула голову так, что та почти скрылась в ее бежевой блузке.
– Продолжим?
Вероятно, она не хотела говорить о причине, по которой так педантично соблюдала правила, однако за этим явно что-то стояло, тем более учитывая, что дело касалось такой мелочи, как бутылка воды. За такое нас бы не выгнали из университета. Но нет смысла смущать Шарлотту еще больше, пытаясь выяснить, что значит ее поведение. Если она когда-нибудь почувствует, что готова, – расскажет сама.
Я отбросила мысли о странностях Шарлотты и переключила внимание на книгу на столе передо мной. Страницы пожелтели и сморщились. Попытавшись их разгладить, я начала читать.
По сути, это была просто скучная история возникновения университета, которую можно было найти на сайте в урезанном виде. Я пролистнула первые страницы, так как они не представляли интереса, ведь и так было известно, что название академия получила в честь основателя – Мерлина Роузфилда. Далее шел раздел об архитекторе, о строительстве, о том, что было важно учитывать, и о трудностях, с которыми пришлось столкнуться из-за расположения университета в Линкольншир-Уолдс, – его я тоже нехотя пролистала.
Ближе к концу сто пятидесятой страницы начиналась глава о знаменитых личностях, учившихся в Роузфилде. В ней упоминались многие громкие имена, которые и сегодня являются большими меценатами академии, среди них Фернсби и Бэйкерсфилд. Нахмурившись, я прочла соответствующий раздел.
Элизабет Бэйкерсфилд и Трентон Фернсби учились в Роузфилде в конце девятнадцатого века – Элизабет была одной из первых женщин, допущенных к учебе. За время, проведенное в университете, они вместе сдали все экзамены и закончили академию на отлично. С тех пор здесь обучились десятки членов обеих семей, которые и стали главными покровителями академии. Однако ни одно из этих сведений не указывало на то, что они создали тайное студенческое общество.
Я открыла сумку и дрожащими руками достала оттуда скомканный лист бумаги. Давно у меня не было повода в него заглядывать, тем более в памяти и без того отпечатались написанные на нем имена. Но это слишком важно, мне не хотелось ошибиться.
– Что это? – робко спросила Шарлотта.
Я сглотнула и разгладила бумагу.
– Имена тех, кто причастен к несчастному случаю с Люси. Вдруг я найду какие-то совпадения с книгой.
Шарлотта кивнула.
– Хороший план.
Пока я сверяла имена на листе с именами из книги, Шарлотта с Милой тоже просматривали список.
– Какое-то из имен вам о чем-нибудь говорит?
Коринн Блайт, Джонас Хастлер, Кейтлин Разерфорд и Генри Смит – все они были там в ту ночь. Мне не довелось познакомиться с ними, я только читала их показания, их идеально выверенные ответы, звучавшие почти как заученные наизусть.
– Нет, извини, – вздохнула Шарлотта. – На моем курсе учится одна Джейн Смит, но, насколько мне известно, у нее нет братьев и сестер, к тому же это не самая редкая фамилия.
Мила покачала головой.
– И я никого из них не знаю.
Как и следовало ожидать, я тоже не нашла совпадений. Наверное, это было бы слишком просто.
Мы снова уткнулись в книги. На следующих страницах тоже не нашлось ничего, что могло бы помочь расследованию, поэтому я со вздохом закрыла книгу и откинулась на спинку стула. Маленькая лампочка над столом мигала.
– Нашли что-нибудь еще? – спросила я. Мила и Шарлотта огорченно посмотрели на меня и покачали головами. – Этого я и боялась.
Отсутствие новых зацепок меня злило. Конечно, я была благодарна, что теперь знаю о тайном обществе, возможно, имеющем какое-то отношение к смерти Люси, но у меня все еще не было никаких доказательств. Хотя интуиция подсказывала, что направление правильное, мне не хватало уверенности. Такое количество предположений вызвало у меня головную боль.
Я помассировала виски и попыталась восстановить дыхание. Злость ни к чему не приведет. Я пробыла в Роузфилде всего неделю – было бы чудом, если бы я раскрыла тайну смерти Люси за такое короткое время.
Сделав еще один глубокий вздох, я посмотрела на часы: занятие вот-вот начнется, а значит, в любом случае пора уходить. Нельзя опаздывать.
– Может, пойдем? – предложила я.
Шарлотта и Мила закрыли книги. Мы вернули их на место, вышли из библиотеки и разошлись по своим кабинетам. Когда прозвучал первый удар гонга, я ускорила шаг и понеслась на занятие. Мне повезло успеть как раз вовремя.
7. Тристан
Я посмотрел в сторону двери.
Через минуту должен был прозвучать гонг. Может, Хейзел передумала? Ведь странно, что кому-то из первокурсников позволили посещать продвинутый курс. Возможно, она все же сочла его сложным и не захотела слишком много на себя брать.
Не знаю, почему она не выходила у меня из головы. Наверное, потому что отказала мне после прошлого занятия. Не похоже, что со зла, но тем не менее меня задело.
Я понятия не имел, почему меня волнует, что ее до сих пор нет. В принципе, мне все равно. В понедельник мы так или иначе увиделись бы, ведь у нее репетиция после меня. Стоило ли вообще рассчитывать, что мы встретимся снова? Точно не стоило! Ой, да кого я обманываю?
Только мистер Прайс хотел закрыть дверь, как в проеме, тяжело дыша, появилась Хейзел. Одной рукой она придерживалась за дверной косяк, а другой – приглаживала челку.
– Извините за опоздание, – сказала Хейзел. Затем ее взгляд скользнул по сокурсникам. Увидев меня, она с улыбкой пошла в мою сторону, и, прежде чем сесть, поправила свой вязаный свитер с высоким воротом, который, должно быть, задрался, пока она бежала.
На ней был любопытный наряд: в то время как верх взывал к зиме, широкие бежевые шорты указывали скорее на летние температуры. Внимательнее рассмотрев ее ноги, я заметил, что она в колготках. Наверное, поэтому она и не мерзла. Черт, что это со мной? Я только что серьезно разглядывал ее ноги? Надеюсь, она этого не заметила и не посчитала меня нахалом.
– Привет, – сказал я, когда Хейзел села.
Судя по улыбке на губах, она не заметила моего пристального взгляда. Хейзел выглядела очень мило, когда улыбалась: щеки слегка краснели, а в больших зелено-карих глазах появлялся блеск. Она поджала розовые губки:
– Привет.
Прежде чем я успел что-либо ответить, мистер Прайс объявил о начале занятия, но я его не слушал. В отличие от Хейзел, которая снова стала записывать каждое его слово, хотя во вторник я говорил ей, что эти записи можно найти онлайн. Время от времени она морщила лоб, и между ее бровями образовывалась небольшая складка.
– Что? – прошептала Хейзел и резко перестала писать. Вместо этого она с удивлением посмотрела на меня.
– Ничего, – невозмутимо ответил я.
– Тогда почему ты так смотришь?
– Тс-с! – Клэй с первого ряда повернулся к нам и приложил указательный палец к губам. Он был студентом-одиночкой, которого точно ждет большое будущее: за последний год я ни разу не видел его без книги под носом. Ему не помешало бы немного насладиться жизнью – тусовки время от времени не повредили бы, – но всякий раз, когда кто-то устраивал вечеринку, он на ней так и не появлялся.
Клэй отвернулся. Я наклонился к Хейзел, которая выжидательно смотрела на меня.
– То, как сосредоточенно ты за ним записываешь, выглядит мило.
Она втянула голову так, что та почти скрылась в свитере. Румянец на щеках стал ярче.
– А, понятно, – все, что ответила Хейзел. Она опустила взгляд и снова уставилась на лист перед собой.
Я смутил ее. Этого я не ожидал. До сих пор она казалась дерзкой и уверенной в себе, какой, наверное, и была. Тем не менее мне удалось вогнать ее в краску, что меня порадовало. Со мной явно что-то не так.
Пусть мы и обменялись всего парой слов, но Хейзел была… другой. Многие девушки Роузфилда, будучи при деньгах, выставляли это напоказ. Их высокомерие напрягало. По их мнению, раз их богатые родители жертвуют университету много денег, они могут позволить себе все. В какой-то мере это соответствовало истине, но у меня все же вызывало отвращение.
Хейзел, напротив, казалась простой талантливой девушкой, которая пришла сюда, потому что хотела чего-то добиться. Но это было не все: ее окружала мистическая аура, словно у нее была тайна, которую нужно разгадать. Этим она напомнила меня. Лишь немногие знали, что происходит со мной на самом деле. Джош был единственным, с кем я говорил о личном и мог быть уверен, что мои секреты в безопасности.
Я не собирался открываться кому-то другому, однако хотел любой ценой узнать, что происходит в хорошенькой головке Хейзел. С тех пор как Эдди уехала два с половиной года назад и присоединилась к нью-йоркскому оркестру, никто больше не вызывал у меня интереса. Мы с Эдди были вместе четыре года, и она нехило вскружила мне голову. С моей стороны было довольно наивно полагать, что у наших отношений есть будущее, но я не терял надежды. Но когда в самый трудный период моей жизни она без колебаний ушла, я поклялся сосредоточиться на учебе и карьере, больше никого к себе не подпускать…
И тут появилась Хейзел, Хейзел, которая мне отказала. Она не хочет знакомиться со мной, и надо просто оставить все как есть…
В этот момент мистер Прайс заговорил о семестровом экзамене.
– Разбейтесь на пары с разными инструментами и до конца семестра сочините совместную композицию. Требования следующие… – В течение нескольких минут мистер Прайс перечислял бесчисленное множество правил экзамена, но я отключился: их можно было прочесть и позже.
Ко мне повернулась Джоанна. Прикусив нижнюю губу, она зажала прядь волос между пальцами. Многие парни отдали бы все на свете, чтобы вызвать ее симпатию. Она злилась, что я не проявлял к ней интереса, но ей не завоевать меня своими играми. Меня не волновали даже деньги ее родителей – на них она могла купить что угодно, только не мое расположение. Джоанна, как и Хейзел, играла на фортепиано, но я бы не вынес с ней работать.
– Если вы уже знаете, с кем образовать пару, можете поделиться этим со мной. – Мистер Прайс посмотрел на присутствующих. Хейзел сидела, уткнувшись в свои записи. Сейчас или никогда. Я поднял руку. – Да, мистер Макки.
– Я бы хотел сдавать экзамен вместе с Хейзел. – Та быстро повернула голову в мою сторону, и до меня донесся цветочный аромат ее духов или шампуня. Она распахнула глаза – там читалась смесь ужаса и удивления. Повернувшись к ней, я чуть тише добавил: – Или ты предпочтешь работать с кем-то вроде Николь? Тогда я с радостью возьму свои слова обратно.
Хейзел поджала губы и прищурилась. В тот момент она была похожа на хищную кошку, на рысь, изящную и красивую, но одновременно опасную. Опасность, с которой мне не особо хотелось сталкиваться.
Ее взгляд скользнул мимо меня. Я проследил за ним и повернулся, чтобы увидеть, на кого она смотрит: на Джоанну, страх которой был заметен в каждой черте лица. Каким-то образом страх Джоанны что-то изменил в мимике Хейзел: хищный блеск в глазах исчез, а уголки губ изогнулись, и она кивнула. Я вздохнул с облегчением.
– Да, назначьте меня в пару с мистером Макки.
Мистер Прайс записал наши имена и продолжил вести занятие.
– Будет славно, если в следующий раз ты спросишь меня заранее, – прошипела Хейзел. Она пыталась казаться разозленной, но у нее не получалось. По крайней мере, больше не получалось.
– Извини. Если бы я не опередил Джоанну, она приковала бы меня к себе, а от таких, поверь, быстро не избавишься.
Хейзел сдержала смех, закрыв рот рукой.
– Да, ее лицо надо было видеть. – Затем она прокашлялась и снова приняла серьезный вид. – Однако, возможно, я предпочла бы работать с кем-то другим. Уверена, Клэй тоже хороший партнер.
Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Взгляд Хейзел метнулся к моему предплечью. Она наморщила лоб. Поняв, что она пытается расшифровать мою татуировку, я медленно спустил рукав. Не хотел, чтобы Хейзел спрашивала, что она значит, иначе пришлось бы либо переводить тему, либо говорить с ней о том, о чем не хотелось. Ни то, ни другое мне не подходило. Я мог бы соврать, заявив, что мне просто понравился рисунок, но меня что-то останавливало. Я не хотел ей врать.
– Когда начнем? – внезапно спросила Хейзел.
– Что?
– Сочинять композицию. Прямо сегодня или подождем?
Я глухо засмеялся.
– Вот это энтузиазм!
– Я просто хочу поскорее с этим покончить.
Она заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Она выполнила это простое движение так изящно, что я был готов часами наблюдать, как она это делает.
– Как насчет следующей недели? – предложил я. – Можем сверить расписания и назначить встречу.
Улыбка на ее губах стала ярче, как и оттенок зеленого в глазах.
– Хорошая идея. Давай займемся этим в понедельник или после следующего занятия – а сейчас мне нужно идти. – Она собрала вещи и закинула бумаги в сумку. – Увидимся.
Хейзел махнула рукой и выбежала из кабинета. Я сердито посмотрел ей вслед. Такое ощущение, что она от меня сбежала, как и после прошлого занятия. Может, она правда просто спешила? Но куда? По пятницам это была последняя пара: после четырех часов занятия не проводились, чтобы студены могли поехать на выходные к друзьям или семье. У нее назначена встреча?
Черт, мне правда пора перестать о ней думать. У меня нет на это времени, и не только потому, что второй год намного тяжелее первого, но и потому, что у меня есть план, требующий всего моего внимания. Я не могу позволить чувствам отвлечь меня, какими бы прекрасными ни были ее глаза, обрамленные густыми ресницами.
– И как это понимать? – Голос Джоанны пронзил мои уши.
– Ты о чем? – Разумеется, я понимал, о чем она говорит, но ей это знать не обязательно.
Распахнув карие глаза, она сначала в упор уставилась на меня, а затем указала на теперь уже пустое место рядом со мной.
– Об этом! Мы были бы такой замечательной командой. Ты правда хочешь, чтобы какая-то первокурсница испортила тебе оценки? – Она закатила глаза и покачала головой.
– Скорее, наоборот. Если бы она не была так умна, ее бы не было на этом курсе. – Я пожал плечами. – Я просто хотел получить преимущество. – Это была ложь, но Джоанна тут же смягчилась. Ей даже в голову не пришло, что я косвенно оскорбил ее своим заявлением.
– А! Ну тогда ладно. Хочешь поехать со мной в Лондон на выходные? – пропела она, как всегда накручивая одну из своих рыжих прядей на указательный палец. Интересно, скольких парней она этим завлекла?
– У нас семейный праздник. В другой раз.
Надувшись, Джоанна выпятила нижнюю губу.
– А ты не можешь его пропустить, малыш?
– К сожалению, нет, извини.
Она так театрально вздохнула, что я предположил, что актерский факультет подошел бы ей больше.
– Передумаешь – звони, в любое время дня и ночи. – Джоанна подмигнула, а затем наконец отвернулась от меня.
Я перекинул сумку через плечо и направился к двери, еще раз взглянув на место, где сидела Хейзел.